obsession

— Исходя из вашего рассказа, можно легко сделать вывод, что этот некий, кхм… — доктор заглянул в свой блокнот, удостовериваясь в правильности имени, записанного на бумаге карандашом. — Хван Хёнджин стал одной из причин, почему Сынмин довел себя до такого состояния, я прав? Феликс с Джисоном переглянулись, пытаясь понять, кто следующий заговорит. Хану совсем расхотелось рассказывать что-либо психологу, пока Ли вводил того в курс дела — вступал в историю издалека, с самого знакомства парней, чтобы прояснить ситуацию от начала и до её логического конца. Светловолосый глянул на врача исподлобья, чуть нахмурившись. Его взгляд говорил о том, что Феликс не знает, нужно ли выкладывать вообще всю информацию врачу или стоит что-то умолчать. Но рассказывать надо было всё. Парням казалось, что они предают Сынмина. Рассказывать всё до мелочей и делиться личными переживаниями друга было так неправильно. Ведь он им доверился, открыл дверь в свою душу и обнажил все свои слабости, чтобы потом… чтобы что? Чтобы его же самые близкие люди — коих осталось раз, два и обчелся — растрепали всю эту невероятно драматичную и полную трагизма историю какому-то неизвестному дядьке в очках, которого они видят впервые в жизни, успокаивая себя лишь тем, что этот врач должен помочь Киму прийти в себя и обрести здравый смысл, чтобы жить дальше, отпустив тяготившее его прошлое. Другого способа помочь Сынмину не было. — Нет, доктор, — Феликс замотал головой из стороны в сторону, поджимая губы, что стали тонкой изогнутой линией. — Он был не одной из причин. Хёнджин был главной и единственной.

***