Дьявол внутри

Струи теплой воды приятно ощущались на коже. Кейн стояла под душем, опираясь ладонями о стену, выложенную дорогой керамикой. Опустив голову, она подставила под горячий поток спину и шею. Планирование предстоящего вечера занимало ее мысли. Кейн не слышала, как открылась прозрачная дверь. Она улыбнулась, когда любимые руки обняли ее сзади за талию. — Скучала? — спросила Эмма. Пока неслась вверх по лестнице, она едва не начала срывать с себя одежду. Дядя Джэрвис предусмотрительно велел Эмме поторапливаться, если она хотела успеть поймать Кейн в душе. Кейн прижала Эмму к противоположной стене. — Только чуточку. Все прошло хорошо? — Я купила платье и еще кое-чего по мелочи, из того, что продавец уговорил взять. А что касается нашей подружки-федерала, я уверена, она где-нибудь притаилась и выдумывает коварный план, как забрать тебя у меня. Эмма застонала и блаженно закинула голову, когда Кейн принялась целовать ее нежную кожу. — Никто меня у тебя не заберет, — проговорила Кейн немного отстраняясь. — Господи, какая ты вкусная. — Мне все равно, что там говорят о ресторане, куда мы сегодня с тобой собрались. Пойдем в постель ненадолго, а? — у Эммы слабели коленки и подкашивались ноги. А чем ниже гладила ее Кейн, тем труднее было успокоить дыхание. Когда Кейн приняла приглашение и повела любимую в спальню, у Эммы на прохладном воздухе соски мгновенно сделались твердыми. Но как только она опустилась в постель и влажной кожей коснулась шелковой простыни, Кейн накрыла ее своим телом. Эмму охватило жаркое возбуждение, именно этого ей страстно хотелось целый день. Она обвила ногами талию Кейн, прижимая плотно-плотно к себе, и прошептала: — Я хочу чувствовать тебя всю. Кейн попыталась перевернуться, но Эмма удерживала ее, тая от наслаждения, ощущая крепкий пресс прижатый к самому интимному месту ее пылающего тела. Виднеющиеся бицепсы Кейн были еще покрыты капельками воды, и в этом была какая-то магнетическая сексуальность. — Я тоже хочу чувствовать тебя, но ты ведь держишь так сильно. У Кейн немного болела рана в боку, но она старалась сосредоточиться на том, как напряжены соблазнительные розовые соски. Для Кейн любое прикосновение к Эмме было проникнуто любовью. А самые прекрасные впечатления в жизни были связаны с тем, как на ее глазах, девочка с фермы превращалась в роскошную женщину, которая знает чего хочет, и умеет попросить об этом так, что отказать невозможно. — Вот как я мечтала о тебе… — сказала Кейн, и положила руки на грудь любимой, с трепетом ощущая бугорки сосков под своими влажными ладонями. — Как, милая? — Когда мы первый раз встретились, я пригласила тебя в клуб, мы разговаривали, может, танцевали… Но по дороге домой, я только и думала о том, как это быть в постели с тобой, чувствовать тебя всем телом. Я представляла себе, как ласкаю тебя, ведь именно об этом ты и просила, — Кейн прижалась губами к великолепной груди, по очереди целуя нежные соски. В тот день, когда Эмма позвала Кейн в свою маленькую квартиру, той приходилось прилагать титанические усилия для того, чтобы охладить свою страсть и не позволить ей вырваться наружу. Когда же Кейн вошла и увидела Эмму, стоящую посреди комнаты без блузки, только кокетливо прикрывая грудь рукой, Кейн с трудом удерживалась от того, чтобы повалить ее и завладеть целиком. И из всех воспоминаний Кейн самым дорогим было воспоминание о том вечере, о моменте, когда Эмма представила ее голодному взгляду свое великолепное тело. Женщины. Кейн любила женщин и умела тонко их понимать, но Эмма всегда была для нее чем-то большим. Кейн так пристально не отводя взгляда, смотрела на Эмму, что та забеспокоилась и даже спросила, все ли в порядке. — Ты такая красивая, — проговорила Кейн. — Прошу тебя, прикоснись ко мне, — нетерпеливо ответила Эмма. Кейн дотронулась губами до возбужденного соска и медленно провела рукой вдоль живота Эммы. Длинные пальцы развели нежные складочки, Кейн с упоением отметила для себя, что любимая уже была готова впустить ее в себя. Но входить Кейн не торопилась. Вместо этого Кейн несколько раз погладила, дразняще перебирая пальцами, вдоль влажной горячей ложбинки. — Посмотри на меня, Эмма. Когда Эмма медленно открыла темно-зеленые глаза, она выглядела как бесконечно счастливая женщина. — Я хочу любить тебя… И видеть в этот момент, — Кейн скользнула чуть разведенными пальцами по губкам Эммы. — Прошу, милая… Войди, Кейн, прошу тебя. Я не могу больше ждать. И когда Кейн ввела пальцы туда, где Эмма больше всего хотела их чувствовать, обе они не переставали смотреть друг другу в глаза. Никакими словами не под силу описать, какое блаженство Кейн приносила ей, когда ее прикосновения заставляли забыть обо всех тревогах. Битва за неотрывный взгляд была проиграна обеими — Кейн опустила голову и стала целовать Эмму, а та закрыла глаза и двигалась в ритме Кейн, пытаясь растянуть этот счастливый момент. Неожиданно сильно Эмма привлекла Кейн к себе и жарко поцеловала, доводя нарастающий внутри оргазм до максимальной точки. — Не останавливайся, — потребовала Эмма, закидывая голову и выгибая спину. Она впилась ногтями в спину любимой, силясь продлить ощущение близости. Удовольствие накрыло кипящей волной, и Эмма в оцепенении замерла. Она прерывисто задышала, а потом охнула и протянула: — Тпрррру! — Тпрру? — с напускной серьезностью спросила Кейн, когда последние спазмы отпустили Эмму, счастливую и опустошенную. — Моя малышка слишком долго пробыла на ферме? «Тпру», — передразнила Кейн. Эмма долго смеялась над этим комментарием. — Нет, нет, не уходи, — проговорила она, чувствуя движение пальцев Кейн. — Мне так нравится чувствовать то, что ты рядом… Почти так же, как то, что ты меня дразнишь. Эмма кончиками пальцев погладила Кейн по лицу, а потом поцеловала в губы. — И как я жила все это время без тебя? Ума не приложу. Глаза Эммы наполнились слезами. Она была единственной, кто знал Кейн такой. Знала эту женщину, которую многие уважали, но большинство боялись. Кейн умела парой слов выразить все то, что было у нее на сердце. — И я долго задавалась этим вопросом. — Ну-ну, не плачь, любовь моя. Иногда я смотрю на тебя, и у меня такое чувство, что в комнате не хватит воздуха наполнить мои легкие. Я никогда себе представить не могла женщину, которая бы так увлекала меня и полностью мной завладела. А потом я встретила тебя, — она принялась осторожно вытирать слезинки Эммы. — Дай мне знать, если я когда-нибудь тебя разочарую? Я не хочу больше никогда быть одной, без тебя. Четыре года… Этого было достаточно для того, чтобы понять, что такое счастье. — Милая, ты меня никогда не разочаровывала, — Эмма прильнула к сильным рукам Кейн. — Я сама себя разочаровала. Я твоя жена, и я не должна была верить никому другому. Эмма коснулась губ Кейн. — Я люблю тебя. В горе и в радости. В болезни и здравии, и даже с пулевыми ранениями, — последнюю фразу Эмма шепнула Кейн на ухо, и тут же поцеловала его. Кейн радостно засмеялась. — В богатстве и бедности, — и Эмма поцеловала так же другое ухо Кейн, — …пока смерть не разлучит нас. Закончила клятву Эмма поцелуем в губы, и не осталось сомнений в том, какой сильной была ее любовь к Кейн. — Я принадлежу тебе, и никого другого мне в целой жизни не надо, кроме тебя. — И это самое лучшее, что ты мне когда-либо говорила. Но я не хочу обладать тобой, любовь моя, — тихо сказала Кейн. Эмма резко отстранилась, улыбка увяла на ее лице. Кейн все еще не готова к полному доверию. — Не уходи. Мне так нравится чувствовать то, что ты рядом. Ты доверяешь мне, любимая? — Всю мою жизнь, — без тени сомнения ответила Эмма. — Тогда не надо так беспокоиться, когда я говорю подобные вещи. Это не значит, что я не хочу и не люблю тебя. Я не хочу обладать тобой. Я хочу, чтобы ты была во всем мне равной. — Мне нужно тебе кое-что сказать, только не сочти меня сумасшедшей. — Эмма положила голову на плечо Кейн, и ее светлые волосы рассыпались по груди любимой. — Тут кроме нас, никого нет. А я никогда не подумаю, что ты сошла с ума. — Мне нравится, что ты сильнее меня, Кейн. И не только физически. Люди не из страха подчиняются тебе, а потому, что они сами хотят подчиняться. И мне в тебе это нравится, и я счастлива, что ты можешь защитить меня и наших детей. Я чувствую себя в безопасности. И я хочу, чтобы люди смотрели на меня и знали, что я принадлежу тебе, и что я под твоей ответственностью, я твоя. Я хочу, чтобы они знали, что это мой выбор принадлежать тебе. Я хочу всего этого… А чего хочешь ты? Кейн глубоко вздохнула и сделала медленный медитативный выдох, точно пыталась собраться с мыслями. — Уж не знаю, почему этот разговор сделался вдруг таким серьезным. Хотя, может быть, оно и к лучшему, — Кейн встала с постели, взяла что-то со стола и пока Эмма не успела начать беспокоиться, принесла это на кровать. В руке Кейн держала зеленый бархатный мешочек на тонком шнурке. — Родная, я хотела тебе сказать, что скоро мы будем стоять перед всеми нашими друзьями и перед Богом для того, чтобы ты озвучила свое желание принадлежать только мне. И я — тебе. Я люблю своих детей и свою семью, но всего этого недостаточно, все оно бессмысленно без твоей любви. — Но я люблю тебя, — сказала Эмма. — Я знаю, — Кейн открыла мешочек, а когда содержимое оказалось на ее ладони, Эмма ахнула. — Сколько мы уже живем вместе, а я еще ни разу не подарила тебе приличного кольца, — Кейн взяла одно кольцо. — Ювелир сказал мне, что этот бриллиант безупречен. Для меня это символизирует любовь к тебе. Может быть, моя жизнь и несовершенна, но я очень стараюсь, чтобы ты чувствовала себя нужной и любимой. Она держала кольцо над безымянным пальцем Эммы. — Эмма, будешь со мной? Не успел вопрос слететь с губ Кейн, ответ у Эммы уже был готов. Предельно простой. — Да. Кейн достала второе кольцо — простое золото, с двумя сапфирами. — А это кольцо для меня. В нем два камня, они символизируют самое дорогое, что ты могла дать мне — наших детей. Эмма надела кольцо на палец Кейн и не смогла сдержать слез. — А не мог бы тот человек, который сделал их для тебя, потом добавить еще один камень? — спросила Эмма, и показала на второе колечко. Вместо ответа Кейн протянула Эмме еще один мешочек. В нем оказались еще два сапфира, которые и нужно было добавить в кольцо, если семья Кэйси увеличится. — Нам ведь есть над чем поработать, правда? — Да девочка моя, но пока ты не начала строить далеко идущие планы, тебе нужно узнать еще кое-что. Эмма прижала пальцы к губам Кейн, не давая ей сказать вслух, что бы она ни собиралась сообщить. — Потом, — она обняла Кейн за шею и прижала к себе. — Не сейчас. И снова Кейн только замурлыкала, когда Эмма просунула ногу ей между бедер. Наверное, могло показаться странным то, что Кейн выбрала такой момент для того, чтобы сделать самое важное предложение в своей жизни — руки и сердца. Ведь они даже не успели одеться после занятий любовью. Но Эмме и не хотелось никак иначе. А признание Кейн, каким бы оно ни было, подождет. Тот счастливый момент Эмма не хотела ничем омрачать.