Роковая красотка

Приложив ключ-карту к считывателю, Ханма разблокировал дверь и вошёл в люксовый номер, что освещал лишь холодный лунный свет. На вражеской территории — отель принадлежал «Тосве» — он и без того чувствовал себя некомфортно, так его ещё и никто не встретил. Хотя это было неудивительно: недавно «Вальхалла» — в прошлом дочерняя банда «Тосвы» — отжала у конкурентов прибыльное казино. Вряд ли Майки обрадовался этой новости. Но почему-то и не завалил его с порога, приставив к виску ствол, чтобы потребовать компенсацию — вместо этого просто затаился где-то в тени, точно как лев перед прыжком, ведь его противником была не глупая антилопа, а такой же хищник, как и он сам. Даже с годами Сано проявлял по отношению к нему повышенную осторожность, что, бесспорно, льстило. Оставив кожаный кейс на полочке, Шюджи снял туфли и, ослабив галстук, не спеша прошёл в просторную гостиную, лениво осматриваясь. Он знал, что Майки уже был в номере: во-первых, видел его карточку, а во-вторых — чуть ли не кожей чувствовал его присутствие и взгляд. Когда в тишине чиркнули зажигалкой, он не удержался от улыбки и медленно повернулся к источнику звука. Царь янки стоял у стены в расслабленной позе, согнув ногу в колене и наклонив голову набок. Пальто сползло с плеча, обнажая соблазнительные ключицы — в них так и захотелось вцепиться зубами. Он смотрел на него пристально, не моргая, и, затянувшись, выдохнул облако сизого дыма — воздух тут же пропитался никотином. В чёрной одежде «Непобедимый» удачно сливался с тьмой. Спустя года он стал брюнетом, коротко подстригся и сделал на шее татуировку дракона, как у покойного Дракена. Похудел, осунулся. Глаза его стали похожи на два бездонных омута, от бессонницы появились тёмные круги. — Вот ты где, Майки. Недолго мы играли в прятки. — Я не настроен на игры. — Уже слышал последние новости? — хищно улыбаясь, Ханма не удержался от подколки. Запустив руки в карманы брюк светлого костюма, он бесстрашно подошёл ближе, склонился к его уху и жарко зашептал: — Сам же говорил, что наедине мы не будем обсуждать работу. И не только работу — они практически не разговаривали, когда были вдвоём. Скорее, вели односторонний диалог — Ханма болтал без умолку, а Майки просто молчал и слушал. — А я и не обсуждаю, — в отместку Сано поднял голову и выдохнул дым прямо ему в лицо, — но вы совсем уже охуели. Давно пора прикрыть вашу контору. — Пойдёшь на нас с войной? — усмехаясь, Ханма забрал у него сигарету и тоже с удовольствием затянулся, глядя прямо в пустые чёрные глаза. — Не помешают ли тебе призраки прошлого~? Совсем непрозрачный намёк на смерть Баджи — последствия чёртового «Кровавого Хэллоуина», — от которой кое-кто не оправился даже спустя десять лет. После этого «Вальхалла» присоединилась к «Тосве», но ненадолго — их с Кисаки интересы очень быстро разошлись и каждый пошёл своей дорогой. — Хотя ты и сам уже как призрак — твоя душа годами скитается в поисках смерти. Последнее Ханма произнёс без злорадства — всего лишь констатация факта, и наклонился ниже, касаясь его губ своими. Его собственную, нижнюю, ожидаемо прикусили до крови, тем самым вызывая на лице улыбку — боль ещё больше возбуждала. Общее дыхание вперемешку с запахом никотина становилось всё жарче и ближе, а поцелуи с привкусом металла — жёстче, без всяких сопливых нежностей. Но продлилось это недолго — Майки силой оттолкнул его, как следует врезав ногой прямо в солнечное сплетение, и, глядя в золотые глаза, показательно облизнул губы. В его собственных, похожих на два выженных уголька, наконец промелькнула искра азарта, интереса. Ханма специально не стал отбиваться, зная, что кое-кто хотел его подразнить. Он только довольно улыбнулся, и, отражая его действие, снял пиджак, бросил его на пол. Ослабил галстук и закатал повыше рукава рубашки, приготовившись к самой любимой части их тайных встреч — драке: спустя года они с Майки так и не смогли отказаться от наркотика под названием адреналин, дозу которого могли получить только друг от друга. Связанные и одержимые причинять боль как другим, так и себе, когда были вдвоём, они выпускали внутренних демонов и идеально восполняли пустоту своих душ. Одному из них это было особенно необходимо — испытывать боль, чтобы чувствовать себя живым, потому Майки и не мог отказаться от их порочной и неправильной связи, хотя всё ещё злился и на него, и на Кисаки за то, что они буквально угробили его лучшего друга. Даже спустя десять лет он не переставал корить себя за смерть Баджи, мучительно медленно, день за днём выжигая изнутри само своё естество. А Ханме безумно нравилось наблюдать за его агонией. На работе ему не хватало жестокости и драйва, но тайные встречи с Майки, на которых они оба никогда не сдерживались, прекрасно компенсировали все его неудовлетворённые потребности, в том числе и сексуальные. Майки нужен был тот, кто смог бы принять всю его тьму, без остатка, а Ханме — тот, от кого он смог бы получить незабываемые острые ощущения, до мурашек по коже. Кого бы он смог бесконечно истязать и этот кто-то не сломался. Хоть Сано и предупредил его, что не настроен на игры, взгляд напротив говорил об обратном, и Ханма полностью разделял его эмоции. Враги они или нет — какая разница, если им хорошо вдвоём? Они понимали друг друга даже не с полуслова — с полувзгляда, намёка, жеста. Лениво оттолкнувшись от стены, Майки начал неспешно подходить к нему ближе, намеренно не натягивая пальто — в холодном лунном свете под бледной, почти прозрачной кожей соблазнительно играли косточки ключиц, от которых кое-кто так и не отрывал взгляда. Измученный угрызениями совести, ставший тенью себя прежнего, такой «Непобедимый» вызывал у Жнеца ещё больше желания, приводил его в неподдельный восторг. Безразличный к физической боли, так как душевная грызла его намного сильнее, новый Манджиро был идеальным инструментом для пыток и экспериментов. Всё ещё гордый и чертовски сильный внешне, но поразительно хрупкий и ранимый внутри, он был воплощением всевозможных контрастов, будоражил его кровь, превращая её в бурлящую лаву, прогонял скуку. Рядом с ним Ханма становился безумным, напрочь терял голову. Убить или трахнуть — без разницы. Он жаждал Майки. Жаждал, как никого другого. — Давай ещё немного поиграем, Майки~ — Ханма… Они одновременно достали стволы, сняли с предохранителя и выстрелили друг в друга, намеренно промахнувшись. У каждого в глазах читалось желание убить, но они оба знали, что смерть скучна. В них же всё ещё бурлила жизнь. Рядом с Ханмой Майки будто просыпался от долгого сна, вспоминал о власти и силе, оживал. Парадоксально, но Жнец был нужен ему, как никто другой. С ним он не боялся быть настоящим чудовищем — тем, кого стали опасаться даже самые близкие друзья. Ханма не друг. Он такой же адреналиновый наркоман, такой же ненормальный псих, монстр и убийца. Такой же, как он сам, потому с ним и было проще. Пистолеты были отброшены за ненадобностью. Ханма едва успел спрятать очки в нагрудный карман, как на него налетел настоящий торнадо — Майки резко ринулся вперёд и атаковал его с вертухи, целясь в висок. Удар был настолько сильным, что отбросил Шюджи на несколько метров, прямиком на постель, хотя он успел его заблокировать. Он только ещё сильнее раззадорился — посмеиваясь, быстро поднялся и бросился в атаку, успешно уклоняясь от всех ударов «Непобедимого», которые уже знал наизусть, и нанося ответные. Силы оба не жалели — никто не хотел быть проигравшим. Они кружили по номеру как два смертоносных вихря, один опаснее другого, и сносили всё на своём пути, не обращая внимания на мебель и предметы декора. Разбитые торшеры и вазы. Следы от пуль в стенах. Треск одежды и звон оторванных пуговиц. Звуки бойни. Брызги крови. Непрекращающийся весёлый смех Ханмы и несдержанные рыки Майки. Это была обязательная прелюдия. Асфиксия. Укусы по всему телу вместо банальных поцелуев, словно они — два вампира, что никак не могли насытиться. Оттянутые до боли волосы. Взаимный пожар безумия в некогда пустых глазах. Шюджи не посмеет сказать своё излюбленное: «Скучно». Манджиро уже не сможет остановиться, сгорая и воскресая в его руках, как феникс. Вцепившись друг в друга мёртвой хваткой, они быстро избавлялись от лишней одежды, сминая простыни, кубарем катаясь по постели и борясь за лидерство. Наспех связанные галстуком тонкие запястья. Глубокие, без возможности вздохнуть, подчиняющие поцелуи. Жаркое дыхание, опаляющее обнажённую кожу шеи и груди, алые пятна засосов на соблазнительных ключицах. Блуждающие по исхудавшему телу татуированные руки. Стоны сквозь зубы и сладкая истома после соития. Победная улыбка и томная, молчаливая просьба продолжить в уставших чёрных глазах. Растоптанная гордость, чтобы отдаться страсти, вдохнуть в умирающую душу жизнь. Отсроченная вражда и отброшенные принципы, чтобы полностью обладать непобедимым монстром. Жаркий секс, продиктованный пульсирующим, нестерпимым желанием внизу живота, как призыв к временному перемирию. Близость — удар током, все двести двадцать вольт, а затем ослепляющая, пронзительная боль вперемешку с удовольствием, заставляющая даже таких монстров, как они, чуть ли не кричать, забывая обо всём на свете.