СОБОР. КНИГА I. ☨ ПОСТУЛАТ ЯДОВИТОГО ЯЗЫКА ☨

Самир обещал прийти позже, когда заснёт Альфи. Фиель не придёт, она не выносит Камиллу. Сестра вернётся домой посреди ночи, не останется у него до утра. Камилла считает, что, кроме Геллы, её секрет неизвестен никому, однако я — самый умный житель общины. Кровать разобрана, но она не тянет в себя. Не хочется спать. Я сижу на полу, как и обычно, и пью последнюю бутылку лимонада. Пуговицы на рубашке расстёгнуты, до конца меня разденет Самир. Пахнет ромашками. В доме ещё долго будет пахнуть цветами. И вот мне исполнилось двадцать. Отсчёт пошёл до следующего года. Очередное одно число позади. Остаётся всё меньше и меньше. Стук в дверь. Это не Самир, он всегда стучит ногой — его опознавательный знак. — Да? Ржавые петли скрипят. Половица трещит. Она заходит в дом, одетая в длинное красное платье. Ткань воздушная, летящая, неощутимая. Она делает шаг, и слышится стук. Чёрные туфли на высоком каблуке. Меня не интересует, как она дошла в такой обуви по траве, меня приковывают её длинные ноги. Волосы на голове уложены иначе. Меньше небрежности и больше волнения. Волнистые коричневые волосы как шерсть медведя. Глаза другие: из тёмно-синих они превратились в лазурит. Длинные ресницы и лёгкий румянец на щеках. Бордовая помада на желанных губах. — Фиель… — Я ужасно выгляжу. Она не носит платья, не красится, не умеет ходить на каблуках. Широкие плечи не предназначены для тонких бретелек, а грудь слишком маленькая для откровенного декольте. Но, Лоррейна… как же ей идёт это красное платье. — Ты потрясающе выглядишь. С трудом, опираясь на руки, я поднимаюсь с пола и встаю на несгибаемые ноги. Меня шатает из стороны в сторону не из-за самогона, а из-за недостатка сил и неумения держать на ногах тело. — Дешёвка из журнала мод. Мне не идёт такое. Мне никогда не быть такой, как все девушки. Она не умеет демонстрировать себя, не умеет держать голову высоко поднятой. Карманов на платье нет, поэтому Фиель держит согнутые руки на уровне живота и щиплет за предплечья. Она нервничает, она стесняется. — Ты очень красивая, и ты гораздо красивее тех девушек, что печатают в журналах. Ты другая. Ты замечательная. Я никогда не видел её такой. Я никого не видел перед собой настолько красивого. Я говорю искренне. Поражён. Мне кажется, что всё это происходит не наяву. Фиель подходит и целует меня. От неё пахнет плюмерией. Её аромат больше всего чувствуется в вечернее время. — Ты мне нравишься, — шепчет она в губы. Из-за поражённого позвоночника я всегда нахожусь в сгорбленном положении. При помощи жёлтой сыворотки моё тело распрямляется. Но даже с прямой спиной Фиель всё равно будет выше меня. Её руки держат моё лицо, но сломанный скелет ей никак не удержать. — Ты мне тоже нравишься. — Я ничего тебе сегодня не подарила, потому что я — твой подарок. Смущение и неловкость пропадают с лица Фиель, их место занимают надежда и ожидание. Надежда услышать правильный ответ из моих уст и ожидание, не перечащее реальности. — Ты — моя невеста? — Да. Я закрываю глаза. Считанные секунды до полного краха. — Ты — мой подарок. И этот подарок поднёс мне отец. — Ты примешь его? Перечить решению пастора запрещено заповедью. В этот момент я становлюсь самым страшным грешником. — Фиель, я тебя люблю… как сестру. Мы очень близки. Ты со мной с моего рождения, вот уже двадцать лет. Мы никогда не ссорились, не ругались, не обижали друг друга. Ты ближе мне, чем Камилла. И я не хочу рушить то, что у нас есть. Это лучшее решение, принятое пастором, его самый верный поступок и правильный выбор. Я не могу принять это. — Кальд, я не считаю тебя юродивым. Я не боюсь твоей болезни. — Я не могу дать тебе то, чего ты желаешь. Я не хочу переступать за границы самого потрясающего момента своей жизни. Меня для тебя выбрал пастор, но не ты сама. — Я давно тебя люблю. Энтони это знает. Кальд, я выбрала тебя. Тушь течёт. Матовые губы дрожат. Она и правда меня любит. Это не страх перед моим отцом, это страх перед неизбежностью бытия. — Я люблю тебя, но не могу быть твоим мужем. Я ценю твои чувства и никогда, — вывернутые пальцы ложатся на её скулы, — слышишь, никогда больше тебя не обижу. Ты очень красивая, Фиель, ты — самая красивая девушка в мире. Лоррейна не позволит тебе быть одинокой. Она покидает дом. Молча, с опущенной головой она закрывает за собой дверь, и петли не скрипят. Восхитительное красное платье сегодня приснится мне в кошмаре. Я сажусь на кровать и рыдаю. Всегда плачу в свой день рождения. Ещё с утра я подумал, что в этот раз будет иначе, но оказалось хуже и больнее. После каждой жатвы я говорю себе, что не монстр, что сын пастора — хороший человек, но остатки сыворотки откладываются в нервных окончаниях, и после каждой погони их становится всё больше и больше, а человечности во мне всё меньше и меньше. Лучше обладать здоровым телом или стойким разумом? Сейчас, сидя на кровати в свой день рождения, я теряю себя полностью. В конечном счёте от меня не останется ни тела, ни разума. Стук ногой в дверь. — Отец заснул. Я пришёл. Ты плачешь? Что случилось? Волосы Самира распущены, рубашка застёгнута на половину. — Уйди, пожалуйста. Я хочу побыть один. — Как долго? — Я буду спать один. — А мой подарок? — Достаточно подарков. — Давай я тебя раздену? Он делает два шага к кровати. Кожаные сапоги скрипят на бёдрах. — Я сам могу. — Хотя бы сниму с тебя обувь. — Все когда-нибудь уйдут от меня. Я всех вас отгоню от себя. Я останусь один и не буду сожалеть об этом. Потому что перестану быть собой. Иди домой, Самир. Не мне нужна забота, а твоему отцу. За несколько минут я отвернул от себя двух близких мне людей. Моё рождение разрушило жизни многих. Какой вообще толк от инвалида? Какой смысл несёт блаженный сын пастора? Почему я плачý за грех своих родителей? Я отверг Фиель потому, что никогда не полюблю её, как Самира. В Индии плюмерия является символом бессмертия. Её часто высаживают возле храмов и кладбищ, где свежие цветы опадают ежедневно на могилы. Когда я умру, моя могила не будет усыпана цветами, а под слоем земли я не почувствую запах плюмерии.