Каминоанские пасторали

Лицо у Эхо бледное, всегда чисто выбритое и уже довольно давно слегка осунувшееся. Глаза, некогда бывшие чёрными, потускнели, и остался лишь ореховый блёклый оттенок. Тех ему почти противоположен. Он гибкий, подтянутый, смуглый, чуть отъевший мягкие щёки на сытной еде, которую Эхо готовит. Не то чтобы он в целом смазливый, но у него не такие острые скулы, как у, скажем, Охотника. Живые тёмно-карие глаза всё видят и замечают, стремясь передать в мозг как можно больше — и запечатлеть. Так сразу и не скажешь, что они клоны. Одного и того же человека. Их выдаёт только прямой нос с широкими крыльями и тонкие губы. А в остальном они слишком разные. Хотя есть ещё одна черта, которая всё же объединяет их — они плохо испытывают эмоции. Тех не хочет, а Эхо не может. Это разные вещи. Тех — зануда. Возможно, в детстве его называли Зубрилкой или Очкариком — так, чтобы подразнить. Эти вот обычные детские разборки. Потому, если сказать ему комплимент, он никак на это не отреагирует. Для Теха эмоции — букет гормонов. Гормоны радости, гормоны грусти, гормоны злости. И, зная об этом, он не хочет выделять свои гормоны в ответ на чужие. Просто потому что он зануда. Из принципа. А Эхо не знал бы, что ему отвечать на комплимент. По вечерам Тех перед сном снимает с него протез руки, затем протезы ног, и остаются одни сплошные культи — беззащитные, беспомощные, ни на что не годные. Он каждый день дважды вынужден смотреть на свои культи, если не трижды — когда его Тех купает, — и непонятно, как можно сделать комплимент человеку на протезах. Это всё выглядит красиво и брутально вплоть до того момента, пока протезы не снимаются. Эхо просто знает, какой он там, под одеждой. Так вышло, что купать Эхо может только Тех. Кросс не желает иметь дел с инвалидом, у Охотника и так дел полно, а Громила слишком груб для измождённого тела. Тех совсем безобиден, а потому именно он заходит с Эхо в ванную и ждёт, пока тот разденется и натянет плавки. А потом Тех снимает с Эхо протезы, бережно кладёт в ванну и поливает на белую грудь несильной струёй тёплой воды. Трёт ему плечи, здоровую руку. Так как правой руки у Эхо нет, а на левую переучивается он туго, Тех помогает ему побриться — не только лицо, но и голову, на которой видны шрамы от операций и ставшие ненужными гнёзда для кабелей. Если бы не эти шрамы, Эхо, быть может, отпустил бы волосы — хоть немного. Без протезов Эхо будто чувствует себя хуже. Когда они в ванной, он просто сидит под струями воды и молчит. Иногда чуть приподнимает голову, подставляя макушку под воду — и в такие моменты Тех старается не двигаться, чтобы случайно не помешать. В конце каждой недели Тех, выключив воду, бреет Эхо голову. Первое время тот боялся лезвия, но потом привык и стал закрывать глаза. Только вот неприятный звук от бритвы всё равно слышно, и Эхо морщится. Он привык к факту процедуры и результату, но не её процессу. Хотя один раз, трогая кончиками грубых пальцев макушку, Эхо негромко говорит: — А если мои волосы отрастут, они будут плохо выглядеть? — Не знаю, — отвечает ему Тех, вытирая бритву и убирая её. — Наверное, нужно сначала привести в порядок твою кожу, но я не уверен, можно ли резать тебе голову. Я боюсь, что твой мозг могут повредить. Эхо только вздыхает в ответ. Больше они про это не говорят. Вынув Эхо из ванны, Тех аккуратно помещает его на стул и оборачивает полотенцем, бережно обтирая капельки воды и остатки пены на голове. Потом меняет ему бельё на простое и чистое, оставляя плавки на змеевике, и несёт в комнату, где натягивает перешитый специально под нужды Эхо комбинезон. Эту версию, без штанин, неудобно носить, а потому Эхо спит в ней, а утром переодевается в полный комбинезон, надев перед этим протезы ног. После переодевания Эхо устраивается в гамаке поудобнее и накрывается пледом крупной вязки. Обычно, когда Тех приносит из душевой смазанные и протёртые протезы, он уже лежит лицом к окну, закрыв глаза, но сегодня это не так. Ему хочется дождаться Теха и посмотреть, как он будет отходить ко сну. Тех приходит из душевой, неся протезы в руках. Он проходит пару шагов, прежде чем встречается с Эхо взглядом. И Эхо почему-то улыбается ему. Едва заметно и немного устало из-за прикрытых глаз, но будто с некой благодарностью. Неожиданно для себя самого в ответной мягкой улыбке расплывается и Тех, чуть наклонив набок голову и с теплотой глядя на брата. В нём пробуждается порыв какой-то заботы, наполняющий сиянием грудь, и Тех, оставив протезы возле своей кровати, подходит к Эхо и подтыкает ему плед под бока, как бы укутывая его. — Ну всё, спи давай, нам завтра вставать рано, — шепчет Тех, не переставая улыбаться. — Спокойной ночи, — вполголоса отвечает Эхо. Тех выдерживает небольшую паузу. — Тебе тоже, — так же шёпотом отвечает он наконец и ложится в свою кровать, чувствуя отчего-то неожиданную теплоту.