Даблкрасы

Дарену кажутся ослепительными все эти неоновые вывески. Он даже чувствует себя героем какого-то токийского фильма, среди всех этих бегущих куда-то людей и горящих, взывающих обратить на себя внимание, огромных табличек с названиями заведений. Руки его сжимают перила, а сам брюнет жадно вдыхает влажный уличный воздух. Так хорошо чувствовать, как твои лёгкие наполняются свежей порцией кислорода после душного помещения, где под потолком уже клубы дыма от кальяна. Он пошёл вместе со своим братом — Ростовом. Краснодар даже поначалу удивился, что столица Южного Федерального округа позвал его, и даже рискнул упрекнуть его, мол «а будь я столицей — я бы так не гулял», но все-таки вечером пришёл в назначенное место, откуда южные и двинулись в путь. Юноша с красной прядью и не задумывался над тем, что его разум опьянит какой-то «парень северный», как он называл всех, кто живут чуть дальше от их ЮФО. Пожалуй, ему был симпатичен этот. Созвучный с названием его града, Красноярск, с этими его бордовыми волосами и насмешливой манерой общения. Пока Донской отрывался где-то на танцполе, Дарен проводил свое время в разговорах с Русланом, что даже не был так неприятен ему изначально, как все остальные северные. Они все холодные, такие скованные, в отличии от его коллег и друзей в Южной части страны, но Енисейский был более открыт, весел, на удивление. Дышать рядом с ним было горьковато, но терпимо, ради такого-то редкого экземпляра. Из раздумий о том, как бы поскорее уйти отсюда и о Руслане, его прерывает звук открытой двери, что была позади Кубанова. Южный не спешит оборачиваться, а лишь сильнее сжимает собственными ладонями перила, глядя куда-то вдаль — высокие дома, чёрное небо, неоновые вывески. Где-то рядом останавливается человек, и опирается на стенку рядом, но взгляд его чувствуется даже сквозь дымку опьянения. Рядом стоял Руслан, доставший сигарету, и уже чиркающий зажигалкой, дабы закурить. Дарен начинает разговор первым. — А ты с кем пришёл? — взгляд Кубанова переползает с чёрного неба на самого его недавно явившегося собеседника, аккуратных губ которого срывалось кольцо дыма. — Максим и Матвей, — коротко отвечает Красноярск, будучи в замешательстве от вопроса брюнета. Курортный град поворачивается к Руслану, отлипая от перил, и смотрит прямо в его глаза, не веящие этим противным холодом, как у остальных сибиряков, он пытается разглядеть в них хоть что-то, но выпитый алкоголь и темнота не дают, а потому приходится выводить его на большие эмоции словами. — Знаешь, ты, вроде, парень северный, но не такой как остальные, — он скрещивает руки на груди, смеривая Руслана, кажется, равнодушным взглядом. — И что с того? — Енисейский, почему-то, не так многословен как в помещении, но он так же заинтересован, а потому легко наклоняется вперёд, заставляя расстояние между ними сократиться, чтобы смотреть можно было прямо с глазу на глаз. Они оба недостаточно пьяны, но Дарен ловко отодвигает руку, умело сжимающую сигарету меж указательным и средним пальцами, целует сибиряка в губы, а после отстраняется, с уверенным смешком. От чего-то стало смешно, но они оба понимают, что это скорее было сделано интереса ради, ведь красновласый даже не смутился, лишь с такой же ответной реакцией сдавленно смеясь. После этого Кубанов мимолетно закатывает глаза и вновь опирается на эти перила, с не спадающей с лица улыбкой. Вроде, Ростов учил его не делать ничего необдуманно, но вроде сейчас его рядом нет, а значит согрешить было можно. Взгляд обоих «Красных» устремляется в чёрное небо, засыпанное белыми крупицами звёзд, а неоновые вывески все ещё светят для них двоих, заставляя думать, что они — герои какого-то японского фильма.