***
Опять мучающие кошмары, которые выносили весь мозг, обострились. Я снова просыпался уставшим и не знал, какую энергию я должен излучать на сцене, если внутри меня только энергетик и кофе. Каждое утро в туре я проводил в споре с самим собой, пытаясь выяснить, что стало причиной моей бессонницы. Я не хотел вставать на место Алекса Маттсона и чувствовать всё то, через что ему пришлось пройти. Я боялся этого! Панические атаки случались даже ночью. Это то самое состояние, когда тебя бьёт в дрожи, а помочь тебе никто не в силах, потому что все спят. Так я и мучался с начала мирового турне. Группа процветала, становилась известнее и успешнее, мы выступали там, где играли легендарные шоу наши кумиры, и всё казалось сказкой. Нас шестеро, а сцена нереально огромная. Там было где разбежаться, прыгнуть друг на друга, получить палочкой от Томми и гитарой Йоонаса по голове. Ммм… Классика. Но как Алекс и говорил, у известности есть другая сторона, которая ему не по душе. Как и мне. Страдая от обострений СДВГ, я пытался на таблетках вернуться в прежнее русло, но… ничего не помогало. Сгибаясь пополам на кровати в отельном номере, я зажимал подушку руками, прижимая её к голове. Кошмар захватил всю реальность, отчего я не мог даже проснуться. На моём лбу выступили вены, а всё тело сковывало и ломило. Ещё и фантомные удары чего-то тяжёлого в спину. Хотелось убиться насмерть, чтобы это не терпеть. — Йоэль, твою мать, проснись! — кричал до боли знакомый голос, но было не до него. Передо мной лежало окровавленное тело Алекса, который только что спрыгнул с крыши. Кровь медленно растекалась по асфальту, а вдалеке были слышны звуки сирены скорой помощи. Всё отдавалось флешбэками, приглушённым шумом, что получался из-за смеси различных звуков, окружающие место происшествия. — Йоэль! — меня снова дёрнули за плечо, и я развернулся, видя перед собой напуганные глаза Лины. На моём плече лежала её костлявая бледная ладонь. — Хокка, пожалуйста, поверь мне, это только сон. Этого нет в реальности, — тот человек будто что-то знал. Будто знал меня лучше, чем кто-либо ещё. Но его голос… Открыв глаза, я увидел перед собой пелену. Всё непонятно, я даже не знал, где нахожусь. Голос что-то продолжал шептать, а тёплые руки гладили меня по голове, заправляли мои взмокшие волосы за уши, параллельно что-то причитая. Проморгавшись, я будто протрезвел, хотя не пил уже больше месяца. — Алекс? — Нет, — парень с яркими голубыми глазами и с чёрными слегка кудрявыми волосами присел на край моей кровати, держа свои руки у меня на груди, — Алекси. Алекси Каунисвеси. Господи, Йоэль, ты меня напугал, — проводя ладонью по своим запутавшимся волосам, выдохнул парень. — Я думал, у меня галлюцинации, а это ты тут кричал, как умирающий птеродактиль. Я не до конца понимал, что он говорил, лишь пытался считать его эмоции на лице, но в этот момент мне нужно было просто убедиться, что этот человек жив. Выйдя из ступора, я поднялся и притянул его к себе, совершенно нежно и аккуратно притрагиваясь к розоватым губам своими. Сопротивления я не почувствовал, но, когда на мой поцелуй ответили, хаос внутри меня утих. Неужели это действительно был убийственный кошмар. Всё в порядке, я убедился в этом, но как же не хотелось отрываться от этих сладких губ, отстраняться от этого человека, что шёл навстречу. Некая вспышка у меня в голове, и я уже исцеловывал ароматную шею, наслаждаясь томными вздохами, от которых шли мурашки по коже. — Йоэль, ты опять будешь жалеть, — прошептал Алекси, не сопровождая слова какими-то действиями. — Посмотри на меня, — и я смотрел только на него. Я видел только его прекрасные глаза, — Чёрт, только не говори, что ты… Хокка! — он всё понял. Говорю на своём опыте, когда человек любит по-настоящему и не за внешность, любит почти что родную душу, даже после десятилетия встретившись с этой любовью вновь он почувствует всё то, что ощущал до этого. И это повторилось со мной. Чувства словно бумерангом вернулись и нахлынули с головой. — Прости, — прошептал я, не отрывая глаз от восьмого чуда света. — Тебе нужно поспать, — и ослушаться я не мог. Я снова лёг на спину и подложил руку под голову, смотря в потолок, где отражался свет от уличных фонарей. Хотелось ли мне засыпать, чтобы в очередной раз пройти целый Ад? Нет, это попытка избежать суицида, но как же тяжело мне это давалось. Алекси поправил подушку под головой и тоже смирно лежал рядом, разглядывая мой профиль и медленно дыша. — Тебе снилась мама? — мой ответ и не требовался. — Йоэль, я хочу, чтобы ты понял, что твоей вины в её поступке нет. Она и так была на грани. За всё то время, что я наблюдал за её моральным упадком, я успел подготовиться к любому исходу, и к её суициду в том числе. — Всё пошло по одному месту, когда я стал твоим ассистентом. Не будь меня в твоей жизни, Лина была бы жива, а твоя карьера продолжала процветать, — я развернулся к нему лицом, а он подвинулся ближе и приобнял одной рукой, как делал это тогда, когда у нас ещё были встречи похожие на отношения. — Наоборот, благодаря тебе я вылез из тени своей второй личности, и все узнали, какой я на самом деле. Да и моя карьера диджея не угасла. Сольные треки я всё равно выпускаю, правда уже не полноформатными студийными альбомами, но мне нравится работать в группе. С вами весело и я не чувствую себя одиноко, — может он и был прав, но мне было сложно это понять. Удивительно, но даже при тусклом свете луны я видел красоту его завораживающих голубых глаз. Они были невероятными. Он был особенным. Я снова погряз в этом дерьме под названием «чувства», которые забыть, запить и убить нельзя было. Чувствовал ли он то же, что и я? Не знаю. Наверное, нет. Алекси повзрослел. Странно, но это было так. Он вырос и это многие заметили, хоть и прошло всего полтора года. За это время изменился не только он, но и я. Группа. Но я в особенности. Моя жизнь сравнима с тёмным лесом, где, будучи опытным путешественником с огромным рюкзаком и фонариком размером с маяк, можно потеряться, заблудиться и никогда не найти выход. Апатия? Депрессия? Нет, агония. Думаю, я заживо умирал. Вот только как это происходило? Слух сосредоточился на чужом мирном дыхании, а глаза сами собой разглядывали идеальное бледное лицо. Ещё давно я заметил, что во сне Алекси стал улыбаться. Нежно, трепещуще и очаровательно. — Как же так получается, Алекси, — прошептал я, наплевав, услышат меня или нет, — Я был твоим лекарством, ты моей болезнью, — убрал прядь тёмных волос за ухо и осторожно провёл пальцем по неровной коже, что не портила идеальность этого человека, — Я спасал тебя, а ты убивал. Обречённость этих слов подпитывалась действительностью. Кажется, я отдал всего себя Алексу, я растворился в нём, как таблетка аспирина в воде. Я отдал всего себя ему и теперь сам заболел. Но есть ли это оживляющее лекарство для меня? Сомневаюсь.***
Скажете, Йоэль, что за траур? Всё не так плохо в твоей жизни! У тебя успешная группа, хорошие и преданные друзья. Какого чёрта ты ведёшь себя как эгоист?! Вы правы, я эгоист. Потому что именно сейчас я думаю о себе, как бы мне было хорошо, если бы Алекси дарил свою светлую улыбку мне, а не кому-то из стаффа. Я влюблённый эгоист, а это диагноз посерьёзнее. — Чувак? Ты в норме? Бледный, как червь, — Йоонас обеспокоенно положил руку мне на плечо, но я даже носом не повёл в его сторону. Я слышал звонкий смех Алекси, я видел его ангельское сияние, я питался его эмоциональностью. — Я выйду, — Порко проследил за мной и переглянулся с Нико, взглядами общаясь. Всё было видно, но я и не собирался что-то скрывать. — Йоэль, подожди, — Моиланен пытался схватить меня за руку, но это не удалось ему сделать, пока я сам не остановился. Недавно был дождь, отчего асфальт влажный, воздух душный, а атмосфера паршивая, — Долго будешь вести себя так? Я знаю этот взгляд. Взгляд ревности, причём ужасно сильной ревности, — сигареты, где сигареты?! Какого чёрта я бросил курить! — Ник, это… всё слишком сложно. Ты ничего не понимаешь. — Вообще с этим не спорю, — он был готов поднять руки вверх, — Но несмотря на эту сложность, я вижу тебя насквозь. И Алекс тебя видит. — Тогда почему… — Потому что ты не единственный человек в этом мире, с кем он может общаться, — перебил, но ответил на тот вопрос, который я собирался задать. — Если ревнуешь его, то признайся ему. Если любишь его, то скажи об этом. — Не могу, — твёрдо сказал я, — Его тяжело любить. Нико, у меня нет девяти жизней, как у котов. Его невозможно любить, не жертвуя собой. Он убивает меня, понимаешь? Любовь к нему смертельна для меня! Понимает, но не осознаёт всей трагичности. — Ты идиот, Хокка, — не понял, а с хера ли я идиот?! — Вылез бы из своего «Я», понял бы какой ты идиот. Ты жертва своего самовнушения. — Да что ты несёшь? — курить, дайте мне сигарету… — Пока ты его ревнуешь, он только о тебе и говорит, хвалит и восхищается тобой. Пока ты загребаешься в придуманных проблемах, он только на тебя и смотрит. На вопрос «Алекс, как ты себя чувствуешь?» он отвечает: «Нормально, а вот Йоэль, кажется, волнуется». Ты неблагодарная тварь, Хокка. Мне потребовалось минут двадцать, чтобы понять, что хотел этим сказать Нико. И пришёл я к выводу, что Моиланен прав — я идиот. Я непревзойдённый идиот. Нужно с этим покончить. Сказать, признаться и расстаться наконец-то. После концерта я всё пытался выловить Алекси и поговорить с ним, но это не удавалось мне сделать. То он аппаратуру собирает, то потом её загружает, а ещё стаффу помогает. Откуда он взял этот кислородный баллон, чтобы сделать новый вдох жизни? — Алекси, — остановил я его, хватая за предплечье, — Давай пешком дойдём до отеля? — Хм, странная идея, но я не против. Только ребят тоже пригласим, а то они как засядут в номере и не вылезут, — посмеялся он, а мне выть хотелось. Либо он намёков не понимал, либо я тупо сформулировал предложение. — Ребят, Йоэль предложит до отеля пешим дойти! Пошлите. Как раз воздухом подышите! — Алекси похлопал Олли по плечу, а тот сразу взгляд кинул на меня. — Чёт как-то не хочется в пасмурную погоду по улице идти, — завуалированно отказался басист, на что я кивнул. — Алекс, даже не смотри на меня, — сразу начал качать головой Томми, — Погода не предусмотрена для прогулок. Я лучше на машине. — Вы серьёзно?! Йоонас? Нико? — Порко — это человек, который намёки понимал раз через раз, и искал их даже там, где их не было. Одарённый человек, что уж ещё говорить. Но почему именно в этот раз у него аппарат распознавания намёков забарахлил?! — Я не против. За пивом в магазин зайдём. Отметить надо наше триумфальное выступление, — заулыбался блондин, на плечи которого Нико положил руку. — В отеле выпьешь. А ты, Алекс, прости, но мы на машине. Сил нет. Устали, — отмазки, конечно, на уровне школы, но и на этом спасибо. — Ладно. Видимо, мы с тобой единственные, кто выступили на все сто и ещё при силах остались. Давно мне не было так не комфортно в обществе кого-то. Идти рядом с Алекси для меня всё ещё необъяснимое чудо. Я не знаю, что со мной происходит, но я не верю в действительность этого мира. Кажется, мне в грудь ударит вспышка тока и я открою глаза, находясь в больнице. Очнусь в то время, когда по новостным каналам всё ещё крутили новости о смерти Алекса Маттсона. Я раб своего больного сознания. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — вот зачем он это делает? Прекрасно же знает, как моё сердце реагирует на его заботу. Тиран. — Всё в порядке. Я думаю, что всё более-менее нормально, — да-да, ври больше. — Я могу посоветовать отличного психиатра. Я работал с ней. Она помогла мне восстановиться и пройти через трудности. Мне сейчас так легко, ты не поверишь, я будто сбросил оковы, — и распустил крылья, представая в облике ангела, иначе я не могу понять, почему он так светиться? — Ты под наркотой? Чему так радуешься? — и я, как всегда, всё испортил. — Блять, Хокка, ты в своём репертуаре, — усмехнулся, — Я трезв. Я даже не пил. И трезв я очень давно. Просто я рад тому периоду, в котором я сейчас нахожусь. Я живу, Йоэль. Я наконец-то свободно дышу. Да, мы поменялись местами. Или нет, я никогда таким не был. — Вообще-то я хотел с тобой поговорить, — Алекси поджал губы, кивая, будто догадывался о чём. — Я знаю. Прости за то, что ребят пытался в это втянуть. Я растерялся, — он переживал так же, как и я. — Но ты уверен, что хочешь это обсудить? — Я устал, — с набережной открывался безупречный вид, но эта красота была не той, что заставляла мою душу скручиваться. Обладатель самой невероятной красоты остановился передо мной и развернулся, вглядываясь в эмоции на моём лице. — Я болен. Болен тобой. Кажется, я снова начал в тебя влюбляться. — И в чём проблема? — В том, что боль причиняешь мне ты. Я хочу всё закончить, но это невозможно. Чтобы тебя разлюбить, мне нужно стать монахом! — я был похож на истеричку, наверное, но мне правда было невыносимо тяжело. — Я не знаю, что мне делать. — Может стоит попробовать всё заново? — вопросительно выгнул бровь, глядя на меня. — Мы никогда не были друзьями, коллегами и кем-то ещё. Мы всегда чувствовали что-то друг к другу. Я признаюсь, я был недостоин твоей любви, потому что тогда любил только свою работу и отдавал всего себя карьере. Но недавно всё изменилось. Я проработал это с психиатром. Я очень надеюсь, что у меня есть шанс обрести счастье в любви. — Красиво сказано, но я не хочу чувствовать себя собакой, которую хозяин приютил, погладил, а потом избил. Ведь собаки преданные и всегда будут на стороне тех, кто их приручил. Я заживо умираю, когда люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — чёрт. Всё запуталось ещё сильнее. — Не смей говорить мне, что мы должны всё закончить. Я не хочу этого. Слишком много произошло с нами за то время, пока мы в одном коллективе. — И я жалею об этом. — Врёшь. Нагло врёшь мне в лицо! — кинул эти слова мне в лицо, словно мусор. — Ты мудак, Йоэль. Думаешь о себе, как бы тебе было хорошо, а обо мне ты подумал? Что на счёт меня и моих чувств? Так у него всё же были ко мне чувства. Несмотря на работу, он всё же чувствовал ко мне что-то. Получается, он тогда пожертвовал своей влюблённостью. Стоп, а если он пытался меня спасти от самого же себя в роли Алекса Маттсона? Что если он отталкивал меня специально, чтобы я не привязывался и когда-то ушёл, спасаясь? — Тогда… в доме, — я пытался вспомнить всё, каждый элемент, — Ты сказал, что, когда я буду готов, то я уйду от тебя, — Алекс кивнул в знак подтверждения. — Ты… пытался меня спасти? — Я всё время пытался тебя уберечь от себя. Но ты как пиявка — прилип и не отлипал. А потом влюбился и тут я уже сам сдался, но потом понял, что я должен тебя отпустить, оттолкнуть, — вот он главный психопат воплоти! Чёрт. — Йоэль, я был больным. Я реально болел. У меня были ужасные проблемы с психикой. Я сходил с ума. Я даже смерть свою инсценировал! Конечно, я держал всех окружающих людей на расстоянии. Вот только тебя было тяжело держать на расстоянии. — Блять, Алекс, как же с тобой сложно! — я зарылся пальцами в волосы, пребывая в полном замешательстве. Что он творил?! Зачем он это говорил? — Со мной сложно? Да это ты в себе разобраться не можешь! Чего ты от меня хочешь, я не понимаю? — взмахнул он руками, прибывая в негодовании. — Слушай, все видят, что между нами что-то есть. Я это знаю и без стеснения признаю, почему же ты не можешь это принять? — Потому что один раз я тебя уже полюбил, — и кажется, разлюбить не смог. — Тебе было плохо? Ты понимаешь, что было у меня в душе? Алекс, я видел твой труп! Я видел труп твоей мамы! Осознание проблеснуло в наших глазах. Мы оба перегнули палку, но разобрались в проблемах друг друга. Я боялся быть с Алекси, а Алекси боялся стать Алексом. Снова. Он об этом не говорил, но я видел. За всё время нашего знакомства я научился читать его как открытую книгу. Этот человек никогда не будет нормальным. Но почему же это ненормальность так тянет меня? Я мазохист? Кажется, да. — Объясни мне, о чём ты хотел поговорить? — Я хотел поговорить… о тебе, — усмехнулся я на нервной почве. — Почему ты приходишь ко мне каждый раз, когда мне становится плохо? — Наверное, потому что я знаю какого это и не хочу, чтобы ты это чувствовал, — говорил он это так, будто это было очевидно. Для него — да, для меня — нет. — Если хочешь это прекратить, то я так и сделаю, но ты ответь на свой же вопрос, — я задумал, глядя на него, — Почему ты меня поцеловал? Боялся тебя потерять. Лабиринт, в котором я бродил, был сумасшедшей пыткой. Это кажется таким сумбуром. Клянусь, если бы рядом с нами стоял ещё кто-нибудь, он бы запутался в тематиках, которые мы успели обговорить. Как сказал однажды Роб: «Гения сможет понять только гений». Теперь понятно, почему мы не можем друг от друга отцепиться. Нет, вы не подумайте, я не считаю себя гением уровня Алекси, но по какой-то причине я же его понимаю…? — Что будет дальше? — А чего ты ожидаешь? — он смотрел на меня, ожидая варианты решений, а у меня самого в голове была пустыня Сахара. Я ничего не ответил. А он не стал из меня вытягивать ответ. Но именно в эту секунду, когда он развернулся ко мне спиной и собирался продолжить путь до отеля, моё сердце как индикатор ёкнуло. Может над нами издевалась судьба, может химия в моей голове уже разъедала мозг, но я не мог просто так его остановить. Я противоречил собственным словам, делая то, что на самом деле желало моё сердце. Наверное, он мне помогает определиться и сделать правильное решение? Ведь именно сейчас я успел ухватиться за руку Алекси и развернуть его к себе лицом. Парень был озадачен, не знал, чего ожидать. Но я был уверен, что поступал с зашкаливающим уровнем банальности. — Что, если я скажу, что запутался? — глядя друг другу в глаза, держа его руку в своей, моё дыхание сбилось. — Почему ты запутался? — он снова пытался мне помочь разобраться в проблеме, что меня окутала. — Потому что я понимаю, полюблю тебя снова и страдать уже буду я, — а после шёпотом добавил, — Но я так хочу тебя любить. — Какой же ты глупый. С чего ты вообще взял, что будешь страдать из-за любви ко мне? — Алекси с особой нежностью, которая проявлялось в нём только по отношению ко мне, положил свою ладонь на мою щёку, поглаживая. На его губах засияла лёгкая улыбка, а в глазах сиял свет надежды. И любви. — Йоэль, давай попробуем всё с самого начала? — Ты правда этого хочешь? — Очень. Я думаю, у нас всё получится, — разница в росте была довольно милой, ведь он переложил ладонь с щеки мне на спину и крепко обнял, прижимаясь ко мне всем телом. И тут я понял, что он услышал моё бешенное сердцебиение. — Не бойся, хорошо? Ты мне веришь? — Да… И верить ему хотелось всю жизнь. Идти за ним по пятам, сопровождая и зная, что боли мне он не причинит. Любить и оберегать, что бы не произошло. Любовь и вправду делает из людей дураков.