Пятьдесят оттенков Поттера: Свобода

      Габриэль Маттео — высокий симпатичный мужчина. Коротко стриженный крашеный блондин. На нем бледно-серый костюм; брюки и приталенный, облегающий роскошные формы жакет. Одежда, судя по виду, дорогая. В левом ухе бриллиантовая серьга и запонки с драгоценными камнями. Стильный, ухоженный, породистый — чувствуются и деньги, воспитание. Впрочем, последнее сегодня, похоже, отодвинуто; его нежно-голубая рубашка чересчур откровенна. Как и моя. Я краснею.       — Гарри, Драко, добрый вечер, — он улыбается, демонстрируя идеально ровные, белые зубы, и протягивает холеную, с идеальным маникюром руку — сначала Гарри, потом мне, вынуждая меня выпустить его руку.       — Габриэль, — вежливо отвечает мой муж. Я отделываюсь бесстрастной улыбкой.       — Вы оба хорошо выглядите после медового месяца, — замечает Габриэль, рассматривая Гарри из-под длинных ресниц.       Гарри обнимает меня за талию.       — Да, отдохнули чудесно. Спасибо.       Он вдруг наклоняется и целует меня в висок, как бы говоря: он мой. Невозможный, даже невыносимый, но мой. Я улыбаюсь. Я люблю тебя, Гарри Поттер. Обнимаю его, просовываю руку в задний карман брюк, чуть тискаю. Габриэль кисло улыбается.       — Успели просмотреть планы?       — Да, мы их посмотрели, — говорю я и бросаю взгляд на Гарри, который отвечает мне усмешкой и вскидывает бровь. Интересно, что его так позабавило? Моя реакция на Габриэля или то, что я потискал его задницу?       — Они здесь, — Гарри кивает на обеденный стол и, держа меня за руку, идет к нему. Габриэль следует за нами. Я наконец-то вспоминаю об обязанностях хозяина.       — Не хотите выпить? Может, бокал вина?       — С удовольствием. Если можно, белого сухого.       Черт! Белый совиньон — это ведь сухое вино? Оставлять мужа не хочется, но делать нечего, тащусь на кухню. Гарри выключает музыку.       — Ты еще выпьешь? — спрашиваю я Гарри, не оборачиваясь.       — Да, детка, пожалуйста, — отвечает он нежным голоском. Такой милый, такой обходительный — сейчас, а ведь порой бывает таким несносным.       Возвращаясь в гостиную с вином и тремя бокалами, и останавливаюсь у двери, понимая, что он смотрит на меня, и меня охватывает странное чувство, что мы с Гарри участвуем в каком-то шоу, разыгрываем представление — только на этот раз мы на одной стороне, объединились против мистера Маттео. Знает ли он? Понимает ли, что Габриэля тянет к нему, и это ясно как божий день? Может быть, Гарри пытается поддержать меня, ободрить? Что ж, приятно. Или, может, он просто, ясно и недвусмысленно дает ему понять, что занят?       Мой. Да, черт, он — мой. Улыбаясь про себя, делаю шаг вперед. Габриэль — у обеденного стола, склонился над бумагами, а Гарри стоит рядом и указывает на что-то.       — Насчет стеклянной стены у Драко есть какие-то сомнения, но в целом мы вполне довольны.       — Я так рад, — с облегчением говорит Габриэль и, протягивая руку к плану, как бы ненароком касается плеча Гарри. Он тут же напрягается, но тот, похоже, не замечает.       «Оставь его, блядь, в покое, чувак. Он не любит, когда к нему прикасаются», — мысленно шиплю я. Гарри делает шаг в сторону и, оказавшись вне досягаемости, поворачивается ко мне.       — Жаждущие ждут.       — Уже иду.       Гарри точно ведет игру. Присутствие Габриэля определенно его тяготит. И как только я не замечал этого раньше? Вот почему он мне не нравится. Гарри привык к тому, как на него реагируют и мужчины и женщины, и обычно не придает этому никакого значения. А вот прикосновения — дело совсем другое. Ладно, Драко Поттер спешит на помощь.       Торопливо разливаю вино по бокалам и тороплюсь к моему попавшему в беду рыцарю. Предлагая бокал Габриэлю, вклиниваюсь между ним и Гарри. Он отвечает любезной улыбкой. Второй бокал подаю Гарри — он с облегчением выдыхает и благодарно смотрит на меня.       — Ваше здоровье! — говорит Гарри нам обоим, но смотрит на меня. Мы с Габриэлем поднимаем бокалы и отвечаем в унисон. Я делаю глоток вина.       — Драко, у вас, как я понял, есть какие-то возражения против стеклянной стены? — спрашивает Габриэль.       — Да. Не поймите неправильно, она мне нравится. Но я бы хотел немножко иначе вписать ее в дом. Я уже влюбился в него и не хочу радикальных изменений.       — Понятно.       — По-моему, эту стеклянную стену следовало бы встроить как-то посимпатичнее, чтобы она больше соответствовала оригинальному плану, — сморю на Гарри — он слушает меня задумчиво, потом кивает.       — Другими словами, никакой масштабной модернизации.       — Нет, — я решительно трясу головой.       — Он нравится вам таким, как есть?       — В общем, да. Я всегда думал, что ему нужно лишь немного заботы и внимания.       Его взгляд теплеет.       Габриэль смотрит на нас, и его щеки розовеют.       — О’кей, — говорит он. — Думаю, я начинаю понимать вас, Драко. Что, если мы сохраним стеклянную стену, но сделаем так, чтобы она открывалась на широкую террасу в средиземноморском стиле. Собственно говоря, сама терраса уже есть. Можно поставить колонны из подходящего камня, оставив между ними большие промежутки, чтобы не закрывать вид. И добавить стеклянную крышу или же подобрать соответствующую плитку. Тогда там получится удобная обеденная зона.       Надо отдать должное, свое дело он знает. И знает хорошо.       — Есть и другой вариант, — продолжает Габриэль. — Вместо террасы тонировать стеклянные двери под дерево и таким образом сохранить тот самый средиземноморский дух.       — Как те ярко-голубые ставни на юге Франции, — говорю я Гарри, который по-прежнему пристально за мной наблюдает.       Он отпивает вина и с невозмутимым видом пожимает плечами. Хм-м. Второе предложение ему не по вкусу, но критиковать меня, затыкать рот и выставлять в глупом свете он не хочет. Что за человек, просто клубок противоречий! На память приходят его вчерашние слова: «Я хочу, чтобы дом был таким, каким его хочешь видеть ты. Каким бы ты его ни видел. Он твой». Гарри хочет, чтобы я был счастлив. Счастлив во всем, что делаю. В глубине души я понимаю, что так оно и есть. Просто… Стоп. Не надо сейчас думать об этом.       Габриэль смотрит на Гарри, ждет его решения. Наблюдаю за ним: зрачки расширены, губы приоткрыты. Перед тем как выпить вина, проводит языком по блестящей верхней губе. Я смотрю на Гарри — он по-прежнему смотрит на меня, а совсем не на него. Да! У меня еще есть парочка слов для мистера Маттео.       — Что думаешь, Драко? — спрашивает Гарри.       — Мне нравится идея с террасой.       — Мне тоже.       Поворачиваюсь к Габриэлю. Так и хочется крикнуть: «Эй, посмотри на меня, а не на него. Здесь я принимаю решения».       — Я бы хотел увидеть новый вариант плана с расширенной террасой и колоннами в едином с домом стиле.       Габриэль неохотно переводит взгляд с моего мужа на меня и снисходительно улыбается. Неужели думает, что я ничего не замечаю?       — Конечно, — любезно говорит он. — Что-нибудь еще?       Кроме того, что ты трахаешь глазами моего мужа?       — Гарри хочет переделать спальню.       Кто-то осторожно кашляет. Мы все одновременно поворачиваемся — на пороге стоит Уизли.       — Что такое? — спрашивает Гарри.       — Мне нужно поговорить с вами, мистер Поттер. Дело срочное.       Гарри подходит ко мне сзади, кладет руки на плечи и обращается к Габриэлю:       — Этим проектом занимается мистер Поттер. У него карт-бланш. Все будет так, как он захочет, а я полностью полагаюсь на его чутье, вкус и прозорливость, — голос звучит немного иначе, и я слышу в нем замаскированное предостережение. Кому? Габриэлю?       Полагается на мое чутье? Ну как тут не злиться! Еще сегодня прошелся по чувствам коваными ботинками, а теперь… Качаю от досады головой, но в глубине души благодарен: наконец-то Гарри сказал этому мистеру Соблазнителю, который, к сожалению, еще и хорошо разбирается в своем деле, кто тут отдает распоряжения. Я поглаживаю его по руке.       — Прошу меня извинить, — прежде чем последовать за Уизли, Гарри нежно сжимает мои плечи. Интересно, в чем там дело?       — Итак… спальня? — нервно спрашивает Габриэль.       Смотрю на него, дожидаясь, пока Гарри и Уизли отойдут подальше. Потом, собравшись с силами и напомнив себе, как бесцеремонно обходились со мной последние пять часов, выплескиваю на него все, что накопилось.       — Ты вправе нервничать, Габриэль, потому что сейчас ваша работа над этим проектом висит на волоске. Но я уверен, мы поладим, если только вы будете держать руки подальше от моего мужа.       Он замирает на полувздохе.       — Иначе вы уволены. Понятно? — произношу это медленно и внятно, четко выговаривая каждое слово.       Габриэль быстро моргает, он потрясен и ошарашен. Слушает и не может поверить, что это говорю ему я. Я и сам не могу в это поверить, но держусь и бесстрастно смотрю в его вытаращенные глаза.       Только не отступай! Только держись! Я перенял это холодно-бесстрастное выражение у Гарри, а уж он умеет быть бесстрастным, как никто другой. Перестройка главной резиденции Поттеров — престижный проект для архитектурной фирмы Габриэля. И огромный успех для него лично. Потерять такой заказ он не может. А что мистер Маттео — друг Тео, так мне сейчас на это наплевать.       — Драко… мистер Поттер… я… Извините, мне очень жаль. У меня и в мыслях… — он заливается краской, не зная, что еще сказать.       — Давайте начистоту, чтобы все было предельно ясно. Моему мужу вы неинтересны.       — Конечно, — бормочет он, бледнея.       — Как я уже сказал, для полной ясности.       — Мистер Поттер, если вы подумали… я… Приношу свои извинения… — он умолкает, растерянный и ошарашенный.       — Хорошо. Пока мы понимаем друг друга, все будет хорошо. А сейчас я хочу, с вашего позволения, объяснить, что именно мы хотим изменить в спальне, и пройтись по списку предлагаемых вами материалов. Как вам известно, мы с Гарри хотим, чтобы дом отвечал экологическим требованиям. Мне нужно знать, откуда поступили материалы и что они собой представляют.       — Разумеется, — бормочет он, запинаясь и испуганно хлопая ресницами. Впервые меня кто-то боится.       Габриэль нервно приглаживает волосы.       — Значит, спальня? — чуть слышно говорит он.       Я победил и теперь, впервые после разговора с Гарри в офисе, позволяю себе расслабиться. Могу позволить.       Мы уже заканчиваем, когда возвращается Гарри.       — Все сделали? — спрашивает он и, обняв меня за талию, поворачивается к Габриэлю.       — Да, мистер Поттер. — он беззаботно улыбается, хотя улыбке недостает убедительности. — Через пару дней у вас будет переделанный план.       — Отлично, — Гарри вопросительно смотрит на меня. — Ты доволен?       Я киваю и почему-то краснею.       — Пожалуй, я пойду, — с той же фальшивой улыбкой говорит Габриэль и протягивает руку, сначала мне, потом Гарри.       — Пока, Габриэль, — говорю я.       — До свидания, мистер Поттер. Мистер Поттер…       На пороге снова возникает Уизли.       — Уизли вас проводит, — говорю я так, чтобы он услышал.       Габриэль еще раз приглаживает волосы, поворачивается на каблуках и уходит в сопровождении Уизли.       — А он вел себя гораздо сдержаннее, — констатирует Гарри.       — Ты так думаешь? Я и не заметил, — пожимаю равнодушно плечами. — Чего хотел Уизли? — м ине впрямь любопытно, да и тему хочется сменить.       Гарри подходит к столу и начинает сворачивать планы.       — Это касается Риддла.       — Риддла? Что такое?       — Тебе не о чем беспокоиться, Драко, — Гарри снова обнимает меня. — Оказывается, Риддл уже несколько недель не был у себя дома, — он целует меня в затылок и возвращается к столу.       А…       — Итак, что же ты все-таки решил? –понимаю, ему не хочется говорить о Риддле и отвечать на мои вопросы.       — Договорились по тем изменениям, которые мы обсуждали с тобой вчера, — отвечаю я и тихо добавляю: — По-моему, ты ему нравишься.       Гарри фыркает.       — Ты ему что-то сказал? — я краснею. Как он догадался? Не зная, что сказать, опускаю голову. — До его прихода мы были Гарри и Драко, а когда он ушел, оба стали мистером Поттером, — тон сухой, бесстрастный.       — Может, что-то и сказал, — бормочу я и бросаю на него робкий взгляд из-под ресниц. Странно, но он смотрит на меня отнюдь не сурово, а тепло и как будто даже… доволен.       Гарри отводит глаза, качает головой, и выражение его лица меняется.       — Ему всего лишь нравится это лицо, — слышу нотку горечи и даже отвращения.       О нет, нет!       — Что? — спрашивает он, видя мою растерянность. В его глазах — тревога и даже ужас. — Ты ведь не ревнуешь?       Я сглатываю и смотрю на свои сплетенные пальцы. А ревную ли я?       — Драко, этот мужчина — сексуальный хищник. Совсем не мой тип. Как ты можешь ревновать меня к нему? Или к кому-либо вообще? Он нисколько мне не интересен, — смотрит на меня так, как будто у меня выросло что-то лишнее. Проводит ладонью по волосам. — Есть только ты, Драко. И всегда будешь только ты.       Вот так да. Гарри снова отодвигает планы, подходит и берет меня за подбородок.       — Как ты можешь думать иначе? Разве я дал повод для подозрений? — он впился мне в глаза и не отпускает.       — Нет, — чуть слышно шепчу я. — Знаю, что поступил глупо. Просто… ты сегодня…       Все пережитое за день, все разнообразные эмоции вдруг вырываются и перемешиваются. Как объяснить свои смущение и растерянность? Как сказать, что меня огорчило его сегодняшнее поведение в моем кабинете? То он хочет, чтобы я оставался дома, то вдруг дарит мне компанию. Ну как тут быть?       — Что?       — Ох, Гарри… — голос мой дрожит. — Я никогда не представлял для себя такой жизни. Стараюсь привыкнуть к ней, но… Я как будто получаю все на тарелочке — работу, чудесного мужа… Никогда не думал, что могу полюбить кого-то так… так сильно, так быстро, так… — пытаюсь перевести дух, а Гарри наблюдает за мной, открыв рот.       — Ты словно грузовой поезд, и я не хочу оказаться на твоем пути, потому что тогда тот мальчик, в которого ты влюбился, будет раздавлен. А что останется? Останется что-то пустое, бессодержательное, способное лишь исполнять благотворительные функции, — я снова останавливаюсь, ищу слова, чтобы передать свои чувства. — Сейчас ты хочешь поставить меня во главе компании, к чему я никогда не стремился и к чему совершенно не готов. Что мне думать? Как быть? Чего ты действительно для меня хочешь — чтобы я сидел дома или чтобы руководил издательством? Все так запуталось, — на глаза наворачиваются слезы. Я останавливаюсь, чтобы не расплакаться. — Ты должен дать мне возможность самому принимать решения, рисковать, ошибаться и извлекать урок из собственных ошибок. Прежде чем бежать, надо научиться ходить, неужели ты этого не понимаешь? Мне нужно немного независимости. Вот почему для меня так важно сохранить собственное имя. Вот что я хотел сказать тебе сегодня.       — Так ты чувствуешь, что я на тебя давлю? Принуждаю? — спрашивает Гарри едва ли не шепотом.       Я киваю.       Он закрывает глаза и проводит ладонью по волосам — этот жест всегда выдает его волнение.       — Я всего лишь хочу дать тебе мир. Все, чего ты хочешь. И, конечно, спасти тебя от него. Защитить от всех бед. Но я также хочу, чтобы все знали, что ты — мой. Я запаниковал сегодня, когда получил твое письмо. Почему ты не объяснил насчет имени?       Понимаю, что Гарри прав, и краснею.       — Я думал об этом, когда мы были на юге Франции, но ничего не сказал, чтобы не портить тебе настроение, а потом забыл. Вспомнил только вчера вечером, но… снова отвлекся. Извини, мне, конечно, следовало обсудить это с тобой, но я никак не мог выбрать подходящий момент.       Он пристально смотрит на меня, и оттого я только еще больше нервничаю. Чувство такое, словно он пытается проникнуть в мою голову, но при этом ничего не говорит.       — Почему ты запаниковал?       — Не хочу, чтобы ты просочился сквозь пальцы.       — Господи, ну куда я денусь! Когда ты наконец вобьешь это в свою тупую башку. Я. Тебя. Люблю, — я машу рукой, как делает иногда для выразительности и сам Гарри. — Ты мне дороже глаз, свободы, мира. Он делает большие глаза.       — Любишь как дочь отца? — иронически улыбается.       — Нет, — смеюсь я. — Просто это единственная цитата, что пришла на ум.       — Безумный король Лир?       — Мой дорогой, мой милый, безумный король Лир, — ласково глажу его по щеке, и он льнет к моей ладони и закрывает глаза. — А ты не хочешь поменять свое имя и стать Гарри Малфоем, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне?       Глаза распахиваются. Он смотрит на меня так, будто я объявил, что земля — плоская. Морщит лоб.       — Принадлежу тебе? — произносит он медленно, словно пробует слова на вкус.       — Мне.       — Тебе, — те же слова, что мы говорили в игровой комнате вчера. — Да, пожалуй. Если это так много для тебя значит.       О, Цирцея.       — А для тебя это много значит?       — Да, — не раздумывая, твердо отвечает Гарри.       — Хорошо, — я готов ему уступить. Готов дать ту уверенность, которой ему по-прежнему недостает.       — Мне казалось, ты еще раньше согласился.       — Да, согласился, но теперь мы обсудили тему более детально, и я доволен своим решением.       — Вот как, — удивленно бормочет Гарри и улыбается своей открытой мальчишеской улыбкой, от которой захватывает дух. Он хватает меня обеими руками за талию и кружит. Я визжу, пищу и смеюсь одновременно, даже не зная, счастлив он, доволен или что-то еще…       — Драко, ты знаешь, что это значит для меня?       — Теперь — да.       Он наклоняется и целует меня, накручивает волосы на палец, не дает даже пошевелиться.       — Это Семь Оттенков Воскресенья, — он трется носом о мой нос.       — Думаешь? — отклоняюсь назад, смотрю на него испытующе.       — Обещания даны, сделка заключена, — шепчет Гарри, и глаза его вспыхивают безумным восторгом.       — Э… — я никак не могу понять его настроение.       — Хочешь взять свое слово назад? — неуверенно спрашивает он и на мгновение задумывается. — Есть идея.       Что еще за идея?       — Вопрос крайней важности, требует безотлагательного рассмотрения. — Гарри вдруг переходит на серьезный тон. — Да, мистер Поттер, именно так. Дело первостепенной важности.       Стоп, да он смеется надо мной.       — Что за дело?       — Мне нужно постричься. Волосы слишком длинные, и моему мужу это не нравится.       — Я не смогу тебя постричь!       — Сможешь, — он ухмыляется и трясет головой, так что волосы падают на глаза.       — Ну, если у Добби найдется миска для пудинга, — прыскаю я.       Он смеется.       — О’кей, к сведению принял. Обращусь к Франко.       Что? Нет! Франко ведь работает на нее? Может, мне и удастся хотя бы подрезать челку. В конце концов, я ведь много лет подстригал Блейза, и он никогда не жаловался.       — Идем, — хватаю его за руку и веду в нашу ванную, где вытаскиваю из угла белый деревянный стул и ставлю перед раковиной. Гарри наблюдает за мной с плохо скрытым интересом, засунув большие пальцы за ремень.       — Садись, — указываю на пустой стул, пытаясь сохранить ведущую роль.       — Вымоешь мне волосы?       Я киваю. Гарри удивленно вскидывает бровь, и мне кажется, он сейчас отступит и откажется от моих услуг.       — Ладно.       Он начинает медленно расстегивать пуговицы своей белой рубашки, начиная с верхней. Пальцы спускаются ниже и ниже, пока рубашка не распахивается. Ох…       Гарри нетерпеливо протягивает руку в хорошо знакомом мне жесте, означающем «ну-ка расстегни». Губы подрагивают, рот кривится… На меня это действует безотказно.       Ах да, запонки. Я беру его левую руку и снимаю первую запонку, платиновый диск с выгравированными курсивом инициалами. Потом вторую. Закончив, бросаю взгляд на него и вижу совсем другое лицо, потемневшее, жаркое, напряженное. Я стягиваю с плеча рубашку, и та, соскользнув, падает на пол.       — Готов? — шепотом спрашиваю я.       — Ко всему, чего ты только пожелаешь.       Мой взгляд спускается от его глаз к губам. Полуоткрытым. Прекрасным, как творение гениального скульптора. К тому же Гарри прекрасно известно, как им пользоваться. Я вдруг ловлю себя на том, что наклоняюсь и тянусь к ним…       — Нет, — он кладет руки мне на плечи. — Нет и нет. Иначе я так и останусь с длинными волосами.       Вот еще!       — Я так хочу, — его лицо так близко. Глаза округлились.       Это выше моих сил.       — Почему? — спрашиваю я.       Секунду-другую он молча смотрит на меня, и я вижу, как расширяются его зрачки.       — Потому что тогда буду чувствовать себя желанным.       Мое бедное сердце вздрагивает и почти останавливается. О Гарри… в тебе и впрямь все Пятьдесят Оттенков.       Я замыкаю его в круг рук и начинаю целовать в грудь, тычусь носом в пружинистые волосы…       — Дрей… Мой Дрей… — он тоже обнимает меня, и мы стоим неподвижно посередине ванной. Как же хорошо в его объятьях! И пусть он задница, диктатор и мегаломан, которому требуется пожизненная доза внимания и заботы. Не отпуская его, я откидываюсь назад.       — Ты и вправду этого хочешь?       Гарри кивает и застенчиво улыбается. Я тоже улыбаюсь и высвобождаюсь из плена.       — Тогда садись.       Он послушно садится на стул спиной к раковине. Я снимаю с него туфли и отодвигаю их в сторону, к лежащей на полу смятой рубашке. Достаю из душевой шампунь, «Шанель». Мы купили его во Франции.       — Вам нравится, сэр? — протягиваю бутылочку, держа ее на обеих ладонях, словно продаю по Интернету по QVC. — Доставлено собственноручно с юга Франции. Мне нравится его запах. Он пахнет, — шепчу я голосом телеведущего, — … тобой.       — Пожалуйста, — Гарри улыбается.       Я беру с полки полотенце. Оно теплое и мягкое — чувствуется внимание Добби.       — Наклонись, — командую я. Гарри подчиняется. Накидываю ему на плечи полотенце, включаю краны и наполняю раковину теплой водой.       — Откинься назад.       Ох и люблю же я командовать! Гарри откидывается, но он слишком высок. Ерзает, подвигает вперед стул, сползает и наконец касается затылком раковины. То, что надо. Он отклоняет назад голову и смотрит на меня. Я улыбаюсь. Беру стакан, зачерпываю воды и выливаю ему на волосы. Потом повторяю.       — Как хорошо от вас пахнет, мистер Поттер, — бормочет он и закрывает глаза.       Я лью и лью воду, а сам смотрю на него и не могу насмотреться. Приестся ли мне когда-нибудь это лицо? Длинные темные ресницы, приоткрытые губы сложены сердечком, мягкое дыхание… Вот бы просунуть язык и…       Вода льется ему на лицо. А, черт!       — Извини! Извини!       Он хватает край полотенца и, смеясь, вытирает глаза.       — Эй, осторожнее! Знаю, я задница, но не надо меня топить.       Наклоняюсь и, хихикая, целую его в лоб.       — А ты не соблазняй!       Он подтягивается, обнимает меня одной рукой за шею, поворачивается и целует в губы. Целует коротко, довольно при этом крякая. Звук отдается у меня в животе сексуальным эхом. Гарри убирает руку, послушно опускает голову на раковину и выжидательно на меня смотрит. Выглядит он при этом таким трогательно-беззащитным, таким по-детски уязвимым, что у меня сердце сжимается от жалости.       Я выдавливаю на ладонь немного шампуня и втираю ритмичными круговыми движениями, начиная от висков. Гарри закрывает глаза и тихонько что-то мурлычет.       — Хорошо, — говорит он чуть погодя и расслабляется.       — Да, хорошо, — я снова целую его в лоб.       — Мне нравится, как ты скребешь ноготками, — глаза закрыты, на лице выражение полного довольства — ни следа недавней уязвимости. Как быстро у него все меняется — настроение, выражение… Приятно сознавать, что это дело моих рук.       — Подними голову, — командую я, и он подчиняется. Хм, так и во вкус войти недолго. Втираю шампунь в затылок, легонько скребу ногтями.       — Назад.       Он отклоняется назад, и я смываю пену. Теперь уже осторожнее, чтобы не облить.       — Еще?       — Да, пожалуйста, — ресницы вздрагивают, глаза ищут меня. Я улыбаюсь.       — Поднимайтесь, мистер Поттер.       Я поворачиваюсь к той раковине, которой обычно пользуется Гарри, и наполняю ее теплой водой.       — Для полоскания, — отвечаю на его недоуменный взгляд.       Повторяю все сначала, слушая его глубокое, ровное дыхание. Намылив голову, отступаю на секунду в сторону, чтобы еще раз полюбоваться скульптурным лицом мужа. И ничего не могу с собой поделать — нежно поглаживаю по щеке. Он приоткрывает глаза и почти сонно поглядывает на меня из-под ресниц. Я наклоняюсь и мягко, целомудренно целую его в губы. Он улыбается, закрывает глаза и умиротворенно вздыхает. Кто бы мог подумать после нашего сегодняшнего спора, что он сможет вот так расслабиться. И без секса.       — М-м-м, — бормочет Гарри, когда моя грудь касается его лица. Сдерживаюсь, чтобы не пуститься в пляс. Вытаскиваю затычку, спускаю из раковины воду. Он щупает меня сзади.       — Ласки не помощь, — с притворной суровостью говорю я.       — Не забывай, я глуховат, — отзывается Гарри и, по-прежнему не открывая глаз, проводит руками по моей заднице и под поясом брюк. Хлопаю по руке — мне нравится изображать парикмахера. Он ухмыляется, широко и дерзко, как подросток, пойманный за чем-то непозволительным и втайне гордящийся тем, что сделал.       Я снова беру стакан воды и начинаю поливать волосы, смывая шампунь. При этом наклоняюсь все ниже и ниже, а он барабанит пальцами по моей попке, вверх-вниз, влево-вправо… Я выгибаюсь, виляю… Он негромко рычит.       — Ну вот, закончил.       — Хорошо.       Гарри тискает меня сзади и резко выпрямляется. С мокрых волос капает вода. Он тянет меня к себе, усаживает на колени, гладит по спине, по шее, берет за подбородок. Я успеваю только охнуть от удивления — и вот уже его губы впиваются в мои, язык рвется в мой рот. Я хватаю его за волосы, и капли катятся по моим рукам. Поцелуй затягивает нас все глубже, его пальцы пробираются к верхней пуговице моей рубашки.       — Хватит жеманничать. Я хочу трахать тебя по всем семи оттенкам воскресенья, и мы можем сделать это либо здесь, либо в спальне. Решать тебе.       Его взгляд прожигает меня насквозь, и мы оба уже мокрые. У меня пересыхает во рту.       — Так что ты решил, Драко? — спрашивает он, держа меня на коленях.       — Ты мокрый.       Гарри наклоняет вдруг голову и трется влажными волосами о мою рубашку. Я пищу и верчусь, но он не отпускает.       — Нет, нет, детка, — он поднимает голову и похотливо ухмыляется. Моя рубашка промокла и просвечивает насквозь. Я мокрый… весь.       — Чудный вид, — Гарри водит носом вокруг проступающего под тонкой тканью соска. Я уворачиваюсь. — Отвечай, Драко. Здесь или в спальне?       — Здесь, — шепчу я, не видя выхода. К черту стрижку, подождет. Его губы растягиваются в многообещающей улыбке.       — Хороший выбор, — он отпускает мой подбородок и переносит руку на колено, скользит ладонью по ноге… Губы прокладывают дорожку от уха вниз, вдоль скулы.       — И что с тобой делать? — он проводит пальцами по пуговицам на моих брюках, а другой рукой проводит по внутренней стороне бедра. Я задыхаюсь и снова извиваюсь у него на коленях.       — Сиди смирно, чтобы я мог трахнуть тебя во всех семи оттенках воскресенья.       — А ты заставь, — дерзко бросаю я.       Он смотрит на меня из-под опущенных век.       — Что ж, Драко. Тебе стоит только попросить, — он взмахивает рукой, и мои брюки оказываются на полу. Затем его рука перемещается к моему нижнему белью. — Давай-ка избавимся от лишнего, — тянет их вниз, а я в меру сил помогаю.       — Не дергайся, — строго предупреждает он.       — Я же помогаю, — обиженно говорю я, и он захватывает зубами мою нижнюю губу.       — Сиди смирно, — трусики сползают по ногам. Гарри сдвигает сжимает меня обеими руками за бедра и поднимает.       — Садись на меня. Как в седло, — Он пристально смотрит на меня, а я, исполнив приказ, невинно смотрю на него. Ну же!       — Мистер Поттер, вы куда-то меня подталкиваете? — грозно спрашивает он. В глазах — задор, внизу — пожар. Соблазнительная комбинация.       — Да. А что?       Его глаза жадно вспыхивают в ответ на брошенный вызов, и я чувствую под собой просыпающуюся силу.       — Убери руки за спину.       Я послушно выполняю, и Гарри ловко связывает запястья моими же трусиками.       — Какой вы бесстыдник, мистер Поттер, — укоряю я.       — Только не в том, что касается вас, мистер Поттер, но это вы и без меня знаете.       Он приподнимает меня и чуть-чуть сдвигает назад. Капли воды стекают по шее и груди. Я бы наклонился и слизал их, но со связанными руками такой трюк исполнить нелегко.       Гарри поглаживает меня по ногам, потом мягко их раздвигает и, удерживая в таком положении, принимается за пуговицы на рубашке.       — Думаю, это нам тоже не понадобится.       Действует он методично и аккуратно, при этом постоянно смотрит мне в глаза. Его собственные темнеют и темнеют. Мой пульс учащается, дыхание сбивается. Невероятно. Он еще и не касался меня толком, а я уже… готов. Закончив с пуговицами, оставляет рубашку расстегнутой и гладит меня по лицу, а потом вдруг сует мне в рот палец.       — Соси.       Я сжимаю палец губами и приступаю. Что ж, такая игра по мне. Вкус хороший. Что бы еще пососать? От этой мысли мышцы внизу сжимаются. Я пускаю в ход зубы, покусываю подушечку пальца и вижу, как его губы приоткрываются.       Гарри стонет, медленно вытаскивает палец и ведет им вниз, по подбородку, горлу, груди. Пальцы медленно, с тягучей неторопливостью палача, кружат над сосками, дразнят, заставляют напрягаться и тянуться вверх. Я честно стараюсь не двигаться, но соски связаны с лоном, и я стону и мотаю головой, закрываю глаза и уступаю перед сладкой пыткой.       — Ш-ш-ш… — такой успокаивающий звук плохо сочетается и с тем, что он делает, и с ритмом не знающих пощады пальцев. — Спокойно, детка, спокойно.       Отпустив одну грудь, Гарри кладет ладонь мне на шею, наклоняется и, впившись в сосок, втягивает его резко, с силой. Мокрые волосы щекочут. Он зажимает оставленный на время без внимания второй сосок двумя пальцами и осторожно тискает и покручивает.       — А-а! — подаюсь вперед, но он не останавливается и продолжает медленную мучительную пытку. Я уже горю, и в самом удовольствии все отчетливее проступают темные тона.       — Пожалуйста, — умоляю я.       — Ммм… Я хочу, чтобы ты кончил… вот так…       На время краткой паузы сосок получает передышку. Гарри как будто обращается к некоей потаенной, темной стороне моей души, о существовании которой известно только ему. Истязание возобновляется, теперь уже с использованием зубов, и наслаждение становится почти невыносимым. Я мычу и верчусь у него на коленях, пытаясь найти то, обо что можно потереться. Я жажду прикосновения, контакта плоти с плотью, но тону в предательском блаженстве.       — Пожалуйста, — молю я, но блаженство раскатывается по телу, от шеи до ног, до самых пальчиков, и там, где оно прошло, остается поющий след.       — Какие красивые у тебя губы, — шепчет сквозь зубы Гарри. — Когда-нибудь я трахну их.       Что? Ха! О чем это он? Я открываю глаза и смотрю на него, приникшего ко мне. Все мое тело поет. Я больше не чувствую ни своей влажной рубашки, ни его мокрых волос, ничего, кроме жара пламени. Этот жар прекрасен, и источник его где-то в глубине меня. Мысли выгорают и испаряются, а тело напрягается, сжимается, готовясь разрядиться. Гарри не останавливается и гонит меня все дальше по дороге безумия. Я хочу… хочу…       — Давай, — выдыхает он, и я кончаю, шумно, в конвульсиях оргазма, а Гарри останавливает пытку и обнимает меня, прижимает к себе и держит, пока я качусь с пика наслаждения.       Открываю глаза — он смотрит на меня сверху. Я — на его груди.       — Мерлин, я люблю смотреть, как ты кончаешь, Драко, — в его голосе — изумление и восторг, как будто он узрел чудо.       — Было… — у меня нет слов.       — Знаю, — наклоняется, целует, потом приподнимает, подложив ладонь под шею, и целует еще, глубже.       И я тону в этом поцелуе.       Гарри отстраняется, перевести дыхание. Его глаза цвета тропического шторма.       — А вот теперь я трахну тебя жестко.       Ух ты!       Он хватает меня и переносит на самый край колен, расстегивает верхнюю пуговицу темно-синих брюк. Левая рука пробегает по моему бедру. Всматриваюсь в чудесные зеленые глаза и нисколько не смущаюсь своей неловкой наготы. Это же Гарри. Мой муж и любовник, мой тиран и деспот, любовь всей моей жизни, он весь мой — во всех своих пятидесяти оттенках.       — Нравится? — шепчет он с усмешкой.       — М-м-м, — отвечаю я одобрительно. Он водит ладонью по своей груди, вверх-вниз, и я смотрю на него из-под ресниц. Какой же он сексуальный!       — Ты кусаешь губу, Драко.       — Потому что проголодался.       — Проголодался? — он удивленно открывает рот.       — М-м-м, — подтверждаю я и облизываю губы.       Он загадочно улыбается и продолжает поглаживать себя, закусив при этом нижнюю губу. Не знаю почему, но меня эта картинка заводит.       — Понятно. Надо было за обедом поесть, — с насмешливой строгостью выговаривает он. — Но, может быть, я еще смогу что-то сделать. — Вставай.       Я знаю, что будет дальше, и поднимаюсь. Ноги уже не дрожат.       — На колени.       Опускаюсь на прохладный пол.       — Поцелуй меня.       Он подвигается вперед и, держа член, проводит языком по верхним зубам. Не знаю почему, но в этом есть что-то невозможно эротичное. Я наклоняюсь вперед и целую самый кончик члена. Он шумно выдыхает и замирает, стиснув зубы. Потом кладет ладонь мне на голову, и я пробую его на вкус, слизнув капельку выступившей росы. Ммм… вкусно. Он застывает с открытым ртом, а я втягиваю и жадно сосу.       — А-а… — шипит Гарри сквозь зубы и подает бедрами вперед, но я не останавливаюсь и продвигаюсь выше. Он хватается за мою голову обеими руками и едва заметно покачивается взад-вперед. Дыхание его учащается. Я провожу языком вокруг, и Гарри щурится и постанывает. Он отвечает. Мне. Вот где улет. Я отвожу губы, но оставляю зубы.       — А-а! — Гарри перестает двигаться, хватает меня и тянет на колени. — Хватит! — рычит он, срывая с моих запястий трусики.       Потираю покрасневшие места и смотрю на него из-под ресниц. Он тоже смотрит, и в его взгляде — любовь, желание и страсть. Это меня он хочет трахнуть во всех семи оттенках воскресенья. Как же я хочу его! Хочу видеть, как он кончит, как сдастся предо мной. Я беру член и опускаюсь на него. Медленно и осторожно, держась за его плечо. Он рычит и издает еще какие-то грозные, первобытные звуки. Стягивает с меня рубашку и швыряет на пол.       — Замри, — его пальцы впиваются в мои бедра. — Дай мне вкусить тебя.       Я останавливаюсь. О-о-о… Как хорошо, когда он внутри меня. Гладит по лицу, ест глазами. Он выгибается подо мной, и я, не сдержав стона, закрываю глаза.       — Мое любимое место, — шепчет Гарри. — В тебе. В моем муже.       Ну же, Гарри. Я больше не могу сдерживаться. Пальцы скользят по влажным волосам, губы находят губы, и я начинаю снова. Вверх-вниз. Пусть берет все, и я тоже возьму все. Губы на губах, языки сплетены, стон за стоном… При всех наших спорах и обидах у нас всегда останется вот это. Я так его люблю, что не могу даже вместить эту любовь. Он держит руки на моих бедрах, контролирует темп, помогает мне и подгоняет себя.       Ход ускоряется, и мой беспомощный стон уходит в его рот. Меня уносит… уносит…       — Да… да… Дрей… — Гарри изливает на меня дождь поцелуев — на лицо, руки, грудь, шею. Снова захватывает мой рот.       — Я люблю тебя, Гарри. Люблю. И всегда буду любить, — я хочу, чтобы он знал это и не сомневался — после нашей сегодняшней схватки.       Он сжимает меня и кончает с громким всхлипом, и этого достаточно, чтобы и я последовал за ним. Я обнимаю его за шею, и слезы жгут глаза, потому что я так сильно его люблю.       — Эй? — он берет меня за подбородок и озабоченно смотрит в глаза. — Ты почему плачешь? Я сделал тебе больно?       — Нет.       Он убирает пряди волос с моего лица, смахивает слезинку и нежно целует в губы. Он все еще во мне, и, когда выходит, я моргаю.       — Что случилось, Дрей? Скажи мне.       — Ничего. Просто иногда я не выдерживаю этой огромной любви.       Он смотрит на меня пристально, потом застенчиво улыбается.       — У меня с тобой тоже такое бывает.       — Правда?       — Ты же сам знаешь, — усмехается он.       — Иногда. Не всегда.       — Взаимно, мистер Поттер.       Я целую его в грудь. Он меня в плечо.       — Ты божественно пахнешь.       — Вы тоже, мистер Поттер.       Я трусь о него носом, втягиваю его запах, смешанный с тяжелым запахом секса. Я мог бы всю жизнь лежать в его объятьях. Только это мне и надо после рабочего дня со всеми спорами, криками, разборками. Вот место, где я хочу быть, даже несмотря на то, что это место — рядом с повернутым на контроле фриком. Гарри втягивает запах моих волос, и я довольно вздыхаю. Мы сидим, взявшись за руки. Молчим. Но реальность все же напоминает о себе.       — Уже поздно.       — Тебя еще нужно подстричь.       — Тебе хватит сил закончить начатое?       — Ради вас, мистер Поттер, я готов на жертвы, — целую его в грудь и с неохотой поднимаюсь.       — Не уходи, — схватив меня за бедра, он разворачивает меня к себе. — Ты просто великолепен, Драко, — Гарри откидывается на спинку и складывает руки на груди.       Я верчусь под его одобрительным взглядом.       — Боже, какой же я везунчик, — с восхищением говорит он.       — Согласен.       Он усмехается.       — Накинь мои боксеры и постриги меня. В таком виде ты меня только отвлекаешь. Так мы и до кровати не доберемся.       Ничего не могу поделать, губы сами разъезжаются в улыбке. Зная, что он наблюдает за каждым моим движением, иду, покачивая бедрами к двери ванной и призываю пару боксеров. Они летят ко мне в руки, и я натягиваю их.       Гарри смотрит на меня круглыми глазами. Брюки он уже застегнул.       — Неплохое представление, Драко.       — У нас есть ножницы? — невинным тоном спрашиваю я, хлопая ресницами.       — В моем кабинете, — хрипло отвечает он.       — Я поищу, — оставив его в ванной, иду в нашу спальню, беру с туалетного столика расческу и отправляюсь в кабинет. Проходя по коридору, замечаю, что дверь к Уизли чуть приоткрыта. За ней, почти у порога, стоит Гермиона. Я застываю как вкопанный. Уизли гладит ее выпирающий живот и нежно улыбается. Потом наклоняется и целует.       Краснею, чувствуя себя каким-то вуайеристом, быстро проскакиваю дальше и влетаю в кабинет. Включаю свет, подхожу к столу. Выдвигаю верхний ящик стола, и все посторонние мысли вылетают из головы, обнаруживая там палочку. Это не палочка Гарри. Почему у него другая палочка?       Ищу ножницы, а найдя, бегом возвращаюсь к Гарри. Голова раскалывается от мыслей.       На лестнице я сталкиваюсь с Уизли.       — Мистер Поттер… извините… — заметив мой наряд, он густо краснеет.       — Э… м-м-м… да. Собираюсь вот постричь Гарри, — выпаливаю смущенно.       Уизли еще хуже, чем мне. Открывает рот, хочет что-то сказать, но тут же закрывает и делает шаг в сторону.       — После вас, сэр.       Я, наверно, одного цвета с моей старой «Ауди», сабмиссив-спешл. Вот же попал, хоть сгорай от смущения.       — Спасибо, — бормочу я и мчусь дальше. Вот же гадство! Надо как-то привыкать к тому, что мы здесь не одни. Влетаю, запыхавшись, в ванную.       — Что случилось? — Гарри стоит передо мной, держа в руках мои туфли. Одежда собрана и аккуратно сложена возле стены.       — Напоролся на Уизли.       — О… — Гарри хмурится. — В таком-то виде.       Черт!       — Уизли же не виноват.       Его брови сдвигаются к переносице.       — Нет. Но все равно…       — Я одет.       — Едва ли.       — Даже не знаю, кто из нас больше смутился, я или он, — пускаю в ход отвлекающий прием. — Ты знал, что Гермиона здесь?       Гарри смеется.       — Разумеется, знал.       — И не сказал мне?       — Гермиона может приходить и уходить, когда ей заблагорассудится. Я думал, ты это знаешь.       — Нет.       — Она ненавидит оставаться одна, когда беременна. К тому же они живут на последнем этаже, я не могу запретить ей спускаться.       Я краснею, чувствуя себя глупо.       — Ну, раз уж ты так говоришь…       Гарри сокрушенно качает головой и виновато улыбается.       — Кстати, вспомнил, — бодро говорит он.       — Что именно? — бурчу я недовольно и, схватив стул, поворачиваю его лицом к зеркалу. — Садись!       Гарри смотрит на меня с легкой снисходительностью, но не перечит и делает, как ему сказано. Я начинаю расчесывать ему волосы. Они уже не мокрые, но еще влажные.       — Те комнаты, над гаражом, в новом доме, можно было бы переделать и отдать им. Пусть устраиваются. Как дома, — Гарри настороженно наблюдает за мной в зеркале.       — Я думаю, они уже считают это своим домом. Я думаю, они очень любят тебя, Гарри, — продолжаю расчесывать ему волосы. Он смотрит на меня, не сводя глаз.       — Думаешь?       — Да.       Фыркает, как будто для него это мелочь, но я вижу: ему приятно.       — Хорошо. Ты поговоришь с Габриэлем насчет комнат над гаражом?       — Да, конечно, — я не чувствую того раздражения, которое испытывал раньше при упоминании его имени. Теперь он оставит моего мужа в покое и не будет доставлять ему неудобств.       Я уже готов приступить к стрижке.       — Уверен, что хочешь этого? Последний шанс отступить.       — Делайте свое черное дело, мистер Поттер. Не мне на себя смотреть, а вам.       Я усмехаюсь.       — Я мог бы смотреть на тебя весь день, с утра до вечера.       Он раздраженно качает головой.       — Ничего особенного тут нет, обычное приятное лицо.       — И за ним очень и очень приятный мужчина, — целую его в висок. — Мой мужчина.       Он смущенно улыбается.       Беру первую прядь, расчесываю снизу вверх, зажимаю между средним и указательным пальцами. Держу расческу зубами, беру ножницы и срезаю кончик примерно на дюйм длины. Гарри закрывает глаза и замирает. Сидит неподвижно, как статуя, и только довольно вздыхает. Я продолжаю стричь. Время от времени он открывает глаза и внимательно за мной наблюдает. Пока работаю, он меня не трогает, за что я ему признателен: его прикосновения… отвлекают.       Я закончил. На всю работу ушло пятнадцать минут.       — Готово, — результат радует. Гарри выглядит так же сексуально, как раньше, только волосы чуть короче. Он смотрит на себя в зеркало и, похоже, приятно удивлен. Ухмыляется.       — Отличная работа, — кутит головой из стороны в сторону, потом обнимает меня за талию, притягивает к себе, целует, тычется носом в живот, щекочет. — Спасибо.       — Не за что, — я наклоняюсь и целую его.       — Уже поздно. Пошли в постель, — он игриво шлепает меня по попе.       — Мне еще надо прибраться здесь.       Волосы разлетелись по всему полу. Гарри смотрит на них и хмурится, как будто мысль об уборке никогда не приходила ему в голову.       — Ладно, принесу щетку, — хмуро говорит он. — Не хочу смущать прислугу твоим неподобающим видом.       — А ты знаешь, где щетка? — спрашиваю я с невинным видом. Гарри останавливается.       — Э… нет.       Я смеюсь.       — Сам схожу.       Забираюсь в постель и жду Гарри. А ведь день мог закончиться совсем по-другому. Я так на него злился, и он злился на меня. И что теперь делать со всей этой ерундой насчет управления компанией? Ни малейшего желания чем-либо управлять у меня нет. Я — не он. С этим надо что-то делать. Может, надо завести какой-то пароль специально для тех случаев, когда он начинает командовать и распоряжаться… когда становится, грубо говоря, задницей. И пусть пароль будет «задница». А что, неплохо придумано.       — Что такое? — спрашивает Гарри, подходя к кровати. На нем пижамные штаны и ничего больше.       — Ничего. Просто подумал…       — О чем? — он вытягивается рядом.       Ну вот. Опять у меня ничего не выйдет.       — Послушай, я не хочу управлять компанией.       Гарри приподнимается на локте и смотрит на меня сверху.       — Почему?       — Потому что меня никогда к этому не тянуло.       — Ты справишься, Драко.       — Мне нравится читать книги. Управлять компанией — это совсем другое. Я уже не смогу читать книги.       — Ты мог бы заниматься творческой работой.       Я хмурюсь.       — Видишь ли, — продолжает он, — чтобы управлять успешной компанией, нужно использовать талант каждого имеющегося в твоем распоряжении сотрудника. Если твои таланты и интересы лежат в этой сфере, ты и выстраиваешь компанию соответствующим образом.       Что?       — Не отказывайся вот так, сразу. Ты очень способный мужчина, Драко. Я думаю, ты мог бы справиться с чем угодно, если бы только постарался как следует.       Ух ты. И откуда, хотелось бы мне знать, ему это известно?       — А еще меня беспокоит, что работа будет отнимать слишком много времени.       Он хмурится.       — Времени, которое я мог бы посвятить тебе, — пускаю в ход секретное оружие, и его глаза темнеют.       — Я знаю, что ты делаешь, — бормочет он с усмешкой.       Черт!       — Что? — хлопаю ресницами.       — Пытаешься отвлечь меня от дела первостепенной важности. Ты всегда так делаешь. Просто не принимай решения второпях. Не отказывайся, Дрей. Подумай. О большем я не прошу.       Он наклоняется, сдержанно меня целует, проводит пальцем по щеке. Похоже, этот разговор надолго. Я улыбаюсь ему, а память вдруг подбрасывает кое-что, сказанное им раньше.       — Можно вопрос? — осторожно спрашиваю я.       — Конечно.       — Ты сказал сегодня, что если я разозлюсь на тебя за что-то, то могу выместить злость в спальне. Что ты имел в виду?       Гарри напрягается.       — А сам-то как думаешь?       Черт. Придется выкладывать.       — Что ты захочешь, чтобы я тебя связал.       Он удивленно вскидывает брови.       — Э-э… нет. Я вовсе не это имел в виду.       — Ой… — невольно вырывается у меня.       — Так ты хочешь связать меня? — он все-таки уловил нотку разочарования и, похоже, шокирован.       Я краснею.       — Ну…       — Дрей, я… — он останавливается, лицо его словно накрывает тень.       — Гарри, — с тревогой шепчу я и, повернувшись, приподнимаюсь на локте. Протягиваю руку, поглаживаю его по щеке. В больших зеленых глазах — страх.       Он печально качает головой. Дело дрянь.       — Гарри, перестань. Это неважно. Я просто подумал, что ты сам хотел этого.       Он берет мою руку, прикладывает ладонью к груди, и я чувствую, как колотится его сердце. Черт! Да что же с ним такое?       — Драко, я не знаю, что буду чувствовать, если ты станешь трогать меня связанного.       У меня как будто мурашки по черепу. Он так это говорит, словно признается в чем-то тайном, нехорошем.       — Для меня это все еще слишком ново, — негромко говорит он.       Надо же. Обычный вопрос. Я вдруг понимаю, что, хотя Гарри и прошел большой путь, конец еще неблизок. Тревога сжимает сердце. Наклоняюсь — он замирает, но я лишь целую его в уголок рта.       — Гарри, я просто сказал, не подумав. Пожалуйста, не волнуйся. Пожалуйста, не думай об этом больше.       Я снова целую его. Он стонет, отвечает тем же и вдавливает меня в матрас. Сжимает руками мой подбородок… и вот уже все позади и мы снова забываемся друг в друге.