Пятьдесят оттенков Поттера: Свобода

      — Я думал, ты родился в Годриковой впадине, — говорю я. В голове — полный сумбур. Какое отношение это имеет к Тому?       Гарри убирает руку с лица, протягивает ее назад и хватает одну из подушек. Кладет себе под голову, откидывается на спину и смотрит на меня настороженно. Через минуту качает головой.       — Нет. Нас с Тео усыновили из разных мест, но Луна была из Годриковой впадины. Лили хотела усыновить ребенка, когда появились мы с Тео, а Луна была скорее сюрпризом.       — Значит, Том из Суррея?       — Да.       Ой…       — Откуда ты знаешь?       — Я изучил его анкетные данные, когда ты начал работать на него.       Кто бы сомневался.       — Значит, у тебя и на него есть досье? — усмехаюсь я. — Этакая папочка…       Гарри кривит рот, скрывая улыбку.       — Думаю, она светло-голубая, — он продолжает теребить мои волосы. Мне приятно и комфортно.       — И что же в этой папке?       Гарри моргает. Протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке.       — Ты действительно хочешь знать?       — Неужели все настолько плохо?       Он пожимает плечами.       — Бывало и похуже, — шепчет он.       Нет! Неужели он имеет в виду себя? Перед глазами — маленький Гарри, грязный, напуганный и потерянный. Я обнимаю его, прижимаюсь крепче, натягиваю на него простыню и ложусь щекой ему на грудь.       — Что? — спрашивает он, озадаченный моей реакцией.       — Ничего.       — Нет уж. Давай признавайся, в чем дело?       Я поднимаю глаза, оцениваю его встревоженное выражение и, вновь прильнув щекой к груди, решаю рассказать.       — Иногда я представляю тебя ребенком… до того, как ты стал жить с Поттерами.       Гарри застывает.       — Я говорил не о себе. Я не хочу твоей жалости, Драко. С тем периодом моей жизни давно покончено.       — Это не жалость, — потрясенно шепчу я. — Это сочувствие и сожаление — сожаление о том, что кто-то способен сделать такое с ребенком, — перевожу дух: живот как будто перекручивает, слезы вновь подступают к глазам. — С тем периодом твоей жизни не покончено, Гарри, как ты можешь так говорить? Ты каждый день живешь со своим прошлым. Ты же сам мне сказал: пятьдесят оттенков, помнишь? — мой голос едва слышен.       Гарри фыркает и свободной рукой гладит меня по волосам, но молчит, и напряжение остается при нем.       — Я знаю, что именно поэтому ты испытываешь потребность контролировать меня. Чтобы со мной ничего не случилось.       — И, однако же, ты предпочитаешь бунтовать, — озадаченно ворчит он, продолжая гладить меня по голове.       Я хмурюсь. Вот черт! Неужели я делаю это намеренно? Ерунда какая-то. Я ведь его муж, не его саб, не какой-нибудь случайный знакомый. И не шлюха-наркоманка, какой была его мать… черт. Нет, не надо мне так думать. Вспоминаю слова доктора Дамблдора: «Просто продолжайте делать то, что делаете. Гарри по уши влюблен… это так приятно видеть».       Вот оно. Я просто делаю то, что делал всегда. Разве не это в первую очередь привлекло Гарри?       Сколько же в нем противоречий!       — Доктор Дамблдор сказал, что я должен тебе верить. Мне кажется, я верю… не знаю. Возможно, это мой способ вытащить тебя в настоящее, увести подальше от твоего прошлого, — шепчу я. — Не знаю. Наверное, я просто никак не могу привыкнуть к твоей чересчур бурной реакции на все.       Он с минуту молчит.       — Чертов Дамблдор, — ворчит себе под нос.       — Он сказал, что мне следует и дальше вести себя так, как я всегда вел себя с тобой.       — Неужели? — сухо отзывается Гарри.       Ладно, была не была.       — Гарри, я знаю, ты любил свою маму, и ты не мог спасти ее. Тебе это было не по силам. Но я не она.       Он снова цепенеет.       — Не надо.       — Нет, послушай. Пожалуйста, — поднимаю голову и заглядываю в зеленые глаза, сейчас парализованные страхом. Он затаил дыхание. Ох, Гарри… У меня сжимается сердце. — Я не она. Я гораздо сильнее. У меня есть ты. Ты теперь намного сильнее, и я знаю, что ты любишь меня. Я тоже люблю тебя.       Между бровей у него появляется морщинка, словно мои слова — не то, чего он ожидал.       — Ты все еще любишь меня? — спрашивает он.       — Конечно, люблю. Гарри, я всегда буду любить тебя. Что бы ты со мной ни сделал, — о ли это заверение, которое ему нужно?       Он выдыхает, закрывает глаза, но в то же время крепче обнимает меня.       — Не прячься, — приподнявшись, я беру его руку и убираю с его лица. — Ты всю жизнь прятался. Пожалуйста, не надо больше, не от меня.       Он недоверчиво смотрит на меня и хмурится.       — Прятался?       — Да.       Он неожиданно переворачивается на бок и подвигает меня так, что я лежу рядом с ним. Протягивает руку, убирает волосы с моего лица и заправляет за ухо.       — Сегодня ты спросил, ненавижу ли я тебя. Я не понимал почему, а сейчас… — он замолкает, глядя на меня так, словно я — полнейшая загадка.       — Ты все еще думаешь, что я ненавижу тебя? — недоверчиво спрашиваю я.       — Нет, — он качает головой. — Теперь нет, — на лице написано облегчение. — Но мне нужно знать… почему ты произнес пароль, Драко?       Чувствую, что бледнею. Что мне ему сказать? Что он напугал меня? Что не знал, остановится ли он? Что умолял его, а он не остановился? Что не хотел, чтоб все переросло в то… что было здесь однажды? Меня передергивает, когда вспоминаю, как он стегал меня ремнем.       Я сглатываю.       — Потому… потому что ты был таким злым и отстраненным… холодным. Я не знал, как далеко ты зайдешь.       Прочитать что-то на его лице невозможно.       — Ты дал бы мне кончить? — мой голос чуть громче шепота, и я чувствую, как краска заливает щеки, но удерживаю его взгляд.       — Нет, — в конце концов говорит он.       Черт.       — Это… жестоко.       Костяшками пальцев он нежно гладит меня по щеке.       — Зато эффективно, — смотрит на меня так, словно пытается заглянуть в душу, глаза потемнели. Проходит вечность, и он признается:       — Я рад, что ты это сделал.       — Правда? — я не понимаю.       Гарри криво усмехается.       — Да. Я не хочу причинить тебе боль. Меня занесло, — он наклоняется и целует меня. — Я чересчур увлекся, — он снова целует меня. — С тобой у меня это часто случается.       Да? И по какой-то непонятной причине эта мысль мне приятна… Я улыбаюсь. Почему это меня радует? Он тоже улыбается.       — Не знаю, чему вы улыбаетесь, мистер Поттер.       — Я тоже.       Он обвивается вокруг меня и кладет голову мне на грудь. Мы — сплетение рук, ног и алых атласных простыней. Я глажу его по спине, ерошу шевелюру. Он вздыхает и расслабляется.       — Это значит, что я могу доверять тебе… остановить меня. Я ни за что не хочу причинить тебе боль. Мне нужен… — он замолкает.       — Что тебе нужно?       — Мне нужен контроль, Дрей. Как нужен ты. Это единственный способ моего существования. Я не могу отказаться от этого. Не могу. Я пытался… и все же с тобой… — он расстроенно качает головой.       Я сглатываю. В этом суть проблемы: его потребность в контроле и его потребность во мне. Не хочу верить, что эти две потребности так уж неразделимы.       — Ты тоже мне нужен, — шепчу я и обнимаю его еще крепче. — Я постараюсь, Гарри. Постараюсь быть внимательнее.       — Я хочу быть нужным тебе.       Вот так раз.       — Ты нужен мне! Еще как! — горячо говорю я. Да, нужен. Я так люблю его.       — Я хочу заботиться о тебе, — шепчет он.       — Ты и заботишься. Все время. Я так скучал, пока тебя не было.       — Правда? — в его голосе слышится удивление.       — Да, конечно. Ненавижу, когда ты уезжаешь.       Чувствую его улыбку.       — Ты мог поехать со мной.       — Гарри, пожалуйста. Давай не будем начинать этот спор заново. Я хочу работать.       Он вздыхает, а я нежно тереблю его волосы.       — Я люблю тебя, Дрей.       — Я тоже люблю тебя, Гарри. Я всегда буду любить тебя.       Лежим тихо, умиротворенные после промчавшейся бури. Слушая ровное биение его сердца, я медленно погружаюсь в сон.       Я просыпаюсь, как от толчка, сбитый с толку. Где я? В игровой. Свет все еще горит, мягко освещая кроваво-красные стены. Гарри снова стонет, и я сознаю, что это меня и разбудило.       — Нет, — стонет он. Вытянулся рядом со мной, откинул голову назад, лицо искажено мукой.       Вот черт! Снова кошмар.       — Нет! — вскрикивает он.       — Гарри, проснись, — сажусь, сбрасывая ногой простыню. Опустившись рядом с ним на колени, хватаю его за плечи и трясу, а к глазам подступают слезы. — Гарри, пожалуйста. Проснись!       Глаза распахиваются, зеленые и безумные, зрачки расширены от страха. Он невидяще смотрит на меня.       — Гарри, тебе приснился кошмар. Ты дома. Ты в безопасности.       Он моргает, шарит глазами по комнате и хмурится, видя, что нас окружает. Потом взгляд возвращается ко мне.       — Драко, — выдыхает он и без предупреждения сжимает мое лицо обеими руками, рывком притягивает к себе, целует. Крепко. Его язык вторгается ко мне в рот, и я чувствую вкус его отчаяния и желания. Не дав даже вздохнуть, он наваливается сверху, вдавливая меня в твердый матрас кровати, его губы не отпускают мои. Одной рукой сжимает мой подбородок, другая лежит у меня на макушке, удерживая меня на месте. Он раздвигает коленом мне ноги и, не раздеваясь, устраивается у меня между бедер.       — Дрей, — хрипло выдыхает он, словно не может поверить, что я здесь, с ним. Долю секунды смотрит на меня, дав мне вздохнуть. Потом его губы — опять на моих, жадные, ищущие, требовательные. Он громко стонет, упираясь в меня бедрами. Его эрекция, обтянутая джинсовой тканью, упирается в мою собственную. О… Я стону, и все сдерживаемое ранее сексуальное напряжение вырывается наружу, всплывает с новой силой, наполняя меня желанием и потребностью. Ведомый своими демонами, он отчаянно целует мое лицо, глаза, щеки, вдоль челюсти.       — Я здесь, — шепчу я, пытаясь успокоить его, и наши разгоряченные, прерывистые дыхания смешиваются. Я обвиваю его руками за плечи, подаюсь ему навстречу, трусь о него.       — Ох, Драко, — выдыхает он. — Ты нужен мне.       — Ты мне тоже, — горячо шепчу я. Мое тело отчаянно жаждет его прикосновений. Я хочу его. Хочу прямо сейчас. Хочу исцелить его. Хочу, чтоб он исцелил меня… Мне это нужно. Он тянет за пуговицу ширинки, секунду возится и…       О боже. Еще минуту назад я спал.       Он приподнимается и вопросительно на меня смотрит.       — Да. Пожалуйста… — выдыхаю я охрипшим от желания голосом.       Внезапно магия Гарри струится по мне, когда он произносит смазывающие и растягивающие заклинания. И одним быстрым движением он погружается в меня.       — А-а-а! — вскрикиваю я, но не от боли, а от удивления. Какая страсть! Какое неистовство!       Он стонет, и его губы вновь находят мои. Он врезается в меня снова и снова, и язык его тоже овладевает мной. Он движется лихорадочно, отчаянно, подгоняемый страхом, вожделением, желанием… любовью? Я не знаю, но с готовностью встречаю каждый его удар.       — Драко… — рычит он почти нечленораздельно и кончает, изливаясь в меня — лицо напряжено, тело словно сдавлено тисками, — а потом валится на меня всем своим весом, тяжело дыша. И я снова остаюсь при своих.       Вот черт. Сегодня не моя ночь. Обнимаю его, втягиваю в легкие воздух и чуть ли не корчусь под ним от неутоленного желания. Он выходит из меня, но не отпускает. Долго. Наконец качает головой и приподнимается на локтях, снимая часть веса. Смотрит на меня так, словно видит впервые в жизни.       — Ох, Драко, Господи… — наклоняется и нежно целует меня.       — Ты в порядке? — выдыхаю я, гладя любимое лицо. Он кивает. Он потрясен и взволнован. Мой потерянный мальчик. Хмурится и напряженно вглядывается в меня, словно до него наконец доходит, где он.       — А ты? — спрашивает он озабоченно.       — М-м-м… — извиваюсь под ним, мой все еще твердый член упирается ему в живот, и спустя секунду он улыбается медленной чувственной улыбкой.       — Прости, детка, — бормочет он. Быстро целует меня, затем слезает с кровати.       Встав на колени возле кровати, хватает меня за ноги и подтягивает к краю постели.       — Сядь, — бормочет он. Я с трудом принимаю сидячее положение, мои волосы падают на лицо. Не отпуская от меня взгляд, он мягко разводит мои ноги в стороны. Я опираюсь сзади на руки, прекрасно зная, что он собирается делать. Но как… он же только что…       — Ты чертовски красив, Драко, — выдыхает он, и я смотрю, как его медно-каштановая голова опускается и прокладывает дорожку поцелуев вверх по моему правому бедру. Все мое тело сжимается в предвкушении. Он смотрит на меня сквозь длинные ресницы.       — Смотри, — произносит он, а затем его рот оказывается на мне.       О, Мерлин! Я вскрикиваю, когда весь мир концентрируется на моем члене, и это так эротично — блядь — наблюдать за ним. Наблюдать, как его язык прижимается к самой чувствительной части моего тела. И он не проявляет никакой пощады, дразня и издеваясь, поклоняясь мне. Мое тело напрягается, а руки начинают дрожать от напряжения, вызванного необходимостью оставаться в вертикальном положении.       — Нет… да…       Он мягко вводит один палец. И больше не в силах этого выносить, я откидываюсь спиной на кровать, наслаждаясь этим ртом и этими пальцами на мне и во мне. Медленно и нежно он разминает это сладкое, чувствительное местечко внутри меня. И я не выдерживаю — взрываюсь, бессвязно выкрикивая, вторя его имя, когда сила оргазма буквально приподнимает меня с кровати. Мне кажется, я вижу звезды, настолько первобытное это чувство… Смутно улавливаю мягкие, нежные прикосновения его губ к животу. Протягиваю руку, глажу его по волосам.       — Я еще не закончил с тобой, — бормочет он. И не успеваю я окончательно прийти в себя, вернуться в Лондон, на планету Земля, как он тащит меня с кровати к себе на колени, где уже приготовлено и ждет главное оружие.       Гарри входит в меня, заполняет меня всего, и я тихо вскрикиваю.       — А… — выдыхает он и затихает, потом обнимает и целует. Он приподнимается, и наслаждение разгорается глубоко внутри меня. Он обхватывает меня сзади и, следуя за мной, ловит мой ритм.       — А-а, — стону я, и его губы вновь оказываются на моих губах. Мы движемся медленно, вверх-вниз. Я обнимаю его за шею, отдаваясь этому мягкому ритму, следуя за ним. Я поднимаюсь и опускаюсь. Отклонившись назад, я откидываю голову, и рот мой широко открывается в безмолвном крике наслаждения. Я упиваюсь его нежными и бережными любовными ласками.       — Дрей… — выдыхает он и, наклонившись вперед, целует меня в шею и медленно скользит туда-сюда, подталкивая меня… выше и выше… так изысканно равномерно… Я ощущаю его тягучую чувственную силу. Блаженное удовольствие растекается внутри меня из самых глубин.       — Я люблю тебя, Дрей, — хрипло шепчет он мне в ухо и снова качает меня — вверх-вниз, вверх-вниз. Мои пальцы вплетаются ему в волосы.       — Я тоже люблю тебя, Гарри.       Открываю глаза: он с нежностью смотрит на меня, и все, что я вижу, — это его любовь, ярко и отчетливо сияющая в мягком свете игровой комнаты; его ночной кошмар, похоже, позабыт. И, чувствуя, как тело приближается к освобождению, я сознаю, что именно этого и хотел — этой связи, этой демонстрации его любви.       — Ну, же, детка, давай, — шепчет он.       Я крепко зажмуриваюсь, мое тело напрягается от сексуального звучания его голоса, и распадаюсь на части, достигая блаженной кульминации. Он затихает, прислонившись лбом к моему лбу, и кончает сам с моим именем на выдохе.       Гарри бережно поднимает меня и кладет на кровать. Я лежу в его объятиях, опустошенный и счастливый. Он нежно водит губами по моей шее.       — Теперь лучше? — шепчет он.       — М-м-м.       — Пойдем в постель или ты хочешь спать тут?       — М-м-м.       — Мистер Поттер, поговорите со мной, — в его голосе проскальзывают веселые нотки.       — М-м-м.       — Это все, на что ты способен?       — М-м-м.       — Идем, я уложу тебя в постель. Не люблю здесь спать.       Я неохотно поворачиваюсь к нему лицом.       — Подожди, — шепчу я.       Он моргает, глядя на меня широко открытыми глазами, такой расслабленный и невинный и в то же время такой чертовски сексуальный и довольный собой.       — Ты как? — спрашиваю я.       Он самодовольно, как подросток, улыбается.       — Теперь хорошо.       — Ох, Гарри, — я качаю головой и нежно глажу любимое лицо. — Я говорил о твоем дурном сне.       Выражение его лица моментально леденеет, он закрывает глаза и сжимает кулаки, прячет лицо у меня на шее.       — Не надо, — шепчет он хрипло и сдавленно. Сердце мое снова переворачивается в груди, и я крепко обнимаю его, глажу по спине и волосам.       — Прости, — шепчу я, встревоженный его реакцией. Ну и как мне поспеть за этой стремительной сменой настроений? Что, черт побери, ему приснилось? Мне не хочется причинять ему еще больше боли, выспрашивая подробности. — Все хорошо, — мягко шепчу я, отчаянно желая вернуть того игривого мальчишку, каким он был минуту назад. — Все хорошо, — успокаивающе вторю я вновь и вновь.       — Идем в постель, — тихо говорит он спустя некоторое время и высвобождается из моих объятий, оставляя во мне чувство пустоты и сердечной боли. Я неуклюже поднимаюсь, обернувшись атласной простыней, и наклоняюсь за своей одеждой.       — Оставь, — говорит он и подхватывает меня на руки. — Не хочу, чтоб ты споткнулся о простыню и сломал шею.       Обвиваю его руками, дивясь тому, как быстро к нему вернулось самообладание, и нежно целую в шею, пока он несет меня вниз, в постель.       Открываю глаза. Что-то не так. Гарри рядом нет, хотя еще темно. Гляжу на электронный будильник: двадцать минут четвертого. Где же Гарри? И тут я слышу звуки фортепиано.       Быстро выскользнув из постели, хватаю халат и бегу через холл к гостиной. Мелодия, которую он играет, такая печальная — жалобная песня, что он уже играл раньше. Я останавливаюсь в дверях и наблюдаю за ним в круге света. Берущая за душу, печальная музыка наполняет комнату. Он заканчивает и начинает сначала. Почему такая грустная мелодия? Обхватив себя руками, я зачарованно слушаю. Но сердце болит. Гарри, почему так печально? Неужели из-за меня? Неужели это моя вина? Он заканчивает, но только чтобы начать в третий раз, — и я больше не выдерживаю. Не поднимает глаз, когда я приближаюсь к фортепиано, но подвигается, чтобы я мог сесть с ним рядом на стул. Снова звучит музыка, и я кладу голову ему на плечо. Он целует мои волосы, но не останавливается, пока не доигрывает пьесу до конца. Я поднимаю на него глаза, и он настороженно смотрит на меня.       — Я разбудил тебя?       — Только потому, что ушел. Что это было?       — Шопен. Одна из его прелюдий миминор, — Гарри на мгновение замолкает. — Она называется «Удушье»…       Я беру его за руку.       — Ты сильно потрясен всем этим, да?       Он фыркает.       — В мой дом забирается псих, чтобы похитить моего мужа. Муж поступает не так, как ему сказано. Он сводит меня с ума. Пользуется паролем, — он на мгновение закрывает глаза, а когда снова открывает, они уже застывшие и холодные. — Да, я здорово потрясен.       Я сжимаю его руку.       — Прости.       Он приникает лбом к моему.       — Мне приснилось, что ты умер, — шепчет он.       Что?       — Лежишь на полу, такой холодный, и не просыпаешься.       Опять Пятьдесят…       — Эй, это был всего лишь дурной сон, — сжимаю его голову ладонями. Глаза его горят, прожигая меня насквозь, а мука в них отрезвляет. — Я здесь и замерз без тебя рядом. Вернись со мной в постель, пожалуйста.       Я беру его за руку и встаю, не зная, последует ли он за мной. Наконец он тоже поднимается. На нем пижамные штаны, низко сидящие на бедрах, и мне хочется пробежать пальцами вдоль пояса, но я сдерживаюсь и веду его назад в спальню.       Когда я снова просыпаюсь, Гарри мирно спит рядом. Я расслабляюсь. Наслаждаюсь окутывающим меня теплом его тела, его близостью. Лежу очень тихо, боясь потревожить.       Уф, ну и вечерок выдался! Чувствую себя так, словно меня переехал товарняк, в роли которого выступил мой муж. Трудно поверить, что этот мужчина, лежащий рядом со мной, выглядящий во сне безмятежным и юным, так страдал и терзался прошлой ночью… и заставлял страдать и терзаться меня. Смотрю в потолок, и мне приходит в голову, что я всегда думаю о Гарри как о сильном и властном, а на самом деле он такой слабый и ранимый, мой потерянный мальчик. И ирония в том, что он смотрит на меня как на слабого, а я не считаю себя таковым. В сравнении с ним я — сильный.       Но достаточно ли во мне силы для нас обоих? Достаточно ли я сильный, чтоб делать то, что он мне говорит, чтобы он перестал так сильно беспокоиться? Я вздыхаю. Он ведь не так уж многого просит. Перебираю в памяти наш ночной разговор. Решили ли мы что-нибудь, кроме того, что оба будем лучше стараться? Главное то, что я люблю его, и мне надо наметить курс для нас обоих. Такой, который позволит мне оставаться собой и по-прежнему быть для него чем-то большим. Я — его большее, а он — мое. Я твердо намерен сделать все от меня зависящее, чтобы в этот уикенд не дать ему повода для беспокойства.       Гарри шевелится и, сонно глядя на меня, поднимает голову с моей груди.       — Доброе утро, мистер Поттер, — я улыбаюсь.       — Доброе утро, мистер Поттер. Хорошо спал? — он с наслаждением потягивается.       — После того как мой муж прекратил ужасный грохот на рояле, да.       Он улыбается своей застенчивой улыбкой, и я таю.       — Ужасный грохот? Надо будет послать письмо мисс Кэти — пусть знает.       — Мисс Кэти?       — Моя учительница музыки.       Я хихикаю.       — Какой чудесный звук, — говорит он. — Пусть сегодняшний наш день будет лучше?       — Хорошо, — соглашаюсь я. — Что ты хочешь делать?       — После того как займусь любовью со своим мужем и он приготовит мне завтрак, я бы хотел отвезти его в Аспен.       Я разеваю рот.       — В Аспен? Который в Колорадо?       — Тот самый. Если только его никуда не перенесли. В конце концов, ты заплатил за это удовольствие двадцать четыре тысячи фунтов.       Я улыбаюсь.       — Это были твои деньги.       — Наши деньги.       — Когда я предлагал их на аукционе, они были твоими, — закатываю глаза.       — Ох уж эти ваши фокусы с закатыванием глаз, мистер Поттер! — шепчет он, проводя ладонью по моему бедру.       — Мы пройдем через министерство? — спрашиваю я, чтобы отвлечь его.       — Нет, на самолете, — вкрадчиво отвечает он, добираясь до моей задницы.       Ну конечно, у моего мужа есть самолет. Как я мог забыть? Его ладонь продолжает путешествие по моему телу, по пути задирая ночную рубашку, и скоро я забываю обо всем.       Уизли везет нас по бетонированной площадке туда, где ждет самолет компании «Поттер Энтерпрайзес». В Лондоне пасмурно, но я не позволяю погоде омрачить мое приподнятое настроение. Гарри в гораздо лучшем состоянии духа. Он полон какого-то радостного предвкушения — светится, как рождественская елка, и дергается, как мальчишка, которого распирает большой секрет. Интересно, что еще он задумал. Он выглядит убийственно красивым и непосредственным со своими взъерошенными волосами, в белой футболке и черных джинсах и совсем не похож сегодня на генерального директора. Уизли плавно останавливается у трапа, и Гарри берет меня за руку.       — У меня для тебя сюрприз, — шепчет он и целует мои пальцы.       Я расплываюсь в улыбке.       — Приятный?       — Надеюсь, — он тепло улыбается.       Хм-м-м… что же это может быть?       Томас выскакивает из машины и открывает мою дверцу. Уизли открывает дверцу Гарри, затем достает из багажника наши чемоданы. Стивен ждет наверху трапа. Бейли в кабине щелкает тумблерами на внушительной приборной доске.       Гарри со Стивеном обмениваются рукопожатиями.       — Доброе утро, сэр, — Стивен улыбается.       — Спасибо, что подготовили все за такой короткий срок, — улыбается в ответ Гарри. — Наши гости здесь?       — Да, сэр.       Гости? Я поворачиваюсь и удивленно ахаю. Пэнси, Тео, Луна, Рольф, Итан и Клэр — все сидят на кремовых кожаных сиденьях и улыбаются. Ух ты! Я разворачиваюсь к Гарри.       — Сюрприз! — говорит он.       — Как? Когда? Кто? — бессвязно бормочу я, пытаясь сдержать свою бурную радость.       — Ты сказал, что мало видишь своих друзей, — он пожимает плечами и улыбается немного виновато.       — Ох, Гарри, спасибо, — бросаюсь ему на шею и крепко целую перед всеми. Он кладет руки мне на бедра, просовывая пальцы в петли моих джинсов, и добавляет от себя.       Улет.       — Продолжай в том же духе, и я утащу тебя в спальню, — шепчет он.       — Не посмеешь, — также шепотом отвечаю я.       — Ох, Драко, — он ухмыляется, качая головой. Отпускает меня и без предупреждения наклоняется. Хватает меня за ноги и взваливает на плечо.       — Гарри, верни меня на место! — я шлепаю его по спине.       Мельком вижу улыбку Стивена — он поворачивается и направляется в кабину. Уизли в дверях старательно прячет улыбку. Не обращая внимания на мои мольбы и тщетное сопротивление, Гарри проходит по узкому салону мимо Луны и Рольфа, которые сидят лицом друг к другу на одноместных сиденьях, мимо Итана и Клэр, которые хихикают, и мимо Пэнси и Тео, который вопит и улюлюкает, как свихнувшийся гиббон.       — С вашего позволения, — говорит он нашим шестерым гостям. — Мне надо переговорить с мужем наедине.       — Гарри! — кричу я. — Верни меня на место!       — Всему свое время, детка.       Передо мной мелькают смеющиеся Луна, Пэнси и Тео. Проклятье! Это уже не смешно, это неловко. Итан таращится на нас разинув рот, совершенно шокированный, а мы исчезаем в салоне.       Гарри закрывает за собой дверь и отпускает меня — я соскальзываю так медленно, что чувствую каждый его мускул и каждое сухожилие. Он улыбается мальчишеской улыбкой, крайне довольный собой.       — Вы устроили целое представление, мистер Поттер, — ворчу я, скрестив руки и глядя на него с напускным негодованием.       — Было забавно, мистер Поттер, — ухмылка растягивается. Офигеть. Он выглядит таким молодым.       — Собираешься довести дело до конца? — вскидываю бровь, сам не зная, что чувствую. То есть я имею в виду, другие ведь услышат. Мне вдруг становится неловко. Нервно взглянув на кровать, я вспоминаю нашу брачную ночь и чувствую, как щеки заливает румянец. Мы так много вчера говорили, так много сделали. Как будто перепрыгнули какое-то неизвестное препятствие. Но в том-то и беда, что оно неизвестное. Гарри наблюдает за мной со слегка насмешливым выражением, и я не в состоянии оставаться серьезным. Его улыбка так заразительна.       — Мне кажется, было бы не совсем вежливо заставлять наших гостей ждать, — вкрадчиво говорит он, делая шаг ко мне. Когда это его стало волновать, что думают люди? Я отступаю к стене салона, дальше отступать некуда. Он наклоняется и трется носом о мой нос.       — Приятный сюрприз? — в вопросе нотки беспокойства.       — Ох, Гарри, сюрприз фантастический, — пробегаю ладонями по его груди, обнимаю за шею и целую.       — Когда ты все это организовал? — спрашиваю я, отстраняясь и гладя его по волосам.       — Прошлой ночью, когда не мог уснуть. Отправил мейл Тео и Луне, и вот они здесь.       — Очень мило. Спасибо тебе. Уверен, мы классно проведем время.       — Надеюсь. Я подумал, в Аспене будет легче избежать прессы, чем дома.       Папарацци! Он прав. Если бы мы остались на «Гриммо», то оказались бы в осаде. Я с дрожью вспоминаю треск фотоаппаратов и ослепительные вспышки, от которых мы умчались этим утром.       — Идем. Нам лучше занять свои места — Стивен скоро взлетает, — он протягивает руку, и мы вместе возвращаемся в главный салон.       Тео встречает нас одобрительными возгласами.       — Как прошел предполетный инструктаж? — насмешливо вопрошает он.       Гарри не обращает на него внимания.       — Пожалуйста, садитесь, дамы и господа, так как мы скоро выруливаем на взлетную полосу, — разносится по салону спокойный и уверенный голос Стивена. Блондинка — ммм… Натали? Та, что была на борту в нашу брачную ночь, появляется из бортовой кухни и собирает чашки из-под кофе. Наталия… Ее зовут Наталия.       — Доброе утро, мистер Поттер, мистер Поттер, — мурлычет она. Почему в ее присутствии мне как-то не по себе? Может, все дело в том, что она блондинка? Как он сам признавался, Гарри обычно не нанимает блондинок, потому что находит их привлекательными. Он награждает Наталию вежливой улыбкой и садится за стол лицом к Тео и Пэнси. Я быстро обнимаю Пэнси и Луну, машу Итану и Тео, сажусь рядом с Гарри и пристегиваюсь. Он кладет ладонь мне на колено. Выглядит расслабленным и счастливым, даже несмотря на то, что мы с компанией. Мимолетно задаюсь вопросом, почему он не может быть всегда таким, а не властным тираном.       — Надеюсь, ты взял с собой походную обувь.       — А разве мы не будем кататься на лыжах?       — В августе это было бы проблематично, — весело отзывается он.       А, ну конечно!       — Ты умеешь ходить на лыжах, Драко? — прерывает нас Тео.       — Нет.       Гарри убирает ладонь с колена, чтобы взять меня за руку.       — Уверен, мой младший брат тебя научит, — Тео подмигивает мне. — Он у нас на все руки мастер.       Чувствую, что краснею. Поднимаю взгляд на Гарри — он бесстрастно смотрит на Тео, но, думаю, пытается подавить смех. Самолет выруливает на взлетную полосу.       Наталия ясным звенящим голосом рассказывает о правилах безопасности на борту. На ней аккуратная синяя блузка с короткими рукавами и такого же цвета юбка-карандаш. Макияж безупречен — она на самом деле очень привлекательная.       — Ты как? В порядке? — многозначительно спрашивает Пэнси. — Я имею в виду это историю с Риддлом.       Я киваю. Не хочу сейчас ни говорить, ни думать о Риддле, но у Пэнси, похоже, другие планы.       — А что это вдруг на него нашло? — спрашивает она, в своей неподражаемой манере сразу беря быка за рога. Тряхнув головой, отбрасывает волосы за спину, готовясь досконально изучить вопрос.       Гарри холодно смотрит на нее и пожимает плечами.       — Я его уволил, — говорит он напрямик.       — О? За что? — Пэнси склоняет голову набок: она в своей стихии.       — Он приставал ко мне, — бормочу я. Пытаюсь пнуть Пэнси по ноге под столом, но промахиваюсь. Черт!       — Когда?       — Да уже давно.       — Ты не рассказывал, что он к тебе приставал! — шипит она.       Я примирительно пожимаю плечами.       — Конечно, можно понять его недовольство, вот только реакция больно уж острая, — продолжает Пэнси, но теперь адресует свои вопросы Гарри. — Он что, психически нестабилен? Что насчет той информации, которую нашли у него на вас, Поттеров?       Такой допрос с пристрастием мне совсем не нравится, но Пэнси уже установила, что я ничего не знаю, поэтому расспрашивать меня не может. Неприятная мысль.       — Мы считаем, что тут есть связь с Сурреем, — мягко отвечает Гарри. Слишком мягко. О нет, Пэнси, оставь это пока.       — Риддл тоже из Суррея?       Гарри кивает.       Самолет ускоряется, и я крепко сжимаю руку мужа. Он бросает на меня успокаивающий взгляд. Знает, как я ненавижу взлеты и посадки. Стискивает в ответ мою ладонь и большим пальцем поглаживает костяшки пальцев, успокаивая меня.       — А что ты знаешь о нем? — спрашивает Тео, не обращая внимания, что мы несемся по взлетной полосе в маленьком самолетике, который вот-вот взлетит в небо, а также явно растущего раздражения Гарри из-за расспросов Пэнси. Та подается вперед, внимательно слушая.       — Это не для огласки, — говорит Гарри непосредственно ей. Рот Пэнси сжимается в чуть заметную тонкую линию. Я сглатываю. О черт.       — Мы знаем о нем мало, — продолжает Гарри. — Его отец был убит в пьяной драке в баре. Мать спилась. Ребенком он переходил из одной приемной семьи в другую, попал в дурную компанию, которая занималась в основном грабежом машин. Провел некоторое время в колонии для несовершеннолетних. Потом его мать по какой-то программе для малообеспеченных вылечилась от алкоголизма, и Риддл полностью изменился. Выиграл стипендию в университете.       — Правда? — изумленно переспрашивает Пэнси.       — Да. Он смышленый парень, — Гарри пожимает плечами.       — Не такой уж смышленый, раз попался, — бормочет Тео.       — Но ведь не мог же он провернуть все это в одиночку? — спрашивает Пэнси.       Я чувствую, как напрягается Гарри.       — Мы пока не знаем, — тихо говорит он. Черт. Возможно ли такое, что с ним кто-то работает?       Я поворачиваюсь и в ужасе смотрю на Гарри. Он снова пожимает мою руку, но не смотрит в глаза. Самолет плавно поднимается в воздух, и у меня в животе появляется ужасное тянущее ощущение.       — Сколько ему лет? — спрашиваю я Гарри, наклонившись так, что слышит только он. Как бы мне ни хотелось знать, что происходит, я не желаю поощрять расспросы Пэнси. Знаю, что они раздражают Гарри, и уверен, она у него в немилости после нашего «Коктейльгейта».       — Тридцать два. А что?       — Просто любопытно.       Гарри напрягается.       — Риддл — неподходящий объект для твоего любопытства. Я очень рад, что его арестовали, — это почти выговор, но я решаю не обращать внимания на его тон.       — Думаешь, у него есть сообщники? — от мысли, что в события может быть замешан кто-то еще, мне становится нехорошо. Это означает, что еще ничего не закончено.       — Не знаю, — сдержанно отвечает Гарри.       — Может быть, кто-то, у кого на тебя зуб? — предполагаю я. Проклятье, надеюсь, это не педофилка. — Например, Беллатриса? — шепчу я. Сознаю, что произнес ее имя вслух, но слышит только он. Бросаю встревоженный взгляд на Пэнси, но она занята разговором с Тео, который, похоже, зол на нее. Хм-м-м.       — Тебе нравится демонизировать ее, да? — Гарри закатывает глаза и недовольно качает головой. — Может, она и имеет на меня зуб, но ничего подобного не выкинула бы, — он пригвождает меня твердым взглядом. — Давай не будем обсуждать ее. Знаю, она не является твоей любимой темой для разговора.       — А ты ее спрашивал? — шепчу я, не уверенный, что на самом деле хочу это знать.       — Дрей, я не разговаривал с ней со своего дня рождения. Пожалуйста, оставь это. Я не хочу говорить о ней, — он подносит мою руку к губам и легонько целует костяшки пальцев. Глаза его прожигают меня насквозь, и я понимаю, что сейчас не время продолжать расспросы.       — Найдите кроватку, — поддразнивает Тео. — Ах да, вы уже нашли, но что-то давненько ею не пользовались, — он ухмыляется.       Гарри поднимает глаза и пригвождает Тео холодным взглядом.       — Пошел к черту, Тео, — беззлобно говорит он.       — А что я? Я просто говорю так, как оно есть, — глаза Тео вспыхивают весельем.       — Как будто ты знаешь, — сардонически бормочет Гарри, вскидывая бровь.       Тео ухмыляется, явно получая удовольствие от пикировки.       — Ты женился на своем первом парне, — он указывает на меня.       Черт. Куда он клонит? Я краснею.       — И кто меня в этом обвинит? — Гарри снова целует мою руку.       — Только не я, — Тео смеется и качает головой.       Я вспыхиваю, а Пэнси шлепает Тео по бедру.       — Прекрати! Не будь ослом, — ворчит она.       — Послушай свою подружку, — говорит Гарри Тео, и его прежняя озабоченность, кажется, исчезает.       Мы набираем высоту, у меня откладывает уши. Напряжение в каюте рассеивается, самолет выравнивается. Пэнси сверлит Тео сердитым взглядом. Между ними что-то происходит, но что — я не уверен.       Тео прав. В самом деле, какая ирония судьбы. Я был первым парнем Гарри, и теперь я его муж. Пятнадцать сабов и порочная миссис Робинсон не в счет. Но, с другой стороны, Тер не знает о них, и Пэнси явно ничего ему не рассказала. Я улыбаюсь ей, и она заговорщически мне подмигивает. Ей можно доверить любой секрет.       — Итак, дамы и господа, мы летим на высоте приблизительно тридцать две тысячи футов. Расчетное время полета — один час пятьдесят шесть минут, — объявляет Стивен. — Можно отстегнуть ремни.       Из кухонного отсека внезапно появляется Наталия.       — Могу я предложить кому-нибудь кофе? — осведомляется она.