Пятьдесят оттенков Поттера: Свобода

      Боль. Одна только боль. Моя голова, грудь… обжигающая боль. Бок, рука. Боль. Боль и приглушенные голоса во мраке. Где я? Я пытаюсь, но не могу открыть глаза. Шепот становится яснее… маяк в кромешной тьме.       — У него сильные ушибы ребер, мистер Поттер, и мелкая трещина черепа, но основные показатели стабильные и хорошие.       — Почему он до сих пор без сознания?       — У Драко — сильная контузия головы. Но мозг функционирует нормально, и нет никакой церебральной опухоли. Он очнется, когда будет готов. Просто дайте ему время.       — А ребенок? — слова полны мучительной боли.       — С ребенком все в порядке, мистер Поттер.       — Ну слава богу, — это как литания… как молитва. — Слава богу.       О боже. Он беспокоится о ребенке… Ребенок?.. Маленький Комочек. Конечно. Мой маленький Комочек. Я тщетно пытаюсь пошевелить рукой, чтобы положить ее на живот. Рука не двигается. Ничего не двигается.       «А ребенок?.. Слава богу». Маленький Комочек невредим.       «А ребенок?.. Слава богу». Он волнуется о ребенке.       «А ребенок?.. Слава богу». Он хочет ребенка. Ну слава богу.       Я расслабляюсь, и темнота снова накрывает меня, избавляя от боли.       Все тяжелое и болит: ноги, руки, голова, веки. Ничем не могу пошевелить. Глаза и рот крепко закрыты и не желают открываться, делая меня слепым, немым и беспомощным. Когда я всплываю из тумана, сознание маячит где-то рядом, как соблазнительная сирена, до которой никак не дотянуться. Звуки становятся голосами.       — Я не оставлю его.       Гарри! Он здесь… Я пытаюсь заставить себя очнуться… Его голос, напряженный, мучительный шепот.       — Гарри, тебе надо поспать.       — Нет, папа. Я хочу быть рядом, когда он придет в себя.       — Я посижу с ним. Это самое малое, что я могу сделать после того, как он спас мою дочь.       Луна!       — Как Луна?       — Она сонная, испуганная и злая. Пройдет несколько часов, прежде чем заклинание полностью рассеется.       — Мерлин.       — Знаю. Я чувствую себя трижды дураком, что уменьшил ее охрану. Ты предупреждал меня, но Луна такая упрямая. Если бы не Драко…       — Мы все думали, что Риддл уже сошел со сцены. А мой сумасшедший глупый муж… почему он мне не сказал? — голос Гарри полон муки.       — Гарри, успокойся. Драко — замечательный мальчик. Он невероятно храбрый.       — Храбрый, своевольный, упрямый и глупый, — голос его срывается.       — Эй, — бормочет Джеймс, — не будь слишком строг к нему. И к себе тоже, сынок. Я, пожалуй, пойду к твоей матери. Уже четвертый час ночи, Гарри. Тебе в самом деле надо хоть немного поспать.       Я проваливаюсь в черноту.       Туман немного рассеивается, но у меня нет чувства времени.       — О чем, черт возьми, он думал?       — Он вел себя глупо, как обычно, Северус.       Сев! Он здесь. Я борюсь с туманом… борюсь… но снова проваливаюсь в забытье. Нет…       — Робардс, как вы видите, мой муж не в состоянии отвечать на ваши вопросы, — Гарри сердится.       — Он упрямый молодой человек, мистер Поттер.       — Жаль, что он не убил подонка.       — Это означало бы для меня больше бумажной волокиты, мистер Поттер…       — Мистер МакЛагген поет как та канарейка. Риддл и вправду извращенный сукин сын. У него зуб на вашего отца и на вас…       Туман снова окутывает меня и затягивает вниз… вниз… Нет!       — Что значит вы не разговаривали? — это Лили. Она сердится.       Я пытаюсь пошевелить головой, но тело упорно отказывается исполнять посылы мозга.       — Что ты сделал?       — Мам…       — Гарри! Что ты сделал?       — Я был ужасно зол, — это почти всхлип… Нет.       — Эй…       Мир вращается и меркнет; я отключаюсь.       Я слышу тихие приглушенные голоса.       — Ты же сказал мне, что порвал все связи, — это говорит Лили. Голос ее тихий, укоряющий.       — Знаю, — в голосе Гарри слышится смирение. — Но встреча с ней помогла мне увидеть все в новом свете. Ну, ты знаешь… с ребенком. Впервые я почувствовал… что мы делали… это было неправильно.       — Да, дорогой. С детьми всегда так. Они заставляют тебя взглянуть на мир совсем по-другому.       — Она наконец-то поняла… И я тоже… Я причинил боль Драко, — шепчет он.       — Мы всегда причиняем боль тем, кого любим, дорогой. Ты должен будешь сказать ему, что сожалеешь. И дать ему время.       — Он сказал, что уходит от меня.       Нет. Нет. Нет!       — И ты ему поверил?       — Вначале — да.       — Дорогой, ты всегда веришь худшему во всех, включая себя. Как всегда. Драко очень сильно любит тебя, и совершенно ясно, что ты любишь его.       — Он был страшно зол на меня.       — Неудивительно. А я ужасно сердита на тебя сейчас. Думаю, можно по-настоящему злиться лишь на того, кого действительно любишь.       — Я думал об этом, и он раз за разом показывал мне, как любит меня… вплоть до того, что подверг свою жизнь опасности.       — Да, дорогой.       — Ох, мама, ну почему он не просыпается? — голос его срывается. — Я чуть не потерял его.       Гарри! Слышатся приглушенные всхлипы. Нет…       Ой, темнота смыкается. Нет…       — Тебе потребовалось двадцать четыре года, чтобы позволить мне вот так обнять тебя…       — Я знаю, мама… я рад, что мы поговорили.       — Я тоже, дорогой. Я всегда рядом. Не могу поверить, что скоро буду бабушкой.       Бабушка!       Сладкое забытье манит…       М-м-м-м. Его щетина мягко царапает тыльную сторону ладони, когда он прижимает мою руку к своему лицу.       — Ох, детка, пожалуйста, вернись ко мне. Прости меня. Прости за все. Только проснись. Я скучаю по тебе. Я люблю тебя.       Я стараюсь. Стараюсь. Я хочу увидеть его. Но мое тело меня не слушается, и я вновь проваливаюсь в сон.       Просыпаюсь я от того, что ужасно хочу в туалет. Открываю глаза. Я в чистом, стерильном окружении больничной палаты. Кругом темно, не считая бокового освещения, и все тихо. В голове и груди — тупая боль, но это ерунда по сравнению с тем, что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет. Мне надо в туалет. Я проверяю свои конечности. Правая рука саднит, и я замечаю, что от нее отходит трубка капельницы. Я быстро прикрываю глаза. Повернув голову — к моей радости, она меня слушается, — снова открываю их. Гарри спит, сидя рядом со мной, прислонившись к кровати и положив голову на сложенные руки. Я протягиваю руку, снова порадовавшись, что тело меня слушается, и пропускаю сквозь пальцы его мягкие волосы.       Он, вздрогнув, просыпается и так резко вскидывает голову, что моя рука обессиленно падает на кровать.       — Привет, — сиплю я.       — Драко! — его сдавленный голос полон облегчения. Он хватает мою руку, крепко стискивает ее и прижимает к своей шершавой, заросшей щетиной щеке.       — Мне надо в туалет, — шепчу я.       Он удивленно смотрит на меня, потом хмурится.       — Хорошо.       Я пытаюсь сесть.       — Драко, лежи спокойно. Я позову целителя, — встревоженный, быстро встает и протягивает руку к кнопке вызова над кроватью.       — Пожалуйста, — шепчу я. Почему у меня все болит? — Мне надо встать. Бог ты мой, я чувствую себя таким слабым.       — Ты хоть раз можешь сделать так, как тебе говорят? — раздраженно ворчит он.       — Но мне очень нужно в туалет, — сиплю я. В горле и во рту сухо, как в пустыне.       В палату стремительно входит целительница. Ей, должно быть, за пятьдесят, хотя волосы иссиня-черные, а в ушах чересчур большие жемчужные серьги.       — Мистер Поттер, с возвращением. Я сообщу целителю Бартли, что вы очнулись, — она подходит к моей кровати. — Меня зовут Нора. Вы знаете, где вы?       — Да. В больнице. Мне надо в туалет.       — Я могу произнести заклинание, чтобы опорожнить ваш мочевой пузырь.       Что? О, мерзость. Я с тревогой смотрю на Гарри, потом снова на медсестру.       — Пожалуйста. Я хочу встать.       — Мистер Поттер!       — Пожалуйста.       — Драко, — предостерегает Гарри. Я снова пытаюсь сесть.       — Гарри, пожалуйста, — шепчу я, беря его за руку. Он коротко сжимает мою ладонь, потом сверлит рассерженным взглядом. — Пожалуйста, — умоляю я.       — Прекрасно! — раздраженно бросает он и проводит рукой по волосам. — У вас две минуты, — шипит он на сестру, наклоняется и целует меня в лоб, потом резко разворачивается и выходит из палаты.       Сестра Нора помогает мне встать с кровати. Я одет в тонкую больничную рубашку. Не помню, как и когда меня раздевали.       — Дайте мне, — говорит он и шагает к нам.       — Мистер Поттер, я справлюсь, — ворчит на него сестра Нора.       Он бросает на нее враждебный взгляд.       — Проклятье, он мой муж. Я понесу его, — рычит он сквозь зубы, отставляя с дороги штатив с капельницей.       — Мистер Поттер! — возмущается сестра.       Он не обращает внимания, наклоняется и осторожно поднимает меня на руки. Я обхватываю его руками за шею. Тело мое жалуется. Господи, у меня все болит! Он несет меня в примыкающую ванную комнату, а сестра Нора семенит следом, неся штатив с капельницей.       — Драко, ты слишком легкий, — неодобрительно бормочет Гарри, мягко ставя меня на ноги. Я покачиваюсь. Ноги у меня как ватные. Гарри включает свет, и меня моментально ослепляет флуоресцентная лампа, которая с жужжанием и миганием зажигается.       — Садись, пока не упал, — ворчит он, поддерживая меня.       Я потихоньку сажусь на унитаз.       — Иди, — пытаюсь взмахом руки отослать его.       — Нет. Просто писай, Драко.       Господи, как же неловко.       — Не могу, когда ты здесь.       — Ты можешь упасть.       — Мистер Поттер!       Никто из нас не обращает внимания на сестру.       — Пожалуйста, — умоляю я.       Он вскидывает руки, признавая поражение.       — Я постою вон там, дверь пусть будет открыта, — он отходит на пару шагов назад и становится сразу за порогом ванной вместе с разгневанной медсестрой.       — Отвернись, пожалуйста, — прошу я. Почему я вдруг стал так его стесняться? Он закатывает глаза, но подчиняется. И когда поворачивается спиной… я наконец-то даю облегчение мочевому пузырю.       Оцениваю свое состояние. Болит голова, болит грудная клетка, куда Том ударил меня ногой, и пульсирует в боку, которым я ударился о землю. Плюс ужасно хочется пить и есть. Черт, я просто умираю с голоду. Я радуюсь, что не надо вставать, чтобы помыть руки, поскольку раковина рядом. У меня просто нет сил, чтобы встать.       — Я все, — говорю я, вытирая руки о полотенце.       Гарри поворачивается, входит и подхватывает меня на руки. Я скучал по этим рукам. Он приостанавливается и зарывается носом в мои волосы.       — Ох, как же я соскучился по тебе, Драко, — шепчет он, кладет меня на кровать и отпускает — неохотно, как мне кажется.       — Если вы закончили, мистер Поттер, то я бы хотела сейчас осмотреть Драко, — целительница Нора вне себя.       Гарри отступает назад.       — Он в вашем полном распоряжении, — говорит он более сдержанным тоном.       Сестра фыркает, затем вновь обращает внимание на меня.       Несносный, правда?       — Как вы себя чувствуете? — спрашивает она, и голос ее пронизан сочувствием и нотками раздражения, направленного, как я подозреваю, на Гарри.       — Все болит и хочется пить. Умираю от жажды, — шепчу я.       — Я принесу вам воды, как только проверю ваши основные показатели и целитель Бартли вас осмотрит.       Она берет свою палочку и наводит ее на меня. Я с тревогой смотрю на Гарри. Он выглядит ужасно, словно не спал несколько дней. Волосы растрепаны, небритый, рубашка мятая. Я хмурюсь.       — Как ты себя чувствуешь? — не обращая внимания на сестру, он садится в изножье кровати.       — Разбитым и голодным.       — Голодным? — он удивленно моргает.       Я киваю.       — Чего ты хочешь поесть?       — Чего-нибудь. Супа.       — Мистер Поттер, вам потребуется разрешение целителя Бартли, прежде чем Драко сможет есть.       Он мгновение бесстрастно смотрит на нее, потом вытаскивает свой «блэкберри» из кармана брюк и набирает номер.       — Драко хочет куриного бульона… хорошо… спасибо, — он отключается.       Я бросаю взгляд на Нору, которая смотрит на Гарри, сузив глаза.       — Уизли? — быстро спрашиваю я.       Гарри кивает.       — Твое кровяное давление в норме, Драко. Я позову целителя Бартли, — не говоря ни слова, она выходит из комнаты, излучая неодобрение.       — Мне кажется, сестра Нора страшно рассержена.       — Я действую так на всех женщин, — он ухмыляется.       Я смеюсь, но резко останавливаюсь, когда боль пронзает грудную клетку.       — Что правда, то правда.       — Ох, Дрей, как я рад, что слышу твой смех.       Нора возвращается с кувшином воды со льдом. Мы оба замолкаем, глядя друг на друга, пока она наливает воду в стакан и протягивает его мне.       — Только маленькими глотками, — предостерегает она.       — Да, мэм, — бормочу я и делаю долгожданный глоток холодной воды. О боже. Как вкусно. Я делаю еще глоток, и Гарри пристально наблюдает за мной.       — Луна? — спрашиваю я.       — С ней все в порядке. Благодаря тебе.       — Она действительно была у них?       — Да.       Значит, все это безумие было не напрасно. Меня охватывает невероятное облегчение. Слава богу, слава богу, что с ней все хорошо. Я хмурюсь.       — Как они добрались до нее?       — Кормак Маклагген, — просто отвечает он.       — Нет!       Он кивает.       — Он забрал ее прямо из спортзала.       Я морщу лоб, по-прежнему не понимая.       — Драко, я потом все подробно тебе расскажу. С Луной все прекрасно, учитывая обстоятельства. На нее наложили «Империус». Сейчас она еще слаба и потрясена, но каким-то чудом больше никак не пострадала, — Челюсти Гарри сжимаются. — То, что ты сделал… — он проводит рукой по волосам. — Невероятно смело и невероятно глупо. Тебя же могли убить! — глаза его мрачно блестят, и я знаю, что он сдерживает свой гнев.       — Я не знал, что еще делать, — шепчу я.       — Ты мог бы сказать мне! — негодует он, стиснув лежащие на коленях руки в кулаки.       — Он сказал, что убьет ее, если я кому-нибудь расскажу. Я не мог так рисковать.       Гарри закрывает глаза, на лице написано страдание.       — Я с четверга умер тысячью смертей.       С четверга?       — А какой сегодня день?       — Почти суббота, — говорит он, взглянув на свои часы. — Ты был без сознания больше суток.       Ого.       — А Том и Кормак?       — Под стражей в Аврорате. Хотя Том находится здесь под охраной. Они должны были устранить повреждения, которые ты нанес, — с горечью говорит Гарри. — К счастью, я не знаю, где именно он находится, иначе, наверное, сам убил бы его, — лицо его мрачнеет.       Вот черт. Том здесь? «Это тебе за LIP, паршивая сука!»       Я бледнею. Мой пустой желудок конвульсивно сжимается, к глазам подступают слезы, а тело бьет глубокая дрожь.       — Эй, — Гарри придвигается ближе, голос озабоченный. Забрав стакан из моей руки, он бережно обнимает меня. — Уже все хорошо. Ты теперь в безопасности, — хрипло бормочет он мне в волосы.       — Гарри, прости, — слезы уже катятся у меня по щекам.       — Ш-ш, — он гладит мои волосы, и я плачу ему в шею.       — За то, что я сказал. Я никогда не собирался уходить от тебя.       — Тише, детка, я знаю.       — Знаешь? — его признание останавливает мои слезы.       — Я это понял в итоге. Ей-богу, Драко, о чем ты только думал? — тон его напряженный.       — Ты застиг меня врасплох, — бормочу я ему в воротник, — когда мы разговаривали в банке. Подумав, что я ухожу от тебя. Я думал, ты знаешь меня лучше. Я же столько раз говорил тебе, что никогда не уйду.       — Но после того, как я ужасно вел себя… — чуть слышно говорит он и стискивает обнимающие меня руки. — На короткое время я подумал, что потерял тебя.       — Нет, Гарри. Никогда. Я просто не хотел, чтоб ты вмешался и подверг жизнь Луны опасности.       Он вздыхает, не знаю, от гнева ли, раздражения или обиды.       — А как ты понял? — быстро спрашиваю я, чтобы отвлечь его от этих мыслей.       Он заправляет волосы мне за ухо.       — Я только что вернулся в Лондон, когда позвонили из банка. Последнее, что я слышал, это что ты заболел и едешь домой.       — Значит, ты был в Лондоне, когда Томас звонил тебе из машины?       — Мы как раз собирались взлетать. Я беспокоился о тебе, — мягко говорит он.       — Правда?       Он хмурится.       — Ну конечно, — большим пальцем он гладит мою нижнюю губу. — Я всегда беспокоюсь о тебе, ты же знаешь.       Ох, Гарри!       — Том позвонил мне в офис, — бормочу я. — Он дал мне два часа, чтобы достать деньги, — я пожимаю плечами. — Мне надо было уйти, а это казалось лучшим предлогом.       Рот Гарри сжимается в твердую линию.       — И ты улизнул от Томаса. Он тоже страшно зол на тебя.       — Тоже?       — Как и я.       Я неуверенно касаюсь его лица, пробегая пальцами по колючей щетине. Он закрывает глаза, прижимается к моей руке.       — Не злись на меня. Пожалуйста, — шепчу я.       — Я ужасно зол на тебя. То, что ты сделал, — жутчайшая глупость, граничащая с безумием.       — Я же сказал, что не знал, как иначе поступить.       — Ты, похоже, совершенно не заботишься о собственной безопасности. А ведь ты теперь не один, — сердито добавляет он.       Губа моя дрожит. Он думает о нашем маленьком Комочке.       Мы оба вздрагиваем, когда дверь открывается, и в палату входит молодая афроамериканка в белом халате поверх серой медицинской формы.       — Добрый вечер, мистер Поттер. Я целитель Бартли.       Она начинает тщательно меня обследовать: светит мне в глаза фонариком, просит дотронуться до ее пальцев, потом до своего носа, закрыв вначале один глаз, потом второй, и проверяет все мои рефлексы. Но голос у нее приятный, а прикосновение нежное, и ей не откажешь в умелом подходе к больному. Сестра Нора присоединяется к ней, а Гарри отходит в угол палаты, чтобы сделать несколько звонков, пока меня осматривают. Мне трудно сосредоточиться на докторе Бартли, сестре Норе и Гарри одновременно, но я слышу, как он звонит своему отцу, моей маме и Пэнси, чтобы сказать, что я очнулся. Наконец он оставляет сообщение Северусу.       Северус. О черт… В памяти всплывает какое-то смутное воспоминание о его голосе. Он был здесь, да, когда я был без сознания.       Целительница Бартли ощупывает мои ребра, нажимая пальцами осторожно, но твердо.       Я морщусь.       — Сильный ушиб, но ни трещин, ни переломов. Вам очень повезло, мистер Поттер.       Я угрюмо сдвигаю брови. Повезло? Я бы так не сказал. Гарри тоже недовольно хмурится. Он говорит мне что-то одними губами, похожее на «сумасброд», но я не уверен.       — Я выпишу вам болеутоляющее. Однако вам понадобится еще некоторое время. Хотя в целом все выглядит так, как и должно, мистер Поттер. Советую вам поспать. В зависимости от того, как будете чувствовать себя утром, мы можем отпустить вас домой. Вас осмотрит моя коллега целитель Сингх.       — Спасибо.       Раздается стук в дверь, и входит Уизли, неся черную картонную коробку.       — Еда? — удивляется целитель Бартли.       — Драко голоден, — говорит Гарри. — Это куриный бульон.       Целитель Бартли улыбается.       — Это замечательно. Но только бульон. Ничего тяжелого, — она многозначительно смотрит на нас, и они с сестрой Норой уходят.       Гарри подкатывает к кровати столик на колесах, и Уизли ставит на него коробку.       — Здравствуйте, мистер Поттер.       — Привет, Уизли. Спасибо.       — Всегда пожалуйста, сэр, — мне кажется, он хочет еще что-то сказать, но удерживается.       Гарри распаковывает коробку, достает термос, суповую тарелку, подставку, салфетки, ложку, маленькую корзинку с булочками, серебряные солонку и перечницу с дырочками.       — Это просто здорово, Уизли, — в животе у меня урчит. Я умираю с голоду.       — Пока все? — спрашивает он.       — Да, спасибо, — отвечает Гарри, отпуская его.       Уизли кивает.       — Спасибо, Уизли.       — Вам еще что-нибудь принести, мистер Поттер?       Я бросаю взгляд на мужа.       — Только чистую рубашку для Гарри.       Уизли улыбается.       — Хорошо, сэр.       Гарри озадаченно смотрит на свою рубашку.       — Сколько ты уже ходишь в ней? — спрашиваю я.       — С утра четверга, — он криво улыбается мне.       Уизли уходит.       — Уизли тоже зол на тебя, — ворчливо добавляет Гарри, откручивая крышку термоса, и выливает бульон в миску.       И Гарри тоже! Но я не задерживаюсь на этой мысли, поскольку меня отвлекает куриный бульон. Он восхитительно пахнет, и спиральки пара соблазнительно поднимаются с его поверхности. Я пробую, и он не обманывает моих обещаний.       — Вкусно? — спрашивает Гарри, снова присаживаясь на кровать.       Я энергично киваю, но не останавливаюсь. Аппетит у меня просто волчий. Прерываюсь лишь для того, чтобы вытереть рот льняной салфеткой.       — Расскажи, что было после того, как до тебя дошло, что происходит.       Гарри ерошит руками свои волосы и качает головой.       — Ох, Драко, как приятно видеть, что ты ешь.       — Я проголодался. Расскажи.       Он хмурится.       — Ну, после звонка из банка я думал, что мир вокруг меня рухнул… — он не может скрыть боли в голосе.       Я перестаю есть. О господи.       — Ешь, не останавливайся, а то не буду рассказывать, — непреклонно шепчет он и сердито хмурится. Я ем дальше. Хорошо, хорошо… Черт, как же вкусно! Взгляд Гарри смягчается, и он продолжает: — В общем, вскоре после того, как мы закончили наш разговор, Уизли сообщил мне, что Риддла выпустили под залог. Как, я не знаю, я думал, нам удалось пресечь все попытки внести за него залог. Но это заставило меня задуматься о том, что ты сказал… и я понял, что случилось что-то серьезное.       — Я вышел за тебя не из-за денег, — вдруг выпаливаю я, когда неожиданная волна гнева поднимается у меня в душе. Голос мой повышается: — Как ты вообще мог подумать такое? Меня никогда не интересовали твои гребаные деньги!       В голове у меня начинает пульсировать, и я морщусь. Гарри некоторое время изумленно таращится на меня, удивленный моей горячностью. Потом сужает глаза.       — Не выражайся! — рычит он. — Успокойся и ешь.       Я сверлю его мятежным взглядом.       — Драко, — предостерегает он.       — Это для меня было больнее всего, Гарри, — шепчу я. — Почти так же, как-то, что ты виделся с той женщиной.       Он резко втягивает воздух, как если бы я дал ему пощечину, и как-то сразу выглядит осунувшимся и измученным. На пару секунд прикрыв глаза, он, смирившись, качает головой.       — Я знаю, — вздыхает он. — И ужасно сожалею. Ты даже не представляешь как, — в глазах его светится искреннее раскаяние. — Пожалуйста, ешь, пока суп еще горячий, — голос его мягкий и повелительный, и я подчиняюсь. Он облегченно вздыхает.       — Продолжай, — шепчу я, прежде чем откусить кусочек восхитительно свежей белой булочки.       — Мы не знали, что Луна пропала. Я думал, может, он шантажирует тебя или еще что. Я перезвонил тебе, но ты не ответил, — он сердито хмурит лоб. — Я оставил тебе сообщение, потом позвонил Томасу. Уизли начал отслеживать твой телефон. Я знал, что ты был в банке, поэтому мы направились прямо туда.       — Не знаю, как Томас нашел меня. Он тоже отслеживал мой мобильный?       — «Сааб» оборудован специальным маячком. Как все наши машины. К тому времени, как мы подъехали к банку, ты был уже в движении, и мы последовали за тобой. Почему ты улыбаешься?       — В глубине души я знал, что ты погонишься за мной.       — И что же в этом смешного? — спрашивает он.       — Том приказал мне избавиться от моего мобильного. Поэтому я одолжил телефон Уилана и его-то и выбросил. А свой положил в одну из сумок, чтобы ты смог отследить свои деньги.       Гарри вздыхает.       — Наши деньги, Драко, — тихо говорит он. — Ешь.       Я подчищаю остатки супа кусочком хлеба и бросаю его в рот. Впервые за долгое время чувствую себя наевшимся до отвала, несмотря на разговор.       — Я все.       — Умница.       Раздается стук в дверь, и снова входит сестра Нора с маленьким бумажным стаканчиком. Гарри убирает мою тарелку и складывает все назад в коробку.       — Болеутоляющее, — Нора улыбается, показывая мне белую таблетку в стаканчике.       — А мне можно? Я имею в виду… ребенок?       — Да, мистер Поттер. Все в порядке; это не повлияет на ребенка.       Я облегченно киваю. Голова болит ужасно. Глотаю таблетку и запиваю водой.       — Вам надо поспать, мистер Поттер, — сестра Нора многозначительно смотрит на Гарри. Он кивает.       Нет!       — Ты уходишь? — чуть не вскрикиваю я, охваченный паникой. Не уходи, мы же только начали разговаривать!       Гарри хмыкает.       — Если вы хоть на минуту подумали, что я выпущу вас из виду, мистер Поттер, то вы сильно ошибаетесь.       Нора негодующе фыркает, но наклоняется надо мной и поправляет подушки, чтобы я мог лечь.       — Спокойной ночи, мистер Поттер, — говорит она и, бросив последний осуждающий взгляд на Гарри, выходит.       Она закрывает за собой дверь, и он вскидывает бровь.       — Кажется, сестра Нора меня не одобряет.       Он стоит у кровати, вид такой усталый, и как бы мне ни хотелось, чтоб он остался, я понимаю, что должен попробовать убедить его поехать домой.       — Тебе тоже надо отдохнуть, Гарри. Поезжай домой. Ты выглядишь измотанным.       — Я тебя не оставлю. Подремлю в кресле.       Я бросаю на него сердитый взгляд, потом поворачиваюсь на бок.       — Ложись со мной.       Он хмурится.       — Нет. Я не могу.       — Почему?       — Не хочу навредить тебе.       — Ты мне не навредишь. Пожалуйста, Гарри.       — У тебя капельница.       — Гарри. Пожалуйста.       Он смотрит на меня, и я вижу по его лицу, что он борется с искушением.       — Пожалуйста, — приподнимаю одеяло, приглашая его в кровать.       — А, к черту.       Он снимает туфли и носки и осторожно укладывается рядом со мной. Нежно обнимает меня рукой, и я кладу голову ему на грудь. Он целует меня в волосы.       — Не думаю, что сестре Норе это понравится, — заговорщически шепчет он.       Я хихикаю, но тут же перестаю, потому что грудную клетку пронизывает боль.       — Не смеши меня. Мне больно смеяться.       — Ох, но я так люблю этот звук, — говорит он голосом низким и немного печальным. — Прости меня, детка, прости.       Снова целует меня в волосы, глубоко вдыхая, и я не знаю, за что он просит прощения. За то, что рассмешил меня? Или за все эти неприятности, которые свалились на нас? Я кладу ладонь ему на сердце, и он нежно накрывает ее своей. Какое-то время мы оба молчим.       — Почему ты пошел к той женщине?       — Ой, Драко, — стонет он. — Ты хочешь обсуждать это сейчас? Нельзя ли оставить это? Я ужасно сожалею, хорошо?       — Мне надо знать.       — Я расскажу тебе завтра, — раздраженно бормочет он. — Да, и главный аврор Робардс желает побеседовать с тобой. Обычные формальности. А теперь спи.       Он целует меня в волосы. Я тяжело вздыхаю. Мне надо знать почему. По крайней мере, он говорит, что сожалеет. Это уже кое-что, говорит мне мое подсознание. Похоже, оно сегодня в хорошем настроении. Бр-р, Робардс. Меня передергивает при мысли о том, чтобы пересказывать ему события четверга.       — А нам известно, почему Том делает все это?       — Гм, — бормочет Гарри.       Меня успокаивает мерный, медленный подъем и опадание его груди, мягкое покачивание моей головы, убаюкивающее меня по мере того, как дыхание его замедляется. И балансируя на грани сна и яви, я пытаюсь сложить воедино фрагменты разговоров, но они выскальзывают из мозга, упорно оставаясь неуловимыми, дразня меня на краю моей памяти. Ох, как же это расстраивает и утомляет… и…       Рот сестры Норы сурово сжат, а руки грозно сложены на груди. Я прикладываю палец к губам.       — Пожалуйста, не будите его. Пусть поспит, — шепчу я, щурясь в свете раннего утра.       — Это ваша кровать. Не его, — сердито шипит она.       — Я спал лучше, потому что он рядом, — настаиваю я, бросаясь на защиту мужа. Кроме того, это правда.       Он бормочет во сне: «Не прикасайся ко мне. Больше никогда. Только Драко».       Я хмурюсь. Мне редко доводилось слышать, чтобы Гарри разговаривал во сне. Правда, следует признать, это, возможно, потому, что он спит меньше меня. Я слышал только его ночные кошмары. Он стискивает обнимающие меня руки, и я морщусь.       — Мистер Поттер… — брови сестры Норы грозно насуплены.       — Пожалуйста, — умоляю я.       Она качает головой, разворачивается на пятках и выходит, а я снова прижимаюсь к боку Гарри.       Когда я просыпаюсь, Гарри нигде не видно. Солнце ярко светит в окна, и сейчас я могу как следует рассмотреть палату. Цветы! Ночью я их не заметил. Несколько букетов. Я рассеянно гадаю, от кого они.       Тихий стук отвлекает меня, и в двери заглядывает Джеймс.       — Можно? — спрашивает он.       — Конечно.       Отец Гарри заходит в палату и подходит ко мне, его мягкие голубые глаза внимательно оглядывают меня. Он в черном костюме — должно быть, с работы. К моему удивлению, он наклоняется и целует меня в лоб.       — Можно присесть?       Я киваю, и он присаживается на краешек кровати и берет мою руку.       — Не знаю, как благодарить тебя за свою дочь, ты наш сумасшедший, храбрый, дорогой мальчик. То, что ты сделал, вероятно, спасло ей жизнь. Я буду вечно у тебя в долгу, — голос его дрожит, полный признательности и сочувствия.       Ох… Не знаю, что сказать. Я сжимаю его руку, но не произношу ни звука.       — Как ты себя чувствуешь?       — Лучше. Правда, все болит, — честно признаюсь я.       — Тебе дают болеутоляющие?       — Да, какой-то лор… не помню точно.       — Хорошо. А где Гарри?       — Не знаю. Когда я проснулся, его уже не было.       — Уверен, он где-то недалеко. Он ни на минуту не оставлял тебя, пока ты был без сознания.       — Я знаю.       — Он немного сердит на тебя, да это и немудрено, — Джеймс ухмыляется. Ах, вот у кого Гарри этому научился.       — Гарри всегда сердит на меня.       — Правда? — Джеймс улыбается, как будто так и надо. Его улыбка заразительна.       — Как Луна?       Глаза его омрачаются, а улыбка исчезает.       — Ей лучше. Ужасно зла. Думаю, гнев — здоровая реакция на случившееся.       — Она здесь?       — Нет, дома. Сомневаюсь, что Лили выпустит ее из виду.       — Мне знакомы ее чувства.       — За тобой тоже нужен глаз да глаз, — ворчит он. — Не вздумай больше так глупо рисковать своей жизнью или жизнью моего внука.       Я краснею. Он знает!       — Лили читала твою карту и сказала мне. Поздравляю!       — Э… спасибо.       Джеймс смотрит на меня, и глаза его смягчаются, хотя он и хмурится, видя выражение моего лица.       — Гарри скоро образумится, — мягко говорит он. — Это будет для него огромным счастьем. Просто… дай ему время.       Я киваю. Ох… они говорили.       — Ну, я, пожалуй, пойду. Мне надо быть в суде, — он улыбается и встает. — Загляну к тебе позже. Лили очень высокого мнения о целителе Сингх и целителе Бартли. Они знают свое дело.       Он наклоняется и еще раз целует мой лоб.       — Я серьезно, Драко. Мне никогда не отплатить тебе за то, что ты для нас сделал. Спасибо.       Я моргаю, чтобы прогнать слезы, меня внезапно захлестывает волна эмоций. Джеймс с нежностью гладит меня по щеке, потом разворачивается и уходит.       О боже. У меня голова идет кругом от его признательности. Пожалуй, теперь можно забыть про историю с брачным контрактом. Мое подсознание вновь согласно кивает мне. Я качаю головой и осторожно встаю с кровати. С облегчением обнаруживаю, что сегодня держусь на ногах тверже, чем вчера. Несмотря на то что мы с Гарри спали вдвоем на узкой койке, я прекрасно выспался и чувствую себя бодрее. Голова все еще болит, но боль тупая, ноющая, уже не такая сильная, как раньше. Тело одеревенелое и тяжелое, но мне просто нужна ванна. Я чувствую себя ужасно грязным. Направляюсь в ванную.       — Драко! — кричит Гарри.       — Я в ванной, — отзываюсь я, заканчивая чистить зубы. Так намного лучше. Не обращаю внимания на свое отражение в зеркале. Господи, ну и видок у меня! Когда открываю дверь, Гарри стоит возле кровати. Держит поднос с едой. Он преобразился. Оделся во все черное, побрился, принял душ и выглядит хорошо отдохнувшим.       — Доброе утро, мистер Поттер, — бодро говорит он. — Я принес тебе завтрак.       Он выглядит таким по-мальчишески живым и намного счастливее.       Ух ты! Я широко улыбаюсь, снова забираясь в постель. Он подтягивает столик на колесиках и поднимает салфетку, демонстрируя мне мой завтрак: овсянка с сухофруктами, блины с кленовым сиропом, бекон, апельсиновый сок и английский чай «Твайнингз». У меня текут слюнки. Есть хочется ужасно. Я в несколько глотков выпиваю апельсиновый сок и берусь за овсянку. Гарри садится на край кровати, смотрит и ухмыляется.       — Что? — спрашиваю я с набитым ртом.       — Люблю смотреть, как ты ешь, — говорит он. Но я не думаю, что он ухмыляется из-за этого. — Как ты себя чувствуешь?       — Лучше, — бормочу я.       — Никогда не видел, чтоб ты так ел.       Я вскидываю на него глаза, и сердце мое падает. Рано или поздно нам придется поговорить о ребенке.       — Это потому, что я беременный, Гарри.       Он фыркает, и рот его кривится в ироничной улыбке.       — Если б я знал, что, обрюхатив, заставлю тебя как следует есть, то, пожалуй, сделал бы это еще раньше.       — Гарри Поттер! — возмущенно восклицаю я и отставляю овсянку.       — Не прекращай есть, — предостерегает он.       — Гарри, нам надо поговорить об этом.       Он цепенеет.       — А что тут говорить? Мы будем родителями, — он пожимает плечами, отчаянно стараясь изобразить беспечность, но все, что я вижу, — это его страх. Отодвинув поднос в сторону, я пододвигаюсь к нему на кровати и беру его руки в свои.       — Ты боишься, — шепчу я. — Я понял.       Он бесстрастно смотрит на меня широко открытыми глазами; от прежней мальчишеской веселости не осталось и следа.       — Я тоже. Это нормально, — говорю я.       — Какой из меня может быть отец? — голос его хриплый, еле слышный.       — Ох, Гарри, — подавляю всхлип. — Такой, который будет делать все от него зависящее. Как делаем все мы.       — Драко… я не знаю, смогу ли…       — Конечно, сможешь. Ты любящий, ты забавный, ты сильный, ты установишь границы. Наш ребенок ни в чем не будет нуждаться.       Он сидит, оцепенев, глядя на меня, на красивом лице отражается сомнение.       — Да, идеальным вариантом было бы подождать. Подольше побыть нам вдвоем, только ты и я. Но теперь нас будет трое, и мы все будем вместе расти. Мы будем семьей. И наш ребенок будет любить тебя таким, какой ты есть, как и я. Безо всяких условий и оговорок, — слезы выступают у меня на глазах.       — Ох, Драко, — шепчет Гарри, голос его полон муки и боли. — Я думал, что потерял тебя. Потом думал, что потерял тебя снова. Когда я увидел, как ты лежишь на земле бледный, холодный и без сознания, я решил, что материализовались все мои худшие страхи. И вот пожалуйста: ты храбрый и сильный… даешь мне надежду. Любишь меня после всего, что я натворил.       — Да, я люблю тебя, Гарри, люблю больше жизни. И всегда буду любить.       Он нежно берет мою голову в ладони и вытирает слезы подушечками пальцев. С нежностью смотрит мне в глаза, зеленые — в серые, и все, что я вижу, это его страх, изумление и любовь.       — Я тоже люблю тебя, — выдыхает он. И целует меня нежно, как мужчина, который обожает своего мужа. — Я постараюсь быть хорошим отцом, — шепчет он у моих губ.       — Ты постараешься, и у тебя получится. И давай уже скажем прямо: другого выхода у тебя и нет, потому что мы с Комочком никуда не денемся.       — Комочек?       — Комочек.       Он вскидывает брови.       — Вообще-то я думал назвать его Джуниором.       — Ну, пусть будет Джуниор.       — Но мне нравится Комочек, — он улыбается своей застенчивой улыбкой и снова целует меня.