Дорога сна

Весея кусала губы. Боль отрезвляла, на долю мгновения возвращала ее в мир Яви и отвлекала от страха, что пульсировал в груди. Казалось, что земля содрогается под ногами. Его шаги, само касание жесткой подошвы пугает все живое. Многолетние дубы силились убрать свои корни, трава пыталась переползти к обочине дороги… Дочь батрака прислушалась, понимая, что даже птицы решили придержать свою песню до более подходящего момента. Ничто не хочет попасть на глаза Чернобогу, что говорить о его руках. Почему же Весее так «повезло»? Мужчина шел впереди, опережая свою спутницу на два шага. Он не оборачивался, знал, что девчонка никуда не денется, послушно пойдет за ним дальше. Точно собака. Солнце обретало силу, поднималось все выше и выше, и Весея ждала от него тепла. Запах крови все еще щекотал ноздри, и крики умирающих преследовали девушку, шли за путниками по пятам. – Ты плохо выглядишь, дитя, – словно прочитав ее мысли, заговорил Чернобог. – Какая вообще необходимость была в твоём путешествии? В побеге через болото, костяной лес, ведьмовскую избу... – Я... – начала была Весея, но бог не дал ей ответить. – Хотела убежать от меня, понимаю, – он смеялся над ней. – Выкинь из головы эти глупости. Это невозможно. «Но ведь он не мог найти нас все это время, долгие семнадцать лет, покой, длящийся целую юность». Весея прислонила ладонь к груди, чувствуя, что голос этот идёт оттуда. В этот раз в нем не было зла, тьма не клокотала в каждом слове, волчок не звал за собой в лес. Говоривший с дочерью батрака тонул в сожалении, скорбел по утраченному спокойствию. И Весея скорбела о том, что потеряла. От спокойной жизни ее отделяло лишь два дня, два дня в бегах от судьбы, неизбежной встречи. И верно, на что она надеялась? Простой смертной не спрятаться от небожителя, особенно от того, что умеет разбивать землю надвое и повергать неверных в бескрайнюю пучину. Лишь сейчас дочь батрака поняла, какой глупой была ее затея. Но... Неужели стоило смиренно ждать своей участи? «Старосты бы тебя не спасли», – голос вновь зазвучал в голове. «Они тщедушны и бездарны, они не укроют от властелина из Нави. Я бы сказала даже, что они не хотят тебе помогать». Весея напряглась, не зная, стоит ли слушать голос, что никогда не помогал ей раньше. «Ты не можешь и представить себе вес тех подарков, что сулит Чернобог своим подданным. Жизнь для больных близких? Гора золота и самоцветов? Власть, сила, женщины и мужчины… Он даст все, чего можно просить». Весея испуганно подняла взгляд. Отчего-то казалось, что спутник ее слышит все эти речи. Чернобог шел впереди и не оборачивался, словно Весеи и не существовало. Мысли его ушли далеко, и для самонадеянной девчонки в них не осталось места. На его широкой спине можно было рассмотреть навник, вышитый серебряной нитью. Кто бы ни говорил с беглянкой секундой назад – неважно. Голос этот смолк, и дочь батрака поставила под сомнение само его существование. Может, почудилось? Страх и усталость заставляют видеть и слышать то, чего нет на самом деле. Весея перестала надеяться на то, что все произошедшее – сон, но новые голоса в голове пугали сильнее прежних. – У меня болят ноги, – зачем-то шепнула беглянка. – Как жаль, – Чернобог не сбавил шаг. – Ты справишься, милая, поверь мне. Тут ещё недолго. – Куда мы идём? – К нашим старым друзьям, – усмехнулся бог. – Идём, Весея, – он выплюнул это имя, будто ругательство, будто вкус его пачкал язык. – Я не собираюсь тащить тебя на руках, но... Есть один способ облегчить твой путь, – он цокнул языком. – Тебе не понравится. Девушка сглотнула слюну, скопившуюся под языком. Она пойдет сама, и в доказательство своей решимости Весея прибавила шагу. Странно, но в этот раз Чернобог ее не обманывал, идти долго не пришлось. Посреди лесной чащи, меж многовековых дубов стоял дом. Кто может жить в такой глуши, если не бес или оборотень? Доски – новые, от них ещё пахло сосновой смолой. Изба вся изрезана рунами... Для защиты? Весея замерла, когда до крыльца оставалось несколько шагов. Все это должно было защитить от вторжения темных сил. И дубы, как символ добра и света, и новизна избушки, и сотни защитных рун на двери. Под крыльцом можно было заметить небольшую ямку: Весея знала, что в нее спрятали железный гвоздь. Все это должно было спасти живущих тут людей от горя в человеческом обличии... Но Чернобог так просто коснулся дверной ручки. – Что такое? – он обернулся, точно удивившись присутствию девушки, словно Весея преследовала его самовольно. – Не пугайся, дитя, здесь тебя никто не съест. Ты – моя собственность. – Я... Я думала, что дуб бережет от... – От зла? – Чернобог улыбнулся, и зубы его оказались ровными, клыки – длиннее, чем у обычных смертных. – Они могут спасти от бесят, от шишиги или чертей, что рыщут по лесу в ночи. Но, видишь ли, милая, – Чернобог сбросил с лица улыбку. – От меня не спасет ничего. «Он врёт», – этот голос снова заговорил с ней. «Я знаю, что нам нужно делать, знаю, как не дать ему желаемое». Весея все ещё смотрела Чернобогу в глаза. Серые, словно пепел костра, словно снег, лежавший на дне оврага. Взгляд этот причинял почти физическую боль, сдирал кожу и проникал в самую суть тела. – Иди, – холодно произнес бог, открывая дверь перед смертной. Повторять не пришлось, Весея повиновалась с особенной прытью. Солнце поднялось над землёй, и его золотые лучи лились сквозь кроны деревьев. Дочь батрака видела в них мед, чувствовала сладость на потрескавшихся губах. Страх растворялся в воздухе давно забытым видением, и голос Чернобога вел ее вперед. «Он морочит тебе голову», – прошелестел голос новой подруги. Весея проскользнула мимо своего спутника, шагнула в темноту отворившегося прохода. В нос ударил запах жженых сухоцветов, что-то тихо потрескивало в глиняной печи. «Здесь живёт какая-нибудь старуха», – безошибочно определила Весея, едва бросив взгляд на полки. Куча глиняных горшков, нетронутые связки с сушеными грибами и кореньями, чеснок на веревке. В доме с детьми такого добра не найти: все сметут бесконечные жернова растущего организма. А дети уж непременно будут там, где живет молодая семья… В глубине избы зародился звук шагов: шаркающие и неуверенные движения. Весея почувствовала, что в воздухе зрело недовольство, и источником его был не Чернобог. Нет, властелин темного царства забавлялся, и веселье его заставляло Весею ежиться от страха. – Ну кто там явился без приглашения, – заскрипел голос старухи, и Весея вспомнила это звучание. – Кто такой наглый, что сам ступил на мой порог? Кто алчет смерти? – Я, – Чернобог закрыл за собой дверь, и изба снова погрузилась в полумрак, пряча солнце и его сияние за свежим спилом. Тени сгустились в углах прихожей, и неудачливая беглянка поджала губы. Из-за поворота вынырнула Боговеда, и деревянные бусы подпрыгнули на ее обвисшей груди. «Ах ты старая тварь», – подумалось Весее. «Лживая ты жаба, гнилая старуха». Пожалуй, в ней никогда ещё не было столько злости. Даже жена старшего брата не вызывала в душе такую бурю... Неужели она всегда вела двойную игру? Первой старуха заметила ее, беглую девчонку, отправленную на погибель. Во взгляде ее светло-голубых глаз не было удивления, только радость от состоявшейся встречи. Стоило Боговеде заметить второго гостя, радость эта померкла, словно последний огненный лучик в теплом очаге. Чернобог заставил ее ужаснуться. Женщина машинально провела руками по фартуку, пригладила его, чтобы выглядеть поопрятнее. – Господин мой, – она опустила голову так низко, как позволяла спина. – Я не ждала вашего визита, простите, простите меня. – Мне нет дела до вида твоего унылого жилища, – неторопливо отвечал бог. – О чем я хотел поговорить, Боговеда, так это о твоей верности. Весея сжимала губы все плотнее, и гнев продолжал кипеть в ее жилах. Он заменял кровь, превращал ее в солнечный свет, огонь в чистом виде. «Только держись, только держись, не скажи ничего лишнего», – уговорила она саму себя. Весея ещё помнила вкус лесной грязи. Чернобогу не понравится, если она влезет в его беседу. На плечо девушки легла тяжёлая мужская рука, спутник надавил на нее, заставив Весею опуститься ниже. Стул вынырнул из-за угла, и остановился ровно напротив девушки, та с громким стуком опустилась на деревянное сиденье. Дочь батрака невольно вцепилась в шершавые ручки, а бог не убирал свою ладонь с ее плеча. Словно она могла посметь ослушаться, подняться с места и броситься на старуху. – Кто принимал роды у ее матери? – спросил едва слышно. – Я, я, Господин мой, – промолвила старуха, не поднимая своей седой головы. – Как здорово, что ты это помнишь, – в голосе Чернобога слышалась напускная любезность. – И ты ведь не сообщила мне о новом рождении Мары? Напомни. – Не сообщила, Господин мой, – горб старухи увеличился, спина прогнулась сильнее. Странно это. Весея знала, что должна испытывать жалость, знала, что вид испуганной бабки, молящей о площаде, должен бы вызывать в ней боль. Образ слабого, попавшего в беду человека не должен ведь приносить удовольствие? Почему же Весея наслаждалась происходящим? Она сама не заметила, как улыбка растянула края губ. «Она заслужила все это за свое предательство». – Так почему!? – Весея подпрыгнула на месте, когда бог повысил голос. – Почему же я не знал о том, где искать свою возлюбленную? «Возлюбленную», – чужой голос снова зазвучал в ее голове. «Он влюблен в образ, видение... Он пытался слепить из меня богиню себе под стать, а когда я отказалась повиноваться, любовь наша прошла. Как короткое холодное лето». В ее словах слышалась печаль, граничащая с отчаянием. Мара замолчала, но боль ее растеклась по мышцам Весеи, глубже пустила свои корни, разнося по телу болезнь. Девушка поджала губы, переводя взгляд со старухи на Чернобога. Удивительный контраст составляла их пара. Ведунья выглядела жалко в своем страхе. Спина ее сгибалось под тяжестью прожитых лет, точно Боговеда пыталась опуститься на четвереньки и заскулить, как побитая собака. Чернобог же выглядел ещё более величественно на ее фоне. Он вселял страх одним только взглядом, воздух дрожал вокруг него, словно в землю вот-вот ударит молния. – Я не узнала ее, Господин мой, я не узнала, – ведунья не поднимала глаз. – Клянусь, в этот раз Мара обхитрила меня. – Я в тебе разочарован, – бог фыркнул, сменив свою подопечную недовольным взглядом, ладонь его разжалась, освободив плечо Весеи. – Я ожидал большего от такой верной и послушной собаки. Может, ты перестала приносить пользу? – Простите, Господин, простите меня, – взмолилась старуха, и спина ее изогнулись сильнее, Весея испугалась, что совсем скоро послышится хруст ломающихся позвонков. – Такого никогда не случится вновь... – Если я превращу тебя в горстку пепла, – промурлыкал бог, начертив знак в воздухе. Весея видела, как искры заблестели в темноте избы. Темно-синие, лиловые по краям, они угрожающе переливались в сгустившемся полумраке. Девчонка слышала, как колотиться ее сердце, как страх мешается со странным чувством... С ожиданием? Весея, точно заколдованная, следила за руками бога. Словно заметив ее интерес, Чернобог обернулся к ней. Небрежно, будто до девчонки ему не было дела, будто ее существование интересовало его меньше, чем существование таракана под деревянной лавкой. – Что думаешь, дитя? – его голос прозвучал так нежно, что Весея невольно подалась вперёд. – Стоит мне превратить ее в насекомое? – расстояние, что отделяло бога и смертную, сократилось в два коротких шага. – В клопа, в муравья, в паучиху? Или просто сжечь до золы? Холодная ладонь мужчины легла на щеку Весеи, и та почувствовала, как грязь запекается на коже. Она робко взглянула в лицо своему собеседнику, и взгляды их встретились. За черными точками зрачков Чернобога таилось веселье, происходящее забавляло его черную душу. Он развлекался, предоставляя ей выбор, итогом которого в любом случае будет лишь чья-то смерть. – Выбирай, – прогремел мужской голос. – Ну же. – Я не могу решать такие вещи, – Весея говорила словно по указке, сейчас Мара управляла ее устами. – Как я могу... Вершить судьбу того, кто принадлежит вам? – она опустила глаза. Весея не видела этого, но Чернобог удивлённо вскинул бровь. Перемена, произошедшая в девчонке, не осталась им незамеченной. Он улыбнулся самым краешком губ, одобрил ее слова. Искры погасли, и темнота снова обрела силу, сгустилась, как кисель на дне кувшина. Чернобог что-то вспомнил, и воспоминание это заставило его задуматься. – Умная девочка, – шепнул Чернобог, тут же отвернувшись, отпустив подбородок Весеи. – Твою судьбу могу вершить лишь я один, – он снова обратился к Боговеде. – И на этот раз я готов проявить великодушие. В конце концов, я получил желаемое и без твоей помощи. – Спасибо, спасибо, спасибо вам. Вам нужно лишь вернуться обратно в Навь, Господин? – пробормотала старуха, испуганно поднимая взгляд. – Не мне одному, – он оглянулся в сторону Весеи. – Если бы я собирался вернуться, я бы давно сделал это, не посещая твою убогую обитель, – бог устало вздохнул. – Мне нужно провести с собой смертную девчонку, а она не выдержит проход через божественную дверь. Нужно, чтобы мне одолжили навник. Навник? Весея взглянула на старуху снова, вспомнила, что та постоянно носила на шее серебряный амулет. Навник. Символ Чернобога, темных сил, темных дел, зла в чистом виде… Ведуны и ведьмы часто носили такие, потому дочь батрака не насторожились прежде. Выходит, что стоило бы. Старуха все это время служила темнейшему из богов, а никому в деревне и в голову не пришло. Сколько зла она сотворила под прикрытием? Скольких младенцев убила еще в материнском чреве, сколько погубила несчастных? Весея вспомнила и Колоба, единственного сына старого кузнеца, это его труп предсказал ей скорую встречу. Может и этот несчастный отбыл на тот свет не без ее помощи? – Да, господин мой, – женщина послушно стянула его с шеи, испуганно протягивая своему повелителю. – Ей, – Чернобог жестом указал в сторону Весеи, что так и сидела на стуле. – Надень его ей на шею, Боговеда. «Хочет унизить ее, проучить хорошенько», – понимала Весея. Неприятная форма возмездия. Она вспомнила вдруг, как деревенские девчонки однажды решили проучить свою дорогую подружку. Любава славилась своей косой: золотые волосы, густые и пышные всем на зависть. Ей приходилось сооружать особенно крепкие гребни, коса доставала до самых пят, мешала и жить, и работать. Любава каждый день собирала комплименты, улыбаясь всем вокруг. Никто бы и пальцем ее тронул, если бы с губ красавицы однажды не слетели неосторожные слова. «Никто здесь мне не ровня со своими тремя волосинами. Только и думают, как бы меня сглазить, страшилы». Деревенские девки могли лишь вцепиться ей в волосы, подраться на потеху мальчишкам... Но Любаве не повезло, слова ее дошли до слуха барской дочки. Их передали в искаженном варианте, извратили смысл до неузнаваемости. Главной соперницей Любавы в ее несуществующей речи была та самая барская дочь. Девушка, чьи волосы и правда не отличались особенной густотой, разозлилась, вспылила, узнав, что какая-то деревенская девка поминает ее имя. Весея слышала, что из косы несчастной Любавы сделали швабру, и шваброй этой заставили ее мыть пол в барском имении. Боговеда опустила глаза, она повиновалась, осторожно обойдя Чернобога и остановившись рядом с Весеей. Девушке хотела ударить старуху по руке, толкнуть ее, чтобы та упала и расшибла голову насмерть. Мысль о том, что эти новенькие доски могла бы обагрить ее кровь, вызывала странное веселье. Злобный голос молчал, и дочь батрака знала, что на этот раз желание это принадлежит ей одной, оно ее собственное. – Не суди меня, – шепнула старуха тихо, и в голосе ее слышалась не то злоба, не то страх перед будущим. – Ты понятия не имеешь, сколько всего я делаю ради этих людей... – Ты заботишься только о своей шкуре, – Весея снова обвела помещение взглядом. – Раз уж ступила на этот путь, имей храбрость признать, лживая ты старуха. Разве ее так воспитывали? Мама всегда говорила, что старость нужно уважать, что люди, прожившие такую долгую жизнь, знают больше, умеют больше, заслуживают отдельного внимания. Почему же Весея позволяла себе говорить такие вещи? Она не могла объяснить. Что-то внутри нее сломалось, надломилось, и предательство вызвало особенно острый гнев. Точно так с ней уже поступали раньше... Точно предательство однажды сыграло в ее жизни очень важную роль. Или не с ее жизнью? Весея украдкой посмотрела на Чернобога, спутника, что изучал резьбу на стене избы. До чего странно было видеть повелителя тьмы в окружении рун, защищавших от его появления. «Резьба по дереву, кукла под порогом и березка у крыльца не спасет от его присутствия. Я спасу», – тут же послышался голос Мары. «Нам с тобой нужно поговорить там, где никто не услышит», – и Весея кивнула в ответ на ее слова. Старуха непонимающе посмотрела на девчонку, но промолчала, услышав тяжелые шаги. Бог приблизился к ней, бесцеремонно отпихивая провинившуюся служанку. Он улыбался, светился счастьем, предвкушая скорый триумф. В его взгляде виделись те самые искры, что мгновение назад чуть не превратили эту избу в пепел и дым. Весея вспомнила, как земля разошлась под ногами, как черная масса вырвалась из глубин и пожрала людей, алчущих крови. – А теперь нам пора отправляться, дитя, – он положил свою ладонь Весее на плечо. – Не бойся. Пока на тебе эта безделушка, с тобой ничего плохого не случится. – Ее нельзя снимать, да? – зачем-то спросила неудачливая беглянка. – Нет, – Чернобог ждал от нее глупых вопросов. – Я прослежу, чтобы она осталась на тебе, когда ты отправишься переодеваться, – бог цокнул языком. – Вот незадача. Придется мне поприсутствовать. – Пере... – Весея запнулась, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Переодеваться? – Я не появлюсь в обществе чумазой смертной, одетой в грязное тряпье, – тут же ответил ей бог. – Даже если ты посетишь Навь ненадолго, впечатление останется навсегда. Идём, – бог взмахнул рукой в воздухе, и пространство расступилось перед его взором, столп искр вырвался из пустоты и закружился в нескончаемой спирали. – Будь осторожнее впредь, Боговеда... У тебя не осталось права на ошибку. «Выходит, подвести его можно только один раз», – подумала Весея, плотно сжав губы. Считается ли ее дерзость за ошибку? Девушка не знала ответа на этот вопрос. Она боялась смотреть в глаза бога, зная, что тот сейчас разглядывает ее лицо. Ищет знакомые черты? Черты Мары, некогда любимой им женщины... Он молчал, молчал долго и упорно, а после сжал руку своей пленницы, потянув в сторону открытой в пространстве червоточины. Что ждёт ее по ту сторону света? – Быстрее, – голос Чернобога похолодел, и Весея почувствовала, как мурашки бегут по плечам. – Я ждал целую вечность, и не потрачу больше ни минуты.