Собака, которую пнули, нуждается в сдерживании

Сон пришёл не так легко, как раньше – между страхом разбудить Чую и ожиданием Рембо было сложно по-настоящему отдохнуть. Закрыв глаза, он позволил минутам течь, ожидая… Чего-то. Он и сам не знал чего. Он открыл глаза, уставился на спящего ребёнка и сердце его кольнуло чувство вины. Он уже извинился раньше, но до сих пор чувствовал себя виноватым, ведь это был не просто инцидент. Вина была чем-то глубоко укоренившимся, уродливым. Печалью, в конце концов, из-за рождения Чуи, если всё что ему было предначертано – сплошные страдания. Верлен был обречённым существом – неужели и Чуя тоже был таким? Теперь Верлен мог защитить его от лаборатории и тестов, но ущерб уже был нанесён. Даже после спасения Верлен никогда не был нормальным – никогда не был человеком ни по происхождению, ни по поступкам. Из-за боли в сердце, которую он не мог отпустить, он был так далёк от Рембо и ни за что не понял бы почему – Он взял Чую. Эта мысль прокралась в голову, не получив разрешения. Ни один правительственный пёс не сделал бы этого. Но Рембо не был правительственным псом. Он только что отказался от всего ради него. Однажды он заберёт вас обоих обратно. Он этого не сделает. Верно? Рембо не стал бы этого делать. Рембо не виноват, что не может понять того, чего никогда не испытывал. Было бы несправедливо просить его о таком понимании, да и они могли любить друг друга, несмотря на это. Тогда почему он всё ещё чувствует себя таким одиноким? Чуя по-прежнему прижимался к нему и Верлен, взглянув на него, внезапно почувствовал жгучую горечь. Он не хотел чтобы этот ребёнок был рядом, не хотел смотреть на него и чувствовать себя виноватым, не хотел думать о том, что случилось раньше. Тяжесть на груди Верлена вдруг стала совершено невыносимой. Двумя руками он схватил Чую и перевернул его так, чтобы мальчик лежал на кровати, а не на своём смотрителе. Он слегка пошевелился, но не проснулся; Верлен несмотря на бешеное гудение в голове, подоткнул одеяло, прежде чем встать с постели и удалиться. Закрыв дверь дрожащими руками,  он направился прямиком в кресло и сел в него, ожидая пока все мысли уйдут. Ему просто нужно было время – нужно было быть подальше от Чуи, такого близкого к источнику его страданий. Но Верлен всё равно винил его, не так ли? Теперь он избегал ребёнка, как избегал и Рембо. Он надеялся, что Рембо скоро вернётся домой, ведь с ним он хотя бы мог притвориться, что не сошёл с ума от стресса, который вызывали все эти события. Он не чувствовал себя собой с тех самых пор, как Рембо отпраздновал его день рождения. Это был такой добрый жест, слишком добрый, и когда Рембо почти забрал Чую, это идеально вписывалось в его подозрения. Теперь Верлен хотя бы наполовину был уверен, что Рембо не ударит ему в спину, но всё равно чувствовал себя… Оторванным от самого себя. Будто душа его плыла где-то далеко отсюда, наблюдая как тело действует столь импульсивно, и ничего не могла с этим поделать. Он положил одеяло, которое принёс Рембо, на колени, и ощупал его; ткань немного вернула его в нормальное состояние. Съёжившись, и стараясь не особо сильно вжиматься в кресло, он подождал ещё немного. Облегчение пришло в виде тихого сигнала, доносившегося от двери. Услышав его, Верлен вытянул шею, стараясь разглядеть хоть что-то. Ручка повернулась и на пороге появился Рембо, держа в руках пакеты. Верлен вскочил, решив помочь ему с сумками и выдохнул: — Привет. Когда Верлен забрал у Рембо пару сумок, тот поприветствовал его: — Скучал по мне? Да, подумал он. Ужасно. — Чуя и я были в порядке – сказал он вслух. Некоторые сумки были из магазинов одежды, некоторые – из бакалейных лавок; Верлен гадал, сколько же денег он потратил на всё это. По крайней мере, они смогут продержаться на плаву ещё немного. — Он вообще просыпался? На мгновение, Верлену захотелось солгать, сказав что он не просыпался. Это было бы легче, чем объяснять то, что произошло между ними. И почему-то ему казалось, что этот опыт личный – Рембо вряд ли сможет понять, сколько себя он видит в этом ребёнке. Но, по логике вещей, Рембо всё равно заметит отсутствие плёнки на коже и волосах мальчика, а также полотенце, небрежно обёрнутое вокруг его тела и обо всём догадается. — Да – честно ответил Верлен – Я искупал его. Рембо закрыл за собой дверь, спросив: — И как всё прошло? Верлен колебался слишком долго, прежде чем ответить: — Хорошо. Рембо взглянул на него и тот понял, что попался. Но что он должен был сказать? Полную правду? — Ему не понравилась ванна – признался Верлен. Между ними снова повисло молчание и он понял, что Рембо ждёт продолжения – Я не смог использовать кондиционер. Ему это не понравилось и я не стал настаивать. Но сначала он настаивал, потому что не знал что делать. Потому что он не до конца помнил, каким был мир для человека, так сильно обременённого медицинскими страшилками. — Я уверен что есть кое-что ещё – сказал Рембо, раскладывая продукты на маленьком кухонном столике – Что ещё произошло? Верлен не ответил. Тогда любопытство на лице Рембо сменилось беспокойством и он спросил: — Мне нужно проверить как он? — Нет, ничего плохого не случилось – поспешил заверить его Верлен, размахивая руками – Просто… Гм… – слова застряли у него в горле – Он… Гм… Был напуган – он ничего не говорил, и это напугало меня – Но я успокоил его и уложил обратно в постель. — Понятно – ответил Рембо, но Верлен понимал, что разговор ещё не закончен; он разложив продукты, поставил сумки с одеждой на пол – На этом моя работа окончена, я могу вздремнуть. Он развернулся на каблуках и отправился к дивану. Верлен, не желая оставаться один, отправился за ним, откинувшись на спинку стула, в то время как его партнёр – возлюбленный? – улёгся на диван, занимая его длину – он не был особенно высоким, но и диван был не таким уж и длинным. Верлен молча наблюдал за ним, не зная что сказать, а Рембо улыбнулся и спросил: — Что ты замышляешь? Замышляет? Нет, конечно, нет. Больше нет. — Ты собираешься спать прямо сейчас? – спросил Верлен осознавая, что если Рембо сейчас же уснёт, он останется один. Это нервировало его. — Ах, нет, я просто собираюсь валяться на диване для развлечения – поддразнил его Рембо, хихикая – Да, я собираюсь спать. Верлен, сидящий на стуле, вдруг испугался, что Рембо заснёт, и оставит его одного. Сейчас он боялся, как и Чуя. Если он сейчас же не подойдёт ближе, Рембо точно уснёт и Верлену придётся остаться одному на бог знает какое время. Он боялся показать слишком многого – показать как сильно он хочет быть рядом с ним. Но он мог пойти на такой риск. Мог попытаться. — Можно я… Придвинусь к тебе поближе? – спросил Верлен и на этот раз взгляд его был направлен в пол, а не на Рембо. — Если найдёшь на диване место, конечно – ответил Рембо. Он был прав, намекая что на диване совсем не осталось места, но Верлена это, казалось, устраивало. Он встал со стула, подошёл к тому месту, где голова Рембо лежала на декоративной подушке и сел на пол, прижимаясь головой к подушкам так, что его волосы коснулись щеки Рембо. Было глупо выбирать для сидения именно это место, но пока маленькая их часть соприкасалась, он не обращал внимания как нелепо выглядел сейчас, сидя на полу.  — Всё в порядке? – спросил Рембо. Конечно, он уже заметил, что Верлен был более прилипчивым, чем обычно. Верлену было стыдно за то, что он позволил себе так много, но понимал, что этот человек заслуживал честности. Он просто не был уверен, что действительно хочет рассказать. — Да – ответил Верлен, но тут же отступил – Ну, Чуя… Он напугал меня. Когда испугался. — Каким образом? — Не знаю… Ха, не знаю зачем я вообще рассказываю это тебе, даже не понимая в чём дело. — Начни с самого начала – уговаривал Рембо – С того момента, когда я ушёл. Что произошло в этот отрывок времени? — Ну, Чуя проснулся – начал Верлен – И я подумал, что стоит искупать его. Он боялся насадки для душа, ему не нравились шампунь и кондиционер, а ещё расчёска – он нахмурился – Он испугался и заплакал, а я не знал что делать. — Он плакал? — Да – ответил Верлен, проводя рукой по волосам, и вспоминая какое напряжение вызвало это событие – Он был такой… Такой маленький и хрупкий… Я не знал что делать. Рембо пошевелился и Верлен почувствовал на себе его взгляд, но ничего не ответил. Не знал как. — И что же ты сделал? — Сначала я расстроился – признался Верлен – Но мне удалось заставить его доверять мне и я завернул его в полотенце, а он уснул у меня на руках – он слегка улыбнулся и добавил – Ему понравился стук моего сердца. Я и не подозревал, что ему может понравиться моё сердцебиение. Рембо усмехнулся и Верлен не выдержав, спросил: — Что? — Ничего, просто и я раньше засыпал под стук твоего сердца. Когда мы спали в одной постели. — Что? — Извини – быстро добавил Рембо – Надеюсь, это не слишком странно. — Нет-нет – ответил Верлен, не желая, чтобы Рембо думал, будто он считает его странным –  Просто… Это удивительно, что любая моя часть может утешать. — Каждая частичка тебя утешает меня – ответил Рембо. Голос его был, как всегда, ровным и спокойным; медовая похвала заставила щёки Верлена покраснеть и из застенчивости он промолчал. Несколько минут они молчали и он вдруг испугался, что Рембо заснул. Он осмелился поднять голову и посмотреть закрыты ли глаза, но они были открыты и смотрели в потолок. Прекрасное золото. Убедившись, что Рембо ещё не спит, Верлен решил задать вопрос. — Я усложнил тебе задачу? – нерешительно произнёс он, словно боясь услышать ответ – Когда впервые попал к тебе на попечение. — Чуя усложнил тебе задачу? — Нет… Ну он не стал сотрудничать. Он просто испугался. Я не виню его за это. — Тогда это ответ на твой вопрос. Негодование вскипало в Верлене от простоты этого ответа, он зарылся рукой в ковёр, и спросил: — Но Чуя – ребёнок. Ты тоже видел меня ребёнком? Ты до сих пор видишь меня ребёнком? Он был взрослым мужчиной. Он вырос, чёрт возьми, неужели Рембо не видит этого? Разве он не видел в нём человека, заслуживающего ответов? — Что… Нет, я не это имел в виду – пробормотал Рембо и Верлен попридержал язык – Конечно я вижу тебя взрослым. Я всегда видел тебя таковым. Я только имел в виду, что с тобой никогда не было сложно иметь дело. — Но раньше – вмешался Верлен, и заговорил быстрее, едва погрузился в мысли – Я был таким… Глупым и испуганным. Я ничего не мог сделать сам. Я был так слаб и если бы не твоя работа, я даже не представляю, что заставило бы тебя держать меня рядом с собой. — Тогда ты только сбежал из лаборатории – вмешался Рембо – Ты был травмирован. Тебе было больно. Ты не был слаб. Верлена этот ответ не удовлетворил, он уставился на ковёр, проклиная себя за то, что вообще заговорил об этом. Может быть, было бы лучше, если бы он просто дал Рембо поспать – что ещё он должен сказать, чтобы Верлену стало лучше? — Верлен – наконец сказал Рембо – Я люблю тебя. И Верлен любил его, просто боялся, сказать об этом вслух. Вместо этого он спросил: — Почему? — Потому что я всё ещё вижу в тебе только человека. Даже после всего того, что произошло. — Даже после того, как я чуть было не застрелил тебя? — Да. Его так и подмывало снова спросить почему, но он не знал, сможет ли Рембо дать ему именно тот ответ, который он искал. Сможет ли он когда-нибудь по-настоящему понять человека, лежащего рядом с ним на диване? Может и нет. Это потребовало бы от него признания в том, что он достойный человек, составляющий ему компанию, и он яростно воспротивился этой идее. Пока он будет ненавидеть себя больше, чем Рембо, между ними всегда будет пропасть. Но Верлен не сделал ничего, чтобы доказать что он достоен любви, так почему же он должен любить себя? С его стороны это была бы незаслуженная похвала. Когда её произнёс Рембо, она тоже была незаслуженной. Он всегда что-то недоговаривал. Как они могут быть возлюбленными, если Верлен даже не может поговорить с ним? Он хотел попробовать. Он знал, что ради их отношений он должен это сделать. — Мне очень жаль – выпалил Верлен – Я… Я не знаю как говорить с тобой об этом. Это была чистая правда. — Но ты же пытаешься. — Неужели? – Верлен сузил глаза и повернул голову в сторону Рембо. — Ты что, думаешь что нет? Вопрос был настолько глупым, что Верлен не смог удержаться от сухого невесёлого смешка – конечно, он и не пытался. Этого было недостаточно. — Есть много вещей, которые я не могу выразить словами. Есть так много… Есть так много вещей о которых я не говорю, лишь потому, что не хочу, чтобы ты видел меня таким, ведь помочь мне ты не сможешь – наконец сказал он – В моей голове часто происходит столько всего, и я боюсь, скоро это сведёт меня с ума, но я не хочу говорить с тобой об этом, потому что и ты можешь потерять голову, постоянно думая о моих словах. Некоторое время Рембо молчал, но Верлен слышал, как он шаркает ногами. Через секунду он сказал: — Иди-ка на диван. Сконфуженный тем, что раньше на диване не было места, Верлен осмелился поднять глаза и посмотреть на него; Рембо сидел, прислонившись к подлокотнику дивана. Рядом с ним теперь было свободное место. Смущённый Верлен поднялся с пола, и следуя его указаниям, сел на диван, скрестив ноги и глядя прямо на Рембо. Такой прямой зрительный контакт казался немного пугающим, учитывая его нынешнее состояние, так что Верлен предпочёл сосредоточиться на диванной подушке под ногами. Глядя на потрескавшуюся коричневую кожу дивана, Рембо взял его за руку и переплёл их пальцы. Руки Рембо были холодными, – они всегда были холодными – но Верлен облегчённо вздохнул. Это простое действие помогло ему успокоиться, пусть он всё ещё и чувствовал себя не в своей тарелке. — Просто поговори со мной – попросил Рембо – Не могу обещать что найду ответы на все вопросы. Но я буду рядом, чтобы слушать. Ты не можешь больше продолжать делать это с собой. Верлен поднял глаза и наконец нашёл в себе силы, чтобы сказать: — Я скучаю по прошлой ночи. — Как эта? — Когда я плакал, а ты целовал меня. Это было так унизительно, но… Я чувствовал себя в безопасности. Рембо поднял его руку, всё ещё переплетённую с собственной и поцеловал костяшки пальцев, как делал это раньше – это заставило Верлена покраснеть. С ним любой акт привязанности казался таким… Таким важным и ценным. Всегда хотелось больше. Если бы он только знал, как просить об этом. — Мы можем повторить – предложил Рембо. — Нет, мне не нужно плакать – усмехнулся Верлен – Я в порядке. Просто… Немного не в своей тарелке. — Ты можешь поговорить со мной – это был способ Рембо сказать что он не верит ему, и это было бы правдой. Верлен ничего не ответил, просто наслаждаясь прикосновениями, и надеясь, что он не отстранится. Он хотел что-то сказать. Всё что угодно. Он открыл рот и позволил словам вырваться, задумываясь, куда же его это приведёт: — Мог бы ты… Мог бы ты поцеловать меня снова? — Ха – выдохнул Рембо – Я думал, ты никогда не попросишь. Нежное переплетение рук превратилось в мягкую хватку вокруг запястья Верлена; Рембо схватил его вторую руку и, словно натягивая поводья, потянул тело Верлена к себе. Верхняя половина тела склонилась над скрещенными ногами мужчины, и он установил равновесие, положив обе руки, удерживаемые Рембо, на подлокотники дивана, по обе стороны от него. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Верлен гадал, нужно ли ему сделать первый шаг – он не был знаком с подобным этикетом – осознавая, что скоро нервы убьют его. Со всей своей светской грацией Рембо помог ему, наклонившись и встретившись с губами Верлена. Рембо всегда был холодным, но губы его оставались тёплыми, чему Верлен впрочем и удивлялся. Удивляло его и то, как естественно  губы Рембо прижались к его собственным. Верлен нашёл опору, позволяя своим глазам закрыться; недолго думая, он использовал свою руку в качестве «якоря», устраиваясь на коленях Рембо, а затем между его скрещенными ногами, чтобы сидеть прямо и продолжать целовать его. Верлен убрал руки с подлокотников, обхватывая его лицо, страстно желая ощутить его тепло. Отстранившись, чтобы перевести дыхание, он открыл глаза, и заметил, что Рембо покраснел. Его волосы спускались вниз эбонитовыми лентами, попадая в прикрытые и такие нежные глаза. Он всегда был ужасно красив. — Мне очень жаль – пробормотал он, сам не зная зачем. Что ж, ему было жаль. За всё. Прежде чем Рембо успел что-то ответить, Верлен снова поцеловал его, более торопливо и неистово. Таков был его стиль, таков он был всегда. Бежать. Инстинктивный страх пса, которому несмотря на всё, дарят любовь. Он действительно очень сильно любил его, и хотел продолжать целовать, но что-то в прикосновениях Рембо заставляло его захотеть рассказать все мысли, секреты и страхи, которые он держал в себе. Он отстранился, чтобы снова сказать: — Извини. Он поцеловал его, отстранился, выдавил извинение, и снова поцеловал. В горле у него словно что-то застряло и он сморгнул слезу, прежде чем она успела скатиться по щеке. Он сказал что не собирается плакать. Но почему тогда начал? На этот раз отстранился Рембо, и пробормотал, отдышавшись: — Верлен. — Прости – повторил он ему не зная что ещё сказать – Я не знаю, почему это происходит со мной – он прикрыл рот рукой и нервно рассмеялся – Я не знаю, что со мной не так. — В последнее время так много всего произошло – заметил Рембо – Я понимаю что такое быть… Что ж… Немного потрясённым этим. — Но ты в порядке – возразил Верлен, больше не встречаясь с ним взглядом. — На самом деле все эти события не так близки ко мне. Лаборатория, Чуя – всё это ближе к твоему сердцу, к той боли, с которой столкнулся ты. Верлен не мог сдержать горечи в голосе, бормоча сквозь слёзы: — Ты не понимаешь. — Может и нет – со вздохом согласился Рембо – Но всё равно расскажи мне. Я всё ещё могу сочувствовать. Верлен не отвечал и Рембо снова нарушил молчание: — Жаль, что я не понимаю. — Нет – со вздохом выпалил Верлен – Не жаль. Боль которую он испытывал, воспоминания, которые каждый раз переживал – он бы не пожелал их Рембо и за миллион лет. Он ненавидит своё одиночество, но останется одиноким до тех пор, пока не решит отдать хотя бы часть боли человеку, сидящему перед ним. Это было несправедливо, он понятия не имел чего ждёт от Рембо. Но он предложил послушать. — …Я видел как Чуя сидел там, и был, вроде зол, но больше напуган, однако гнев оказался для него намного проще всего остального. И он был слишком похож на меня – Верлен наклонился вперёд, так, чтобы голова покоилась на груди Рембо – Он плакал, а я просил его перестать – почему он плакал вместо меня? Почему это всё, на что мы оба способны? Сидеть, злиться на весь мир и… И плакать. Он почувствовал, как руки Рембо заключили его в объятия, и вцепился в него мёртвой хваткой. Он не хотел, чтобы он уходил, больше никогда, даже за продуктами. Если бы они только могли обнимать друг друга вечность, всё было бы в порядке. Простое нахождение рядом с ним облегчало боль. Он был таким особенным. — Нет ничего плохого в том, чтобы плакать – ответил Рембо – Я бы никогда не осудил тебя или Чую за это. — Я чувствую себя ребёнком – продолжал Верлен – Я чувствую себя не в своей тарелке. — Всё вернётся на круги своя. Нам просто нужно снова найти опору. Поначалу и я не чувствовал себя самим собой. — Всё это кажется таким далёким – голос Верлена стал тише, прежде чем он добавил – Таким далёким. Словно я снова в лаборатории и мне нужно бороться, чтобы снова чувствовать себя нормально. Я так устал бороться. Рембо поднял руку и Верлен почувствовал, как он стал гладить его по волосам; он с благодарностью откликнулся на прикосновение. Он резко вздохнул и плач возобновился из-за доброты Рембо, которую он проявлял через свои маленькие жесты. Через объятия и поцелуи, через простое выслушивание его проблем. Верлен чувствовал, что несмотря ни на что, может быть самым счастливым человеком в мире. — Это не так просто – произнёс Рембо – Ты стал намного лучше с тех пор, как я впервые встретил тебя и я благодарен, что мог наблюдать за этим. — Ха – выдохнул Верлен – Как же? Я до сих пор чертовски отстаю от людей. — Теперь ты тоже можешь пользоваться вилкой и ножом – пошутил Рембо – И варить кофе. Посмотри, как ты вырос! Даже Верлен, у которого едва высохли слёзы, засмеялся. — Ты стал чувствовать себя комфортнее со мной и всем миром, я думаю. — Конечно, я пытался – ответил Верлен – Но этого недостаточно. — Для меня этого достаточно. Для меня достаточно всего, что ты сделал. Верлен прижал Рембо к себе ещё сильнее. Он хотел бы поверить ему, но едва верил в эти слова сам… — Хотел бы я верить тебе, когда ты так говоришь – задумчиво произнёс он. — Рано или поздно тебе придётся мне поверить – подметил Рембо. — Я пытаюсь. — Тогда постарайся поверить мне сейчас. Я люблю тебя таким, какой ты есть. Верлен, удерживая Рембо, вместо ответа, стал раскачиваться – это помогало ему успокоиться. Точно так же, он качал Чую раньше. Эти двое были похожи, не правда ли? Если бы Верлен задумался о сходстве, то понял бы, что в глубине души они были дальними братьями. Он вдруг осознал, что молчал, и потому, сказал то, что хоть немного могло охватить его чувства: — Спасибо, Рембо. Я люблю тебя. Он любил его и ему нравилось, что он пытается понять, нравились его волосы, его глаза, то, как он обнимал и целовал его. Ему нравилось его терпение, нравилось как он может всё обличать своей добротой и изяществом, нравилось, как легко он мог заговорить с ним. Он любил его. Целиком и полностью. Чувствовал ли Рембо то же самое по отношению к нему? Была ли это его любовь? Тогда он рискнул довериться ему, решив, что Рембо испытывает нечто похожее. Может быть всё было и правда просто. Может, реальность была приятной. — Я тоже тебя люблю – ответил Рембо, и Верлен оторвал лицо от его одежды, смаргивая остатки слёз. Он был прекрасен, Верлену вновь захотелось поцеловать его. И он сделал это. На этот раз поцелуй был больше похож на поцелуй Рембо – медленный и мягкий. Он почувствовал, как Рембо рассмеялся в поцелуй, и от этой вибрации у него защекотало во рту. Оба отстранились, глотая воздух, и Рембо, улыбаясь, спросил: — Наш первый поцелуй действительно был так хорош? — Какой же ты глупый – усмехнулся Верлен – Да, он действительно был хорош. Мы можем повторить его? Рембо безропотно подчинился. А потом ещё, ещё и ещё. — Знаешь, я должен был поспать – наконец сказал он. — Ну… – Верлен не мог не почувствовать некоторого смущения, прежде чем спросить – А мы можем спать в кровати? – повисло молчание и Верлен быстро объяснил – Просто, мм, я тоже хотел бы отдохнуть с тобой, а кровать большая, даже когда в ней спит Чуя. — Звучит удобнее, чем диван – задумчиво произнёс Рембо и Верлен встал, чтобы он последовал его примеру. Рембо всё ещё держал его за руку и Верлен сжал его ладонь, получив пожатие в ответ. Верлен открыл дверь, и просунул голову в тусклую комнату, чтобы увидеть, что Чуя ещё спит; следом зашёл Рембо, подходя к незанятой половине кровати. Верлен уже улёгся рядом с Чуей, укрываясь и двинулся так, чтобы оказаться лицом к спине мальчика. Он чувствовал биение его сердца, такого же человеческого, как и всё остальное и успокаивался. Рембо тоже забрался в постель и натянул одеяло так, чтобы им троим было удобно. Он положил руку на плечо Верлена и тот хоть и не и видел его лица, знал, что взгляд Рембо направлен на него и Чую. — Ты с ним ласков – заметил Рембо. — Надеюсь, я смогу помочь ему – признался Верлен, с тихим вздохом – Надеюсь, он забудет о лаборатории и я… Ну… Не сделаю хуже. — Тебе с ним хорошо – сказал возлюбленный – Ты знал что делать, когда он начал плакать, верно? — Ах, поначалу нет. Это заняло некоторое время. — Но ты сам дошёл до этого. Большинство родителей бьют своих детей и кричат на них, когда они плачут. А ты утешил. — Это просто… Не знаю. На его месте я захотел бы, чтобы со мной обращались именно так. Я понимал его. Я знал, что он просто испугался. — Ты будешь полезен ему – подбодрил его Рембо – Ты знаешь его лучше, чем я. — О, не обманывай себя. Я уверен он полюбит тебя, как только узнает поближе. Рембо на удивление застенчиво ответил: — Я… Ха… Надеюсь, это и правда будет так. Мне не терпится поговорить с ним. — Ты симпатичный – поддразнил его Верлен и добавил – Давай сначала поспим. — Согласен. Рембо разорвал зрительный контакт, и вернулся на своё место в постели, всё ещё перекинув руку через тело Верлена, и прижался грудью к спине Верлена. Он услышал сразу два сердцебиения. Два признака жизни, две надежды на светлое будущее. — Я люблю тебя – пробормотал Верлен и Рембо ответил ему чем-то вроде «я тоже люблю тебя». На этот раз он ему верил.