Трое на двуспальной кровати

Легкий толчок и вагон тронулся от очередной станции. Этери открыла глаза. В купе была тишина прерывающаяся легким похрапыванием Дудакова. Телефон показал начало третьего ночи. Женщина села и потерла лицо руками, окончательно разгоняя сонную пелену. Ощущение, что выспалась, хотя время совершенно неподходящее для бодрствования. А еще поняла, что голодная. На столике были разложены пакетики с заваркой, сахаром, упаковки печенья. Оставалось только налить кипятка и организовать неполезный завтрак. Как известно, путешественникам можно не держать пост даже по религиозным нормам, а уж по спортивным, да еще и ночью, да еще и тренеру... Выскользнула из купе со стаканом, в котором лежал пакетик заварки и пошла за кипяточком. В кармане толстовки, надетой поверх пижамной футболки пряталась упаковка печенек. Хрустеть оберткой и жевать в темноте показалось плохой идеей, так что планировала пить чай, стоя и глядя на пробегающий мир за окном в коридоре. Тишина была мертвая, что радовало, потому что девчонки могли и загуляться, но, кажется, все спали. Поезд летел через ночь и поля. Пейзаж разнообразием не баловал, сменяя кустики березками, а те снова кустиками, то и дело проскакивали какие-то речушки, смутно видимые сквозь собственное отражение в стекле. Думалось ни о чем и обо всем. О том, что сезон окончательно убит, хотя перед олимпиадой оставалась надежда. О том, что мир навсегда стал другим, хотя еще пару месяцев назад все казалось не слишком радостным, но вполне приемлемым. О том, что их дело повисло, как фигурист на лонже после прыжка, который совершенно не удался. И теперь все зависит только от держащего “удочку”. Захочет, подтянет и даст встать на ноги, не захочет - позволит свалиться на пятую точку. Для полноты ощущений. Побалтывающегося от качки человека, идущего из туалета, Этери заметила не сразу, так погрузилась в свои мысли, но примерно с полпути уловила периферийным зрением и повернула голову. Даня выглядел похмельным и смурным, но качало его исключительно от нетвердой почвы под ногами, а не алкогольным дурманом. Остановился сразу, как понял, что замечен, мял в руках полотенце и в глаза не смотрел. Приходить на помощь женщина не спешила. Отпила еще чай, залезла в карман и вынула из раздербаненной пачки еще одно печенье. Жевала, наблюдала, молчала. В итоге мужчина медленно, будто через силу, сделал несколько шагов и встал на расстоянии чужести. - Прости меня,- он так и не поднял глаза. - Это недопустимо, Даня!- Этери старалась говорить как можно тише, чтобы не перебудить спящий вагон.- Что бы ни происходило, ты отвечаешь за людей! Ты тренер олимпийской чемпионки, которого вчера куча народу видело пьяным до положения риз! Портишь репутацию себе, бросаешь тень на нас! Ане каково?! - Я больше не буду,- пробормотал Даня.- Я сорвался! Мне было тяжело. - Дань, нам всем сейчас тяжело,- вздохнула блондинка.- Не усугубляй. Всем нужно выстоять. Держись за людей, которым ты дорог. Он посмотрел так недвусмысленно, что оставалось только отрицательно покачать головой: - За Олю держись. Если бы не она, твой тренерский путь прекратился бы вчера днем. Подумай об этом. - Ты бы могла меня уволить?- Даниил прижался плечом к двери одного из купе. - Да,- чуть быстрее, чем имело смысл ответила Этери. - Ты безжалостна,- горько сказал мужчина.- И все равно прекрасна. Последние слова были полны такой очарованностью в голосе, что сердце больно вздрогнуло. - Дань, иди спать. Ночь на дворе. Ты плохо выглядишь. Говорила много, но лишь бы что-то говорить. Теперь уже она не смотрела в глаза собеседнику. - Не знаю, как я буду тебя забывать,- он, кажется, сдался.- И не знаю, как тебя не любить. И как ее любить - не знаю. - "Любить" - это глагол действия,- Этери улыбнулась.- Можно сколько угодно раз повторить слово, но пока ты под это слово не положишь дело - оно пустое. А можно ничего не говорить, но наполнять делом каждый день рядом с человеком. И он будет знать, что любим. - Ты предлагаешь притворяться?- разговор получался неожиданным, но честным, и скорее беседой двух друзей, чем нервных бывших. - Может, для начала и притворяться,- пожала Этери плечами.- А потом само получится. Ты сможешь ее полюбить, думаю. Она ведь всем хорошая девочка. - Кажется, что ты меня хочешь передать в добрые руки, как питомца, которого нельзя взять с собой,- Даня все так же стоял, подпирая двери, сложив руки на груди. Между ними было не меньше полутора метров расстояния, пустой качающийся коридор, ночь и слова. - Ты решила, что у нас совсем нет шансов?- он больше не рвался ее убеждать, хотел знать. - Их, наверное, никогда не было,- вздохнула Этери, поправляя волосы и следом, так знакомо ему, потирая кончик носа.- Все-таки мы с тобой люди из разных эпох даже. Но было хорошо. Она нежно и хрупко улыбалась. - Мне было очень хорошо с тобой, Данечка. Недолго, но это было красиво. Пока было красиво. Жалко, что все не закончилось в какой-то момент. - Мы бы могли вернуться туда,- он наконец оторвался от двери и сделал шаг к ней. - Нет,- не согласилась женщина.- Так уже не получится. Было уже то, из-за чего нельзя вернуться туда и в тогда. Еще один шаг ближе. Даня стоит совсем рядом, смотрит прямо в глаза. Проводит рукой по женскому лицу, останавливаясь на подбородке: - Еще раз. На прощание. Она понимает, о чем эти слова, но не отступает. Не отступает, когда он приближает свое лицо к ее, не отступает, когда губы касаются губ. Не отступает, когда пробегает языком по мягкой складке, прося впустить его. И разрешает то, чего разрешать бы не стоило. Соединения губ достаточно, чтобы началось неизбежное, тягучее, жаркое, нежное. И, когда ее голову притягивают еще ближе, его губы становятся еще требовательнее, и сама понимает, никакого окончания не получается. Этому мужчине почти ничего не нужно, чтобы стать частью ее души. И не она остановилась. И не она отстранилась. - По-моему, ничего не закончено,- покачал головой Даня. Повернул ручку двери и скрылся в своем купе. Этери посмотрела на почти пустую чайную кружку в руках, на мокрое пятно, пролившегося из нее чая. Вздохнула и пошла за второй порцией воды. К сожалению, ее хореограф и бывший любовник был прав: ничего не закончилось. В купе было темно, лишь тускло мерцал телефон, на экранчике которого Дудаков смотрел кино, да так и уснул в наушниках под голоса актеров. Тот фильм, что усыпил Сергея давно завершился, включился следующий. Этери аккуратно переложила сотовый на стол. Улыбнулась и села пить вторую кружку в темноте. Печенья больше не хотелось. Неожиданных встреч - тем более.