Дракон, Тигр и Вишня

Двадцать три. Ровно столько ему понадобилось попыток, чтобы создать идеальный магический защитный круг. Нумерология всегда была его любимым предметом и профессор Вектор могла гордиться им — мильярды цифр выстраивались в изогнутый круг на полу самой большой комнаты в особняке. Долгие месяцы Тео потратил на создание такой защиты, которая смогла бы держать внутри Нечто. Темное. Ужасное. Беспощадное. И только Оно поможет Тео остановить весь хаос вокруг. Теодор Нотт решительно поднимает палочку и громко произносит: — Daemonem i Chronon. Hostiam meam in manus eius committo et contractum adimplere spondeo. Veni! Veni! Veni! Обездвиженный мужчина посреди круга безумно вытаращивает глаза и дергается в путах. Но ему ничего не поможет. Не тогда, когда придет Нечто… Синие искры выстреливают из конца палочки и символы на полу, подчиняясь магии, светятся потусторонним светом. Каждая из цифр высится до тех пор, пока они не сливаются в единый купол у потолка. Тео рассекает ножом ладонь и прежде, чем капли крови срываются вниз, прижимает ладонь к пустому кругу, очерченному мелом; он рисует ладонью одну из самых древнейших рун — время. Как только он закончил, Тео спешит отойти подальше от второго, но не менее большого, круга с рунами. Средство для призвания Нечто. Тео складывает руки за спиной, но палочку держит крепко — малейшая опасность и годы сноровки сделают все за него, казалось, тело научилось двигаться само под приливом адреналина. Он ждет. Минута, две, три… Слышно лишь тихое поскуливание Долохова в центре защитного круга. Не иначе, чары безмолвия перестали действовать. — Если не хочешь, чтобы я отрезал еще и твои яйца, тебе лучше заткнуться, — спокойной произносит Тео, а у самого течет пот по вискам от нервного напряжения. — Пож…ста, — невнятно молит Долохов и Тео уже жалеет, что поместил Пожирателя Смерти в центр круга. Нужно было не гнушаться маггловскими методами и заклеить рот урода. — Про…у! Теодор ловит взгляд мерцающих от слез глаз. — Антонин, я ведь действительно могу отрезать твои яйца, — размеренно, как ребенку, объясняет Нотт, постукивая кончиком палочки по спине. — Но ты все равно будешь лежать там, только истекающий кровью. В агонии. Знаешь такое слово? — Тео дождался кивка. — Не зли меня, повторяю. Веди себя как мышка. Тс-с! Прижимает палец к губам, а потом добавляет только для того, чтобы потешится от скуки: — Хотя мне начинает нравится идея о тебе, истекающим кровью. Нам она как раз нужна. Он хихикает, а Долохов трясется в приступе паники, но больше не скулит. Наконец, наступает тишина. Нет, не так. Ти Ши На. Ненормальная. Оглушающая. Теодор уже не слышит ни Долохова, ни даже свое дыхание. И в этой тишине леденеют окна, стены, сердце, мысли. Все происходит медленно: сначала постепенно затухают свечи, будто от недостатка кислорода, затем в темноте, за Долоховом зажигаются два белоснежных глаза, моргают: один, второй, оба, а затем из размножественной темноты выступает Оно. Оно ширится. Растет. Нечто питается их обоюдным страхом. Тео пытается собраться и призывает все свои навыки окклюменции на помощь, чтобы защитить свой разум и не сойти с ума от вида существа…нет…его и существом нельзя назвать, потому что такое не должно существовать, потому что такое противоестественно! Оно — антоним слову существо. Оно — Нечто. Призыв сработал. Демон здесь. Долохову повезло меньше — он скорее почувствовал его, перед тем, как увидеть. Трясясь от ужаса и холода, он оглядывается. Дикий крик вырывается из его груди, из глаз текут кровавые слезы. Нечто обнажает свой рот и невероятно длинный язык мокрым касанием стирает кровь с лица своей жертвы. Крик затих, Долохов отключился. Будто наигравшись со своей жертвой, демон поворачивает свое лицо в сторону Теодора. Глаза демона — единственное белое в потускневшей комнате. Глаза горят изнутри, абсолютно белые без зрачков или капилляров. То, что демон смотрит именно на Тео, он понял по ощущению потустороннего касания. Не к телу, к душе. Нотт вздрагивает. Нечто говорит: — Как интересно. Сколько воли… — Оно пытается подойти ближе, но натыкается на барьер. Слышится досадный вздох, граничащий с удивлением. — И столько попыток. Я вижу это в цифрах. Белые глаза моргают и снова исчезают в темноте, как и весь демон. Это и благо, и страх — насколько теперь ближе к Тео окажется демон? Но Теодор стоит прямо, не шевелится, не хочет показывать страха. Все книги, в которых по крупицам можно было найти информацию об ритуале призыва, пестрели многократными предупреждениями: если в душе поселится страх или неуверенность, демону не составит труда убить призывающего. — Я желаю видеть тебя. Покажись! — Смертные желания не волнуют мен, — надменный голос смеется над ним. — Чего хочет смертный волшебник? — Я хочу заключить контракт, Хроноусиус! — твердо говорит Тео, прищуриваясь вглядываясь в темноту. Темнота молчит. — В дар тебе я приношу в жертву человека, которого ты видишь в центре круга. — Действительно думаешь, что один несчастный мужичок поможет волшебнику задобрить меня, человечеш-ш-шка? — шипит темнота неожиданно близко. Тео понимает, что демон совсем рядом с той границей барьера, где находится он сам. Склонив голову, он спокойной отвечает: — В подвале этого особняка находятся еще несколько жертв. Я желаю мирных переговоров. — Ах, теперь я вижу… волшебника не волнуют другие, не так ли? Готовность идти по головам. Я ценю это. Мне нравится смертный, — внезапно два белесых глаза снова возникаются рядом с Доллоховым. — Но у меня нет времени болтаться здесь. Чего хочет смертный волшебник? Богатства? Любви? Известности? Зная уловки демона, Тео продолжил настаивать на своем: — Я желаю заключить контракт с тобой. — Волшебника не проведешь… Так тому и быть! Знает ли смертный, что в обмен я получу душу? — Да. — Готов ли ты добровольно отдать мне ее? — Да. — Какое расточительс-с-ство… Вы, смертные, совсем не цените её. Так легко расстаться с душой может только глупец, гордец или отчаявшийся! Так кто же волшебник? Отчаявшийся, думает Теодор. Отчаявшийся настолько, что не пожалеет себя для достижения цели. Но демону нельзя знать слабости. Он поднимает с пола кинжал и вонзает в середину своей ладони, насквозь. Искривленное лезвие застревает в плоти и Тео сдерживает мученический стон боли. Пальцы раненной руки непроизвольно дергаются, а судорога пронзает вспышкой до локтевого нерва. Ничего, это ничего. Круциатусом получить намного хуже. Он вытерпит. Подходит к краю сдерживающего барьера, прямо там, где алеет руна времени и вытягивает руку над кругом. — Заключаешь ли ты договор со мной, Теодором Вальфингом Ноттом, демон? — Да. — Клянешься ли ты выполнить мое желание? — Да. — Клянешься ли ты не убивать меня раньше положенного мне срока? — Да. — Признаешь ли ты меня своим хозяином? — Да! Сгустки крови безостановочно льются на древнюю руну.Что-то темное рождается в душе Теодора. — Поклянись своим истинным именем, демон Хроноусус! — Этот Ва-а клянется служить Теодору Вальфингу Нотту в обмен на его душу! — Fiat sic. — Fiat sic. Чернильная вспышка из палочки Тео пронеслась между ним и демоном. Последние слова выжигаются в воздухе, закрепляя темный обет. Хуже Непреложного. Теодор охает от внезапной боли в груди. На левой стороне будто выжгли клеймо. Он торопливо расстегивает пуговицы рубашки и смотрит на некогда чистую грудную клетку. — Что ты сделал, демон? — стонет Тео, опускаясь на колени в лужу собственной крови. Его трясет, в глазах плавится воздух. — Ч…что это?! Рыча, Теодор прижимает здоровую руку к груди. С блеском в глазах демон взирает сверху вниз на демоническую метку, которая с каждой секундой проявляется все четче на коже. И смеется, смеется, смеется, смеется, гогочет и кричит, захлебываясь слюнями. Из последних сил Тео удается обозначить свое желание а потом — Тем Но Та.