Война за Кибертрон превратила мир трансформеров в безжизненную пустыню, из-за чего бои переместились на другие планеты. Но Прайм не был готов к тому, что увидит здесь, на Земле…
Битва шла в самом разгаре. То тут, то там раздавались звуки выстрелов. Бравые автоботы, его товарищи и подчинённые, погашали Искры десептиконов одну за другой. Сквозь забрало Оптимус сочувственно исказил топливоприёмник. Он не желал этого ни для кого из своего рода. Ужасов войны, голода, жестокости, дезактива… Но…
«Это вынужденная мера», - успокаивал «избранный Праймусом» сам себя, скрестясь клинком с энерго-посохом ухмыляющегося медика. Пару ударов, и тот отступил, осознав, что тягаться с громадным трансформером неэффективно и откровенно глупо. Вот разведчик – другое дело, и усмешка, на миг уступившая место раздражению, вновь окрасила фэйсплэйт чужого врача в миг до того, как её обладатель кинулся в сторону Бамблби. Прайм не стал его догонять, уверенный в победе своего товарища, и продолжил отстреливать вехиконов.
В какой-то момент артефакт, ради которого все они бились, отлетел в сторону. Прайм вскоре отбил нападение десятка вехиконов и двинулся в направлении предмета, стараясь не думать, сколько жизней, невинных или нет, забрала кровопролитная война. Мысли только мешались, и лидер постарался задвинуть их вглубь сознания. Не время оплакивать погибших.
Над артефактом отчего-то завис один из одноликих солдат, которого лидер автоботов наградил мгновенным дезактивом – застрелил. А после, собираясь поднять реликвию, ошарашено расширил линзы.
На земле стоял ребёнок.
Изумление длилось недолго. Ребёнок, совсем ещё юный и маленький, прижав артефакт больше своей головы к груди, отошёл назад и вскоре побежал в сторону леса. Отпускать органического спарка одного в непроходимое место, полного хищников, неприемлемо, – и именно эта мысль мелькнула перед тем, как манипулятор аккуратно подхватил крохотное по сравнению с собой существо. Меньше, чем Мико, худощавее, чем Рафаэль, – а это показатель, так как Эскивель, по словам Рэтчета, имел массу меньше нормы, – маленькое тельце тихо вскрикнуло, но звук напомнил больше писк зверомышки, чем полноценный возглас. И именно из-за этого на него обратили внимание все: чувствительные датчики трансформеров, услышав чужеродный звук, пришли в автоматический режим, направляя процессор в сторону неясной частоты. Битва ненадолго даже приостановилась, потому что увидеть неизвестного ребёнка не ожидал никто.
Ребёнок. Совсем ещё маленький, крохотный ребёнок.
Вскрик расслабил металлические пальцы, и девочка выскользнула из них. Как
ужик. Маленький, вёрткий, земной ужик с испуганно распахнутыми огромными глазами. Прайм быстро пришёл в себя и поймал человеческую бету снова, но когда машинально сильнее сжал пальцы, чтобы ребёнок не упал, тельце ощутимо сильно дёрнулось и замерло. Искра едва не остановилась, когда он понял, что мог
навредить ребёнку своим невежеством. Хватка сама собой ослабла, но спарк, к ужасу лидера, больше не предпринимал попыток вырваться. Только ослаблено «провалился» в кокон из пальцев Прайма, и лидер сам не запомнил, каким образом вызвал земной мост, отстреливаясь от пришедших в себя десептиконов. В тот момент было уже не до артефакта – чужая хрупкая жизнь казалась куда важнее «какой-то могущественной железки», как выразилась однажды Мико, их новенькая, о появившейся на радарах реликвии.
Прибыв на базу, он тут же поставил ребёнка на пол, опустившись на колено. Человеческий спарк начал подавать признаки жизни, и Оптимус наконец понял людское выражение «с души свалился камень». Манипуляторы осторожно придержали растрёпанную девочку. Ребёнок всё ещё выглядел испуганно, большие от природы или болезни глаза смотрели смутно, дико, и Прайм аккуратно отодвинулся назад, дабы не ужасать ребёнка и дальше. Он знал, что его вид действительно пугает, особенно габариты. И если трое их новеньких, уже знающих о трансформерах, лишь удивились, увидев его в полный рост в мирное время, то незнающий во время боя гигантских роботов наверняка должен был бы свалиться в обморок.
Но неизвестный маленький человек не падал.
Остальные автоботы быстро заметили новое существо на базе, начали расспрашивать, дети – шуметь, а Оптимус всё смотрел на спарка, беспокойно страхуя его манипуляторами. Он был
слишком маленьким. И хрупким, как стекло.
Искра лидера на миг остановилась, когда ребёнок вдруг чуть не упал. И испытала на себе другое человеческое выражение, когда он покачнулся и всё-таки свалился лицом вниз, оставляя под собой красные разводы на полу.
Прайм не подставил манипуляторы, чтобы поймать её.
Испугался. Что сломает, сделает ещё хуже – как тогда, четыре миллиона лет назад на злосчастном совете, – и замер, просто наблюдая за тем, как Рэтчет осторожно подбирает нереагирующее тело и сканирует его. Слова, что у девочки пулевое ранение на боку, доносились сквозь вату; Прайм кивнул и ровным голосом приказал доставить её в человеческую больницу. Джек вызвался помочь. Оптимус разрешил. И, спустя короткое время смотря за удаляющейся скорой, думал об одном.
Что кроме того, как всё портить, больше ничего не умеет.
* * *
Дети очень плохо контролируют эмоции. Им гораздо тяжелее сосредотачиваться и игнорировать собственные желания, в отличие от взрослых. Так было всегда, есть и будет ещё очень долго. И я не была исключением.
Как же стыдно… Простите…
Две короткие фразы, даже, скорее, словосочетание и одиночное слово отбивались в голове в череде хаотичных мыслей особенно громко. И чётко. Словно специально пытаясь добить меня окончательно.
Рэтчет смотрел на мои потуги с лёгким волнением и… о нет,
раздражением. Ему было неприятно становиться причиной слёз у человеческого «недоребёнка», это было видно даже без способностей. Прайм и Арси что-то активно обсуждали в стороне, по отрывкам фраз, меня, и не было сомнений, что девушка снова жаловалась на мой возрастной фактор. Что я ещё ребёнок и быть здесь не должна. Она полностью права, не спорю, но…
А что «но»?
Я не имею права на жалобы.
Заслужила.
Карл, Рэтчет… Прости.
Через какое-то время в главный зал возвратился Бамблби, к моему огромному счастью, без напарника: не хотелось упасть перед ним лицом в грязь. Всё-таки мой ровесник…
Облегчение быстро заглушило напряжение. Разведчик начал пытаться меня развеселить. Подбодрить, так сказать. Пока взрослые спорят. Зачем – я так и не поняла, впиваясь ногтями в ладони чуть ли не до крови. Он делал только хуже: слёзы, как бы ни старались я и мой чистосердечный знакомый, заканчиваться отчаянно не желали, и все попытки жёлто-чёрного разведчика прошли впустую, как и слабые заверения Рэтчета, что мне не о чем беспокоиться и трогать меня никто не собирается. Хах,
глупцы.
Будто меня это волнует.
Как выяснилось, волнует, и ещё как: когда Бамблби слишком резко махнул манипулятором, я вся съёжилась и опустила голову ниже, полностью скрывая лицо за благоразумно распущенными волосами. Действие не могло укрыться ни от кого, кто смотрел на меня в тот момент. Это было ясно, как день, и от этого осознания тело сжалось ещё сильнее, машинально готовясь получить удар, но… Конечно, ничего не последовало. Только тихое аккуратное движение чужого манипулятора (Бамблби опустил руку, переглянувшись с медиком) и чей-то палец, осторожно притронувшийся к коленке.
- Настя?..
И я сделала ещё одну ошибку, издав отрывистый вздох и отодвинувшись назад, впиваясь спиной в жёсткую обивку дивана, силясь уйти от прикосновения скорее подсознательно, чем специально. Идиотка. А могла и потерпеть.
Пока автоботы медленно, но верно обрабатывали информацию, двигаясь в направлении неутешительного вывода, я ругала себя за собственную глупость, стараясь как-то остановить… остановиться. Ну как, как я умудрилась выдать себя так скоро? Могла ведь и потерпеть…
Как оказалось, я крайне капитально переоценила свои способности. И теперь сидела на диване, судорожно соображая, что сказать и сделать. Лишь бы не поняли…
- Прошу прощения, - тихо начала, хваля себя за то, что голос не дрогнул. - Я… больше так не буду.
Рэтчет молчал, как молчал и Бамблби. Где-то на фоне ругалась невысокая
и недалёкая Арси, а Оптимус изредка вставлял пару слов в её монолог; откуда-то шёл гул от оборудования, но эти звуки до меня будто не долетали. Как в сказке Экзюпери «Маленький принц», где мальчик прилетает на планету или астероид музыки. Или там был немного другой сюжет?..
Мысли о сказке французского лётчика немного отвлекли от слёз; вскоре влага начала медленно прекращать катиться из глаз безостановочным водопадом. Старания абстрагироваться от мира принесли свои плоды. Впрочем…
Как и всегда.
- Я… Ещё раз извините за это. - Неопределённо мотнула плечом, чувствуя себя получше.
Это закончилось быстро в этот раз. Рэтчет заторможенно кивнул, пока что просто наблюдая. Его гамма эмоций… Я не смогла разобрать её. Да и не хотела уже.
Слишком тяжело.
В воздухе буквально повисло неудобство, отчего в животе скрутился знакомый узел из нервов. В моих планах не было вызывание неприятностей, тем более всего через какой-то десяток часов после знакомства. Я не хотела показывать им свой характер, ранимый и совершенно неправильный, ребяческий, глупый. Гадкий. И отчаянно пыталась показаться сильной.
Чтобы не прогнали.
Но, к сожалению, не всегда наши попытки увенчиваются успехом. А желания не всегда исполняются.
Порой в голову закрадывались мысли, что даже гадкий утёнок из знаменитой сказки гораздо лучше меня. И от этого становилось… не то что обидно, просто… больно? Наверное, то чувство можно описать словом «неприятно». Я до сих пор плохо разбираюсь в определениях эмоций, несмотря на, хах, яростные попытки людей вдолбить мне в голову парочку основных терминов. Впрочем, в этом они преуспели. И, помнится, они озаботились лишь вколачиванием мне в мозг базовых названий, которые в итоге я быстро выучила. Так что… Не всё потеряно, хех? Или нет? Аааагх, Карл, как же сложно…
Заплутать в собственных мыслях гораздо проще, чем в дремучем лесу.
Повторив про себя имя Карла Великого ещё пару раз, дабы избавиться от желания издать обречённый возглас, как ученик, только узнавший о грядущей контрольной (горестно и обидно), осторожно почесала нос о кофту. Стойкий воротник оцарапал кожу, снимая зуд и толику напряжения, которое сковывало тело бессмертными тисками.
И это я-то собиралась остаться с автоботами с таким поведением?..
Многие из присутствующих думали также: поля автоботки не были единственными недовольными. Пускай и несильно, но Рэтчет тоже начал испускать волны раздражения, заставляя ненавидеть себя всем сердцем ещё больше. Потому что с Рэтчетом я хотела поговорить. Я хотела с ним полноценного общения, может, даже не на равных, просто говорить, чувствовать его рядом, быть поблизости… А не волновать своими всплесками эмоций, как сейчас.
- Настя, тебе следует успокоиться, - мягко, но настойчиво произнесли сверху знакомым хрипловатым голосом, заставив, наоборот, сжаться сильнее. - Понимаю, возможно, моё поведение несколько напугало тебя, но я не собираюсь причинять тебе боль. Пожалуйста, успокойся.
«Успокойся», «успокойся», «успокойся»… Хватит уже, а?
От одного единственного слова стало так дурно, что захотелось сложиться пополам и сломать себе спину. Серьёзно. Потому что это слово в своей жизни я слышала слишком много раз в неприятных контекстах, из-за чего теперь оно вызывало приступ непринятия и желание… и абсурдное желание уйти на покой.
Помереть, как шавка подзаборная.
К счастью, капелька здравомыслия у меня в мозгах ещё осталась, а Рэтчет читать мысли не умел, потому мне несказанно повезло не испортить отношения со всеми ещё больше и не показать им нечто совершенно уникальное. Свою безрадостную кончину. Хехе. Как задумаюсь об этом, сразу хочется нервно смеяться. Потому что это ненормально. Ненормально желание калечить себя, неправильно думать о том, как бы хорошо было исчезнуть с лица земли и более не появляться. Это… так… Неправильно?
Не по-человечески.
Подобрать правильное слово оказалось невозможным, и я бросила эту затею, сосредоточившись на настоящем. Попыталась выравнять прерывистое дыхание, протёрла слезящиеся глаза, чувствуя, как дрожат руки, села чуточку равнее, неслабо впиваясь в сидение дивана ногтями левой руки. Так, чтобы не оставить следов, но отвлечься на ощущения старой искусственной кожи. И наконец-то прийти в себя.
- Я… Прошу прощения. - Страх, что тихий голос не услышат, едва не похоронил меня живьём. Ногти впились в диван сильнее, однако не оставляя видимых следов. Ещё чужое имущество портить не хватало…
- Почему ты извиняешься? - А вот тон Рэтчета чуть не заставил разрыдаться: потому что не заслужила. Я не заслужила участливости со стороны медика кибертронской расы, волнения, какой никакой заботы. Мы едва знакомы, и как бы ни было сильно желание быть рядом и стать чем-то больше, чем просто навязчивым человеком, но это было слишком. Слишком нагло с моей стороны и мыслить о подобном, а тут… Я словно бы… Специально расплакалась, чтобы вызвать тревогу к себе, и это… так… неправильно…
Поля Арси, ощутимо рассерженные, только подливали масло в огонь. Так что после вопроса врача я снова спрятала лицо по самую макушку в воротник кофты, молясь, чтобы автоботы простили меня за подобное поведение. Потому что с моей стороны всё выглядело так, будто я пытаюсь надавить на жалость. Автоботка наверняка была в этом уверена, ведя спор со своим лидером. И от этого было… так мерзко…
Карл, простите меня, пожалуйста…
- Настя?..
И снова тихий мягкий голос. Приятный, от того и тошно становилось. ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ИМЕЮ ПРАВО НА ПОДОБНОЕ!
«Запомни, ты – ничтожество. Ты не имеешь права на доброту».
«Не заслужила».
Наружу всё-таки вырвался сжатый всхлип. Честно, от него хотелось спрятаться. Скрыться. Но я пересилила себя, резко выпрямляясь.
- Я-я… Извините, я сейчас… успокоюсь. - Пока стирала слёзы, почувствовала резкую волну негатива. Рэтчет… разозлился? Правда? Или не он? От кого тогда..
- Тебе незачем извиняться. - Вдруг возле врача возникла высокая фигура. Прайм смотрел спокойно. Успокаивающе. И это несомненно подкупало. - Рэтчет повёл себя неправильно по отношению к тебе.
Кажется, медик хотел фыркнуть, когда я резко вскинулась:
- Нет! Нет, он… не виноват… Я просто… немного… переволновалась.
Врач удивился, даже не скрываясь. Я стушевалась. Не ожидал, что я вступлюсь за него?..
- Я… Я просто… - Слова никак не находились, зажевала губы, лихорадочно подыскивая фразу. - Извините…
Осела обратно на диван, вцепившись руками в предплечья как будто в последний раз. Ну вот кто, кто дёргал меня за язык? Не зная, ответа, незаметно для себя скукожилась. Вдруг Рэтчет наклонился и аккуратно потянулся ко мне рукой. Металлический палец коснулся лба прохладой.
- У тебя лихорадка?
- Н-нет, просто я… немного… не ожидала… от вас… Извините… - лепеча какой-то бред, в итоге затихла, с сожалением уставившись в пол. Медик убрал руку, что-то явно просканировав. Сердце упало вниз. Я ведь не скрыла…
- Твоя рана ещё не зажила? - не вопрос, утверждение, но я всё равно кивнула. Врач по звукам переглянулся с остальными. Арси почему-то молчала, хотя не изменила своего мнения.
- Зря мы перенесли её сюда. – Пословица «вспомнишь солнце – вот и лучик» сейчас подошла бы как никогда кстати. - Она совсем ещё ребёнок. Нужно было отдать её Фоулеру по программе защиты свидетелей.
- Тогда нам бы пришлось рассказать о трёх других подростках, появившихся на базе незадолго до неё.
Это заставило фем замолчать. В груди против воли слегка потеплело от того, что Рэтчет пусть и косвенно, но… заступился за меня? Приятно…
- Я… прошу прощения за свой опрометчивый поступок. Больше такого не повторится.
Присутствующие молчали, по ощущениям, долго, хотя на самом деле прошло всего ничего, прежде чем Прайм кивнул и… ушёл? Просто взял и ушёл, оставив ребёнка наедине с закалёнными воинами?
В неком неверии приподняла голову; судя по теням, автоботы начали просто расходиться кто куда. Только мой опекун остался стоять рядом со вторым этажом, смотря на меня, но… без упрёка? Аккуратно выглянула исподлобья: в нечеловеческих голубых глазах плавала задумчивость. И это… успокаивало. Хаха. Хороший приём. С психологической точки зрения может и не лучший, но всё равно хороший.
На мне же сработал.
Украдкой начала утирать слёзы. Не знаю, почему, но мне всегда было проще успокоиться, находясь одной.
И когда на тебя не смотрит куча глаз. Спустя минуту почти ничто не напоминало о несколько минутном… «помутнении». И вот тогда я кое-что для себя вынесла.
Порой вздохи бывают красноречивее любых слов. Даже если его издаёт трансформер.
Рэтчет вздохнул, да с такой тяжкой и обречённой интонацией, что вмиг захотелось извиниться. Несколько раз для надёжности. Однако скованность победила, и я промолчала, уставившись в одну точку. Все заготовленные слова мигом вылетели из головы. Силы извиниться не нашлись.
- Мне отправить тебя домой?
- Н..
А почему нет?
Если сейчас уйду, наверняка больше не вернусь.
- Как… хотите…
На меня смотрели долго. Взвешивая все «за» и «против». И в итоге…
- Ты была в больнице?
- ..что?..
Рэтчет вздохнул, опять вгоняя меня в состояние «я сожалею обо всём, простите меня за всё».
- Ты навещала врача после того как я отправил тебя домой?
- А, д-да. - Немного помолчала, придумывая очередную ложь. - У меня бабушка врач.
Казалось, медика это успокоило. Он даже уже засобирался уходить, когда из глубины туннеля вдруг послышался задорный смех и визг шин. Не успело гадкое чувство вины поглотить всю душу полностью, как появилась новая проблема.
На базу приехали дети.
* * *
Вас когда-нибудь пугали люди? Так, будто если случайно двинешь пальцем, сотня осуждающих взглядов окажется прикована к вам? Вы боялись общества, как огня? Боялись подать голос в обычной толпе? Я вот да. И не слишком этим горжусь.
Чувствовать страх я привыкла ещё в детстве. Темнота, Бабайка, Баба-Яга со страшной картинки – фобий было множество и ещё немножко. Но страх, с которым я сталкивалась, каждый раз оказываясь в обществе, был одним из самых неприятных.
Социофобия.
Казалось бы, одно небольшое слово, а сколько боли оно принесло безликим интровертам. Ладно, не интровертам; интроверты – это те, кто зациклен на своём внутреннем мире и набирается сил в одиночестве. Социофоб – это тот, кто общества боится. Как ребёнок, проживший много времени в практически полном одиночестве без собеседников, теперь я удивлялась, как до этого момента умудрялась поддерживать беседу и не проваливаться под землю при каждом взгляде или фырканье.
Элеонора стала моим… моей приятельницей всего пару месяцев назад, когда мы… убрались… оттуда… И то, за те два неполных месяца мы практически не общались, в основном несколько раз в неделю спрашивали, как дела, и всё (редкие моменты с её спасением ни в счёт. Тогда я мало о чём думаю, в мыслях только одно: спасти). А тут… Приехали дети. Настоящие, ЖИВЫЕ дети, а не выдуманные образы, и…я… растерялась, чувствуя, как щиплют глаза.
Серьёзно, порой я задумывалась стать таким же затворником, как дядя Шнюк из Лунтика… И чтоб все обязательно меня боялись. Сторонились и не думали даже тронуть.
Но задумки эти пока не осуществлялись, и на выехавших из тоннеля я смотрела с ожиданием неизбежного.
Быстрое трение глаз – которое по счёту, уже не понять, – не сильно помогло скрыть недавнее происшествие. Пришлось стремительно задействовать остатки сил на регенерацию. Хах, будто мгновением ранее я не использовала их же… «И что со мной не так?» – зная ответ, спрашивала я саму себя. Всего чуть-чуть, и от красноты не осталось бы и следа, но нет, хах, моя особенность решила оставить меня именно тогда, когда так отчаянно понадобилась. Пришлось проглотить вставший ком в горле и смириться с тем, что да. Я – дура.
Можете меня побить.
Я нерешительно мялась наверху, когда из остановившейся машины вывалилась троица друзей. «Уже друзей», - поправила себя, видя смеющихся детей. Троица, такая… разная, но по первому же взгляду видно – дружная. Немножко завидно…
Лицо незаметно украсила улыбка. Белая зависть – не чёрная. Эту испытывать можно. Интересно, эти дети тоже её испытывают?
С любопытством наклонилась вперёд. Нееет, не похоже. Хотя интересно: а что они ощущают, видя то, что давно хотели, у других?
Незаметно даже для себя начала «считывать информацию». «Считывание информации» – это одна из способностей, позволяющих «снимать» с людей их данные. Как мерки для пошива одежды. Мысли, чувства, образы, ощущения – всё это становится подвластно, стоит задействовать её. Правда, чтобы активировать её, нужно всерьёз увлечься, но в данном случае у меня это вышло даже непроизвольно.
Больше всего внимание приковал к себе Рафаэль. Тёплая оранжевая аура, добрый взгляд, хрупкое неказистое тело, тёмные волосы цвета молочного шоколада и глаза оттенка древесины. Весь его вид вызывал что-то тёплое внутри.
Из любопытной улыбка быстро переросла в трепетную. Ровесник, старше меня на довольно внушительный почти год… Секундочку, у меня с математикой всё плохо… Рафу 12 с четвертью, если верить памяти?.. Значит, старше меня на… На…
ААААААААААААААААААААААААА.
Помешало мне довести математические вычисления до ума причина на букву М (и причина на букву Т). Мико. (И мой собственный тупизм). Ибо именно она, как ни странно, первой меня заметила. И она, как и двое других подростков, явно не готовилась меня снова здесь увидеть.
- Снова ты?
Едва подавила лезущую кривую
как и вся моя жизнь нервную улыбку, неуверенно кивнув.
- Привет! - Мне приветливо помахали длинной ручкой. - Как дела? В прошлый раз мы не слишком-то долго общались, так что как насчёт того, чтобы провести небольшой сбор?
- Сбор? Ты что, в скаутском лагере? - Мико недовольно закатила глаза, ставя руку на бок. Джек раздражённо отмахнулся, вновь переводя взгляд на меня. А я… Не знала, что делать. Как себя вести? Только что я едва не.. Сглотнула. Неприятный ком нехотя скатился в живот.
- Вы… Что вы от меня хотите?
Вышло грубо, тело мгновенно сжалось. Пальцы сильнее сжались на перилах. В голове забилось отчётливо нарастающее эхо: «Дура-дура-дура… Молчи, раз говорить не умеешь». Но, несмотря на мои опасения, дети будто и не обратили на формулировку вопроса внимания. Трансформеры так тем более. Им было будто… наплевать. И я сама не заметила, как оказалась сидящей на диване между Джеком и Мико.
Впрочем, на мой вопрос они вообще не ответили…
- Я – Мико, и я тебе не доверяю.
«Вот это прямолинейность», – восхитилась я, аккуратно отодвигаясь от девушки. Слишком близко. Накадаи это совершенно не смутило, и, к моему несчастию, она, напротив, наклонилась ближе. У нас чуть носы не соприкоснулись! И это было так неожиданно ожидаемо, что я не отпрыгнула за спинку дивана, – хотя очень хотелось! Только дёрнулась было назад со страшной силой, но вспомнила, что там сидит Джек. «Зажали», - с обречённым отчаянием подумала я. Паника всё нарастала, грозы утопить меня в себе. Но кое-кому было на это абсолютно всё равно.
Мико просто сверлила меня оценивающим взглядом. Кого-то бы это только немного смутило, но для меня подобное обернулись настоящей катастрофой. За недолгое время я успела потеплеть на несколько градусов – потеть телосложение не позволяло, – и отвести взгляд раз сто, не меньше. Дарби где-то сзади исполнял роль молчаливого зрителя и пока не вмешивался, чем сильно огорчал. Вот что ему стоило оттянуть от меня Мико?
К тому моменту, как Накадаи вновь заговорила, для кое-кого прошла целая вечность.
- Ты слишком мелкая для десептиконов, - вынесла вердикт девушка.
- Мико… - тяжело вздохнули сзади, отчего спина покрылась мурашками. А я ведь волосы не убрала!
- Джек, даже если она не с десептиконами, в чём я всё-таки сомневаюсь, она всё равно знает какого-то неизвестного трансформера. Не из наших.
- И что в этом такого? Тот трансформер – заметь, нейтрал! – улетел, так что..
Понимая, что разговор идёт туда, куда не следует, я пробормотала: «Простите», - и всё-таки юркнула за диван. Только не перепрыгнув его, как изначально хотелось, а тихонько обойдя. «Проскользнув» мимо Дарби и скрывшись за спинкой. Парочка подростков тут же замолкла и вскоре смотрела на меня сверху вниз. Не самое приятное ощущение, но лучше потерпеть, чем быть раскрытой. Мысленно я надеялась, чтобы никто из автоботов всё это время не наблюдал за нами. Никто здесь дураком не был, и сложить дважды два смог бы легко. Но смущало больше даже не это.
И как только этот отроковый* дуэт смог додуматься до странностей в моей истории так быстро? Нет, я понимаю, что находу придуманный рассказ – так себе, можно было и лучше, но почему первыми додумались до этого люди, а не.. Хотя… Ясно. Мико ревнует меня к окружающим, будучи единственным подростком-девочкой. Она не потерпит конкуренции. Так что это и есть основная причина, почему она первой начала догадываться. Всё остальное – если ещё что-то вообще есть – второстепенно. Ей просто не нравится, что на кого-то ещё переключили внимание. «Заранее настроенная неприветливо». Ничего особенного. Да и… Моя способность к внушению на ней сработала хуже, чем на остальных. Это из-за того что она японка? Так или иначе, но факт того, что она настороженнее остальных, меня… раздражал.
Собственный взгляд резко изменился. Вместо робости в нём на какой-то кратчайший миг появилась холодность. В последнее время так часто бывало. «Эмоциональные скачки» – так я назвала резкую смену настроения.
- Ты чего это? - Надо мной завис Джек, смешно хлопая глазами. Выглядел он так комично, что я прыснула, враз теряя всю серьёзность. Правда, невнятно, из-за чего постороннему могло показаться, что я подавилась. Дарби подумал именно так: лицо приобрело более непонимающее выражение с ноткой беспокойства. Ну да, только мёртвых на базе им не хватало. И что только Фоулер скажет, увидев здесь мёртвого ребёнка? Уверена, он не обрадуется.
- Раф! - не придумала ничего лучше, чем окликнуть ровесника. Он стоял у перил недалеко от лестницы и на своё имя вздрогнул, мигом обернувшись.
- Д-да?
- Прости, но не мог бы ты немного помочь мне с моим… телефоном? - маленькая запинка была ловко спрятана за громким сглатыванием. Про телефон мысль, на самом деле, пришла ещё давно, просто сейчас подвернулся случай её высказать.
Раф какое-то время выглядел непонимающим, но вскоре поменял взгляд на удивлённый с нотками радости.
- Ох, да, конечно! П-покажешь?
Пока он говорил и активно кивал, боясь открыто показать свою радость и потому старательно радуясь «втихую», насколько мог, я встала с пола, чуть не навернулась и, испытывая дикий стыд, чувствуя, как краснеют кончики ушей и теплеет лицо, направилась к нему. «Старшие» дети обо мне ненадолго позабыли: Мико случайно села на пульт, включился телевизор, на экране забегали изображения, и подростки ушли с головой в мир телевидения.
Как же мне повезло…
Уже добравшись до Рафа, резко замерла. Юный Эскивель тоже выглядел уже не таким взбудораженным, как мгновением раньше. Он, как и я, не сделал самого главного.
Не продумал будущей беседы…
- Что же… - Неловко вцепилась рукой в предплечье. Прошло уже больше пяти секунд, а молчание всё ещё висело в воздухе. Над нашими кипевшими от смущения головами буквально зависла фраза: «Молчание нужно нарушить». - Я… Хотела попросить тебя помочь мне… настроить телефон на… дальнюю связь?.. - А правильно ли я говорю? Вдруг Раф меня вообще не понял?
Осторожно скосила глаза: взгляд Эскивеля наполнился осознанием.
* * *
- Оптимус? Куда ты?
- Я отойду ненадолго…
И всё. Никто его не останавливал; глухие шаги стали удалялись из главного зала совершенно свободно. Удобно быть Праймом: все тебе подчиняются, слушаются, чуть ли не в топливоприёмник заглядывают. Хотя, некоторые, особенно эта группа мехов и фем, прислушивались к лидеру по своему желанию. Такую… слепую верность редко где встретишь. Особенно в такое время.
« - Ну что, Прайм, как тебе девчонка? Занятная, не правда ли?»
Истинный владелец мощного корпуса молчал. Снова зарылся в глубину сознания. Но «Второго» это не смутило. Он с напущенным интересом продолжил:
« - Ох, она само очарование… Видел её? Такая… хрупкая».
Настоящий Прайм заскрипел дентами. Лжец засмеялся. Да, события развились не совсем так, как он предполагал, – да даже не надеялся! – но всё равно благоприятно. Новенький ребёнок – новый рычажок давления. Тем более, ещё и такой занимательный.
« - Как думаешь, если я коснусь её, она выдер..?»
Кулак врезался в стену с громким треском. В процессоре раздался хохот.
« - О, ну не злись, это всего лишь шутка». - Второй ненадолго замолчал.
- «Кстати, как считаешь..»
« - Я не собираюсь с тобой об этом разговаривать!» - Если бы кто-то увидел сейчас лидера автоботов, то не узнал бы: лицевая исказилась злобой, которая за Праймом никогда не водилась.
« - Оу… Как жаль», - прошелестело в ответ без тени испуга, даже не удивлённо. -
« А я так надеялся на собеседника!..» - «Второй» театрально вздохнул.
- «Видимо, я сделал ошибку, избрав тебя».
Кулаки Прайма вновь сжались; каждая фраза вызывала целую бурю в грудном отсеке. Даже самые гнусные слова Мегатрона не могли вызвать в нём подобного.
А Он смог.
« - Ну да ладно, заболтался я с тобой…» - «Второй» словно куда-то заторопился.
- «Ожидай: скоро наступит момент».
И всё. Больше слов не последовало. Оптимус провентилировал с облегчением; в последнее время Он начал предлагать сделать много ужасных вещей. Особенно после появления органики на базе.
Из систем вышел тяжёлый вздох. Манипулятор разжался и устало сполз по стене; на месте недавнего удара осталась приличная вмятина. Трансформер надеялся, что остальные её не заметят. Как и предыдущие две…
«И ведь всё началось с появлением детей», - подумал Оптимус. Рафа, если быть точнее. Прайм считал любую жизнь неприкосновенной, но мальчик казался особенным. Совсем
маленьким и
хрупким.
Тогда у него случился первый срыв. Он сказал, как смешно бы получилось, проедь Оптимус по беззащитному ребёнку колёсами. Лидер алой стороны от холодной ярости едва не выломал рубильник – это произошло как раз после одной из миссий. К счастью, никто не пострадал, но Рэтчет и остальные потом долго косились в его сторону.
А недавно появилась Она.
Девочка, выглядящая ещё хрупче, чем Рафаэль. Ребёнок, которого он
чуть не задавил манипулятором. Которого чуть не убил по собственной оплошности. Оптимус понимал, что Рэтчет гораздо лучше справится с задачей опекуна, чем он сам, и испытал облегчение, к своему стыду.
Но Он почему-то загорелся идеей забрать спарка себе.
Пока девочка сбивчиво рассказывала о себе, Прайм рьяно отговаривал Его. Эта затея, безобидная на первый взгляд и ужасающая на второй, могла обернуться крахом для всех. Включая Его.
Но Он почему-то всё равно не отказывался от своей идеи, не отказался даже после определения медика на роль её опекуна. Он просто… стал выжидать. Как хищник на охоте.
И по нейростволу от этого пробегали мурашки.
Постояв несколько минут и не услышав ничьих шагов или голосов, теперешний Прайм тихо двинулся в сторону личных отсеков.
Ему надо было подумать.
И победить свой страх.
