Убежище для ангела

– Если бы я тогда осознавал, каким хрупким и недолговечным окажется мой мир, ради которого я жил долгие годы, ради которого вытерпел истинный ад и изменил самую свою суть, я бы, наверное, сломался. Первое, что вбивали в голову всем поступившим – обучение в Академии невероятно престижно. Это главное достижение в жизни каждого студента, а значок, выдаваемый в первый же день – почетное знамение принадлежности к избранным. Именно поэтому его носят на левой стороне груди, у самого сердца. Студенты Академии – элита, великие потомки первых героев, защищавших Фрезию. О престиже, важности и беспрецедентной серьезности в первый день заявляли на каждом занятии. Строгие преподаватели обязательно упоминали этот факт в той или иной части лекции. Они расхаживали между стройными рядами столов, за которыми расположились студенты, вещали о литературе, истории или точных науках, и обязательно затрагивали в своих речах невероятную удачу – возможность учиться в великом заведении со славной историей. Последнее, конечно, имело место быть. Академия Святого Франца была построена около века назад и являла собой великолепный образец старинной архитектуры как снаружи, так и внутренним интерьером. Громоздкая, напыщенно-величественная и дорогущая даже в мелочах отделки окон или перил лестниц, она, однако же, приятно удивляла каким-то особым внутренним уютом. Так много камня и металла, а в отделке совсем нет материалов, способных загореться. Это тоже имело свой особый смысл. Чуть больше десятка лет назад Академия была почти исключительно военным учебным заведением для аристократов. Их обучали владению оружием и верным использованием своих сил, в зависимости от того, насколько чистой была кровь студента. На ту пору стране нужны были отважные воины, а не образованные молодые люди, способные быть политиками, учеными или разработчиками новых технологий. Но времена, к счастью, меняются. Еще десять лет назад в этих коридорах пахло порохом, дымом и подчас кровью, а также царило напряжение, вызванное затянувшимся чрезвычайным положением. Но теперь ситуация изменилась кардинально. Военные предметы никуда не делись, однако их стало меньше, как минимум, в половину. Студентам активно преподавали литературу, языки, психологию, основы дипломатии и политологии, историю и в зависимости от выбранного направления – точные науки. Обязательным оставалось только наличие таланта, который определял принадлежность к аристократии. Энджел думал пойти на поток к разработчикам. Это перспективное направление, интересное и по-своему сложное, но если стать толковым специалистом, можно здорово разбогатеть. Однако судьба распорядилась иначе. И теперь он сидел в кабинете и слушал лекцию по дипломатии – предмету, который казался ему невероятно скучным. Да и пользы в нем никакой. В огромной аудитории с высоченными потолками гуляло эхо. Сегодня было пасмурно, и вытянутые арки окон из огнеупорного пластика пропускали мало света. С последних столов записанное на доске вообще не разглядеть. Да Энджел и не пытался. Остальные студенты привлекали его куда больше, нежели господин Кранц, немолодой профессор со стремительно лысеющим затылком и гулким, важным голосом. Преподаватель медленно шествовал по рядам между столами, изредка поглядывая в книгу, которую держал в одной руке, а другой скупо жестикулировал. Лекция, может, и была важной, но менее скучной ее это не делало. И без того нудный предмет преподавался таким мудреным и сложным языком, что интерес к нему погибал на корню. – Установление дипломатических отношений между государствами не обязывает открывать посольства в обеих странах. Это весьма затратно и требует более длительного согласования сторон, – зачитывал профессор. Следовало писать конспект, ведь потом как-то придется сдавать экзамены. Энджел опускал глаза в тетрадь и невольно восхищался. Дорогая плотная бумага под пальцами так и манила белизной, нигде раньше он такой не видел. Да и ручки, которые здесь выдавали, были удобными и легко ложились в ладонь. Не дешевый пластик, но металл с золоченой отделкой и стеклом, с витиеватой гравировкой «А» на колпачке. Такими, наверное, приятно вести дневник в тяжелом блокноте с засушенными листьями между страниц. Но увы, свои тайны доверить бумаге он не мог. Вздохнув, Энджел все-таки прислушался. Он написал уже немного, в тетради красовалась неровная вязь рукописного текста. Но стоило отвлечься, как мысль утекла, и теперь нужно было еще раз вслушаться в лекцию. – Бизнес в чужой стране вести можно лишь в политической стабильной ситуации, максимально исключающей риски для предпринимателей, – господин Кранц как раз проходил мимо стола, где сидел Энджел, и пришлось с важным видом начать строчить – хоть что-нибудь. – Это способствует заключению новых контрактов, которые, в свою очередь, позитивно влияют на экономику обеих стран… В этот раз он осилил половину страницы. Ручка приятно поскрипывала, запах свежей бумаги и чернил Энджел находил восхитительным. Но, увы, это и все, что нравилось ему в лекции. Грустно, что теперь не попасть к разработчикам. Наверняка ему удалось бы достичь высоких результатов в этой отрасли. Может быть, придумал бы новую программу, что-то невероятно полезное и важное для Фрезии. Хотя по всей стране сейчас это направление обучения становилось актуальным, институты открывались во всех трех графствах. Даже в Рубине, на окраине которого находилась Академия, действовало несколько разномастных институтов. Они, конечно, в основном для обычных жителей, не для аристократов… Энджел знал о своей стране достаточно. Что-то из обязательного курса, что-то вычитал сам. Его природная любознательность и отличная память делали его легкообучаемым, но только если предмет был ему интересен. С дипломатией пока как-то не складывалось. А все эти мучения из-за него. Черноволосая макушка через стол принадлежала Рэйгалу Стюарту. Перспективный аристократ с безупречной биографией и прекрасным уровнем таланта. Когда на вступительном экзамене он продемонстрировал, что умеет, Энджел понял, что подружиться ему лучше всего именно с ним. На удивление это оказалось несложно, хотя на первый взгляд Рэйгал выглядел высокомерным и неприступным. Нельзя быть навязчивым. Нельзя быть подозрительным. Нельзя показаться странным. Энджел Фьюрис – самый обычный студент, родители погибли несколько лет назад, воспитывает его тетя. Уровень таланта немного низковат, но для обучения в Академии достаточный. Планирует тихую спокойную жизнь на благо Фрезии и короля Филиппа. Выдающимися способностями не обладает, учиться должен хорошо, но не привлекая к себе внимание. Все это – важные установки, которым необходимо следовать. За две недели, проведенные в Академии, Энджелу пока все удавалось. Учиться ему нравилось, большинство лекций он слушал с удовольствием, особенно те, что касались литературы и истории. Досадно, что профильный предмет не вызвал в нем никакого благоговения и показался не только скучным, но и бесполезным. По крайней мере, для самого Энджела. Однако с остальными проблем не возникало. Убедившись, что профессор сейчас находится в противоположной части аудитории, Энджел осторожно оторвал краешек страницы и написал мелким почерком: «Пойдешь со мной после занятий на пруд? Можно сперва в библиотеку». Бумажку он сложил два раза и, улучив момент, бросил ее в Рэйгала. Она приземлилась как раз рядом с его локтем, затянутым дорогой тканью академической формы. Секунда – и он подобрал записку. Можно было отправить СМС, но телефоны во время занятий были отключены. Уж кто-кто, а Рэйгал это правило точно соблюдает. Он хорош во всем. Его отметки значительно выше средних по Академии, его талант позволяет творить невероятное. Энджел снова вспомнил, как впечатлила его огненная стена, которую он воспроизвел на экзамене. Большинство поступающих представили огненные стрелы, кто-то сумел изобразить крупную вспышку, у девушки из соседнего потока получился огромный огненный шар, который распался яркими искрами. Но Рэйгал создал стену из огня примерно с себя ростом, а когда вытянул руку, она начала двигаться в сторону мишени. Это впечатлило не только Энджела, но и преподавателей. Ему присудили высший балл использования таланта аристократа. Энджел на экзамене взял в пример именно его выступление. Он тоже создал стену, но не ровную, прямую и двигающуюся. Он окружил себя ею, словно поместившись в огненный цилиндр. Экзаменаторы его находчивость оценили и похвалили талант Энджела. Талант, которого никогда не было. И сейчас нет. Ответную записку он получил спустя пять минут. Энджел даже не успел заметить, как ее бросил Рэйгал, потому что усиленно строчил конспект. А бумажка упала прямиком на тетрадь. Бросив косой взгляд на преподавателя и дождавшись, пока тот отвернется, он развернул записку. «Мы на паре. Хочешь поговорить – дождись перерыва». Ну да, чего еще можно от него ждать. Энджел тоскливо вздохнул и убрал бумажку. Но стоило вернуться к конспекту, как о его рукав ударилась новая. Это было так неожиданно, что Энджел вздрогнул. Он тут же поспешил развернуть записку. «Сначала в библиотеку. Потом на пруд. Ненадолго». На губах сама по себе появилась довольная ухмылка. Ну вот, не устоял! Он поднял голову, всматриваясь в эту невозмутимую черноволосую макушку впереди. Ответ начал писать уже на обратном клочке. «Окей! Можем вместе перекусить в столовой. Угостишь меня пончиками?» Вот только в этот раз Энджел поспешил и бросил записку слишком быстро, а потому не рассчитал траекторию ее полета. Бумажка должна была упасть на стол, но вместо этого полетела прямиком в голову Рэйгалу и ударилась в его затылок, а затем отскочила и свалилась на пол между рядами. К счастью, преподаватель этого не заметил. Но сидящий за соседней партой Говард Брант все увидел и беззвучно захихикал в кулак. Хуже некуда, этот тип буквально с первого дня вызывал неприязнь сразу по ряду причин. Например, любил распускать слухи. О Рэйгале в том числе. Увидев, как тот разговаривал с Шеннон Барко, он пустил шепоток, что они встречаются. И ведь ему верили. Рэйгал успел только обернуться, а Говард уже дернулся, молниеносно схватил с пола записку и тут же вернулся на свое место. Он сразу развернул бумажку и принялся читать, что там написано. Вот же гадство. – В наше время в обязанность дипломатических послов входит не только установление дружеских отношений с потенциальными союзными государствами. Важно напоминать о том, что именно Фрезия организовала строительство оборонной стены, которая избавила от опасности вторжения все три графства, а значит, и соседние государства тоже. Стоит отметить что финансирование строительства… Господин Кранц вдруг умолк. Шаги его, неторопливые и тяжелые, раздались совсем рядом. Он целенаправленно шел к ним! Правила в Академии довольно строгие. Энджела предупреждали не раз – он ни в коем случае не должен вылететь. А это может случиться по целому ряду причин. Если систематически нарушать правила, если устроить драку, если успеваемость будет низкой, если поступит жалоба от трех преподавателей. Если уровень таланта сочтут недостаточным. В Академии нужно было вести себя идеально, чего Энджел, разумеется, не делал. Точнее, делал, но не всегда и не во всем. Невольно он начал волноваться. Однако профессор прошел мимо него и остановился напротив Говарда. Тот медленно поднял голову и быстро спрятал бумажку. Разумеется, было уже слишком поздно. Лицо профессора Кранца казалось беспристрастным, как стена. Узкие щелки темных глаз, сжатые в одну линию губы с опущенными уголками, не сулили ничего хорошего. Массивный фолиант, который он держал в левой руке, напоминал грозное оружие. – Юный Брант, вы, верно, не совсем понимаете, где находитесь, раз позволяете себе подобное, – голос профессора звучал вкрадчиво и очень холодно. Даже у Энджела по спине побежали мурашки. – Это не мое! – тут же выкрикнул Говард, и нарушил тем самым еще одно правило – повышать голос в стенах Академии нельзя. – Также вы не отдаете себе отчета в том, с кем говорите. Энджел невольно втянул в плечи голову. То, что он сейчас наблюдал, вызывало у него легкую панику. Если и ему перепадет, и если об этом узнают… но, кажется, господин Кранц был озабочен только действиями Говарда. Тот в это время оправдывался, клятвенно заверял не нарушать больше правил и смирно слушать лекцию. Вся аудитория затихла, никто и не думал за него вступиться. – Это единственное предупреждение от меня, – напоследок заверил профессор, – других не последует. Вы ведь понимаете, что это значит? Будьте внимательны. Такой же неторопливой походкой он направился к преподавательскому столу. Пока длилась вся эта сцена, успел прозвенеть звонок, оповещающий о завершении лекции. Студенты, помедлив немного, принялись неторопливо подниматься из-за столов. После недавней сцены и весьма строгих местных порядков все еще ощущалось некоторое напряжение. Хотелось, конечно, забрать у Говарда записку, но Энджел здраво рассудил, что к нему лучше пока вообще не лезть. И вместо этого, затолкав книги и тетрадь в сумку, направился следом за Рэйгалом. Он никогда не ждал Энджела, и за ним приходилось бегать. Чаще всего это раздражало, но Рэйгал не принимал никакие жалобы. К нему вообще нужно было привыкнуть прежде, чем пытаться подружиться. Догнать его удалось уже в коридоре. Лекция на сегодня была последней, потому можно не сомневаться, куда идти дальше. – Это было неразумно – бросать мне записку во время лекции, – довольно прохладно отчитал его Рэйгал. Едва поравнявшись с ним, Энджел неловко рассмеялся и запустил пятерню себе в волосы. Можно не бояться их растрепать, они всегда беспорядочно вились, как их ни укладывай. Они шли по коридору к лестнице на третий этаж. Высокие узкие окна, зарешеченные металлическим узором, пропускали довольно мало света, потому в коридорах почти всегда царил полумрак. Его усиливала темная лепнина на стенах и ажурные кованые перила на втором этаже, выкрашенные темно-коричневой краской. Ближе к вечеру загорались искусственные канделябры, встроенные в стены, как и главная большая люстра в центре зала, но никогда это не происходило раньше шести часов вечера. Форма у студентов была в тон – черная с серебряной вышивкой. И если Рэйгалу она была весьма к лицу, то Энджел выглядел в черном очень нелепо из-за светлой кожи, глаз и волос. – Ну да, не стоило явно, – желая замять историю, пробормотал он, – еще и Говард мою записку поднял. Мда… Они вместе, минуя небольшой холл, вышли к лестнице. Десяток ступеней уводили вверх, а затем у широченного окна, демонстрирующего край сада с фонтаном, разминались вправо и влево еще на десяток. Только после этого взгляду открывался коридор третьего этажа – последний в здании Академии. – Ты боишься новых сплетен от него? Что же ты там такое написал? – Рэйгал впервые обернулся и посмотрел на него. – Да так… позвал тебя в столовую перекусить и предложил угостить меня пончиками, – признался Энджел, уже представляя, как его собеседник начнет закатывать глаза. Однако тот только вздохнул и не стал отвечать. – Я надеюсь, Говард не пустит теперь новые слухи, – пробормотал Энджел. – Это было бы глупо, – отозвался Рэйгал, сворачивая в коридор, уходящий вглубь здания. К лепнине здесь присоединялись скульптурные изображения греческих богов и героев. Такие были только тут, рядом с библиотекой. – Что может он придумать? Что ты голодаешь? Ты ведь аристократ! – Ну да, – Энджел снова неловко поскреб затылок. Тему следовало поскорее замять, она была не просто неприятной, но и опасной. Однако Рэйгал, кажется, не собирался ее развивать. Они отворили дверь и вошли в библиотеку. Помещение, где она располагалась, вероятно, было самым большим во всей Академии, даже больше тренировочного зала. Разделенная на три помещения, она занимала половину целого этажа и содержала великое множество как книг, так и научных трудов. В некоторые секции невозможно было попасть без специального пропуска, а то и не одного. Книги – ценнейшие носители знаний, в том числе тех веков, которые нынешнее человечество уже не помнит. Мир до Катаклизма, когда истории писали о текущих событиях и проблемах, когда могли позволить себе философию и заумные рассуждения на сотни тем. Сейчас новые книги тоже печатались, но в основном – пропаганда для обычных жителей. Независимые писатели существовали, но индустрия в целом считалась слишком малоприбыльной. Писатели-аристократы создавали в основном литературу исключительно для привилегированной части населения, обычные люди подвергались жесткой цензуре. В основном это были легкие романы, детективы и детские книги. И, конечно, литература, восхваляющая Фрезию и ее великий подвиг, а также ее бравых воинов – аристократов. Однако книги под запретом не были, в том числе и классика прошлых веков. Просто они стали дороже, и не каждый простолюдин мог себе позволить даже десяток изданий. К тому же, книги прошлого повествовали в основном о событиях, ныне утративших актуальность. Зал, куда Энджел с Рэйгалом направились, считался общим, посвященным художественной литературе. И тут царила такая тишина, что это давило на уши. В ряд стояли десяток металлических полок, между ними – только гипсовые постаменты, изображающие главных деятелей страны и известных выпускников. Тут имелся постамент с изображением нынешнего принца Маркуса Крайна, который, к счастью, не обучался здесь. В воздухе, помимо отчетливого запаха книг, стоял едва ощутимый – гипса и краски. Забавно, но книги были тем самым основным материалом в Академии, который мог сгореть. Потому библиотека могла бы считать опасным помещением. За массивной каменной стойкой дежурила госпожа Аннабет. Невысокая, еще довольно молодая, в простенькой форме и с уложенными в косу вокруг головы светлыми волосами, она напоминала эльфа. Заметив посетителей, Аннабет открыла учетный журнал. И как-то сразу поняла, кто именно пришел за книгами, потому что в сторону Энджела даже не посмотрела. – Добрый день! Вы по записи? – улыбнулась она. – Да. Рэйгал Стюарт, – представился он, а затем, порывшись немного в сумке, достал оттуда две книги и положил их на стол. Аннабет деловито кивнула, подхватила книги и проверила их по списку. Что-то чиркнув в своем блокноте, она поинтересовалась, будут ли посетители что-то брать. Рэйгал согласно кивнул. Энджел уже привык к тому, что его новый друг любит читать, и что вкусы у него своеобразные. Он тяготел к готической классике прошлых веков, и томик Гастона Леру, который он попросил, служил тому подтверждением. – Пожалуйста! – Аннабет довольно скоро принесла искомую книгу, старую, в темном переплете и с эпичной картинкой на обложке. Сделав запись в журнале, она протянула книгу Рэйгалу, и тот благодарно кивнул. – Как у тебя хватает времени читать? – совершенно честно сокрушался Энджел, когда они двинулись обратно. Рэйгал посмотрел на него с легкой улыбкой. Он был немного выше, и когда вот так бросал взгляд сверху вниз, становился совсем невыносимым. Нет, высокомерным он, как правило, не выглядел, скорее, очень, невероятно в себе уверенным. Ответ на вопрос Энджелу на самом деле не требовался. Он не раз видел своего друга в свободное время за очередной книгой. В прошлый раз это были поэмы Байрона. – Если бы мне его хватало, в библиотеке не осталось бы уже ничего, что в данный момент мне интересно. – Да ладно, – хмыкнул Энджел, – даже ты не такой вундеркинд. Они уже спускались по лестнице. Легкое урчание в животе напомнило о дальнейших планах, и пришлось о них также сообщить. – Давай заглянем в столовую? – Не в этот раз. Сейчас там людно, не люблю это время. Если хочешь, отправляйся без меня. Пришлось подавить тяжелый вздох. Энджел с удовольствием последовал бы его совету и пошел перекусить самостоятельно, но необходимость поддерживать дружеские доверительные отношения с Рэйгалом была все же в приоритете. Это означало – проводить с ним как можно больше времени, узнавать его, анализировать, искать сильные и слабые стороны – все, что не указано в досье. – И ты не угостишь меня пончиками… – он трагично вздохнул и комедийно опустил голову. В ответ – тихое хмыканье. – Никогда их не любил. Если говорить о сладостях, то предпочитаю круассаны. – С шоколадным кремом. – Нет. С черничным или малиновым. Энджел тихо рассмеялся. Он представил себе этого серьезного человека, который сидит на кухне и капризно отбирает шоколадные и черничные пончики. Картина показалась ему забавной. Когда в его сторону полетело яблоко, Энджел удивился и едва не упустил его. Но успел вовремя поймать. – Если ты голоден, перекуси этим, – суховато пояснил свои действия Рэйгал. Он не выпячивал этого, но его можно было назвать заботливыми и внимательным. Он вообще – большой сюрприз. Вот только покажется, что понял его наконец, и случается нечто такое, что полностью перечеркивает прежнюю уверенность. – Отдаешь мне свои яблоки, – Энджел широко заулыбался и, обтерев о рукав, укусил таки сочный плод, – как трогательно. – Но ты ведь тоже тратишь на меня свое время. Эти слова настолько удивили, что он забыл, как жевать, и только косился в сторону стройного темного силуэта чуть впереди. Если Рэйгал ценил то время, которое Энджел проводил с ним, это можно было считать победой. Странной, непонятной, ведь усилий к этому он не прилагал. Но в то же время Рэйгалу не всегда можно было верить. Не всегда он был честен, не всегда говорил то, что думает. Академию они покинули спустя несколько минут. Спустились по каменной лестнице во двор, где уже столпились после занятий другие студенты, обошли стороной старую ажурную беседку с лавочками. За ней находился сад с ровно подстриженными кустарниками и фонтаном, и туда им не было нужно. Они вышли в массивные кованые ворота и, пройдя немного вдоль высоченной оплетенной плющем ограды, свернули на буковую аллею. Деревья здесь росли такие огромные, что под их кроной почти всегда стоял сумрак, а узловатые коренья наводили на мысли о диком лесе, а не о территории рядом с лучшим учебным заведением страны. Тут всегда пахло грибной сыростью и мокрым асфальтом. Дальше дорога вела в небольшой коттеджный поселок, где жил и сам Энджел, но им нужно было не туда. Они свернули к старой дороге, которая вела мимо оврага, мимо заброшенного лодочного склада к пруду. Всего пятнадцать минут – и они на месте. Здесь всегда было тихо и спокойно. Прокат лодок давно закрылся, пруд обмелел, порос ряской, и с обратной стороны к нему было не подступиться. Здесь же в воду врезался длинный и уже частично разрушенный каменный пирс. Пахло сыростью, мокрой землей и листьями кленов, которые росли на берегу в изобилии. В воду нападало множество красных и желтых звездочек, и ветром их отнесло до самой середины пруда. Одна из лодок здесь еще оставалась на берегу, перевернутая, но пригодная для сидения на деревянном дне. Едва заприметив ее, Энджел, осторожно ступая по мокрой земле, поднялся и устроился на деревянном уступе. Жаль, что яблоко уже успел съесть, было бы чудесно перекусить здесь, в таком тихом и уединенном месте. Рэйгал последовал за ним и тоже устроился на лодке, предварительно отряхнув дерево, чтобы не запачкать форму. Он достал из сумки книгу, внимательно осмотрел обложку и открыл первую страницу. – Мне пора начать ревновать тебя к Гастону Леру, – вздохнул Энджел. – В этом нет смысла, – тотчас отозвался Рэйгал. – Потому что он все равно тебе дороже? – Потому что его давным-давно нет в живых. Энджел тихо рассмеялся и повернулся к воде. На самом деле разговаривать тут совсем не хотелось, и он развлекал себя тем, что просто бросал в пруд камешки, и наблюдал, как две сойки делят орех. Странно, но здесь, в этом заброшенном месте, всего в получасе ходьбы от престижной Академии для аристократов, он чувствовал себя потрясающе хорошо и свободно. Тут не было обязательств, условностей, Рэйгал сидел рядом и молча читал книгу – доверял. Интересно, у него вообще были друзья, помимо Энджела? Он постоянно писал кому-то письма, но, вероятно, речь шла о семье. Он несколько раз виделся с Шеннон и пару раз о ней говорил, но проводил время все равно с ним. Энджел подозревал, что их с этой девушкой что-то связывало, но не слишком ею интересовался. Важной для Рэйгала она не выглядела. Тут можно закрыть глаза и представить, что все не понарошку. Было бы прекрасно… И увы, тут ловил сигнал телефон. Энджел вздрогнул и едва не свалился в воду, когда услышал звонок. Но стоило глянуть, кто это, как пришлось быстро сбросить. – Тетя беспокоится, – пояснил он Рэйгалу, когда тот приподнял одну бровь. Он поспешно спрыгнул с лодки и принялся строчить сообщение. «Грей, я не могу говорить сейчас, я с Рэйгалом. Что-то случилось?» Ответ пришел спустя пару минут. «Возвращайся поскорее, есть новости. Возможно, тебе уже не придется с ним так активно взаимодействовать». Это сообщение настолько удивило, что несколько секунд он просто смотрел в экран и не мог ничего ответить. То есть… как? «Ты хочешь, чтобы я вылетел из Академии, потому что без Рэйгала все узнают, что у меня нет таланта?» Ответ не приходил долго. Энджел начал нервничать. Он прошелся по каменному выступу, распугав лягушек, столкнул ногой в воду крупный камень. Когда наконец пиликнуло сообщение. «Нет. Твое задание может немного измениться. Ты будешь учиться и дальше, но теперь твоей первоцелью станет не он!» «А кто?» «Это разговор не для переписки. Возвращайся, и все узнаешь». Руки теперь как-то гаденько дрожали. Энджел поспешил убрать телефон в карман своей формы и несколько секунд просто смотрел в воду, стараясь успокоиться. То, что он узнал только что, слишком его потрясло, это никак не укладывалось в голове. Они ведь только начали… как так? – Дурные новости? – он вздрогнул от звука голоса Рэйгала. Он все так же сидел на перевернутой лодке и внимательно за ним наблюдал. В сгущающихся сумерках он казался излишне бледным, словно призрак. Эффект усиливали черные волосы, ровными прядками падающие до самых плеч. Голос Рэйгала звучал мягко, но взгляд был внимательным. Энджел молча покачал головой. Он все же вернулся на лодку, но лишь затем, чтобы подхватить брошенную здесь сумку. – Прости, мне пора домой. Появились некоторые дела. – Конечно. Я побуду еще немного здесь, можешь идти, – кивнул ему Рэйгал и снова опустил взгляд в книгу. Точно, он ведь любит одиночество так же, как и книги. Просто зачем-то позволяет рядом с собой ошиваться, что удивительного. Несколько секунд Энджел смотрел на него, а затем молча развернулся и направился обратно торопливым шагом. На душе было неспокойно, а обратный путь казался невероятно долгим.