Немного веры

Конечно, Константин знал, что рано или поздно это произойдет. Не сейчас, конечно же, а когда-нибудь позже, может, в следующем году. Или в год после него. Но совершенно точно не сейчас. Он думал об этом, порой мечтал, представлял себе в красках, как, где и когда он получит это радостное и одновременно тревожащее известие. Как он сам отреагирует: падет к ее ногам? Закружит в объятиях? Сделает еще какую-нибудь глупость? — в конце концов, у него это получается едва ли не лучше всего. К чему Константин точно не был готов, так это к тому, что сам перепугается смертельно, когда Теодора, поднявшись из-за накрытого к завтраку стола, побледнеет, покачнется, а он, пулей соскочив с места, едва успеет ее подхватить. — Леди Моранж, найдите врача! — отрывисто распорядился он. — Сейчас же! Она без лишних слов вылетела из трапезной, шурша многочисленными юбками. Константин, едва ли не более бледный, поднял де Сарде на руки: Теодора всегда казалась ему легкой, а сейчас и вовсе будто и не весила ничего. Эта мысль заставила Константина похолодеть: его дорогая кузина, его прелестная жена и без того всегда казалась ему хрупким весенним цветком, а сейчас... — Господин де Курсийон, — Константин кивком указал на дверь, — окажите любезность. Вестибюль и лестницы Константин всегда преодолевал легко, порой — с юношеской прытью, совершенно не покинувшей его даже накануне тридцатилетия, но теперь они отчего-то тянулись и тянулись бесконечно, будто насмехаясь над ним самим и заставляя паниковать все больше. В звенящей от оглушительной пустоты голове пронеслась донельзя глупая мысль: впервые за минувший год Константин порадовался, что на возобновленных тренировках Курт сгонял с него по семь потов — в противном случае... Константин, только что изнывавший от нескончаемости коридоров и лестничных пролетов, вдруг обнаружил себя лишившимся своей драгоценной ноши — и двери спальни перед ним захлопнулись. Обессиленный не столько переходом, сколько леденящим ужасом, никак не желающим отцепляться, он отступил и рухнул в кресло. Посидел, разглядывая невообразимо тоскливый потолок: тревожный спазм перехватил горло, заставив его едва ли не подпрыгнуть на месте — Константин, поддавшись порыву, вскочил и заметался по комнате, не зная, куда деть руки: он то заводил их за спину, то заламывал локти, то выкручивал пальцы. Кругу эдак к пятнадцатому в ушах вновь начинало звенеть, а перед глазами плыли яркие круги, и Константин возвращался в кресло, стискивая обитые бархатом подлокотники и изучая потолок. Вместе с де Курсийоном на пороге комнаты возник Курт. — Что с зеленокровной? От этого прямого и, в сущности, предельно простого вопроса пол под ногами закачался, будто пьяный. Константин закрыл глаза и сжал в пальцах переносицу — несколько мгновений, потребовавшихся, чтобы взять себя в руки. — Я не знаю, — он беспомощно всплеснул руками и заговорил сбивчиво, постепенно переходя на шепот. — С ней леди Моранж и доктора. Они закрылись в спальне и... кажется, я жду целую вечность! Если с Теодорой что-то случится... Константин умолк, сцепив руки в замок и уставившись на закрытую дверь. — Наберитесь терпения, ваша светлость, — мягко произнес де Курсийон, усаживаясь в кресло напротив. — Вы поднялись не более десяти минут назад. Константин страдальчески вздохнул и вцепился в волосы. Ждать он всегда ненавидел: в делах — вынужденно мирился с этой необходимостью, в жизни — что ж, зачастую ему тоже не приходилось выбирать, но именно в такие моменты ожидание становилось нестерпимым. Он вновь вскочил и принялся измерять шагами комнату. — Сядьте, ваша светлость, — нахмурился Курт. — Никому не станет лучше, если еще и вы надумаете слечь. — Да... — Константин рассеянно кивнул. — Ты, должно быть, прав. Я... Скрипнувшая дверь оборвала его на полуслове. Константин, встрепенувшись, всецело обратился к ней и встретился взглядом с леди Моранж. Он попытался было отыскать на ее лице хоть что-то, что подсказало бы ответ, но тщетно — Лорин определенно была взволнована, ни больше ни меньше. Она поманила его жестом: — Прошу, ваша светлость. В ином приглашении Константин не нуждался. Ноги, только что тяжелые, ватные, сами понесли ее вперед. Он влетел в спальню стремглав, рухнул на колени перед кроватью и, поймав ладони Теодоры — такие белые, такие холодные! — приник к ним губами. Утопающая в подушках Де Сарде мягко высвободила руку и провела ею по его волосам. Константин поднял на нее глаза — и с ходу засыпал вопросами: — Тебе лучше? Как ты себя чувствуешь? Я так... — он осекся и повернулся к доктору, терпеливо наблюдающему всю эту сцену. Страшной клювоносой маски врач не носил — это, конечно, не говорило ровным счетом ни о чем, но человеческое лицо, пусть и прорезанное морщинами, располагало куда больше. — Что с моей женой? — вопросил Константин, обратившись уже к врачу. Голос его все еще звучал некрепко, но уже — требовательно. — Это серьезно? Опасно? Насколько сложным будет лечение? Леди Моранж — Константин заметил краем глаза — раскрыла веер, возвела очи горе и прикрыла нижнюю половину лица. Теодора — Теодора тоже прижала пальцы к губам. Доктор, сохраняя крайне невозмутимый вид, сдержанно поклонился. — Ее светлость в положении, милорд, — ровным голосом сообщил он. — Утренние недомогания — обычное дело, никаких угроз здоровью. Константин моргнул. Нахмурился. Потер лоб. — Что вы хотите сказать? Леди Моранж сложила веер и вздохнула. — Уважаемый доктор, — терпеливо начала она, — имеет в виду, что ее светлость ждет наследника, милорд. Константин молчал, переваривая услышанное. Все это казалось таким простым, понятным, естественным, но никак не желало укладываться в голове. — Наследника? — переспросил он. — То есть, подождите, вы хотите сказать — ребенка? — Константин обвел взглядом всех присутствующих, проглотил вставший в горле ком и задал последний волнующий его вопрос: — Но... как так? На этот раз не выдержала Теодора. — Константин, — де Сарде почти не сдерживала смех. — Должна признаться, я вообще крайне удивлена, что это случилось только сейчас. Учитывая твое обычное рвение... Константин, осознав смысл сказанного, вспыхнул. Леди Моранж закашлялась. — Пожалуй, мы вас оставим, — проговорила она, пропустив еще раз поклонившегося врача в дверь. — О! Прикажу приготовить для вас мятный настой, ваша светлость. Вот увидите, вам сразу станет лучше! Милорд, — она кивнула, — должна напомнить, у вас еще... — Знаю, знаю! — Константин махнул рукой. — Встреча с телемским послом. — Через полчаса, милорд! Дверь снова скрипнула. Леди Моранж плотно притворила ее за собой, и они остались одни. Константин перевел взгляд на жену: румянец понемногу возвращался на ее щеки. Улыбаясь, де Сарде гладила его волосы. Молчала, позволяя ему хоть немного осмыслить новости — о, из них двоих терпеливой была именно Теодора. Его лицо, наверное, выглядело растерянным и несчастным — никак не счастливым. Он подумал было о том, как, должно быть, выглядит сейчас в ее глазах — будущий отец, не радующийся будущему ребенку. — Прости, — пробормотал Константин. — Я рад, правда. Я просто... Просто подумал о том, что могу тебя потерять и... Теодора ласково коснулась его щеки. — Тебе незачем передо мной оправдываться, Константин, — я слишком хорошо тебя знаю. Он выдохнул почти страдальчески и уткнулся лицом в ее ладони. — Как я тебя люблю, — горячо зашептал он, расцеловывая ее пальцы, ладони и запястья. — Если бы ты только знала, как я тебя люблю... Телемский посол будет ждать его в кабинете через полчаса. Что ж, подумал Константин, забираясь на кровать. Он коснулся губами ее живота — еще плоского, совершенно не выдающего интересного положения Теодоры — и устроил голову на ее коленях. — Тео, — позвал он, жмурясь от ее нежных прикосновений к волосам и шее. — А это будет мальчик или девочка? — Я не знаю, Константин, — отозвалась Де Сарде. Она не смеялась, но в ее голосе искрилось веселье. — Никто не знает наверняка. — Пусть лучше девочка, — мечтательно продолжил Константин. — С такими же чудесными золотыми кудряшками. Полчаса. Теперь уже даже меньше, чем полчаса. Что ж. Пожалуй, телемскому послу придется немного подождать.