Полумейстер

      Последние два дня вымотали Эддарда Старка больше, чем последние две недели.       Сначала ему пришлось развлекать дорогого друга охотой, с горечью наблюдая за тем, как тот мечется между нежеланием сдаваться и желанием лечь и позволить себе предаться пьяному сну.       Что случилось за эти годы?       Его Роберт никогда не отличался трудолюбием, это верно, но он всегда любил свой молот и свою рогатину, и скорее позволил бы себе умереть, чем перестал ходить на кабана и медведя. Этот же... охота была для него скорее обязанностью, тяжким трудом, а не весельем плоти и духа.       А принц Джоффри?       Кем надо быть, чтобы не просто покуситься на честь невинной девушки, а сделать это в святом месте, на глазах у богов? В былые годы за такое — неважно, принц или нищий — повис бы на чардреве со вспоротым брюхом, во искупление греха. «Принц захотел развлечься, я сказал девчонке, чтоб стояла смирно и не мешала, но она рыпнулась, вот и порезалась», — как можно подпустить к родному сыну людей, способных на такую низость?..       Ланнистеры.       Сандор Клиган был братом Григора, в конце концов — а Григор... Нед устало потёр переносицу. Он не хотел думать и не хотел вспоминать, но он не мог не вспомнить — что белый пол, что чёрные пятна на нём, что красные плащи. И этим людям, этим зверям он чуть не отдал Сансу, тепличный свой цветок, летнюю птичку...       «Королева изменяет».       Кто это написал?       Робб с Джоном были по уши в извёстке, но толпа народу показала, что это они устроили очередное глупое соревнование. (Невольно Нед улыбнулся: молодец, Теон, невредно помнить, что Стена — не только и не столько место подвигов и службы, сколько место тяжёлой и скучной работы. И Робб молодец, что донёс это самым наглядным способом.)       Бран? Арья? Но они ночевали в комнате у Дени, под присмотром служанок.       Не верить же словам полумейстера про призрак короля Брандона Безграмотного — хотя, конечно, не поспорить, что байку он сложил презабавную. Наглец даже показал всем желающим статую в крипте, и некоторые даже поверили — что с них взять, с диких южан.       Но байка в самом деле была славная. Хотя проклятье должно было быть не асшайское, настоящее северное проклятье накладывают ведьмы дикарей...       Нед снова сжал пальцами переносицу так, что в глазах побелело.       Кто бы ни оставил надпись, она или правдива, или нет. Если правдива, то всё просто: кто-то побоялся говорить, и побоялся доверить мысль бумаге, потому что бумагу просто отследить. Опять же, письмо получит кто-то один, а надпись на фасаде увидят все. А если нет? Если это южные интриги, попытка опорочить Ланнистеров, лишить их королевских милостей? Ведь кто-то утрудился доставить письмо Лизы в Винтерфелл, кто-то спрятал его среди бумаг мейстера Лювина. Значит, кому-то нужно, чтобы Старки шли против королевы.       С другой стороны, надпись... она была как будто противоположностью письма. Там — тонкая работа, незаметная и чистая, здесь... здесь огромные белые буквы на весь фасад. И даже оскорбление — оно было каким-то нелепым, детским. «Бран какашка», «король освиндомлён»...       И всё-таки, Джон мёртв.       И почему надпись появилась именно сегодня утром?       «Потому что вчера была охота».       Охота, во время которой почти весь двор покинул Винтерфелл, оставив королеву под охраной сьера Джейме. Принц и его Пёс вернулись раньше других, но не в замок, а в богорощу, где устроили своё святотатство, остальная свита Роберта моталась по лесам вместе с ним, этому Нед был свидетель... но королева оставалась в Винтерфелле под охраной брата. Королева — и пять из шести сотен человек обитателей замка. Две сотни мужчин, каждый из которых мог стать её любовником. Пять сотен человек, каждый из которых мог застать её за совершением преступления.       Всё складывалось.       В дверь постучали, и Нед недовольно велел заходить, только потом вспомнив: как же, он ведь сам вызвал полумейстера на разговор.       — Вызывали, милорд? — тот поклонился, синие волосы мазнули по щекам. Видать, зелёная краска кончилась.       — Да, Верис. Хотел сказать спасибо за мою Арью. Что она вообще там делала?       Если бы не полумейстер, обрушивший ведро песка(1) на озверевшего от боли Пса, кто знает, что бы тот натворил.       — Не стоит благодарности, милорд, это был мой долг, — тот снова поклонился. — Я точно не знаю, но смею предположить, она собиралась подсунуть принцу в кровать лягушку. Или крысу. Или особо крупного кузнечика...       Нед усмехнулся про себя. «Малышка Арья! Всегда у неё какая-нибудь проказа на уме».       — На Юге ей будет тяжело, — сказал он вслух.       — Я... если позволите, милорд, я хотел об этом поговорить.       — Позволю.       — Я знаю, я не настоящий мейстер, и не имею права давать советы, но...       — Прекрати, — с лёгким раздражением махнул рукой Нед. — Ты часть нашего дома, Верис. Ты восемь лет безупречно нам служишь, не требуя ничего взамен, ты любишь моих детей как родных, и если я готов выслушивать советы Барбри Дастин, то уж твои послушаю тем более.       Полумейстер робко улыбнулся.       — Леди Арья, — осторожно начал он, — не такая, как другие юные леди. Ей в самом деле будет тяжело на Юге. Так может быть, оставить её здесь?       — Ей нужен муж, Верис. На Юге она найдёт себе кого-нибудь достойного.       — Леди Мормонт всё ещё уверена, что их дом опозорен навеки, — вместо ответа задумчиво сказал тот. — А юный лорд Бенджен(2) всего на год младше леди Арьи.       Признаться, эта мысль уже приходила Неду в голову. Не раз и не два — Медвежий Остров и его суровые обитательницы были Арье подстать, куда больше подстать, чем плодородные южные поля и нежные южные девы. Он даже собирался отдать её туда на воспитание, но тут явился Роберт, и Санса стала невестой наследного принца, и Арья стала сестрой наследной принцессы... но завтра же Нед разорвёт помолвку, а значит, беспокоиться об этом незачем.       Он одобрительно улыбнулся:       — Я тоже об этом думал, Верис. Теперь, когда о браке с принцем не может быть и речи, Арье в самом деле незачем ехать на Юг. Ей, но не мне — и не Сансе, я не могу позволить дочери увянуть здесь, если она может расцвести там. И не Брану, раз уж он так мечтает о рыцарях. Что скажешь?       Забавно, но за все восемь лет Нед не помнил ни разу, чтобы Верис смотрел ему — или кому-то ещё — в глаза. Он не сердился. Он... знал людей с такой же привычкой.       — Я скажу, милорд, что если вам нужен ещё один родственник в сопровождение, чтобы не обижать короля — отчего не взять Джона Сноу?       — Но он собирается в Ночной Дозор.       — Но сам не знает, куда собирается, милорд.       — Это правда, — Нед невесело усмехнулся. Джон воображал себе Дозор каким-то сказочным братством благородных воителей, а не военной каторгой. — Но ему тяжело оставаться с нами.       — Ему тяжело оставаться в Винтерфелле, — поправил полумейстер. — Он любит своего брата, но эту любовь чем дальше, тем больше ест ржавчина зависти, я знаю, каково это — любить кого-то всем сердцем, но постепенно начинать всем сердцем же ненавидеть, — помолчал и пояснил: — Моя сестра, когда я оказался вынужден о ней заботиться, это чуть не убило любовь к ней, так я злился, что она просто живёт, а я... — он развёл руками, — вынужден заботиться.       Нед прикрыл глаза. Полумейстер учил его детей, он знал их, и знал, что говорит. И сам Нед, он тоже видел в Джоне ростки этой зависти, потому и согласился отпустить на Стену — но на Юге будет даже лучше. Джон сможет стать рыцарем (как... как), его таланты не останутся незамеченными, Роберт благоволит ему.       И надо уже признать, что это не опасно. Джон — сын Эддарда.       — И... моя сестра, — продолжил полумейстер. — Дозорные не женятся, — заметил он. — А Джон неравнодушен к ней, как и она к нему. Может быть, не сейчас, но через несколько лет они составят красивую пару. Простите за наглость.       — Не стоит, Верис. Мы ведь уже об этом говорили, — и оба пришли к выводу, что если дети понравятся друг другу, то и к лучшему. — Ты прав, на Юге Джону будет лучше.       «И Кейтилин спокойнее, когда он далеко. И если даже не выйдет женить его на Дени, можно будет пристроить в Гвардию», — образ Джона в белом плаще и белом доспехе встал перед глазами как живой, и Нед невольно улыбнулся.       — Что-то ещё? Тогда ступай, — сказал он. — Хотя погоди, ты точно не хочешь пересмотреть вопрос о жалованье? На Юге оно может пригодиться.       — Нет, милорд. Мне не за что платить, милорд, я делаю то, что мне нравится.       Странный, забавный мальчик. Уже взрослый мужчина, но всё ещё не без чего-то детского — в душе, в чертах. Может быть, это он написал про королеву? Он вечно бегал по всему замку, ловя детей и их волков, знал все хитрые ходы и тихие закоулки...       — Нед, я бросаю пить! — дверь распахнулась, стукнувшись о стену, и ввалился Роберт.       Раскрасневшийся, вспотевший, но на удивление тверёзый.       — Прямо сейчас?       — Сегодня же! Больше ни глотка! — решительно заявил он. — Уверен, моя проблядь втихую меня спаивает, чтобы сношаться со своими ебарями, пока я сплю(3)!       — Роберт, неверность Её Величества...       — Ясна, как белый день! — тот плюхнулся в кресло напротив. — Послушай, я не мальчишка, Нед. Даже если — если! — писали от балды, а не поймав мою супругу на горячем, она всё равно проблядь и надоела мне как чирей на заду. Как только мы вернёмся в столицу — она отправится домой, а я найду себе наконец нормальную жену.       — Роберт, ты не можешь выгнать её просто потому, что она тебе не нравится!       — Я король, я всё могу!       — Так считал Эйрис! — Нед сорвался на крик и немедленно замолчал, успокаиваясь. Кричать на Роберта было бесполезно: тот громче и выдержка у него больше.       Некоторое время они молчали, скрестивши взгляды, как клинки. Первым, как ни странно, сдался Роберт:       — Хорошо, будь по-твоему. Как только вернёмся, найду пару девчонок в свидетели, устрою суд и разведусь по всем правилам. И женюсь. И брошу пить.       — Ты уже бросаешь, — напомнил Нед.       — Точно! Ничего, кроме воды, с сегодняшнего дня. Буду как Станнис! — Роберт ударил по столу кулаком. — Всё, я пошёл, спасибо за совет. Десница.       — Какой совет? — спросил вослед Эддард и устало покачал головой.       Если пьяный Роберт был просто громким, то трезвый был ещё и очень нервным — и полным замечательных идей. А он ведь почти забыл...       ...забыл...       «С сегодняшнего дня — ничего, кроме воды!»       Нед уронил голову на руки и тяжело вздохнул. Оставалось надеяться, что Роберт как решил, так и забудет — иначе всему Винтерфеллу предстояло узнать, кто приходит к южанам заместо снарков и грамкинов.

***

- Сгинь. Сгинь, чудь белоглазая! - мужик замахнулся молотом. - Сгинь! Русе Болтон медленно моргнул. Лорд Дредфорта явился в дом Старков отдать дань вежливости королю - в конце концов, южанин или нет, тот славный воин и славно побил Грейджоев. Вместо тёплого приёма его встречал пустой двор Винтерфелла - ни лордов, ни слуг - и замок, затихший, словно вымерший. И гигантский, поперек себя шире, голый мужик, покрытый чёрной шерстью и с молотом в руках. Молотом, который физически нельзя поднять, тем более махать им вот так. И эти синие глаза, горящие так жутко... что-то такое в детстве рассказывала бабка. Что за стеной живут такие... снарки? Грамкины? Огромные и страшные, с горящими синющими глазами, нечеловеческими силами и ненавистью ко всему живому. - Сгинь! Я твоё имя знаю! - прорычал гигант. - Ты срамкин! Мне Нед рассказывал! Русе Болтон вздохнул. Похоже, снарки и грамкины боятся Болтонов. Что было бы хорошо, но страх их делал агрессивными...