Полумейстер

      — Я иду с тобой, — заявил Чокнутый.       У Бриндена это вызвало больше вопросов, чем ему бы хотелось, но большинство укладывалось в «Какого лешего?». Нейрис осуждающе смотрела на него, а Эймон вопросил:       — С тобой — это с кем? Если он ходит с кровосмесителем, то пусть себе идет в седьмое пекло. А Сестра проводит.       Тёмная Сестра, надёжный друг.       — Со мной? — спросил он вежливо.       — С тобой, Трёхглазый, с тобой. Мне дети леса сказали, где тебя искать, — Чокнутый присел на пень. — Хотел спросить совета и указаний. Манс ушёл в Застенье, сказал — на Юг.       — За рогом Джорамуна?       — За ним. Я должен его вернуть — Манса, не рог.       — Сам вернётся, — отмахнулся Бринден. Не так красиво, как умел когда-то. Но выразительно.       — Он опоздает. Зима спешит быстрее, чем мы думали, ворон. Даже ты вылетел из гнезда и идёшь. В воздухе пахнет песней... — мечтательно сказал он. — Новой песней о новых героях.       Призраки нахмурились.       — Звучит зловеще, — сказала Гвенис.       — За песни герои платят кровью, — согласился философ-Эйрис.       — Гони его к чертям, — порекомендовал Мейкар.       — Я за учеником, а не за рогом, Мансом или чёртом лысым, — сердито сказал Бринден. — Ты хочешь его ловить? Лови. Надо быть безумцем, чтоб лезть в Застенье без карты и без знаний... но ты и есть безумец. Один совет: иди на запад. Там никто не охраняет мост, пройдёшь, как миленький.       — Спасибо за совет! — тот улыбнулся, махнул рукой. — До встречи, Трёхглазый! До боя с огнём и холодом!       Бринден молча закатил глаза. Надо было идти вперёд. И сменить тело после Дозора-у-Моря, одичалым нечего делать на севере.       — Надо составить список, — сказала Мэр; она любила списки, графики и схемы. — Начертим табличку: грехи, кандидаты, мобильность кандидатов... хорошо бы на сей раз кого-то бессемейного. Мы, конечно, разобрались с этими бедными женщинами, но второй раз придумывать, как и куда девать семьдесят человек...

* * *

      — И всё-таки, ты веришь в чудеса, — Эллария запустила руку в волосы Оберина, перебирая жёсткие чёрные пряди — и белые, уже немало белых. Времени никого не жалко, оно бежит, бежит...       — Я ни во что не верю, — ответил тот, ловя её руку, целуя в запястье. — Кроме себя и Дорна. И тебя, любовь моя.       — Не веришь, но ты их взял, — она указала взглядом на сундук, стоявший в углу каюты.       Оберин сам не знал, зачем. Зачем пробрался в Копьё, зачем украл их. Зачем грузил тишком, как контрабанду — да контрабанда они и есть. Он не верил в чудеса.       — Из Эссоса прислали вести, — сказал он. — Визерис мёртв, его сестра — невеста дотракийца. Похоже на правду.       — Больше, чем то, что он нас ждёт у места смерти Рейегара, это ты хочешь сказать? — рассмеялась Эллария невесело. — И всё же мы плывём туда, и везём...       — И везём. Если вдруг — паче чаяния, вопреки всему нормальному и разумному — это окажется Визерис... они принадлежат ему и его сестре. Элия бы так хотела. Если не её детям, то детям Рейллы.       Забавно: «детям Рейллы».       Рейегар... Рейегар — сын Эйриса. Сын своего отца.       — Он мёртв, Оберин.       — Другие живы.       — Пока что. Я слышала в порту, что в Приречье свирепствуют бандиты. Без знамён, но среди них видали Гарцующую Гору, — она задумчиво погладила любимого по животу. — А может, не только его. Как знать.       — Где один мясник, там и другой, — отозвался эхом Оберин. — Где один мясник, там и другой. Езжайте вперёд меня, любовь моя, Эллария. Ты, Артас и Сарелла. Если вы встретите... претендента и опознаете... я скоро вернусь.       — Пообещай, — сжала она его запястье, впилась ногтями в кожу.       — Я обещаю.

* * *

      Кет стояла на крыльце, вцепившись в резное перильце, и смотрела на сына.       На сына, стоявшего, обняв девочку Дени — промокшую насквозь и закутанную в брачный плащ.       — Никто не посмеет осудить нас, мама — сказал ей Робб, показывая на ладони ящерку. — Это дракон, моя жена — Таргариен, мы принесём нашему дому честь и славу, мы завершили пакт Льда и Пламени...       «Безумие.»       Ящерка — дракончик, крохотный, но дракончик, с крыльями, когтями, зубастой пастью — смотрел на Кет беззлобно и доверчиво, как малый ребёнок. Серый Ветер, как будто понимая, поджал хвост, понурил морду. Дети, дети... стоило отвлечься на краткий миг, они уже играют в женитьбу, воруют плащи прабабки и вылупляют драконов, не думая о том, что это значит — для дома, для семьи, для Вестероса.       — Никому не говори, — она была спокойна, спокойна как вода и холодна, как лёд. — Молчи. Не показывай это... существо никому. Не говори о своей свадьбе. К счастью, вас пока не видели. Ты отправишься... — она задумалась, — на Стену, с караваном провизии. Она останется здесь, под присмотром мейстера Лювина.       Робб начал понимать, что где-то ошибался.       Хорошо. Мужчинам страсти и похоть размывали разум, хорошо, если её сын пока не окончательно утратил свой. Боги старые и новые, что делать, что же делать...       — Я направляюсь к твоему отцу, — сказала Кет. — И молись, чтобы дурные вести меня не опередили. Чтобы никто ничего не узнал.       Вздохнула.       — Я позволю вам проститься.