Полумейстер

      Огненная стрела прочертила дугу в ночном небе и упала в лодку. Кет опустила охотничий лук, выдыхая с облегчением: она отчаянно боялась промахнуться. На сегодня ей уже хватило неприятностей и странностей, хотя бы похороны должны были пройти как следует.       Сначала были раки.       Живые раки, которые вылезли из живота отца, когда мейстер Виман пришёл готовить его тело к последнему плаванию. Семь или восемь, они расползлись по комнате и кусали всякого, кто пытался поймать их и выбросить. Вдобавок, мейстер Виман был совершенно шокирован произошедшим и отказывался прикасаться к телу во избежание, как он выразился, новых сюрпризов.       Молчаливые сёстры не принимали участия в погребальных ритуалах Талли — только слуги, семья и река — поэтому переодевать пришлось в итоге самой Кет. Она старалась не смотреть на рваную рану, из которой вылезли раки, но не смотреть не получалось, как не получалось не думать: почему раки? Не вылезет ли что-нибудь ещё? Как отец ухитрялся жить с раками внутри?       Дурацкие, бессмысленные вопросы, но от них не выходило никуда деться.       В итоге раков отлавливал дядя. Доставал по одному за клешни и относил к реке, в которую с отвращением выбрасывал, бормоча что-то про мстительных изобретательных баб.       Стоило ей переодеть отца, как пришёл лорд Бракен с важным разговором, и это значило, скоро с тем же самым разговором придёт лорд Блэквуд. Эти двое были неразлучны, как обжорство и желудочная хворь, как плохие башкмаки и мозоли, как похмелье и головная боль.       — Леди Кейтилин, по справедливости, Сиськи должны быть моими. У меня четыре дочери... — начал Бракен, и он мог бы не продолжать.       Эти два холма Недостойный отнял у семьи одной своей наложницы и отдал семье другой, потом вернул и снова отнял, и тех пор не было покоя ни им, ни мейстерам в Рейвентри и Стонхедже, вынужденным изыскивать всё новые аргументы для защиты безнадёжно устаревшего дела.       Впрочем, Кет знала, как освободить себя от мук, хотя бы временно:       — Вот именно, четыре дочери, лорд Бракен. У вас четыре дочери, у лорда Блэквуда — четыре сына. Отчего вам не соединить дома очередным браком?       — Моя Барба — невеста государя! — возмутился он.       «И скорее Сиськи вернутся в лоно земли, чем она станет его женой».       — Значит, только трёх дочерей и трёх сыновей, — с мягкой до зубовного скрежета улыбкой поправилась она. — Отдадите старшей в приданое эти холмы, и вопрос решит сам себя, не так ли?       — Старшая-то у меня Барба, — он нахмурился. — Но если она станет королевой, то наследницей будет Джейн. А если не станет, то Барба будет наследницей. Тогда ей пойдут Сиськи, да так к нам и вернутся, потому что её муж-то в наш дом уйдёт. Хитро!       Не слишком. Сделать вид, что спорные земли куда-то передаются, при этом никуда их не передать — один из старейших трюков любого лорда. Отец учил её этому ещё когда ей было лет десять.       — Нам осталось только уговорить лорда Блэквуда, — изобразила она польщённый вид.       Дядя был пьян, хотя поминки ещё даже не начались. Отец ещё даже не прогорел до конца!       — Он заставил меня на ней жениться, — тоскливо сказал он.       — Да-да, девица Редвин, — Кет оглянулась, ища, куда бы сбежать.       Она не любила пьяных мужчин, даже родственников.       — Какая Редвин, к лешему Редвин! На ней вот! — дядя указал куда-то в сторону реки. — «Бро-ось кольцо в воду, Брин, ты молодой и в богов не ве-еришь, а мне неохота языческими ритуалами себя пачкать, не так меня в Долине воспи-итывали!», — передразнил он. — Никогда на такое не ведись, Котёнок, а то будешь как я, всю жизнь от ревнивой мокрой бабы бегать.       — От кого?       — От неё, от кого ещё, — он снова кивнул в сторону реки. — Стерва она та ещё, эта Быстротечная. А потом началось, то потоп, то засуха, то дождь из лягушек, и пошёл купаться утром в понедельник, прогостил у неё недельку, а вернулся вечером через полгода, когда меня уже отпеть хотели заочно...       Он пошатываясь подошёл к берегу и смачно харкнул в воду.       — А уж как Хостер начал ныть, что у них детей нет, что началось... обычно-то так: лорд свою жену берёт, ведёт в реку и там сношает до победного, это она мне объяснила. Но у нас лорд-то Хостер, а муж-то я! И кого сношать? Но ничего, справились, заделал тебя своей водяной, уговорил Минни пойти ночью нагишом искупнуться, чтобы ты в неё рыбкой заплыла... и тут брат, весь гневный и ревнивый, является. Ну скандалище вышел, ну крови попортило!       Кет слушала его и совершенно отказывалась слышать.       Всё это было чем-то диким, странным, невероятным — сказкой, которую рассказывают маленьким детям. «Не писай в воду — скритек вылезет и съест», «Не ходи гулять на речку в День Неведомого, речной дух попортит и будешь ему раков рожать»... и, очевидно, «Не бросай в реку обручальное кольцо брата, окажешься женат на Быстротечной, а характер у неё скверный».       — Надо Эдмура женить, — завершил свой монолог дядя.       — На реке? — ужаснулась Кет.       — Не, ты чего. Просто женить. А только потом на реке. Тогда она над ним власти иметь не будет, только живая жена. Разве что детей придётся в неё делать, но это всегда так было. У Риверрана три стороны, и детей делают втроём... — окончательно заблудился тот в своих мыслях.       Но женить Эдмура и в самом деле стоило.       Она как раз перебирала в мыслях подходящих невест — благо, в Харренхолле сейчас собрались лучшие из лучших (и несколько Фреих) — когда к ней подхромала Марла.       — Ну что, ваша милость, через три дня они голову-то повезут самозванцу. Что прикажете передать?