Полумейстер

      — Отдайте мне этого мерзавца, я сам его зарежу, милорд! — кипятился Ливий Окхарт.       — Братоубийство — тяжкий грех, — напомнил Уиллас.       — Да не брат мне эта гнида в белом плаще!       Он вообще отличался горячим нравом, более подходившим дорнийцу, а не лорду с Простора. Но таковы были они все, кроме Ариса — и Ливий, и его сестрица Лорея, и его старший брат Кастор, погибший ещё в Бунт Грейджоя: горячие головы с горячим сердцем и печальным недостатком терпения и умеренности.       Хотя, конечно, можно и понять такую ярость. Из-за непроходимой глупости одного молодого влюбчивого идиота вся семья оказалась по уши в грязи, Лорее будет нелегко найти себе мужа, Ливий окажется вынужден всю жизнь доказывать, что он не изменник, а леди Арвюн... женщине и так нелегко быть главой семьи, она не заслужила ещё и хоронить второго сына. Да и самому Уилласу теперь предстоял нелёгкий труд сохранить лицо Тиррелов — раз уж единственный представитель Простора в королевской гвардии так опозорился.       Какая-то недобрая часть его души даже хотела, пожалуй, позволить Левию как следует взгреть брата перед судом и казнью. Но нехорошо было бы представлять преступника на суд синим от синяков и с переломанными конечностями.       Королевская свадьба, разумеется, опять была отложена — до окончания расследования по делу дорнийцев. Друг Оберин, к счастью, сумел показать свою верность Железному Трону весьма наглядно, пусть это и далось ему ценой большой потери и большого горя — но остальные южане всё ещё были под подозрением.       Каждая девушка казалась новой Арианной, каждый солдат мог скрывать секретные приказы, и даже сам друг Оберин, пожалуй, поддался всеобщей мании подозревать, потому что и невесты, и их охрана теперь были под стражей и постоянным наблюдением. Пока, впрочем, единственным плодом наблюдений было никому не нужное знание, что именно близняшки Фоулер делают друг с другом в постели.       — Молодёжь словно сговорилась воплотить в жизнь худшие сплетни о нашем народе! — говорил Оберин, и Уилласу стоило большого труда прикусить язык и не напомнить, чьему примеру они, скорее всего, следуют. Начиная от показного распутства и заканчивая государственными изменами — не друг ли Оберин, в конце концов, поднял некогда восстание во имя ныне покойного Визериса?       Но такова жизнь. Он не любил соглашаться с бабкой, но она была права: молодость бунтует, зрелость успокаивается и смотрит на молодость с ужасом и жалостью. Тот Оберин Мартелл, который оставлял по дочери каждой любовнице и любил играть в постельные игры с мужчинами и женщинами равно и хорошо бы одновременно, едва ли понял бы Оберина Мартелла, верного Элларии и послушно дарящего ей ребёнка за ребёнком во имя своей любви.       И точно не понял бы Оберина, убившего родную дочь во имя покоя своей страны.       Уиллас вздохнул мимолётно.       Его пора молодых глупостей закончилась давно. Жестокий урок судьбы — падение с лошади и навсегда искалеченная нога — научили его быть разумным и рассудительным, и теперь он с мог только с ужасом и болью смотреть на то, как полыхают Гарлан и особенно Лорас. У Гарлана, по крайней мере, всё его пламя направлялось в самосовершенствование.       «А к некоторым, как вот к папеньке например, зрелость так и не приходит...»       Что касается невест, то по крайней мере лорд Дейн был согласен обдумать его предложение.       — Адрик мой наследник, — пояснил он, — и я не хочу принимать решения о его судьбе без его участия. Сейчас он направился в столицу, когда вернётся, мы сможем всё обсудить ещё раз       Сложнее было с Маргери.       Сестре нравилась идея идти за Дейна, но она хотела себе старшего брата, а не младшего. «Зрелого мужчину с головой на плечах, а не мальчишку с шилом в несказуемом месте», так она заявила. И никакие уговоры, ни даже то, что Артас старше Маргери больше, чем вдвое — ничего пока не помогало.       — Он будет стариком, а ты ещё молодой женщиной, полной сил, — пытался объяснить Уиллас. — Ты ведь знаешь, к чему это приводит.       — В Дорне подобное разве осуждают? — только и пожимала она плечами. — И потом, может быть, я буду так любить его, что не захочу никого другого.       — Старость — это не только бессилие, но и болезни, — строго напомнил он.       — Я могу и не дожить до его старости, братец. Женщины ведь часто умирают родами, например. А сколько мне отмеряно, хотелось бы прожить в спокойствии и с кем-то надёжным. Единственное, что меня волнует — так это почему он до сих пор холост. Может быть, у него есть наложница, наподобие леди Элларии? Это было бы неприятно и нетерпимо. Тогда я совсем не захочу в дом Дейнов.       — Почему?       — Даже как жена Адрика, я буду вечно смотреть на наложницу и то уважение, которое ей оказывают, и бояться, что однажды мне придётся соревноваться с другой такой же. Это невыносимо для женщины. Наши мужчины по крайней мере милосердно не заставляют своих жён смотреть на тех, кого им предпочли.       Маргери всегда была мудра не по годам, и не по годам упряма.       И как будто ему не хватало сегодня забот, прилетел ворон и принёс чёрные вести на своих чёрных крыльях: домой тоже пришла война. Гарлан оставил молодую жену, чтобы возглавить войска, но отец настоял на своём и отправил его назад, не желая делить с ним ни власть, ни боевую славу.       Это уже было довольно горькой вестью. Как справедливо выразилась бабка, отец и воинская слава были как Деймон Блэкфайр и его Дейнерис: он её любил, но она готова была предпочесть ему кого угодно, хоть бы и дорнийца. Бабка иногда умела браниться поразительно метко, а не только поразительно мерзко.       Что хуже, подкрепления пока не послали ни Старомест, ни Рогов Холм, ни Светлая Заводь. Дядя Бейлор клялся, что Старик с Башни не станет поддерживать никого, кроме законного короля, но это звучало слишком расплывчато в нынешнее непростое время. А Тарли, Флоренты... пообещай им Хайгарден — и они в охотку поднесут тебе голову Мейса Тиррела на серебряном блюде.       Но могло быть и так, что подкрепления просто запаздывали и пришли к тому времени, как ворон уже улетел.       Письменный стол его был полон хаосом, как любой его письменный стол, а в висках стучала ноющая боль. Надо было поговорить с лордом Дейном ещё раз, на сей раз про него самого — осторожно разузнать насчёт наложниц, посоветоваться касательно военной ситуации... и написать матери, чтобы немедленно ехала в Старомест.       Если Хайтауэры выступят за другого законного короля, она хотя бы будет цела.