Полумейстер

      Джой бежала к отцу по коридору, утирая слёзы со щёк. Нельзя ему показываться слабой, обиженной, униженной: ему всё равно хуже, даже если Золотая Хозяйка и правда водит его к себе в гости и рассказывает горные тайны. Отец должен видеть свою радость — радостной и весёлой, живущей на свободе полной и хорошей жизнью, ведь именно это ему обещал брат. Ты сгниёшь в тюрьме, но твою женщину и отродье я пощажу и буду обращаться с ними по-доброму.       Отцу нельзя знать, что сегодня случилось.       Она остановилась, ещё раз вытерла слёзы, подолом протёрла лицо и старательно отдышалась, чтобы не дай Воин не всхлипнуть посреди разговора.       Она не просто девчонка, она валирийская принцесса и не даст никому себя сломить. Она спасение своего папы, его надежда и опора. Она принесёт ему пищу и питьё, и они будут разговаривать, как ни в чём не бывало.       Отец с удовольствием разломил кусок свежего хлеба, запил его чистой водой — хоть он и просил иногда вина, воду любил куда больше.       — Ну, что там в Вестеросе? — спросил он, как всегда.       Джой напомнила себе держаться и ответила:       — Скоро возвращается лорд Тайвин. Они... они потерпели поражение. Лорд Кеван погиб, — бедная леди Дорна рыдает и молится только, чтобы её дети вернулись живыми и здоровыми, и ничего не может её утешить. — И лорд Стаффорд. Очень много жертв, — сказала она тихо.       Девана никто не видел ни живым, ни мёртвым, поэтому кузен Тай решил, что бояться ему нечего. В любом случае нечего бояться — они ходят королями, ведь Фреи поддержали Баратеона.       — Возвращается, значит, без победы, — отец почесал бороду. — Весело вам будет.       Ещё и это, да. Боги милостивые, она и не подумала, что лорд Тайвин захочет отыграться за поражение на своих родственниках... а ведь он захочет. Он из тех людей, кому нужно непременно наступить на кого-нибудь, чтобы почувствовать себя хоть на дюйм выше стоящим — особенно если кто-то только что нагнул его самого.       — Что хуже, ходят слухи, — Джой совсем понизила голос, хотя кто их здесь мог услышать? — Говорят, что лорд Лидден пытался остановить войска лорда Тайвина. Другие говорят, что не пытался, но отказал им в воде и хлебе и закрыл для них ворота своего замка. И леди Дарлесса уехала в Эшмарк...       Отец понял, о чём речь, конечно.       — Нас ждут интересные времена, моя валирийская принцесса, — сказал он тихо. — Жаль, поздно просить тебя...       — Я хотела сказать, что я попросила леди Дарлессу взять маму и младших с собой, — кивнула Джой. — Они будут там в безопасности. Большей, чем здесь.       — Умная моя девочка! — тот сжал её руку в своей, такой большой и всё ещё сильной. — Ничего. Мы пережили долгие годы штиля, переживём и бурю. Если совсем беда будет — только прижмись к стене и проси Хозяйку тебя спрятать.       Джой не очень в неё верила, но она боялась. Боялась, что другого выхода не останется.       — Мне нельзя прятаться, — ответила она твёрдо. — Если я спрячусь, кто будет тебя кормить?       — Каменные львята, конечно, — беспечно ответил отец. — Они везде пробираются, для них добыть немного людской пищи — совсем не задача. Добывают ведь они для Хозяйки модные платья и вышитые туфли? Еда всяко проще.       Ей бы его веру!       Но у неё было только упрямство и чувство долга, и страх снова встретить кузена Тая в узком коридоре.

* * *

      Штаб своей армии Роберт расположил в заведении с многозначительным названием "Персик", которое, вопреки названию, предлагало клиентам обычных блядей, а вовсе не глинные радости.       Не потому, что он так уж любил бордели(1) — в молодости девки сами на него вешались, а как стал королём — вешались на его трон, если не на него, бордели ему не пригождались — просто здание было крепкое, каменное и двухэтажное, с отлично обставленными комнатами, где можно было разместиться благородным лордам из его военного совета.       Который печально уменьшился после того, как у Бурного Водопада в спину его войску ударили наёмники под козлиным знаменем.       Они, конечно, как ударили, так и сдохли — но молодой болван Талли, пытавшийся держать арьергард, отправился назад в Харренхолл с другими ранеными, и дай-то Матерь ещё выживет, потому что голубых сестёр в Приречье как корова слизала. Впрочем, каждая корова знала, кто на самом деле был в этом виноват, и как ни был Роберт слаб в своей вере, от рассказов местных жалобщиков ему становилось не по себе.       Один из замечательных плюсов бывшего борделя — отменные кровати, лежать на которых с женой — одно удовольствие (а не просто лежать — другое):       — Держишься, жёнка? — спросил он.       — С трудом, — честно ответила та. — Мы ведь победили, да? Но почему-то не по себе.       — Победили, — кивнул Роберт. — Выбили их к снарковой мамке, прибили двух их командиров и отправили с поджатым хвостом назад в Скалу, сидеть и бояться. Просто это была твоя первая война, жёнка. Первая война всегда страшная и потом кажется, что она никогда не кончится.       Уж он-то знал это по себе.       — Знаешь, — сказала она тихо, — я всегда хотела быть рыцарем. Но теперь я не знаю, так ли оно мне нужно. Очень уж много крови.       — Рыцарем... — Роберт обнял её покрепче. — Рыцарь — меч на коне, вот и всё. Но ты-то хотела не мечом быть, а защитником сираных и обобиженных, девок и вдовиц, вот это всё. Как этому мешает война?       — Не уважаешь ты рыцарские обеты, — укоризненно заметила Бриенна и просияла. — Но ты прав. Никак. Знаешь, я пойду в город, узнаю, не нуждается ли кто-нибудь в помощи. Наверняка после боя многие остались без дома, или ранеными... надо узнать. Это будет правильно.       Ему бы такой малости хватало для счастья — то-то радость была бы.       Но ему не хватало. Война ещё не была закончена, нужно было привести к покорности Западный Край, освободить Простор, нужно было столько всего сделать, а он уже так устал... но если сейчас сложить руки и прибухнуть, Нед выжрет мозг, а Серсея встанет из гроба и оборжёт, поэтому Роберт встал с постели и пошёл к столу сидеть за картами и считать следующие ходы.