Полумейстер

      Неведомый смотрел из-под капюшона крысиной мордой, тянул лапы к огню на алтаре, в котором грелись брошенные кольца и браслеты. Не потому, что кто-то всерьёз верил в необходимость жертвы — потому что положено было бросать в огонь драгоценности, скорбя по павшему брату.       Кеван...       Он был надёжным, как тёплое одеяло. С ним рядом можно было сесть и греться.       Тайвин был слишком жарок и холоден одновременно, он обжигал и отпугивал — как-то он будет один, без Кевана, который мог сделать его выносимым?       Известно, как.       Как и всегда: сделает вид, что ничего не происходит, что он сильнее всего происходящего. Что Скала выдержит любую бурю, их дом выдержит любую беду и выйдет победителем из любой войны. Как сейчас он делал вид, что мальчик из Ланниспорта — это Джоффри, и корона на его голове стоит больше, чем золото и камни, из которых она сделана. Тайвин всегда был мастером обмануть самого себя, убедить себя в том, во что ему хотелось верить — и своей убеждённостью заставить поверить и всех остальных. Это восхищало и пугало одновременно: восхищало, потому что сила личности всегда восхищает; пугало, потому что Дженна ненавидела обманываться.       Она и так всю жизнь жила то одной ложью, то другой — ложью, что у неё отличный брак, ложью, что её дети от Эммона, а не от симпатичных и крепких рыцарей, которые приезжали на турниры в Ланниспорт. (Кроме Клеоса, конечно, тот был вылитый папочка, аж смотреть противно.) Ложью, что дома ей рады и любят, а не считают обузой и приживалкой. Ложью, что брат однажды перестанет видеть в ней своё разочарование и память об отцовской ошибке.       Слишком много лжи для одной старой женщины.       Но что делать, если правда тяжела и неподъёмна? Если Скала, непоколебимо царившая веками и тысячелетиями, теперь шаталась, а единственной надеждой выбраться живыми из-под обвала стал Эммон, жалкое он ничтожество?       А Неведомый смотрел синими глазами из-под капюшона и скалился, словно знал что-то, что ещё неведомо никому из живущих.       После заупокойной службы наступило время рукоделия, потому что даже сейчас жизнь шла своим чередом — точнее, притворялась, что идёт своим чередом.       Раньше в светлице было шумно и весело: Дорна делилась новостями о детках, Дарлесса — пошлыми шутками, которые пыталась осудить Миранда, тихоня Джой Хилл показывала свои рукодельные достижения девочкам Кевана... сейчас остались только Дженна и её невестки.       — Слышали? Опять стучало ночью... — тихо сказала Джейн Дарри.       — Это небось наш лорд зубами, — фыркнула непочтительная Мелеза.       Раньше бы Дженна крепко треснула её по глупой голове за такие слова о брате. Сейчас? Крейкхоллы заключили союз с Баратеоном, Фреи заключили союз с Баратеоном, ссориться с женой Фрея и дочерью Крейкхоллов было совсем некстати.       Но подумать только, над Тайвином Ланнистером смеялись в его же доме! И он ничего не мог поделать, только заперся опять со своим дружком-чернокнижником в верхних комнатах и что-то там выдумывал. Как будто была на свете такая магия, которая могла спасти Ланнистеров от королевского гнева, смирить Эммона и его сыновей, вернуть Давена в родительский дом...       — Нет, нет, совсем не зубами! — настаивала Джейн. — А как будто множество маленьких молоточков. Тай ходил вниз, он слышал.       — Зачем он ходил вниз?! — возмутилась Дженна. — Запретили же!       — За Вилли, — объяснила та. — Он всё надеется его найти, мой бедный мальчик. Но там только чёрная грязь и этот стук, госпожа свекровь. И ещё львы.       — Они просто сбежали из зверинца.       — Они светились в темноте, как факел, и шли прямо по воде, — возразила Мелеза. — Я тоже слышала, моя служанка Анси спускалась вниз за своей любимой брошкой.       Эти сплетни...       С тех пор, как шахты залило и вода поднялась так высоко, что затопила нижние этажи, от слухов не было никакого спасения. То там ходили огненные львы, то стучали какие-то молоточки, то видели мёртвую Серсею, голую и почему-то беременную, то не менее мёртвых и голых, но хоть не брюхатых солдат и слуг, погибших в наводнении... Тайвин, как разумный человек, просто запретил спускаться в нижние ярусы, но кто бы его слушал?       Теперь — никто.       Раньше от самой мысли ослушаться хозяина Скалы проще было повеситься.       Раньше больше не вернётся, и с этим надо было как-то жить.       — Скажи Тайвину, что его брат на Небесах, а не в нижних ярусах, — посоветовала она Джейн.       — Да, леди свекровь.       Джейн всегда так к ней обращалась — будто к чужой. Впрочем, они и были друг другу чужими — она заезжала в Скалу раз в год повидаться с младшим сыном и показать родне старшего, проводила меньше недели и снова уезжала домой в Дарри, к брату и сестре. Дженна бы злилась на неё, если бы сама жила как-нибудь иначе и не считала своим домом Скалу, а не Близнецы. Или если бы хоть немного любила Клеоса — право, девчонка заслуживала всяческого почтения уже за то, что дважды позволила ему на себя залезть и наковырять себе сынков.       — Бесполезно что-нибудь говорить мальчишкам, — фыркнула Мелеза. — Если они втемяшили себе в голову, что найдут и спасут братишку, то пока сами не подохнут, будут пытаться. Я-то знаю, у меня братья есть.       — Не каркай, — строго оборвала её Дженна. — Тай хороший, умный мальчик, он не станет рисковать собой больше нужного.       — А всё-таки там стучали молоточки, — задумчиво сказала Джейн. — Я тоже слышала, когда спустилась за сыном. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, металлом по камню.       — Это Томми, — подала голос старуха Ленора Хилл. — Дети Горной Хозяйки. У неё столько сыновей, сколько в Скале золотых жил, и всех она зовёт Томми в честь своего смертного любовника, короля Томмена. Они приходят к тем, кто огорчил Хозяйку.       — И ты туда же! Да что ж такое, не рукодельный круг, а богадельня какая-то со старыми сплетницами! — вспылила Дженна. — Какие Томми, старая ты корова? Чем мой брат мог Хозяйку огорчить? Он ли не сделал наш дом самым сильным за все века с тех пор, как мы перестали быть королями?       — Может, и сделал, — пожала плечами Ленора. — А только Томми идут в наш дом, а значит, Хозяйка недовольна.       — Да и где эта сила, леди свекровь? — подала голос Мелеза. — Мы сидим, как в осаде, вниз спуститься нельзя — там наводнение и львы из зверинца, к Ланниспорту идут железяне, к Окскроссу — король и западные лорды. А лорд Тайвин там шепчется со своим чернокнижником. То-то велика его сила, то-то власть его незыблема. Мне хорошо, мы с Лионелем преклоним колено и будем живы, а за вас я бы не ручалась.       Она и сама за себя бы не ручалась, и это ей совершенно не нравилось.       И брат опять не вышел к обеду. Только выслал фальшивого Джоффри, дрожащего, как осиновый лист и заикающегося при попытке благословить пищу.       Что-то он там пытается придумать?       Долго ли им ещё осталось жить?       Неведомый в септе скалился и подмигивал синими глазами.