Полумейстер

      Четыре чёрные чернушки чертыхаясь чертили черновик, — вспомнила старую скороговорку Санса, глядя на то, как дочери леди Элларии дерутся за учебник валирийского. Её работой было сидеть в углу и вышивать, изображая тёплые отношения с детьми любимого в Дорне княжича Оберина — и она вышивала. Серого волка, похожего на устроившуюся у её ног Леди, на фоне золотого солнца и красного копья.       — Нет, правильно будет naetys lygua, — привлек её внимание сердитый голос средней чернушки. Дорея, её звали Дорея. А чернушку постарше — Обелла.       Кто вообще называет детей в честь себя и родни? Хорошо бы они с Роббом тогда смотрелись... тут она осознала, что в северном именнике есть и Рикарда, и Эддара, и Бранда, и даже Лиам и ей стало как-то грустно. Или наоборот, ведь родители всё-таки поступили разумно и дали им всем нормальные человеческие имена.       — А я тебе говорю, naetorys! — Обелла хлопнула ладонями по столу. — Naetys получится "родительный", нет?       И Санса наконец поняла о чём они спорят. Это был вводный урок валирийского, над которым некогда весьма жестоко глумился её принц.       — Можно я помогу? — попросила она.       — А что, северяне знают валирийский? — с выраженным сомнением спросила старшая, Элия. Она дружила с мятежницей и была поэтому опасно враждебна. — Я думала, только волчий и медвежий!       — Северяне много что знают, — Санса изобразила самую ласковую из улыбок. — В том числе они знают, что "родной язык" — очень коварная фраза. Вот вы ведь знаете, как это будет на ройнарском? — она мысленно послала благословение принцу, просто за то, что он тогда разобрал этот текст именно с этим примером.       — Khia ghata, — быстро отозвалась Элия. Конечно, она знала ройнарский.       — Дословно, получается, "молочная речь", правда? — Санса снова улыбнулась. — А Первые Люди говорили, "язык отца".       — А валирийцы? — живо заинтересовалась Обелла. Элия села на место, надув губы, но это и ладно — главное, Санса завоевала внимание остальных трёх.       — А валирийцы были очень особенные и гордые люди, как вы знаете. Valoron ведь не просто "язык валирийцев", верно?       — Ну... ну да, — кивнула Дорея. — Это получается "язык людей", да? — и громко зашипела: — А я говорила, не valorys, valoron! Как vestron!       — Так и есть. Поэтому у них есть два выражения для родного языка. Если родной — это валирийский, то так и надо сказать: Yk qenny, "я говорю". А если нет — то тут надо говорить...       — Я немой! — с горящими глазами угадала Обелла.       Санса одобрительно кивнула и снова про себя помолилась за здоровье и удачу своего неверного принца, издалека, из прошлого, протянувшего ей руку помощи в сложную минуту.       А минута была и впрямь непростая. Судьба Дорна была на весах — и решать её предстояло лордам-электорам, гордым дорнийцам. Выбрать между двумя наследниками: бежавшей из плена княжной в окружении наёмников и смиренным княжичем с северной женой.       — Как на Великом Совете, — Санса вздохнула.       — Как после войны, — поправил её сьер Манфри Мартелл. — Тогда тоже собрались электоры и решили, что князь Имброон должен умереть, чтобы Дорн жил.       — Умереть?!       — Конечно. Один становится князем, а другой — узурпатором. За узурпацию же наказание — смерть, — просто объяснил тот. — По-моему, Арианна давно её заслужила, с этими её выходками. Сколько молодёжи угробила — уму непостижимо. — Он тяжело вздохнул. — Но я, моя княжна, увы, не электор. И никто из нас.       Из нас — он имел в виду "из Мартеллов", конечно. Княжеская семья выставляла себя на суд своих вассалов, она не могла судить самоё себя.       Но это не значило, что она не могла на суд влиять.       — Они будут смотреть на вас двоих, — объяснял сьер Манфри. — Следить за вами. С кем вы дружите? Молодые Иронвуды, к счастью, ввязались в некую авантюру и признаны погибшими, с этой стороны опасности ждать не следует — но отсутствие неправильных друзей не означает наличия верных. Вам нужно формировать связи. Север вы из себя не вытравите, остаётся только это подчеркнуть... я пришлю Ину Ледибрайт, она дочь нашей казначеи и великолепная модистка, придумает что-нибудь...       Прощаясь в Опрокинутой Кружке, мать сказала ей:       — Здесь или в Дорне, Санса, ты рождена леди и должна ею остаться. У тебя... немного всего. Мы не можем даже доставить тебе приданое. Всё, что у тебя есть — это твоя красота и твоё воспитание. Поставь их на службу своему супругу — и ты станешь прекрасной княгиней, и твоё решение обернётся на пользу нашим семьям.       Отец просто обнял её и долго не отпускал.       У него не было для неё ни мудрого совета, ни строгого наставления, но ей хватило этих объятий чтобы понять: он тоже верит. Верит, что она справится, что сможет быть княгиней. Сможет принести радость своему мужу и пользу своему народу.       Она думала, что для этого нужно будет рожать наследника, но...       ...но мама ведь говорила совсем не об этом.       — Ты совсем усталая, — сказал ей Квентен вечером. — Опять ходила гулять?       — Я покупала апельсины в лавке Нухразы и заказала вино у Далтиона, — кивнула она. — И договорилась в порту, что возьму у капитана Сэнда из Вейта три штуки отборного шёлка. Ещё...       Он обнял её, прижимая к груди, погладил по волосам. Сказал:       — У тебя под глазами чёрное, а сами глаза красные. Ты плохо спишь? Мейстер Калеотте даст тебе сонного вина.       — Речь идёт о твоей жизни и смерти, Квентен, — Санса покачала головой. Как он мог не понимать такие вещи? — Сейчас не время отдыхать. Я должна... мы должны...       Квентен налил ей апельсинового сока в высокий граненый бокал, поднёс к самым губам, заставляя глотнуть.       — Ты и так делаешь всё возможное. И ещё немного сверх. Санса, любовь моя...       Он никогда ещё так её не называл, и она страшно покраснела.       — Я просто твоя жена! — поспешила она возразить.       — Не просто, — упрямо ответил тот. — Я обещал тебе маленький замок и тихую жизнь, а приволок в Солнечное Копьё, рисковать головой ради имени княгини. И ты могла бы... — он запнулся, дёрнул уголком рта, — как моя мама, просто уехать. Вернуться домой. Стать свободной вдовой, за руку которой схлестнутся десятки юношей со всех семи королевств. Но ты осталась со мной, несмотря ни на что, несмотря на то, что я обманул тебя...       Она только упрямо мотала головой всё это время, давая ему договорить. Мама всегда говорила: дай договорить, потом начинай спорить.       — Конечно, я не уехала бы! — наконец сказала она. Арья топнула бы ногой, но и так получилось достаточно твёрдо. — Я ведь твоя жена! Я клялась перед Семерыми, что буду с тобой в горе и радости!       — Но что, если это причиняет тебе только горе? — болезненно скривился тот. — Я не хочу, чтобы ты... чтобы ты была несчастна, как была несчастна моя мать. А тут ещё этот суд...       — Который выберет тебя, — решительно ответила Санса. — Потому что ты лучший из мужчин, а твоя жена — пусть и северянка, зато настоящая леди. И если ради этого мне надо не поспать пару ночей и потерпеть, что у меня облезет нос на солнце, Квентен, я с радостью потерплю! Потому что я твоя жена, а не наложница. Я здесь, чтобы тебе помогать.       — Выбирая между взбалмошной проблядью и тихой девочкой, влюблённой в нашего тихого мальчика... — задумчиво сказала леди Аллирион.       — Он воспитан Иронвудами, — заметил лорд Коргил.       — Ройны ради, — махнула рукой леди Блэкмонт. — Иронвуд в жизни не привёл бы в дом северянку. Да и на овцу она не похожа.       — А кого приведёт в дом наша проблядь, мне и подумать страшно, — заметил старый лорд Манвуди. — Довольно и того, что она моего сына сманила в свою заварушку.       — И потом, как можно отправить на плаху таких трогательных юных влюблённых?! — смахнула слезинку леди Толанд.       — Рыжуля по сердцу горожанам, — заметил лорд Вейт. — Да и мой пиздюк о ней неплохо отзывался.       — Твой Сэнд? Он ещё плавает?       — Куда денется! Он ей на коронацию такие шелка продал — залюбуетесь!       — А когда коронация? Мне ведь ещё дочек одевать! — всполошился Фоулер.       Санса слушала их болтовню, всё меньше похожую на выборы и всё больше — на вязальный круг холодным вечером, когда у матери в гостях собирались кумушки и леди со всех соседних земель, и чувствовала, как расслабляется хватка Квентена у неё на запястье.       Оставались сущие пустяки: справить платье на коронацию — и начать уже править Дорном. Как-нибудь. Они обязательно справятся.