"Во всем виновен чертов кот."

Как-то раз, ранним летом, в достаточно обыкновенный день ближе к двум часам дня, когда у графа фон Кёллера был обед, Теодор в его кабинете выдвинул ящик из массивного темного дубового комода, в котором 2 дня назад заприметил шёлковую красную коробочку. Решив глянуть, что там, он открыл ее: в коробочке оказалось серебряное мужское кольцо в виде открытой пасти хищного животного, которое зубами держит кроваво-багровый драгоценный камень. Молодой лакей с интересом рассматривал кольцо и между тем прислушивался, не идет ли его господин. Тут на подоконнике, за стеклом, что-то мяукнуло. Тео одернулся и увидел за окном белого одноухого кота с янтарными глазами. Этого белого красавца слуга здесь еще не видел. Кот сидел на подоконнике выпрямившись, отчего казался действительно высоким для такого, как он, животного, и пренебрежительно с язвительностью смотрел на руки юноши, в которых был махровый красный коробок с мужским перстнем. Вдруг из коридора послышался какой-то звук– Тео мотнул головой к двери, быстро закрыл коробочку, поспешно уложил ее в ящик и, наконец, привел всё в прежний вид. И только через пару мгновений он осознал, что стоит у окна на третьем этаже графского поместья. Откуда взялся кот? Да на третьем этаже особняка? Теодор обернулся на окно, в котором видел кота, и там кота не оказалось. У юноши прошелся холод от колен в пятки. "Не может быть... Он ведь тут сидел четверть минуты назад!"– осенило Теодора. Он подбежал к окну, и насколько можно прильнул к стеклу: животного не было ни на этом подоконнике, ни на соседних двух. Что за черт? Теодор потянул за ручки на раме и распахнул окно, высунулся в него: кота не было ни внизу, ни на каких-либо других подоконниках– словом, исчез. Теодору стало от этого чудного кошары не по себе. Лакей вышел из господского кабинета в коридор, откуда слышал звуки платья горничной: никого не было, лишь большая картина, висящая на стене, покосилась на левый бок. Подойдя к картине, юнак взялся за ее нижние углы и поправил; пригляделся: что-то в ней было не так, но что– не смог понять. Теодор начал немного тревожиться. Он решил пройти в столовую, в которой граф сейчас обедал. Выйдя из коридора, лакей направился на лестницу, но у выходной двери на первом этаже была какая-то возня. Шустро сбежав с лестницы, стуча каблуками лакированных туфель, Тео увидел своего графа, Карстена Адальберта фон Кёллера, который почему-то был по-зимнему одет: его черный полосатый костюм, туфли, зимнее пальто, шляпа зимняя, повязка на подслеповатом глазу. Он стоял и надевал на свою руку перчатку, так как первая перчатка уже была надета. И весь в черном. Но сейчас ведь июнь! И почему платье зимнее? Да и тем более, что граф после обеда не ходит на улицу, не говоря уж о том, что так он летом не одевается! Рядом с Карстеном копошились две горничные, поправляли воротник его платья, рукава... Теодор опешил, застыл, так и не сойдя с последней ступени, и удивленно спросил: - Мессир, Вы куда? И почему Вы в зимнем платье?.. - Ты взволнован?- фон Кёллер смотрел прямо на своего личного слугу одним голубым холодным глазом, но теперь почему-то в нем была такая участливость и забота, которая графу не свойственна. - Нет. То есть да, просто... Вы... Теодор не успел и закончить, как возрастному графу подали его трость с рукоятью в виде железной орлиной головы. Теодор внимательно провожал глазами каждое движение и жест своего господина и горничных. Тут граф выпрямился и тяжело стукнул тростью об пол. Тео был в замешательстве: "Что, черт тебя дери, происходит? Куда он собрался? И кот этот... Картина..." Тут герр фон Кёллер прервал его мысли: - Ты видел кого-то? - Да, мессир, кота видел, на подоконнике вашего кабинета... - Как он туда мог попасть? Ты шутишь?– серьезно, но нежно спросил Карстен. - Нет, я не шучу! Я посмотрел в окно, увидел там кота. Через четверть минуты его там не было, как я отвернулся! Тут этот белый проклятый усатый пакостник выходит из-за угла дверного проема, ведущего в залу. Теодор заметил его, поднял брови и удивленно воскликнул, указав на него: "Вот он!". Граф обернулся на то место, куда указывал Тео, и никого, включая кота, там не было. - Ты за идиота меня держишь?– почему-то спокойно без строгой язвительности спросил Карстен. - Ни в коем случае, Ваша милость... Тут ошеломленный взор Тео упал на ширококостую ладонь графа, в которой он держал трость: прямо поверх черной кожаной перчатки был одет тот самый перстень. "Господи, да что тут происходит!?"– уже не в силах выносить этот бедлам спросил про себя Теодор. Тут же из-за лестницы со спины господина выходит высоченный темный юноша с белыми кудрями. Нельзя было сказать, что его внешность не притягивала взгляд: самым выразительным лице этого незнакомца был длинный, тонкий коршунячий нос, который очень напоминал изогнутый клюв хищной птицы. Его широкие округлые скулы были обтянуты смугло-серой кожей. Глаза были точно орлиные: из под крутых нахмуренных выразительных белоснежных бровей смотрели два глаза-янтаря. Левого уха почти не было. Юноша, как и Теодор, был одел в высокий фрак на 6 пуговицах, и в целом он был в той же одежде, что и Тео, только вот ливрея была бежевого цвета. Слуга-самозванец завернул левую руку за спину, а правую подал графу со словами: "Пройдемте, мессир". Теодор ничего не понимал и был в бешенстве. Откуда взялся этот?.. Откуда он?! Какого черта он подает господину руку и обзывается мессиром?! - Знакомься, Теодор,– это мой новый лакей,– сказал герр фон Кёллер и свою левую руку вложил в огромную худощавую ладонь лакея, как бы собираясь выходить по ступенькам на улицу в зной.– Если ты до сих пор не понял, с кем связался, вспомни картину. Теодора осенило. Черт бы тебя побрал! На картине, которую поправлял Теодор, был изображен якобы праотец Карстена. Полотно было написано более восьмидесяти лет назад, но у статного мужчины на портрете был один глаз светлее другого, волосы были белы... Это был господин! Картине ведь больше восьмидесяти лет! Это Карстен! Но ведь ему только чуть больше сорока!.. От таких мыслей у Тео стали подкашиваться колени, всё плыло в глазах. Тут сорокалетний граф забрал свою руку от нового лакея, передал в свою левую ладонь трость, а освободившуюся правую ширококостую длиннопалую ладонь протянул Теодору. Тео, словно мальчишка, машинально взялся за пальцы протянутой руки. – Ты вспомнил?– с ласковой улыбкой спросил Карстен. – Ты согласен остаться со мной? – Вы... Вы не стареете? Господин, Вы бессмертны? – Я что, похож, по-твоему, на человека, который продал душу дьяволу? Не успев и воздуху набрать для ответа на этот вопрос, Теодор был перебит его графом. – А если и так? Тут лакеишка почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он хотел было вырвать свою ладонь из графской руки, да не может! Не вырывается она! Теодор в панике оборачивается на служанок, а тех то и нет– вместо них только платья да заколки, повисшие в воздухе, как бы надетые на кого-то. Тео обернулся на ненавистного самозванца, и тот презрительно скомандовал: "К чертям тебя". Пол растворился, Карстен разжал свою ладонь, которая держала Теодора мертвой хваткой. Последнее, что увидел убитый испугом Тео перед свободным падением вниз головой в темную бездну, был взгляд графа, который смотрел на Теодора обоими глазами– один был голубой, второй– с бельмом. Теодор падал вниз несколько времени, но даже и опомниться не успел, как убийственно больно ударился затылком о мрамор. И проснулся. Теодор вскочил с кровати, задыхаясь и глотая воздух. Всё его сердце было в ледяных иголках, которые с каждым вдохом кололись всё сильнее и заставляли задыхаться. Теодор схватился руками за свой затылок: он не болел физически, боли от прикосновений не было, но фантомная боль после сна сверлила его череп и пульсировала. Он услышал чье-то тяжелое дыхание под его правой рукой и обернулся: рядом с ним раскинувшись навзничь спокойно спал его граф, мерно и тяжко посапывая. От одного взгляда на него сердце окатило ледяной водой. Тео смотрел на спящего графа несколько секунд, убеждая себя, что это был лишь сон и его бояться незачем. Пару минут лакей, сидя на кровати и крепко поставив ноги на пол, пытался выровнять свое тревожное дыхание. После этого он еще раз глянул на господина и аккуратно коснулся его запястья подрагивающими холодными пальцами– теплое. Немного успокоившись, Теодор сполз с края кровати и онемевшими от страха ногами встал во весь рост. Он глянул в окно, и ничего необычного там не нашел: были только верхушки деревьев, как и всегда. Пройдя к стулу у двери в покои, лакей отыскал свою рубаху, накинул ее и тихо, дабы не разбудить графа, вышел из спальной и направился на носочках в кабинет. Звон. Сердце упало в пятки. Ещё раз звон. Еще раз. Теодор в испуге обернулся– на часах было три. И чего он так испугался? Пройдя к кабинету, он отворил тяжёлые створы дверей. Войдя онемевшими слабыми ногами в личный кабинет господина, он устремил взгляд в окно, на котором во сне сидел проклятый кот. Никого не было. Это Теодора немного успокоило. Оглянув весь кабинет, слуга прокрался к комоду и выдвинул тот самый ящичек. Его будто начало душить– та самая коробочка. Дрожащими холодными пальцами он взял шёлковую красную коробочку и открыл ее. Нет кольца. Сглотнув и переведя дух, Тео снова обернулся на окно– и там никого. *** Поутру, после этой кошмарной ночи, Теодор был особенно невнимателен, забывчив и рассредоточен. Застегивая пуговицы своей рубашки, сонный Карстен обратился к своему дорогому слуге: – Что с тобой случилось? Ты спал плохо? Теодор поднял свои глаза и уставился прямо на графа. Потупив секунду, слуга замято ответил, опустив взгляд и продолжая перебирать пальцами пуговицы и петли графской рубашки: – Да, кошмар снился... Будто Вы нечистой силе продались... – А если и так?– усмехнувшись, ласково с улыбкой ответил Карстен. Теодор снова уставился в его глаза и почти попятился, у него свело скулы. Граф фыркнул и безобидно переспросил: – Я тебя напугал? – Вы во сне так же мне ответили...– процедив сквозь свой ком в горле, ответил лакей. Легким движением руки Карстен чутка прижал к себе Теодора за поясницу. Тео выдохнул с судорогой и крепко обнял графа. В этот день Теодор видел на его руке то кольцо.