Ящик Пандоры

…Странное, невероятно пугающее ощущение. Низкий непрерывный гул зарождается в самом центре головы, проникает в каждую клеточку мозга и расползается по всему телу. Легкие забывают дышать, сердце биться, а кровь течь по венам, нервные клетки отказываются передавать дальше импульсы. Сначала отключается осязание, руки и ноги перестают что-либо чувствовать, потом исчезает слух — но гул продолжается, на глубинном, физическом уровне, наконец, становится очень темно, но что происходит вокруг, не так важно, потому что самое главное — это глаза того, кто находится рядом, и они останутся в памяти до последней доли секунды. Честные голубые глаза, которые медленно стекленеют, отчего сердце снова пропускает удар, а горло сжимается в глухом крике. Но в самый-самый последний миг зрачки в них опять чуть сужаются, выпуская в вечность такую знакомую насмешливую искорку, за которой не будет уже ничего… *** Моника судорожно вдохнула воздух и открыла глаза. Она лежала на полу в своей квартире, между диваном и обеденным столом, и на нее сверху смотрели сразу две пары встревоженных карих глаз. Над спинкой дивана торчала еще одна голова — Рэйчел — и соседка тоже казалась взволнованной. А вот Фиби лишь с любопытством чуть повернулась на кресле в сторону кухни. Могла бы, пожалуй, и посильнее обеспокоиться за подругу, которая вдруг потеряла сознание посреди обычного разговора обычным вечером. — Где Чендлер? Взгляд Росса тут же стал немного растерянным, а Джоуи лишь чуть ухмыльнулся. — Не пришел еще. Ты-то как? — Я в порядке. — Моника поднялась, но чересчур резко, и прикрыла глаза, чтобы снова не вырубиться. — Устала до чертиков на этой дурацкой работе. Джоуи помог ей встать с пола и аккуратно довел до дивана, потом вернулся к недоеденной пицце, Рэйчел опять уткнулась в глянцевый журнал, а Фиби, накручивая на палец прядь волос, продолжила рассматривать Монику. — Ты беременна! — внезапно произнесла она. — Такое бывает, беременные на ранних сроках могут упасть в обморок. — Не-е-ет! — Рэйчел восторженно посмотрела поверх журнальной обложки округлившимися глазами. — Что, правда беременна? Моника досадливо поморщилась. Какими же все-таки жестокими могут быть ее лучшие подруги, особенно учитывая… Что учитывая? То, что она всего пару недель назад таскала по всей квартире пачку анкет из банка спермы? Вполне же логичное предположение. — Я не беременна, — вполголоса сказала Моника. — У меня даже секса не было уже… давно. — Ну и что, — не сдавалась Фиби. — Знаешь, некоторые женщины только перед самыми родами понимают, что залетели. Ты-то, конечно, заметишь раньше, или мы тебе скажем. — Тогда отцом твоего ребенка может быть Ричард! — Рэйчел даже журнал отложила, настолько ее захватил возможный расклад. — Это же идеально! — Перестаньте! — Моника чуть было не сорвалась на крик. Откуда-то у нее вдруг появилась уверенность, что забеременеть она так никогда и не сможет, ни от Ричарда, ни от… кого другого. — Я просто чертовски устала. На минуту в гостиной воцарилась тишина. Потом Фиби снова подала голос. — Можно проверить. Рэйчел, у тебя же остались тесты, помнишь, ты покупала большую коробку? — А зачем ты покупала большую коробку? — в интонациях Росса проскользнула едва заметная истеричная нотка. — Мы же предохраняемся. — Ну мало ли, — взмахнула руками Рэйчел, не показав ни на секунду даже капли смущения. — Во-первых, любая защита может дать сбой, во-вторых, в аптеке тогда были огромные скидки. Экономии, правда, особой не получилось, — она угрожающе перевела взгляд на Джоуи, и тот довольно ухмыльнулся в ответ. — Это все Чендлер. Он сказал мне, что статистически правильно делать три теста, и только если все три отрицательные, ты точно ничем не рискуешь. Поэтому мы с ним потратили шесть тестов из твоей коробки. Мы однозначно не беременные. Моника слабо улыбнулась. Знакомо, знакомо. Значит, вот откуда ноги растут у дурацких экспериментов Чендлера. Тесты на беременность, тесты на овуляцию… стоп. Какие еще тесты на овуляцию? — Где Чендлер? — снова спросила она, не успев даже задуматься. — Ушел вить семейное гнездышко. На свидании. С Дженис. Конечно, где же еще. Моника прекрасно помнила, как они с Рэйчел несколько дней назад кормили его запасами своего самого вкусного мороженого, как он рассказывал им со слезами в глазах, что упустил свой последний шанс на счастье, и как потом отчаянно выговаривал в трубку Дженис, что безумно любит ее… От последнего воспоминания у нее противно заныло внизу живота. Джоуи картинно вздрогнул всем телом. — Надеюсь, он все же одумается. Я не хочу, чтобы Дженис все время была с нами. И я не хочу, чтобы Чендлера с нами никогда не было. — Э-э! — Росс пошевелил поднятым кверху пальцем. — Говорю тебе, мы его потеряли. Дженис — типичная охотница, а Чендлер — ее трофей. Он попался, она его больше не отпустит. Может быть, через несколько лет. Вот тогда я и перестану быть тут единственным разведенным и единственным папашей на выходные. — И не мечтай! — пробормотала Моника. — По разводам ты всегда будешь среди нас чемпионом. Росс возмущенно взвизгнул, но Монику спорить с братом совершенно не тянуло. В голове у нее после обморока творилось такое безумие, что сильнее всего ей хотелось срочно разложить все сумбурные мысли по полочкам. Или засунуть поглубже в кладовку, чтобы не вспоминать никогда. — Вы как хотите, а я пойду спать! — она решительно двинулась в сторону спальни, сопровождаемая взглядами четырех пар глаз. Не обращая внимания на разговоры за дверью, Моника прямо в одежде забралась под одеяло и замерла, пытаясь сформулировать свалившуюся вдруг на нее проблему. Итак, она прекрасно все осознает. Сейчас октябрь 1996 года, она живет в квартире с Рэйчел, рассталась недавно с Ричардом, и от этого ей до сих пор очень плохо, работает в кошмарной закусочной девочкой на побегушках, только вот завтра у нее выходной, и ей каждый раз приходится надевать на работе мерзкий парик, накладную грудь и временами роликовые коньки. Но, если верить той белиберде, что возникла в ее голове пару минут назад, через несколько лет она станет шеф-поваром в очень престижном ресторане, и у нее будет самый заботливый, милый и любящий муж. И этим мужем будет Чендлер Бинг. Помимо этих странных убеждений в голове у нее находился, пожалуй, целый ящик Пандоры, открывать который ей было очень страшно, поскольку хранилась в этом ящике целая куча невероятно хорошего и невероятно плохого. Например, знание о том, что Ричард ее не разлюбил и еще долго не разлюбит. Или о том, что детей у нее все равно не будет… по крайней мере, с Чендлером. На этих двух новых мыслях она решила остановиться. Ведь если включить рациональную Монику, то все становилось предельно ясно. Чендлер ее друг, но никаких романтических чувств к нему она не испытывает. Настолько не испытывает, что ей даже не захотелось продолжать вспоминать, хорош ли он в постели. Точнее, как хорош он в постели, поскольку знание об этом уже успело пробиться наружу. Ричарда же она любит, по-настоящему любит. Поэтому из вариантов «с Чендлером, но без детей» или «с Ричардом, но без детей» она, конечно же, выберет номер два. К тому же, судя по успевшим просочиться в постоянную память соображениям, этот вариант вполне еще мог превратиться в «с Ричардом и с детьми». Моника чуть успокоилась, вылезла из-под одеяла, переоделась и легла спать по-нормальному.