Ящик Пандоры

Ящик Пандоры с утра никуда не пропал. Моника попыталась сформулировать, что ей напоминает ее нынешнее состояние. Она как будто бы оказалась в середине длинного сериала, который успела уже когда-то давно досмотреть. Теперь же у нее просто был выбор — смотреть его заново как в первый раз или вспоминать каждую серию, рискуя нарваться на неприятные спойлеры. Блокировать свои мысли она научилась еще в раннем детстве, обнаружив, что вполне можно радоваться жизни, просто не трогая лишний раз какие-то области сознания (твоя мама считает тебя неудачницей, ты уже никогда-никогда не погладишь свою любимую собаку, Саймон из пятого класса подарил тебе валентинку на спор и ржал потом над тобой с приятелями). Совсем отвергать эти знания не стоило, потому что они могли оказаться полезными (например, спрашивать разрешение на ночевку с подружками всегда лучше у папы, а вестись на комплименты от Майлза нельзя, потому что он из той же тусовки, что и Саймон). Но вот пытаться их анализировать точно излишне, потому что это приведет лишь к горьким слезам (мама тебя не любит, мальчишки тебя не любят, собаки у тебя больше нет, ты никому не нужна). Вот и сейчас Моника приняла решение — она не будет разматывать специально слой за слоем все эти «воспоминания о будущем», а воспользуется только тем, что пригодится ей прямо сейчас. По всей видимости, очень скоро Ричард снова появится в ее жизни, и ей нужно будет лишь согласиться с его решением не заводить детей. Ну и отлично. Она все равно уже почти была готова к этому, а теперь к тому же еще и знала, что расставание с Ричардом ничего бы насчет детей для нее не изменило. Вот только ей не давал покоя один важный вопрос. Можно ли скорректировать настоящее, зная, что будет в дальнейшем? Или это действительно телешоу, где все предначертано, и сколько бы она не старалась, Мэйсон и Джулия поженятся, Марк и Сьюзен расстанутся, а Дэвид и Мэдди обязательно переспят? Способ проверить был очевиден — надо было сделать что-то такое, что ей точно запомнилось бы, но она этого совершенно не помнит. Моника допила утренний кофе, поставила в раковину тарелку и чашку — и замерла. Точно! Вовсе не нужно выходить голышом на балкон или грабить банк, достаточно просто НЕ сделать что-то такое, что накрепко заложено в ее программу. Например, не помыть посуду. Это немыслимо. Такое она бы точно запомнила. Моника улыбнулась, грациозно развернулась на цыпочках и отправилась в комнату, чтобы выбрать себе платье для прогулки. У нее выходной, и она будет им наслаждаться, зная, что в мойке на кухне осталась немытой посуда. — Привет, — раздался вдруг возле дверей знакомый голос. — Не знаешь, есть смысл прикладывать лед на второй день? Моника оглянулась и увидела Чендлера, впервые после своего вчерашнего обморока и такого непрошенного получения информации об их совместном потенциальном будущем. С прошлой их встречи наяву он, кажется, стал еще худощавее, взъерошеннее и нахмуреннее. Картину довершала лиловая шишка, красующаяся над его левой бровью. Моника не сдержалась и хмыкнула. — Семейная жизнь тебе не на пользу. — Да нет, все в порядке. Мы просто вчера катались на коньках в Рокфеллер-центре. Я, конечно, немножечко поприкладывал ко лбу лед на катке, но потом остальные посетители начали беспокоиться, что я долго лежу, и пришлось подниматься. Моника посадила его на стул и пошла к холодильнику за пакетом с замороженным горошком. Вряд ли шишка заметно уменьшится, но проявить чуточку заботы о своем незадачливом друге ей всегда было приятно. Она приложила пакет к его лбу и привычным движением разгладила ему волосы на макушке. Чендлер сидел, закрыв глаза, и молчал, что для него было немножечко несвойственно. — А у Дженис льда не оказалось? — Не знаю. Я пошел сразу домой. У нас льда не было. Я хотел зайти к тебе, но Джо сказал, что ты сильно устала и легла спать. Моника поймала себя на мысли, что радуется тому, что Чендлер ночевал дома один. И тут же одернула себя. Глупо даже начинать ревновать этого нелепого мальчишку, когда где-то совсем рядом ее ждет новая встреча с настоящим мужчиной, с ее любимым. Она убрала пакет от лица Чендлера и вытерла ему лоб рукавом. — Спасибо, — он ласково улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Что бы я без тебя делал. — Не думаю, что сейчас уже что-то поможет. В следующий раз не стесняйся и разбуди меня. — Спасибо, — шепотом повторил он, вставая и отправляясь к двери. — Мы с Джо в кофейню, ты с нами? Моника задумчиво убрала пакет с горошком обратно в морозильник, снова посмотрела на одинокие тарелку и чашку в мойке, улыбнулась и пошла переодеваться. Весь день ей пришлось привыкать к своим новым способностям — и это оказалось не слишком-то просто. Сначала приходилось сдерживаться, чтобы при каждом припомненном событии не восклицать восторженно «Я знаю!», и давать разговорам течь в обычном темпе. Когда пошло обсуждение списков из пяти знаменитостей, с которыми можно переспать, и Росс под комментарии Чендлера исключил-таки из своего Изабеллу Росселлини, эмоции были уже готовы выплеснуться через край — вот же обломается кто-то сегодня вечером! Потом еще Фиби привела познакомиться своего новообретенного братца (и Моника знала, какую невероятную вещь сотворят эти двое уже через год), потом еще Джоуи легкомысленно предложил поменять ей плитку на полу в ванной (Моника сначала напряглась, но потом вспомнила, как здорово у него должно получиться, и согласилась). А в мойке на кухне по-прежнему стояла невымытая ею с утра посуда, и ничего по этому поводу в памяти не всплывало. Рэйчел и Росс, не сговариваясь, дважды спросили у нее, не заболела ли она, Фиби хмыкнула, что сегодня, похоже, акция протеста, Джоуи, выпив сок, равнодушно поставил рядом стакан. А она продолжала игнорировать невымытую посуду и намеревалась лечь спать, так и оставив ее в мойке грязной. И такого точно никогда не было и не будет! Вечером же они собрались все вшестером у мальчишек в квартире, чтобы поставить огромный шкаф, который, поддавшись хозяйственному рвению, сколотил Джоуи. Длинный, громоздкий, нелепый шкаф, загородивший наполовину двери в обе спальни. — Джо, у меня есть идея получше, — не скрывая сарказма, предложил Чендлер. — Как насчет: твоя дверь будет закрыта совсем, а моя вообще не закрыта? Он уперся плечом в боковую стенку шкафа и грозно оскалился. — Забыл тебя предупредить, — невинно улыбнулся Джоуи, — там еще лак не высох. Чендлер зарычал и, продолжая сверлить его взглядом, толкнул дверь в свою спальню. Верхняя половина благополучно открылась, а нижняя осталась на месте, и он с грохотом рухнул внутрь комнаты и тут же вскочил, потирая правую бровь. — Пойдем, дежурный горошек уже заморозился, — обреченно вздохнула Моника. В памяти ничего не всколыхнулось, но это же было обычное дело — сколько раз за свою жизнь она спасала Чендлера от синяков, всего не упомнишь. Они вернулись вдвоем на ее кухню, она снова, как утром, приложила к его лбу пакет с горошком, а он опять прикрыл глаза и примолк. На губах его сияла легкая счастливая улыбка. Через три минуты молчания Моника не выдержала. — Чендлер, ты как-то странно ведешь себя. Ты должен хныкать и жаловаться, что я заморозила тебе все мозги, а ты вместо этого, похоже, испытываешь наслаждение. — Мне хочется мурлыкать, когда ты меня касаешься, — не открывая глаз, пробормотал он. — Прибереги такие словечки для Дженис, — отмахнулась Моника. — Когда меня касается Дженис, я иногда мечтаю научиться прятать голову в панцирь, — Чендлер снова, как утром, посмотрел ей прямо в глаза. — А у тебя очень добрые руки, не помню, говорил я тебе или нет. Моника легонько толкнула его растопыренной ладонью в старую лиловую шишку. Чендлер наморщил нос, и в глазах его заплясали насмешливые огоньки. Моника, пряча улыбку, положила пакет в холодильник и отправилась в ванную отогревать замерзшие руки. А вернувшись, увидела, как Чендлер закрывает на кухне кран. — Тут кто-то забыл вымыть посуду, — сказал он, не оборачиваясь. — Не ругайся, мы не нарочно. Моника вдруг почувствовала, как ее накрывает теплой волной. Вот так, значит. Этого не было никогда — того, что она за весь день не помыла за собой посуду. Зато было очень знакомое ощущение, что в ее жизни есть только один человек, который не будет смеяться над ее маниакальным пристрастием к чистоте или пренебрегать им, а просто сделает так, как ей нравится. И это даже не Ричард.