Относительно

Эдрик любит чудачества со своей сестрицей после отбоя, конопляные скрутки, громкую музыку и зрелищную магию. И Эдрик совершенно ничего не смыслит в политике. Ему абсолютно до лампочки на «войну» о которой изредка говорят люди, набивающие дом Блайтов каждую субботу. Он и имён то их едва ли вспомнит. Он не хочет помнить, как выглядят их лица, не хочет хранить в воспоминаниях, как звучат их скрежещущие голоса. Разум услужливо избавляется от образа низкорослой женщины, с которой он сталкивается в дверях, убегая на вечеринку. Когда он уже ступает в чернючий лес, а сухая трава мнётся с шелестом о подошву кед, он вспоминает, что мать вечно зовёт ее Кикиморой, из-за неказистого внешнего вида и роста. И он роняет в тишину меж деревьев усмешку. А когда доходит до дома Скары, думает лишь о том, что выпьет первым делом. У Эдрика хорошо получаются иллюзии: настолько, что в один день, как раз таки в чёртову субботу, после очередного собрания Одалия подзывает его к себе. Она мягко кладёт руку ему на плечо, чуть притягивая к себе и дарит сухую улыбку уголками губ. И он знает, что ничего хорошего это не значит. Мать заводит его в недавно опустевшую гостиную, где уже сидит Эмира, с видом таким, будто её вот-вот стошнит. Она награждает его многозначительным взглядом, и он отвечает ей не менее многозначительной игрой бровей. «Я не знаю, что мы сделали в этот раз». — Уберите эти выражения со своих лиц, я не собираюсь вас отчитывать, — бросает Одалия с недовольным вздохом. Но всё оказывается куда неприятнее, чем очередная взбучка за разнесённый в школе кабинет. — Императорскому ковену нужны иллюзионисты. Я предложила вашу кандидатуру и рада сообщить, что сегодня получила положительный ответ. Она не даёт им возможности что-то сказать, властно взмахнув рукой. Эдрик хочет вновь переброситься взглядом с Эмирой, но та даже на него не смотрит. Просто бродит невидящим взглядам по гобеленам на стенах. Глотает воздух как рыба, безуспешно пытаясь связать его в слова. — Это большая честь, — подводит черту Одалия. Эдрик хочет возразить, хочет сказать, что он чихал на этот набивший оскомину ковен и ему осточертело одно его название. Хочет сказать, что ему даже жалко диких ведьм, и он не понимает почему от них стоит с таким остервенением избавляться. Но Эдрик ничего не смыслит в политике. И поэтому молчит. * И всю следующую неделю Блайт старается вымещать тренировки и патрули из разума алкоголем покрепче и даже один раз цепляет какую-то девчонку на вечер. Вкус губ у неё картонный и немного жжёт выпитым ей неизвестным алкоголем. Он не успевает разобраться, симпатичная ли она, потому что перед глазами то и дело мелькают дикие беглецы. Собственные руки, складывающиеся в воздухе руны, синее свечение и огонь, дым, тьма — настолько страшные и реалистичные, что сам иногда в них забываешься. «Чем явнее разруха — тем легче сломить повстанцев» — звучит мантра в голове то ли успокаивая, то ли напротив устрашая. Эдрик ещё никогда не чувствовал столько вины за своё колдовство. Это тебе не двойник, который сидит на занятиях, в то время как ты отлыниваешь. Это не перевернутые картины в музее. Теперь его иллюзии были полны мрака, пугающей безнадёжности и обмана. Даже думать странно, на сколько его колдовство может быть разным. Он падает на софу, устало раскидывая руки и случайно сталкивается с чьим-то плечом. Спертый воздух и шум вокруг возвращают его в реальность. Сегодня они с сестрой снова сбежали на тусовку бардов. — Эй, полегче, — тут же гундит сбоку кажущийся знакомым голос. Светловолосый парень куксится и двигается от Эдрика подальше, выпивает из стакана, что держит в руке с таким остервенением, словно от этого зависит чья-то жизнь. — Я тебя знаю, — тянет Блайт не то вопрос, не то утверждение. — Конечно знаешь, болван, — хмыкает парень, поправляя выбивающийся локон волос. Нахал одет в золотое, руки пафосно скрыты перчатками. — Ты Золотой Страж, — ухмыляется Эдрик, пропуская мимо ушей чванливость собеседника. — Разве тебя, кхм, не уволили? Он не понимает, почему ему так смешно. Всё-таки возможно стоило смотреть, что Эмира льёт в его стакан. — Проверь свои источники, — хмыкает Страж. Забавно, но Эдрик готов поклясться, что тот неумело скрывает смущение. Эдрик усмехается, устраиваясь поудобнее, окидывает ленивым взглядом шумящий народ. Забавно, но нелюдимый парень от чего-то заинтересовывает его. — И что же ты тут делаешь? — А разве начальство не имеет права на отдых? Стюарт словно всеми силами пытается отгородиться от чужого внимания. Но Блайт тот ещё мудак и иногда даже умеет получать от этого удовольствие. Он двигается ближе и улыбается шире. — Конечно имеет, — соглашается он, — вопрос в том, умеет ли. Парень щурит глаза, и Эдрик видит в них яблочную кровь. И ненароком пьянеет — свсем чуть-чуть. Красивый цвет. — Эдрик, — протягивает он руку для рукопожатия и с удовольствием подмечает растерянность в лице парня. — Дом Блайтов, хах? — складывается на лице у того странное выражение. Эдрик позволяет себе думать, что это восхищение. Рукопожатие выходит вялым. — Хантер. — Что, при вступлении в императорский ковен забирают даже имя? Чужая рука чуть дёргается в его ладони. Страж хмурится. И яблочную кровь в его глазах разбавляет тусклое горчащее разочарование. — Хэй, я просто шучу, — миролюбиво сообщает Блайт, тыкая по-свойски Хантера в плечо. Эдрик предлагает ему выпить, и от чего-то весь вечер из кожи вон лезет, лишь бы наконец услышать чуть хриплый чужой смех. Который оказывается на удивление самым приятным, что он вообще слышал в последнее время. Но спешно списывает всё на алкоголь и соответствующую атмосферу. Ведь Блайт не любит обременять себя такой фигнёй как причинно-следственные связи. Иначе бы пришлось смириться с тем, что он отчаянно пытается сблизиться с кем-то, кому ковен жизнь подпортил ещё больше, чем ему самому. И найти в своём поведении чистую рефлексию. Поэтому он просто смеётся с любой шутки, что пронзает вечер, и смеётся громче, если видит кривую улыбку Хантера. Конечно потом, на следующий день легче лёгкого убедить себя в том, что это лишь очередная лазейка возможностей. Всегда хорошо иметь правильные связи, и дело просто в этом. Тут же приходит кривой домысл: мать наверняка в обморок бы упала от радости. «Это очень престижно» — звучит в голове голос Одалии и Эдрик даже умудряется находить в нём нежные переливы. Наверно поэтому очередное поручение ковена даже и не воспринимается как каторга и отзывается внутри тягучим предвкушением. * Их отряд идёт в северную часть города, где, по слухам, остались лишь маленькие группки диких ведьм. И перед тем как идти на юг, где было их основное население, нужно было разобраться с оставшимися на периферии. — Ты сейчас шею сломаешь, — поет Эмира, когда он в очередной раз оглядывает собравшихся. — Нет его тут. — Кого? — переспрашивает Эдрик, запоздало ловя себя на глупости тона, и тут же отводя взгляд. — Того парня, с которым ты весь вечер вчера хихикал, попивая лиловый ром. Он даже не хочет знать, что это. — Не понимаю о чём ты. — Эдрик вздергивает нос театрально. — Я вообще-то изучаю наши боевые силы… Сестра смеётся и советует ему изучить дорогу, когда тот спотыкается. И он старается выжать из этого момента как можно больше хорошего… Потому что потом следует драка. Вспышки и непонятные хлопки заклинаний разлетаются, кажется, отовсюду. Он то и дело поглядывает на тот угол, где должна укрываться Эмира. Одновременно сам пытаясь оставаться подальше от гущи событий. Какая-то дикая ведьма пробегает совсем близко — Эдрик успевает заметить вязь неизвестного языка прямо на её лбу. Он может кого-нибудь позвать, но почему то осекается, давая ей уйти. Они возвращаются неполным составом. Руки вымазаны в саже, а воспоминания в шуме и криках. Он наконец забывает про мальчишку-стража. * Но ненадолго, поскольку всего через пару дней они снова пересекаются. В этот раз всего лишь в вестибюле замка. Хантер выглядит неважно. Даже несмотря на то что мешки под глазами придают ему своеобразного шарма, Эдрик ощущает лёгкое беспокойство. Едва уловимое. Беспокойство из чистой вежливости. — Сегодня пойдешь со мной, — говорит тем временем Хантер, пока Блайт занят разглядываниями. — Куда? — Нужно навести справки об одном месте. Идёшь в качестве прикрытия. Эдрик и не спорит, слов почему-то возразить совершенно не находится. Хочется только спросить, поручение ли то императора или же Хантер сам выбрал иллюзиониста для своей подстраховки. Эдрик улыбается, но ничего не говорит. У Хантера худощавый торс. Это обнаруживается, когда они летят на посохе и у того случайно виляет рука при управлении. Эдрик хватается чисто инстинктивно, но не отпускает, не обнаруживая сопротивления. Лес редкий и светлый, да и место совсем кажется магией не тронуто. Эдрик с блаженством падает на пушистую траву, закидывая руки за голову и позволяя себе хоть немного расслабиться. Хантер же оглядывается, что-то сверяет в записях, обходит метров на тридцать кругом. — Здесь ничего нет, — в конце концов выдает тот, когда Блайт уже начинает чувствовать лёгкую дремоту. — Ты наблюдателен, — приоткрывает один глаз тот и отправляет в ответ лукавую улыбку. Хантер хмыкает и присаживается рядом на корточки. Тень падает на лицо прохладным касанием. Эдрик не смотрит, но чувствует сквозь прикрытые веки совсем близко чужое внимание. — Кто-то же должен быть, — заключает Хантер. Эдрик открывает глаза, только чтобы увидеть щербатую полуулыбку, что быстро обрастает смятением, стоит их глазам встретиться. Но Хантер быстро возвращается к скучающему равнодушию. Разве что чуть реще положенного поднимается на ноги. — Думаю, можно возвращаться… — тянет он, оглядывая долину. — Уверен? Хантер бросает удивленный взгляд. — Не знаю как ты, а я не прочь похалтурить, — улыбается Блайт в голубое небо. В ответ летит лишь возмущенное фырканье. Но спустя незначительные несколько мгновений Хантер и сам оказывается на траве, сбитый с ног резким выпадом Блайта. — Тебя точно следует уволить, — ворчит Хантер, поудобнее устраиваясь, переминая лопатками. — Ты сделаешь мне одолжение, — ухмыляется Эдрик и шутливо тыкает того в плечо. У Хантера глаза под голубым небом отливают фиолетовым, вызывая смутную ассоциацию с магией младшей сестры… И Блайт даже не пытается отвести взгляд. Зачем-то заводит ладонь и убирает вечно топорщащуюся светлую прядь за ухо, поддевает подбородок. Он слышит лишь хриплый вздох, который уже успел занять нишу в мыслях и кротко касается губ Хантера поцелуем. Только лишь ради какой-то непонятной забавы, хватаясь за подвернувшуюся возможность. Но внутри что-то дрогнув падает и тут же растворяется. Он чувствует как чужой язык откликом проходится по нижней губе и не может сдержать рваный вздох. Лёгкие словно скручивает, когда Хантер углубляет поцелуй, а потом ещё и прикусывает игриво губу. — Ты так пытаешься уговорить меня побездельничать? — тихо хмыкает тот, опаляя теплом дыхания. Эдрику какое-то мгновение даже не хочется открывать глаза. Не дать непонятному, но точно такому сладкому ощущению уйти. Он даже не прочь поменяться местами и стать смущающимся мальчишкой — в конце концов он и впрямь не так далёк от этого. Но потом он чувствует тонкое касание пальцев к своей щеке, и решается посмотреть на Хантера. Тот улыбается чуть растерянно, но затем игриво склоняет голову на бок, другой рукой опирается поувереннее на траву. Эдрик неосознанно улыбается в ответ. — Будто я могу состязаться в хитрости с самим Золотым Стражем. Ему кажется это забавным и лестным, ровно до той поры, пока безмятежная улыбка Хантера не обрастает тревогой. В алых глазах читается непонятное выражение. Эдрик пытается взять того за руку. Но Хантер лишь чуть нервно усмехается, хоть и не даёт вновь себя коснуться. — Хах, ещё бы!.. — подыгрывает он, почесывая затылок. На его лицо вновь набегает беспечность. — Я надеюсь ты не питал, ну знаешь… иллюзий на этот счёт. И Эдрик даёт смятению смениться смехом. Даже не понимая с чего больше: дурацкого каламбура или довольного выражения лица Хантера, с которым он это сказал. Но когда они уже возвращаются, почему-то всю дорогу не может отделаться от мысли, что парень лишь зашлифовал неловкий момент. Который Блайт сотворил своими неуместными поцелуями. И Эдрик обещает себе больше не заниматься подобными непотребствами. * И конечно обещания эти ничего не значат, когда Хантер ненароком появляется в их доме в компании императорских стюартов и глав ковенов. Поправляет свой белый плащ так любовно и старательно, что взгляд отвести сложно. Эдрик сглатывает и думает, не слишком долго ли он пялится, пока парень подходит ближе и снимает маску. — Наверняка чихать в ней жутко неудобно, — усмехается Блайт и тут же мысленно хлопает себя ладонью по лбу. Ну что за бред… — Думаю, это меньшая из проблем этой маски, — туманно изрекает Хантер и выдаёт хмурую улыбку. При виде которой вся напускная уверенная крутость крошится. Хочется тут же броситься извиняться за своё дурацкое поведение несколькими днями ранее. Но Эдрик лишь робко вскидывает вопрошающий взгляд. — Ты в порядке? — вдруг спрашивает Блайт. Только сейчас он заметил, что Хантер выглядит довольно обеспокоенно. Как-то странно озирается по сторонам. — Что? — чуть шугается он и переводит взгляд назад на Эдрика и тут же словно удивляется небольшому меж ними расстоянию и делает шаг назад. Его щёки покрываются едва заметным румянцем, от чего и Эдрик начинает чувствовать себя неловко. — Всё в порядке, с чего ты взял? — Нет… Я не… Тут из залы выходит Одалия, жестом всех приглашая войти. И Хантер уходит с остальными забрав из пространства душащую неловкость. Эдрику остаётся лишь гадать, с чего это вдруг Золотой Страж вдруг появился среди императорских колдунов. И упёрто уверяет себя, что уж он сам то к этому точно никак не причастен. Но всё равно чувствует предательский жар на щеках.