Who are you?
Cause you're not the girl I fell in love with, baby.
(с) Lauv, BTS – Who
– Мама, папа... Отец! – невозмутимо продолжила девушка свою речь, с лёгкостью игнорируя бесконечно-неодобрительный ропот толпы. – Я знаю, что ты связан непреложным обетом с Люциусом Мином. Знаю, что ты обещал, в случае чего, спасти его империю от краха. Но посмотри на этого мужчину, – она повернулась к Юнги и тепло, по-семейному улыбнулась ему. – У него всё под контролем, хватит считать его слабовольной марионеткой, как привык делать его отец! Тебе не нужно ничего спасать, и твоя навязчивая потребность в этом нашем фальшивом браке более не имеет никакого смысла! – Но ведь вы любили друг друга! Вы сами согласились на это! – вскрикнул Эвердейл Флоренс, вскочив на ноги. Реальность влепила бизнесмену мощную пощёчину, а дочь только что существенно подкосила зарабатываемую годами репутацию. – Это было два года назад, папа. Мы встречались с Юнги так давно и недолго, и этого хватило, чтобы понять, что мы скорее брат с сестрой, чем супруги. И вам не раз об этом твердили, но вы были к нам глухи! Так что пришлось надеть свадебное платье, чтобы наконец открыть вам глаза! Я уже давно с другим, и... – Амелия! Давай поженимся прямо сейчас! – раздался голос откуда-то с задворков зрительного зала, который внимал каждому слову несостоявшейся невесты. Коллективное "Ах!" сотрясло стены собора, когда по узкому проходу начал идти высокий статный мужчина с фиолетовыми волосами и в пошитом на заказ чёрном костюме. – Ты уже знаешь, каким будет мой положительный ответ! – просияла Амелия. – Чон Чонгук?! Крошка, ты захомутала себе красавчика Чона?! – переливчато рассмеялся Юнги и закружил свою экс-невесту в братских объятиях. – Мистер и Миссис Флоренс, – поклонился родителям невесты управляющий президент главного сингапурского банка. – Дадите ли вы своё благословение на моё бракосочетание с вашей дочерью? Я клянусь, что люблю её всем сердцем и душой и буду любить до конца жизни. Отец невесты смог только безмолвно кивнуть в ответ, опешив от ещё более выгодной партии для своей ненаглядной дочуры. В конце концов, он сам когда-то женился на маме Амелии по любви, даже вопреки желанию своих консервативных родителей. – Чимин! – аккуратно, за рукав смокинга развернул его к себе Юнги, пытаясь перевести его взгляд с великолепной невесты на великолепного себя. Влюблённого по уши, и как только мракоборец этого не замечал? – Ты готов выяснить прямо сейчас, кто мы с тобой друг для друга? – С..сейчас? У всех на виду? – Посмотри мне в глаза! Не хочу, чтобы эта церемония запечатлелась в твоём сознании лишь бесконечной пыткой. Пока священик бракосочетал бракосочестающихся, весь мир перестал существовать для двоих мужчин, ближе всех стоящих рядом с алтарём. Глаза в глаза, – и у Чимина дыхание перехватило, а медальон на груди запульсировал с удвоенной силой. Он здесь, – Юнги, – он стоит прямо перед мракоборцем, красивый до невозможности и такой же трепещущий в предвкушении. Даже если это "просто" любовь, даже если Истинные – не их Судьба, Чимин всё равно будет самым счастливым человеком на этой планете. Потому что он уже им стал. В глубине серых глаз напротив отражение самой сути бытия. Густые ресницы подрагивают от сладости предвкушения. И в момент, когда пальцы их рук, наконец, соприкасаются, зрачки Мин Юнги расширяются от, пусть и ожидаемой и столь желанной им, но всё же неожиданной по силе волны электрического удовольствия. Истинные. Истинные. Мы Истинные. В висках стучит это обретённое слово, счастье вперемешку с облегчением наполняет их души, потому что, какая бы злая насмешка судьбы ни соединила их в самом начале этого непростого пути, какому бы риску ни подверглась жизнь Чимина, – всё было не зря. Этот краткий момент, как и все за ним последующие, окупал предыдущие страдания с лихвой, заставлял сердце биться в ритме любимого имени, а глаза – неотрывно сиять в глаза напротив, красноречиво выражая всё то, что словами было не передать. Юнги был ошарашен, сражён, отправлен в нирвану... Неужели всё это время Чимин получал настолько сильные ощущения от прикосновений к нему?! Сколько упущенного времени... Горечь от осознания проведённого ритуала разрыва связи сменилась ликованием от вновь обретённого. Ведь это не шло ни в какое сравнение с утраченным и было лучшим, что произошло с Юнги, пожалуй, с момента принятия себя и своей пансексуальной сущности, к чему его два года назад привела дорожайшая Амелия, проникнув в его сознание и подтолкнув к обретению настоящего, а не соответствующего ожиданиям родителей, себя. – ...можете поцеловать невесту... – где-то на заднем плане прозвучал голос священника, но не только лица молодожёнов потянулись друг у другу после произнесённого "разрешения". – Стой, – шептал Чимин, когда меж их лицами осталось меньше пятнадцати сантиметров. – Я не хочу делать этого здесь. – Тогда позволь мне просто сказать тебе то, о чём я должен был кричать на весь мир сразу после прочтения твоего письма, – улыбнулся Юнги, продолжая сжимать в руке крошечную ладонь своего Истинного. – Я тоже люблю тебя, Пак Чимин!***
Мы с тобой на вершине!
А что будет дальше?
Наша корона тяжела,
Зато полёт – выше гор.
(с) League of Legends, MAX – Take Over
Счастливый мракоборец проснулся, сладко потягиваясь на кровати, и вдруг разочарованно обнаружил себя в абсолютном одиночестве посреди спальной комнаты. Скрипучий домашний эльф постучался в дверь, чтобы пригласить молодого господина на завтрак. Теперь эльфы стали боготворить Чимина, – хозяин Мин Мэнора никогда ещё не был столь добрым и щедрым, совершенно не ругался и пребывал всегда в прекрасном настроении, а всё благодаря растрёпанному, немного нелепому вейловскому полукровке, перманентно прописавшемуся у него в спальне. Флэшбеки... Потому что у Чимина снова утренний стояк, а его ненаглядное платиновое совершенство опять поглощает за столом пищу, будто занимается с ней любовью. Ну уж нет! Осталось только приревновать его к омлету, чтобы окончательно поверить в своё окончательное ментальное нездоровье. Зато в этот раз прятаться, сдерживаясь и представляя себе отвратительно антисексуальных профессоров Хогвартса, точно не нужно. – Милый... может, дашь своим эльфам выходной, начиная с этой секунды? Я хочу тебя так, что почти готов отдаться прямо при них. Но, всё же, хотелось бы избежать свидетелей. Я намерен быть громким. – Я уже им сказал, чтобы привели тебя после пробуждения и валили в мини-отпуск на весь уикенд, потому что намерен отжарить тебя в том числе и на этом столе, – недобро ухмыльнулся Мин, отодвигая тарелку в сторону, чтобы потянуться за поцелуем к самым желанным, любимым пухлым губам. – Ты такой запредельно сексуальный по утрам, знаешь? А Чимина дважды просить не нужно. От его прежней скромности и стыдливости не осталось и следа, так что он проворно развязал свой халат (единственное, кстати, что было на нём надето) и залез прямо на стол, заставив Юнги восхищённо смотреть снизу вверх приклеенным вопрошающим взглядом. Пластично извиваясь, словно профессиональная соблазнительница, Чимин медленно сбросил с себя остатки ненужной ткани, оставив на себе из одежды только похотливую ухмылку и пару капель смазки на самом кончике члена. Юнги сам поднялся со своего кресла, чтобы притянуть мракоборца за бёдра к себе и взять в рот его внушительное возбуждение. Концентрированная сексуальная, больше-чем-вейловская энергия переполняла два жаждущих тела, снова зацикливаясь и преумножая саму себя. Внутри сладкого рта так влажно и тесно, что захотелось кончить сразу же, испачкав спермой гладкую белую кожу и даже, может быть, идеально уложенные волосы. Но нет, веселье только началось, и скорострельно прекращать начатое было смерти подобно. Чимин прошептал заклинание, чтобы мгновенно увлажниться внизу, и Юнги тут же добавил к затяжному, неспешному посасыванию два вставленных внутрь пальца, сместив ощущения прямиком в жаждущее нутро. Три... Четыре пальца. Чимина крыло противозаконно сильно, и хотелось большего, – хотелось его внутри себя. – Боже, Юнгии... Вставляй, пожалуйста! – Пак умолял, абсолютно точно зная, что получит желаемое немедленно. И что кончить можно после нескольких желанных толчков, потому что оргазмов сегодня точно ожидалось много. После всех переживаний и тернистого пути навстречу друг другу они получили всё время мира, чтобы наслаждаться взаимно телами и душами, так беззаветно тянущимися приблизиться. – Иди ко мне, гриффиндорский придурок! Как же тебя угораздило так втюриться?! – нежно-насмешливо прошептал Юнги. – Ты не оставил мне выбора. Как и я тебе, чёртов самовлюблённый ублюдок! Ах! – зарываясь пальцами обеих ладоней в платиновые волосы и насаживаясь глубоко, до касания бёдрами, поддразнил Чимин в ответ. – Не само-, а в-тябя-влюблённый, идиот! – Юнги чувствительно прикусил чиминову припухшую нижнюю губу, вызвав у того новый стон удовольствия при непрекращающейся долбёжке внизу. – Идиот... Но твой, идиот, ясно? – выдохнул Чимин сквозь похотливо-кровавую пелену, застилающую глаза, и звон в ушах, сигнализирующий о скорой кульминации. Пока он скакал на твёрдо стоящем члене Юнги, выдавая лишь несдержанные стоны вперемешку с нечленораздельными милыми оскорблениями, в голове раз за разом проносилась одна и та же мысль... Но его великолепный любовник, словно прочитав слишком громкие мысли, развеял все сомнения одной оглушающе-прекрасной фразой. – Мне всегда будет мало тебя, Чимин... Сегодня и навечно.