Чёрное и Белое

      Облака уныло плыли вперёд. Пушистые, белоснежные, пронизанные солнечными лучами и обласканные ими. Такие безмятежные. Они, словно играли с ветром, что шумел в сводах заброшенного холла.       Бонт прижал руку к цветному, треснувшему стеклу, как делал всегда, с самого детства, будто надеясь почувствовать дуновение на коже, прочесть энергию, вдохнуть запах этого серо-голубого неба. Ничего. Пустота и запах пыли старой комнаты. Голуби, воркующие на карнизе, взмахнули крыльями и бросились навстречу облакам, а Бонт стоял, глупо улыбался и… завидовал им. Тому, что они в отличии от него свободны и могут в любой момент полететь, куда захотят.       Он же… сменил одну тюрьму на другую. До мелочей спланировал план побега, но не дальнейшие действия. Ему казалось, что выбраться из башни — это главное. А дальше… он просто раскроет крылья, взмахнёт ими, подчиняя ветер, и сам Шепфа не сумеет догнать его. Наивные мечты глупого мальчишки, ничего не знающего о реальной жизни. И вот снова одиночество… И голуби.       Голуби — его верные молчаливые друзья. Единственные друзья, не считая Вики… В Башне он бы кормил их с рук, если бы не стекло… а здесь… здесь они опасались его, глядели с подозрением из своих гнёзд в основаниях потолков.       Прошло столько лет с тех пор, как Бонт очнулся, но все они тянулись бесконечной чередой рутины. День за днём, ночь за ночью. Четыре стены и одно маленькое окно с решеткой. И дверь, за которой лестницы, что всё время путаются. Выхода нет. Надежды тоже.       Он вырос. Стал взрослым, но ответов так и не получил. Кто Он? Что натворил? За что его держат взаперти? Все, кто посещал Бонта, будто знали о нём что-то, чего он не помнит, но скрывали. Даже Шепфа скрывал.       Он сел на подоконник и задумался. Шепфа обещал, что когда-нибудь ему можно будет покинуть Башню. Когда окрепнет… когда вырастет… когда-нибудь потом. Но шли дни и годы, а это «потом» так и не наступило.       Он потерял надежду и потому решился ослушаться самого Создателя… Всё, что ему оставалось теперь — это размышлять. До тех пор, пока мысли не наполняли грудь тоской, а голову — тревогой.       Бонт обречён. Наказан одиночеством даже без права узнать свой проступок. Горькая усмешка, и бесконечные зловредные «что, если?».       Что, если его найдут? Упрячут не в Башню, а в тюрьму Ада? Торендо рассказывал, что это жуткое место. Место боли и страданий, и ангелы туда не спускаются. Бонт передёрнул плечами. Пускай. Разве может быть хуже наказание, чем неведенье, одиночество и пустота? За себя он не боялся, но за Вики…       Что, если Вики казнят? Её и заодно того парня в татуировках, чья ухмылка и энергия так не понравились Бонту? Он не простит себе, если станет причиной гибели тех, кто был к нему так добр…       Особенно Вики… Девушка, что прочно заняла его мысли… сама того не зная, избавила от горького серого прошлого, подарив бесценное настоящее? Она так красива… естественна в своих пороках и недостатках, не идеальна, но от того ещё более прекрасна. Бонт никогда прежде не чувствовал такой двойственной энергии… ангельской и дьявольской одновременно. Чистый свет с терпкими тёмными прожилками. Шепфа настаивал не приближаться к демонам, не доверял им. Бонт и не видел до встречи с Вики ни одного демона… по правде сказать, ни одной девушки он тоже не видел. Потому и не мог предположить, что кто-то или что-то способен вызвать в нём столько противоречивых чувств. Сильных, как стихийное бедствие. Разрушительных, но желанных, заставляющих как никогда ощущать себя живым.       Он боролся, как мог. Старался не смотреть на великолепные изгибы её тела через зеркало, но при этом всё больше проникался душой. Её мыслями, такими хаотичными и беспорядочными, что образ её мышления мог свести его с ума. Её чувствами… яркими, живыми, полными красок. Вики так чётко видела мир, недоступный Бонту, жила с ним в гармонии, была его неотъемлемой частью. Знала и зло, и добро, и не боялась ни одного из тёмных проявлений личности. Дружила с настоящими демонами и не считала их монстрами, что охотятся за её душой. Познавая её жизнь, погружаясь в её мысли, Бонт жадно впитывал любую информацию, желал постичь, познать, тоже стать частью всего этого. Пойти на школьный бал и танцевать, летать под звёздами под громоподобные рыки морских драконов, напиться глифта, хоть и не был уверен, что одобрил бы сам себя. Или попросту ходить, куда пожелает и гулять там, где хочется. Дышать горным, лесным и морским воздухом, а не читать о нём в старых затхлых книгах. Рассказывать Вики забавные истории и наблюдения, сидя с ней у камина с чашкой чая. Вместе отметить Рождество и надеть смешной вязаный свитер, какой в детстве вязала ей бабушка. Иметь возможность держать её за руку… а быть может… Бонт кашлянул в кулак, чувствуя, как к горлу подступает хрипотца. Мысли о Вики всегда порождали в нём мучительную нежность… робкую надежду на то, что она могла бы ответить взаимностью. Он проницательно подмечал особый огонёк в её огромных глазах цвета неба и не мог ошибаться, насчет его природы. Поначалу Вики глядела с испугом и раздражением, во время их первой встречи и после, но потом… Бонт был уверен, что никогда не забудет те игривые искорки, что пылали в её изменившемся взгляде, когда она снимала перед ним одежду. Вот бы она снова посмотрела так…       А ещё с тем сочувствием, теплотой и нежностью, как во время их последней встречи.       Почему для него всё это оказалось недоступно? Что ему угрожает? Зачем он нужен Мальбонте, если тот и существует.? И самое важное: Что теперь делать? Куда бежать дальше?       Бонт задумался, надавив пальцами на виски. Один из архангелов говорил ему, что существуют амулеты, способные скрыть энергию… Но где добыть такой? Если где-то они и находятся, то их придётся украсть.       Дрожь отвращения прошлась по телу ангела от одной лишь постыдной мысли. Воровство — удел зла. Но если помыслы чисты, и цель благородна, свет должен затмить низость поступка.       Что-то среди бликов заходящего солнца привлекло внимание. Бонт поднял глаза, всматриваясь в наползающий на холл сумрак. Прислушался — никакого движения или посторонней энергии.       Зеркало отражало кроваво-красный закат, полыхающий в глади стекла живым огнём, разливаясь на полу среди пыли и осколков стёкол и камней.       Бонт был по-прежнему один, сидя в позе лотоса, и завороженно с надеждой глядел на предмет. Вики долго не связывалась с ним. Неужели забыла? Неужели бросила его, решив, что хватит с него её поддержки? Уговор исполнен — она вывела его из Башни. Быть может, его общество стало её тяготить? Даже если так, Бонт не посмел бы навязываться.       Вики стала светом во мраке беспроглядной серости бытия и каменных стен Башни. Яркой вспышкой молнии средь неба, охваченного черными грозовыми тучами, фейерверком, которые Бонт так любил наблюдать из окна своей прежней тюрьмы. Любил смотреть, как среди однотонных небес расцветают эти яркие бутоны разноцветных искр. Дух захватывало…       — Скучаешь…? — чей-то шепот заставил его вздрогнуть. Бонт отвёл взгляд от зеркала, вскочил, огляделся, уж, было, решив, что кто-то обнаружил его временное пристанище, но кругом всё та же пустота. Всё тот же ветер завывал в огромных и пустых просторах зала.       Он нахмурился. Голос так походил на тот, что он слышал в кошмарах… но ещё больше — на его собственный. Показалось? Быть не может!       — Ну же, Мальчик Из Башни, язык проглотил? — снова позвал голос, сочась злорадной усмешкой, отовсюду, будто с ним говорили сами сумерки, их чёрные щупальца, ползущие от углов к окну. Бонт резко вскочил на ноги, вглядываясь в темноту, которая теперь казалась зловещей. Он и не заметил, как солнце полностью скрылось за горизонтом. Кажется, холл стал ещё темнее, чем был прошлой безлунной ночью. Чутьё подсказывало ему, что дело тут не в ночи…       — Кто ты такой? — спросил он сурово. Голос рассмеялся, запульсировал в висках. Бонт не мог понять его источник, но теперь он словно звучал внутри его головы. Страх мелкими насекомыми пополз по телу, но ангел не позволил ему обрести власть и сковать его разум.       — Подойди к зеркалу, Бонт, — потребовал голос, и в нём звякнули холодные стальные клинки. Бонт угрюмо подчинился, найдя взглядом маленький осколок в рамке средь мраморных плит пола. Рассудок велел сопротивляться, но что-то влекло его поднять зеркало. Что-то неведомое и неосознанное.       И как только он это сделал, разбитое стекло отразило тёмный луч от витражей окон, и Бонт понял, что в комнате он уже не один.       Он стремительно развернулся, без труда уловив чью-то чужую, но в то же время отдалённо знакомую энергию, и замер, будто пораженный молнией.       Перед ним стоял… он сам, только… другой. И этот «другой» хищно ухмылялся, разглядывая его.       — Я уж думал, ты никогда не выберешься из этой чёртовой Башни. Она мешала мне связаться с тобой столько лет… — Сказал он, и Бонт стиснул зубы, стараясь не показывать своё потрясение.       — Кто ты такой?       Двойник снова рассмеялся, сделав к нему шаг, но Бонт попятился, выставив руку вперёд, готовый в любой момент пронзить врага чистой энергией своей силы. Он был силён и знал это. Его учили, что использовать Силу можно только во благо. Но разве самозащита — не есть то самое благо?       Другой остановился, в удивлении приподняв брови, а затем вновь оскалился.       — А ты не догадываешься, ангелочек? Шепфа не рассказывал тебе обо мне? Ну конечно! Этот трус никогда бы не осмелился поведать истину, тем более тебе. Но я восхищён тем, что ты решился на протест, пусть и внушил себе, что не делаешь ничего дурного. Оправдал неповиновение, браво.       Двойник захлопал в ладони. Громко, чётко и издевательски.       — Мальбонте? — Спросил Бонт, чувствуя, как ком подступает к горлу. Впервые он был уже не так уверен, что побег являлся правильным решением. Что, если, сбежав, он обрёк себя, Вики и весь мир на жуткие страдания? На полное уничтожение? Что, если желание сбежать было продиктовано простым эгоизмом, а не благом, в которое он так верил? Совесть не простит ему этого.       Тень хмыкнула, глядя на него задумчивыми чёрными, как сама тьма, глазами.       — Как ты сказал? Маль…бон…те? — отчеканил он неторопливо по слогам, словно издеваясь. Но Бонт не собирался отступать или пасовать перед этим Злом, почему-то так похожим на него. Но о причинах этого было некогда задумываться.       — Верно! Шепфа говорил, что ты такое. И я тебя не боюсь! — сказал он с вызовом, готовый защищаться от любой атаки, — ты не сломишь меня.       Двойник откинул голову назад и захохотал так, что его смех спугнул птиц, устроившихся на ночлег под каменными сводами крыш. В этот миг Бонт ощутил реальную угрозу, поняв, что перед ним стоит не простое видение, а реальное существо… не испытывающее к нему симпатии. То самое, о чём не раз предупреждал Шепфа.       — Глупая оболочка с промытыми мозгами! — прорычала Тень, буравя Бонта насмешливым оценивающим взглядом черных омутов, от которого по коже ангела пробежал холодок ужаса. Но он не дрогнул, несмотря на то, что ни разу не видел настоящих сражений, лишь читал о них в книгах. Но точно не был уверен, что сумеет защититься, ведь его противник не являлся рядовым демоном.       — Ты ведь ничего не помнишь о себе и своей жизни? Ты никогда не задавался вопросом, кто ты такой, и за что вынужден сидеть взаперти столько лет?       Бонт замер, будто его пронзили копьем в самое сердце. Зло знало самые сокровенные его переживания, то, что мучило его с того момента, как проснулся в Башне, не помня сам себя и своего прошлого. но… откуда?       — Ты сам часть Мальбонте! — вкрадчиво добавил двойник, и Бонт отпрянул, будто обжегся, будто получил смертельное ранение в грудь, будто... умер.       — Что? — только и смог произнести он слабым пораженным голосом. — Ты лжешь! Шепфа бы…       Другой закатил глаза, снова подойдя ближе. От шока и обрушившейся на него правды Бонт не мог даже пошевелиться.       — Ты — моя добрая сторона, хранящая в целости моё тело. Я же остался лишь тенью, лишь сосредоточием тьмы, над которой не властен Шепфа. И я пришёл за тобой.