Глупость одного дня

Окружной прокурор выглядел как матёрый служащий, который знал с волчьей точностью, где искать улики. Он лениво расположился в кабинете следователя и читал дело. Полная тишина, и только маятник Ньютона нервно отбивал ритм. Мужчины даже парой слов не перекинулись, оно и к лишнему, четкое должностное разделение вело к отчуждению между коллегами. Следователь не имел права узнавать и подвергать сомнению доводы прокурора, а тот не имел желания даже по-человечески узнать чужое мнение. — Как долго виновный состоит на учёте? — Лет семь или восемь. Прокурор слегка изгибает бровь и вновь вчитывается в данные. Ничего интересного. Рядовой случай для мегаполиса, но нонсенс для маленького городка. Мужчина откладывает папку и, вставая, просит пройти за собой. Долго идут по коридорам, заходят в палату, просят выйти всех посторонних. Лумис сидит на диване, читая газету, и даже не поведя взглядом, не отвлекается от чтения. Прокурор думает быстро, оценивая обстановку, и решает заговорить с психиатром. — Что думаете? — разговор, не требующий лишних выяснений, от слов лечащего врача решится многое. — Болен. — Признаете его невменяемость? Лумис откладывает газету и, не мешкая, смотря четко на прокурора, кивает. Мужчина решает собственные ходы в голове. Следователь семенит за прокурором, ощущая холодную решительность. Приговор вынесен ещё до решения самого суда. *** Джейк сидит рядом с Лори. Она совсем угасла, став слишком серой для этого оранжевого мира, холодеющего осенью. Девушка не ходит на занятия, постоянно просматривая новости по всем местным каналам. Впервые за все время им позвонила Джудит. Разговор был очень долгий, и сестра говорила лишь с младшей, а после, положив трубку, Лори стала ещё грустнее. Заседание назначено на сегодня, нужно собраться с силами и поехать в суд, но ни Джейк, ни Лори не могли вынести собственных опасений. Девушка выключила телевизор и, оставшись в полной тишине, заговорила тихо: — Джудит сказала, что не верит в его причастность, но попросила готовиться к худшему. Джейк кивает и тянет Лори на себя, заставляет встать. Долгое время парень не садился на «ямаху», но теперь бояться нечего. Внутренний гнев подчинился хозяину, оставив маленького чертёнка для серьезных случаев. Девушка сильно прижимается к его спине, обхватывая двумя руками под живот. Ветер заглушает ее всхлипы, только дрожащие руки выдают полностью. Ребята садятся поближе к присяжным, Лори не выпускает ладонь Джейка, даже забывая, что пора отпустить. Сначала заходит судья, окружной прокурор, а за ним с нечитаемым лицом следователь. Родители немного поодаль, на последнем заседании им запрещено находиться рядом с сыном. Майкла приводят два полицейских, грубо усаживают, но парень не особо реагирует. Ищет глазами Джейка и, находя, успокаивается, поникает, утыкаясь взглядом в стол. Заседание длится не больше пятнадцати минут, зачитывают судебные скрипты, просят удалиться присяжных. Решение уже витает в воздухе. Лори боится пересесть к матери, увидеть осунувшегося отца, поэтому остается рядом с Джейком. — Итак, после заседания коллегии присяжных был вынесен приговор к виновному. Последний вопрос, который я бы хотела задать. Вы признаете вину за собой, мистер Майерс? Адвокат судорожно мотает головой, призывая стоять на своём, но Майкл слегка кивает, и судья что-то записывает на бумаге. Последний рубеж пройден. — Вы признаетесь виновным в убийстве Марты Хейз. В связи с предоставленными показаниями со стороны вашей защиты и стороны обвинения коллегия присяжных признает вас невменяемым. Мера наказания — принудительное лечение без возможности оспорить решения суда сроком на пять лет. — Судья больше не смотрела ни на кого, закрыв папку и спустившись с трибуны, уходя за дверь. Семья обсуждала детали госпитализации: мама с облегчением вздыхала и даже немного приободрилась, будто эта новость была не такой уж и ужасной, отец внимательно слушал Лумиса, излишне сосредоточенно. Они будто ожидали такой вердикт. Лори не вступала в обсуждение, сидя на жесткой лавке, все шмыгая носом. — Нельзя. Никаких посещений. — заявил следователь, преграждая путь Джейку. — Минуту, только минуту. — Без глупостей. — Мужчина обреченно вздохнул, мирясь в который раз с нарушениями правил, пропуская парня в помещение. Майкл выглядит лучше с последнего раза, видимо, перед судебным заседанием ему позволили пропустить прием лекарств. Картинка показалась на долю обыденной, читающий человек, увлеченно бегающий взглядом по строчкам, если бы не давящая обстановка комнаты, где совсем не было мебели и окон. Он не услышал вошедшего, позволяя наблюдать за собой. — Майкл… Парень прерывает чтение и впервые радушно улыбается. Необыкновенная улыбка, которая должна радовать, сильно режет по сердцу. Не при таких обстоятельствах Джейк бы хотел её видеть. Не заданный вопрос зависает в воздухе, секунды торопят с каждым отстукиванием часов. — Я знаю, что не должен, но это очень важно, — он подходит ближе. — То, что не изменит ничего, — кладет в руку собственный крестик, задерживая ладонь чуть дольше, чем следует. Майкл кивает и прячет подарок в карманах халата. Хочет приободрить, но не успевает даже двинуться, как замечает чужие слезы. Из-за него печалятся так искренне, слабый эмоциональный зов отдается в застывшем сознании. Но теперь и этот порыв будет уничтожен. — Свобода, — указывает он на Джейка и поглаживает по предплечью. — Каждому из нас. — Что ты говоришь? — ужасается Парк, не веря в произнесенное. Майкл понимает, что запомнит Джейка таким навсегда, но вернуться прежним не сможет. Лечение — это точка невозврата. Незаметный страх начинает доставать забытые воспоминания, становится больно, но нельзя дать и повода уличить собственную слабость. Майкл отодвигает стул, вставая чуть более уверенно, утирает чужие слезы, стараясь убрать их след. — Люблю тебя. Джейк видит, как минутная стрелка остановилась ровно на двенадцати. Ровно шестьдесят отстуков собственного сердца. Он запомнит Майкла таким, но прежнего вернуть не сможет. Они оба знают, что пересекли черту. Следователь напоминает, что посещение закончено, и Джейк смотрит прямо в глаза, не страшась быть услышанным. — Я тоже люблю тебя. *** На лечение Майкла увозят в главную психиатрическую лечебницу округа, Лумис больше не является его врачом, поэтому лишь передает карту подопечного. За пару недель громкое дело становится обыденностью, прокурор доделывает последние штрихи в блестяще завершенной работе и очень сухо хвалит следователя. Немногословность — лучшая похвала в их профессиональных отношениях. Жизнь не меняется ни на один градус, за исключением приближающихся экзаменов и зимы. Лори чаще созванивается с Джудит, и та обещала отпраздновать Рождество с семьей. — Выбрал вуз, Парк? — учебный ментор смотрит на заполненный бланк довольно. — Йель подойдет, — отстраненно говорит парень, наблюдая за первым выпавшим снегом. — Всегда хотел. Джейк забывает о событиях прошлого, проще вытащить себя из воспоминаний и поставить обратно на обыденную дорожку. Единственный способ спастись от мучительных мыслей. Учеба — спасательный круг, за который Парк ухватывается так крепко, что отдаляется от всех. Ни Клодетт, ни его семья не могут пробить титановую защиту, плотно наросшую поверх кожи. Старший Парк становится добрее, поддерживая сына во многих затеях. Мальчишка и так упустил много времени, теперь, наконец-то, понял и взялся за голову. Письмо с подтверждением о зачислении приходит в конце ноября. *** — Простите, миссис, он не идет ни с кем на контакты. — Врач понимающе кивает в трубку невидимому собеседнику. — Да-да. Коридоры поразительно длинные, мучающие своей белизной каждого пациента. Место строгого режима, с распорядком, не дающим уединения ни на секунду.

«Они так радовались, когда зачитывали приговор. Каждый»

Майкл наклоняет кисть чуть левее, проводя четкую линию на бумаге.

«Убийца без вины»

Маска прилегает как влитая. Второе лицо неизвестного существа.

«Чистое зло»