Четвертый цвет ветра

Иолар выставил вперед руки, и ребенок, до этого окутываемый сгустившимся туманом сферы, мягко опустился на них, обмякнув с запрокинутой головкой. — Я, поглощенный планами мести, закрывал глаза на вашу с Берилл связь… — хмуро начал мужчина, и от этих слов у Усаги закололо в груди. — А когда вы с Радамантом, единственным сыном моего дорогого брата, погибли в результате организованного мной же нападения на Луну, я был безутешен. В то время я не знал, что Берилл, «любезно» поддержавшая наши начинания с помощью сил Хаоса, воплощенных в Металлии, носила во чреве твое дитя. Ей этот ребенок оказался не нужен, и по прошествии почти четырех лет надоел окончательно. Она заточила девочку в сферу и отдала мне — мол, делай что хочешь. Это было последнее, что у меня оставалось в память о сыне, и я сохранил ее… До сегодняшнего дня. От этих его слов Мамору дернулся как от удара током. Он не знал… Может быть и помнил, какую жизнь Эндимион вел до вторжения армии Земли на Серебряное Тысячелетие, но об остальном в курсе не был. Девочки закусывали губы и тревожно переглядывались между собой. Идеальный образ Хрустального Токио третьего тысячелетия, и без того поставленный под сомнение историей с Эндимионом и проблемами с памятью, в этот раз и вовсе затрещал по швам. И этот треск недобрым набатом звенел в ушах Усаги, когда та, словно в кошмарном сне, смотрела, как Мамору подходит к отцу и забирает у того бессознательно обвисшее тельце. Она была такой маленькой! Гораздо меньше, чем в первую их встречу, когда Малышка в прямом смысле свалилась им на головы в парке… Не больше четырех лет… Круглые щечки, пухлые губы, крохотные ладошки. Имеет ли сейчас она право думать об этой девочке, как о будущей дочери? — Пойдем домой, отец… — глухо, едва выговаривая слова, позвал Мамору, и двое мужчин, слишком похожих друг на друга, медленно двинулись в сторону выхода из парка. Оставшиеся смотрели вслед удаляющейся процессии, не в силах ни пошевелиться, ни нарушить давящую тишину даже слишком громким выдохом. Мамору, словно в кошмарном сне, старался механически переставлять ноги и бережно нести… дочь. У него есть дочь! Девочка не из будущего, как они все думали, а из прошлого. Постыдного, полного злобы и пропитанного чужой жаждой необоснованной мести. Будучи Эндимионом прошлого, он рос, купаясь в отцовском желании отмстить за брата, безвременно почившего в битве Авериона. Сын дяди, ныне живущий на земле в качестве Мотоки Фурухата, его лучшего друга, в раннем детстве тоже слушал бесконечные гневные тирады отца в пользу Лунного Королевства, но затем был сослан учиться ратному делу и мастерству битвы на мечах в другую страну, избежав удушливой атмосферы дворца. Эндимиону же деваться было некуда… Постепенно он тоже приобщился к планам отца, ежедневно тренируясь и ежевечерне подпитывая ненависть отцовскими рассказами о том, что люди короля застали на месте побоища. Прошло много лет, но Иолар ни на день не отказывался от намерений мести Луне, и когда Берилл заявилась к ним с планом по разгрому Королевы Серенити, не медля дал свое согласие. Берилл была красивой, расчётливой, властной и… Он не устоял. Мимолетная интрижка, затеянная ради удовольствия, вскоре сошла на нет, когда красноволосая бестия вдруг решила уделять его отцу больше внимания, увиваясь и всячески угождая. Как же, у кого власть — тот и привлекательнее в ее бесстыжих глазах. Не то чтобы Эндимион сильно расстроился от потери этой связи… К Берилл он не питал никаких чувств, да и не до того было — на носу война с Серебряным Тысячелетием, тренировки и планирование было гораздо важнее, чем крутить шашни. Но он и представить себе не мог, что после его гибели у Берилл родится их общий ребенок. Чибиусаги… — Нет ответа… — в очередной раз за прошедшие два часа прошептала себе под нос Усаги, кладя на место телефонную трубку. Целое утро она пыталась дозвониться в квартиру Мамору и узнать новости о Малышке, но аппарат был выключен или же он просто снял трубку, чтобы его не беспокоили звонками в столь неурочный час. Выждав еще немного и едва ли не протоптав дыру в ковре, ходя кругами по своей комнате, Усаги не выдержала и отправилась к Мамору домой лично. Она дважды подходила к дому и дважды возвращалась к подъездной аллее, не представляя, что ему сказать в первые секунды. Бесполезные метания прервал визг тормозов, и Усаги будто вынырнула из омута беспокойства, сосредоточив внимание на таком знакомом спортивном автомобиле, припарковавшемся недалеко от подъезда. Сидевшая за рулем мрачная Харука кивнула ей, приспустив солнцезащитные очки. То же самое сделала разместившаяся на соседнем сидении Мичиру. В это же время с заднего сидения вставала Сецуна, неся в руках два увесистых пакета. У Усаги не было сомнений, к кому приехали гости — кроме Мамору в этом доме, да и районе в целом никто из общих знакомых не обитал… Сецуна обошла машину и, сделав четыре шага, наконец-то заметила Усаги. Игнорировать блондинку было бестактно, а по бледному лицу и кругам под глазами вообще можно было сказать, что та вот-вот хлопнется в обморок. Сецуна кивнула в сторону лавочки у дома, огороженной высокими кустами. Уединенное место, самое то, чтобы поговорить с глазу на глаз, не привлекая к себе лишнего внимания. Из того, что Харука и Мичиру остались в машине, Уса сделала логичное умозаключение, что к Мамору они и не собирались, лишь делая одолжение подруге. — Усаги… — невесело поприветствовала Сец, ставя пакеты на лавочку. В одном из них, полупрозрачном, Усаги разглядела детские вещи и игрушки. Брюнетка заметила этот взгляд и почему-то поспешила объяснить цель своего визита, чувствуя себя немного виноватой перед Принцессой. — Я решила привезти старые вещи Хотару… Ребенка нужно во что-то одевать, да и игрушки могут пригодиться, когда она придет в себя… Усаги вскинула голову и вписалась взглядом в брюнетку. Немой вопрос остался невысказанным, но Сец все равно на него ответила. — Никаких изменений… Она все так же спит. Я позвонила утром, хотела узнать новости и предложить помощь. Голос Мамору казался изрядно уставшим… Он решил отключить телефон и немного передохнуть, оставив наблюдение за Маленькой Леди на попечение отца. — Все еще не могу поверить… — прошептала Усаги, свешивая голову вниз и сдавливая пальцами виски. — Вероятно, ты хочешь получить ответы на множество вопросов… — начала осторожно Сецуна, и собеседница тут же нетерпеливо перебила: — А ты можешь мне их дать? Глубокий вдох и выдох. Мейо опустилась рядом на скамейку и, глядя в пространство, заговорила: — Теперь… Я могу с тобой кое-чем поделиться. Сецуна старалась рассказывать безэмоционально и ровно, но слегка дрожащий голос выдавал ее волнение с головой. — В том, знакомом вам всем варианте будущего… Вскоре после свадьбы Эндимиона будто подменили — он стал относиться к тебе холодно, порой даже грубо. Это вызвало резкую критику со стороны Сейлор воинов… Особенно разъярилась Уран. До такой степени, что в конце концов высказала его величеству все, что о нем думала и отправилась на самые задворки Солнечной Системы якобы «охранять подступы». На самом деле ей было невмоготу терпеть такое отношение мужа к Нео-королеве. Нептун поддержала подругу в этом, к ним же присоединилась Сатурн. Как выразилась Хотару — ее глефа то и дело нашептывала ей убить Короля Эндимиона. Чтобы не поддаваться этим мыслям, воин разрушения решила быть как можно дальше от предмета раздора. Возможно, когда внешние рубежи ослабли, со временем Немезис и рискнул напасть именно в то время, посчитав Хрустальный Токио уязвимым… Усаги пристально посмотрела на Сецуну, и та, повернув голову, кивнула. — Да, странное поведение Мамору в том варианте будущего не должно было проявиться сейчас… Но что уж теперь? Вскоре после отлета Урана, Нептуна и Сатурна была найдена сфера с ребенком. Думаю, мне не нужно объяснять, что это была за девочка… Ты, то есть Нео-королева Серенити, признала Маленькую Леди, назвав ту своей дочерью, принцессой, будущей наследницей Хрустального Токио. Усаги вскинула голову и с болью взглянула на рассказчицу, но та ничего не заметила — затуманенный взгляд смотрел куда-то поверх кустов и деревьев. — Ни один подданный не посмел ослушаться указа Королевы, но за глаза Малышку старались избегать. В лицо никто бы не осмелился сказать и слова против, правда люди порой бывают так жестоки… В итоге, не найдя друзей среди сверстников и свиты, девочка стала проводить все больше времени со мной. Мы были как две одинокие души, волею судеб встретившиеся и подружившиеся… — Но почему она ничего не сказала сразу?! — с болью в голосе недоумевала Усаги. — Не забывай, впервые ты узнала историю будущего Хрустального Токио от маленького ребенка и призрака Эндимиона. Малышка и правда думала, что Нео-королева и Король Эндимион ее настоящие мама и папа. Она ни разу не покривила душой в своих рассказах, а скрытые подробности и утаенные нюансы… Будущая ты посчитала, что правда ее ранит, и не стала посвящать в эти частично подковёрные интриги дворца так полюбившуюся тебе девочку. Что касается той версии Эндимиона… У него безусловно были свои причины выкладывать тебе именно такую версию событий. Вспомни хотя бы, что он до этого пытался помешать вам соединить свои судьбы, приходя к Мамору во снах. Может тоже пытался предотвратить такое развитие событий? Усаги закусила губу, неосознанно заламывая руки. Глаза готовы были вот-вот наполниться слезами. Девушка сдерживалась из последних сил. Внезапно вспышка-догадка пронзила мозг, вылившись в преисполненный трагизма вопрос: — Ты ведь все знала… Почему же не предупредила никого…?! Сецуна будто заранее ждала этого вопроса, тут же прошептав: — Я Страж Врат, а не вершительница судеб… Порой, наблюдая, как мир подходит к краю пропасти, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не закричать, не ринуться сломя голову рассказывать о подводных камнях и пустяковых ошибках, из-за которых в последствии могут произойти катастрофические по своим масштабам разрушения. Но… Я не могу. Не имею права! Каждый выбор в цепочке свершений мне не принадлежит. Я — безмолвный созерцатель, немая фигура на обочине дороги, ведущей в вечность… Голубые и гранатовые глаза, одинаково преисполненные боли, уставились друг на друга. Усаги не выдержала первой. Она судорожно вскочила и, стараясь не выдать обуревающих ее чувств, поспешно отвернулась. — Прости… Мне нужно идти… Еще увидимся. Ноги сами несли ее подальше, а чувство болезненной обреченности не давало нормально дышать. Уса намеренно обошла дом по широкой дуге, чтобы не попасться на глаза Харуке и Мичиру, если они все еще ждут в машине на стоянке у подъезда. Очень не хотелось бы объяснять кому-либо истинные причины такого своего состояния. Не сейчас… В голове то возникали, то терялись десятки мыслей и воспоминаний. Почему-то отчетливо всплыл момент, когда они впервые оказались в коридоре времени вместе с Малышкой. «Ты не моя мама!» кричала тогда она в отчаянии… Выходит то, что все приняли за детский страх и нервозность в итоге оказалось горькой правдой. Кто бы мог предположить? Усаги брела будто сквозь толщу мутной воды, не обращая внимания на спешащих прохожих, погоду, ноющие ступни, неаккуратно болтавшуюся на плече сумку… Казалось, не существует в этой реальности ничего такого, что могло бы сейчас привести ее в чувства. Ее вселенная разваливалась под ногами, мелкой пылью проносясь мимо. Где сейчас тот идеальный мир будущего, нарисованный в воображении после путешествия во времени? По сути она поступила бы с Малышкой так же, как Королева Серенити в свое время поступила с найденным младенцем — признала своей дочерью, чтобы любить и защищать… Возможно, они оказались не так уж далеки друг от друга? События последних суток казались настолько сюрреалистичными, что, придя домой, Усаги даже не притронулась к еде. Сразу повалилась на кровать и уснула мертвым сном. Луна лишь сочувственно косилась на свою хозяйку, а Икуко обеспокоенно проводила взглядом согбенную фигурку, понимавшуюся по ступеням на второй этаж. И позже, когда ей звонили подруги-одноклассницы, отказалась будить дочь. Даже чтобы сообщить «очень важные новости», озвучивать которые ей впрочем отказались наотрез. Сецуна позвонила в дверь и тут же на мгновение пожалела, что вообще пришла. С чего вдруг она взяла, что ее будут рады видеть? Пакеты оттягивали руки, но не то неудобство сейчас волновало Плутон. Обычно спокойная и уверенная в себе, в этот раз она едва не струсила и уже была готова развернуться и лихорадочно подбежать к лифту, многократно нажимая кнопку и молясь, чтобы лифт вернулся быстрее, избавив ее от неловкого унижения. Но дверь в квартиру тут же открылась, и на пороге вопрошающе застыл статный мужчина средних лет. — Добрый день… — едва не забыла о хороших манерах Сец. — А… Мамору дома? Иолар заколебался на секунду, но тут же посторонился, давая ей пройти. — Да, проходите. Я как раз собирался уходить… Он раскланялся с девушкой и тут же прикрыл за собой дверь. Плутон осталась в прихожей одна, неловко переминаясь с ноги на ногу и не решаясь поставить злосчастные пакеты куда-либо. Из дальней комнаты показалась знакомая мужская фигура. — Сецуна? Голос Мамору казался надтреснутым, а сам он будто постарел сразу лет на десять с момента, когда она последний раз его видела. Посеревшая кожа лица, темные круги под глазами, взлохмаченные волосы, мятая рубашка… — Я принесла старые вещи Хотару… Ребенка ведь нужно во что-то переодевать. Тут еще игрушки и… — Ты уже знаешь. — не спросил, скорее констатировал факт Мамору. — Ами звонила, хотела получить консультацию по некоторым вопросам… Как она? — с тревогой в голосе спросила Сецуна, стараясь не выглядеть бесцеремонно лезущей в душу. Мамору тяжело оперся на коридорную стену и свесил голову. По его виду трудно было определить, спал ли он вообще за последние сутки. — До сих пор не пришла в себя. Она будто спит, но разбудить ее ни мне, ни отцу не удалось. — Могу я… увидеть ее? — умоляющим шепотом попросила Сецуна, и Мамору, не говоря ни слова, сделал приглашающий жест в сторону спальни. — Я пока сделаю кофе. — сказал брюнет, отправляясь на кухню. Очевидно, бодрящий напиток требовался больше ему, нежели ей, и совместить гостеприимство с необходимостью было наилучшим вариантом. В спальне было мрачно и тихо. Плотные слегка приоткрытые шторы практически полностью закрывали окно. На столике, комоде, полках царил возмутительный порядок — ничего лишнего и все на своих местах. Лежащая на большой двуспальной кровати девочка казалась еще более крошечной среди подушек и покрывал. Сецуна села на краешек и поправила розовый локон. Такая маленькая… Испуганный ребенок на руках у Нео-королевы Серенити, боязливо жмущийся и прячущий голову в складках праздничного платья, пока все придворные, стараясь не выдавать своего живейшего любопытства, украдкой разглядывают только что представленную им принцессу. И она, Плутон, во втором ряду слева со щемящей нежностью смотрит на судорожно сжимающие серебристую материю кулачки… Это был первый раз, когда она увидела Маленькую леди. В том, таком далеком варианте будущего, где Хрустальным Токио правила супружеская пара, казалось, идеально счастливых людей. Будущего, вероятность которого уже сейчас таяла быстрее утреннего тумана в лучах встающего солнца… — Маленькая моя… — прошептала Сец, сжимая детскую ладошку. Плутон вспоминала их посиделки у Врат, ночные перешептывания, когда принцесса пренебрегала сном, украдкой сбегая из дворца на пару часов посидеть со своей единственной подругой. Сецуна рассказывала ей захватывающие истории, подчерпнутые из разных вариантов прошлого и будущего. Тех, которые уже сбылись в чьей-то судьбе и тех, которым никогда не суждено осуществиться. Маленькая леди упоенно слушала, раскрыв рот, а иногда и вовсе засыпала прямо там, у Врат, положа голову на колени Сец. Тогда черноволосая стражница тихо напевала ей колыбельную… Вот и сейчас, закрыв глаза, Сецуна представила себя там, у подножия, и негромко, мелодично запела. Ту самую песню. Голос слегка дрожал, слезы беспрепятственно скатывались вниз, и она прикладывала титанические усилия, чтобы не сбиться на рыдания. Так старалась контролировать собственное дыхание и эмоции, что почти не заметила, как ладошка в ее руке дернулась. Один раз, затем второй. Распахнув глаза от удивления, взгляд Сецуны наткнулся на спокойный детский взгляд, заинтересованный и открытый. — Это… Ты… Сец, не веря собственным глазам, сперва ощупала лежащего бодрствующего ребенка, и только потом, сбиваясь на каждом шаге, бросилась на кухню. — Мамору! Мамору! Перепуганный брюнет тот же час влетел в комнату, даже не отложив в сторону мерную ложечку. И застыл, будто вкопанный, не зная что сказать собственной дочери, которая впервые его увидела… Дальше была неловкая пауза, разряженная Сецуной, попытки пойти на контакт и первые неуверенные детские слова. Первая кормежка Малышки слегка подгоревшей кашей, так как ни одному из двух находящихся дома взрослых так и не удалось нормально сосредоточиться на готовке. Лишь когда Чибиуса сладко уснула, обнимая плюшевого единорога, принесенного Сецуной в одном из пакетов, они оба смогли выдохнуть с облегчением. Второй заход приготовления кофе оказался более успешным — Мамору готовил, а Сец задумчиво вертела в пальцах веточку сухого розмарина, позаимствованную из импровизированного букета на столе. Внезапно парень отставил турку и чашку и очень серьезным голосом обратился к Плутон: — Сецуна? Нечто в его тоне показалось настолько будоражащим, что Сец мигом поднялась и тут же оказалась рядом, ища глазами источник его беспокойства. — Что?! Что такое? Но Мамору лишь порывисто обнял ее, крепко сжав в объятии и выдохнув ей на ушко одно-единственное слово, заменившее по эмоциональной насыщенности получасовую пространную речь: — Спасибо… Сейя узнал изначальную историю маленькой девочки с розовыми волосами от Тайки, а тот — от Ами. Это казалось невероятным… И само путешествие ребенка из будущего в прошлое, и то, что все эти события в конечном итоге оказались не такими, как Усаги и воины считали изначально. Усаги… Как ей помочь? Появление «дочери», к рождению которой ей теоретически еще жить и жить, безусловно выбило ее из колеи. Тем более, что дочь как оказалось вовсе и не ее. Усаги очень ранимая, сопереживающая, а тут еще не успела отойти от инцидента с Мамору и возвращением ему памяти… Сейя сжал зубы от бессилия. Враг показал свое истинное лицо (не в прямом смысле — под нависший капюшон старца с посохом никому так и не удалось заглянуть во время несостоявшейся битвы), нависая неумолимой угрозой над Токио, остальной планетой да и надо всем живым в целом, а его золотоволосая девочка раздавлена новостями о слишком призрачном будущем. На потолке его комнаты, затопленной ночной теменью, мелькали причудливые тени от колышущейся ветром занавески, освещенной полной луной. Сейя наблюдал за этим мельтешением, постепенно утопая в тревожных снах… В этих сновидениях он оказался на пустынной поверхности Луны, наблюдая за серыми каменистыми долинами и голыми безжизненными территориями. — Сейя? — вдруг раздалось из-за спины. Он обернулся и увидел ее — величественную, невесомую, грациозную царственную особу прошлого. Королеву Серенити. Маму… Полупрозрачный силуэт парил в двух пядях над поверхностью, сам по себе святясь неярким светом. Ком застрял в горле, и брюнет не смог промолвить и слова. Где-то на задворках сознания болталась мысль, что это всего лишь сон, но увидеть мать хотя бы так было бесценно. — Ты нужен ей. — будто отвечая на те терзания, с которыми он засыпал, сказала Королева. — Ты нужен ей больше, чем чувствуешь сам. И чем понимает она. Только вместе вы сможете выстоять, победить врага окончательно. Просто дождись того самого момента… — Какого момента? — не понял брюнет. — Ты поймешь. — сказало видение и растаяло, оставив его одного посреди лунной пустоши, где вдалеке виднелся голубоватый круг Земли.