«Судьбою предначертано Лечить за плату щедрую Конечно, я не Менгеле, Но навыки отменные Пожалуй на вступление Не стоит тратить времени И если вы не против Перейдём сразу к теме.»
***
«В истории был момент, когда опиум стал причиной войны между Британией и Китаем в период с 1839 по 1860 гг. Англия поставляла тонны опиума в Китай в середине XIX века, многие люди стали испытывать зависимость, тогда правительство Китая решило прекратить импортировать опасный продукт, и это послужило эскалацией вооруженного конфликта. Опиум и его производные (такие, как морфий и кодеин) долгое время использовались европейскими медиками. Однако после опиумной войны стало понятно, что нужно срочно искать альтернативу, вещество, которое бы не вызывало настолько сильного привыкания. Героин был синтезирован химиком Алдером Райдом в 1874 году. Тогда он работал в медицинской школе при госпитале Святой Марии.» Именно так началась история одного из главных участников нашего рассказа. Производство героина началось в 1898 году и продолжалось до 1910 года. Во многих аптеках по всему миру можно было купить инновационное лекарство, которое, если верить инструкции, не вызывало привыкания. Кроме того, применение героина считалось абсолютно безвредным даже для детей. Если верить нашим мыслям, вторая часть трагедии началась одним сентябрьским днем. Одной громкой сценой, зрителями которой оказались два мальчика что еще ничего не осознавали. Он и сам не понимал к чему это приведет. Ее мысли убили ее саму. Саша, Саша, Саша! Все ее мысли были пропитаны этим именем, она совсем не чувствовала что ее жизнь катится в скорую и бесконечную бездну. Симпатия от части была явно нездоровой, и если подумать это было неразрывно связано с семьей. Она хотела найти любовь: чистую и непорочную что редко получала от родителей. Отцовскую любовь про которую та забыла, как только он исчез. Семья ей никогда не нравилась, только из-за внутренней атмосферы и постоянно повышенных тонов. С ним тихо. Ухаживая за сломанным телом: обрабатывая раны, пряча руки за длинными рукавами кофт, а колени в ссадинах под длиной юбкой никто не обращал на это внимания. Со временем она начала говорить меньше и никого не волновало это. Вылавливать мысли из дефекта речи им не нравилось. Слушать собственного ребенка — себя не уважать. Девушка показывала что все хорошо слабой улыбкой, пока собиралась на очередную вечернюю прогулку. Чудесный Московский сентябрь, только такой, какой он мог быть. Состриженные волосы аккуратно лежали на хрупких плечах Алисы, она привычно направлялась в университет: до этого, она находилась на заочном обучении, но в один момент девушка поняла: не сможет ни секунды больше оставаться в собственном доме так долго. Её родители и правда могли позволить Алисе Алексеевне домашнее обучение и кучу репетиторов, проблем с деньгами никогда не было. Но одно присутствие в темных стенах дома пугало и нагружало аппарат речи. С ним тихо и спокойно. У него несколько высших образований.«С Сашей интересно — Саша понимает и ценит меня, в отличии от них. Удивительная вещь. Я даже начала меньше заикаться при нем, но дома находиться вообще нереально. Паша говорит что мать дура, я дура. Вообще считаю его женоненавистником, в мире столько замечательных мужчин, но мать почему-то выбрала его. Я скоро уйду с учебы и начну работать, нужно съезжать думаю. Говорила Саше почти год назад. Ну, он понял.»
но через 10 дней настанет ее последний день.
«А ты кидай свои слова в мою прорубь
Ты кидай свои ножи в мои двери
Свой горох кидай горстями в мои стены
Свои зерна в зараженную почвy
На переломанных кустах клочья флагов
На перебитых фонарях обрывки петель
На обесцвеченных глазах мутные стекла
На обмороженной земле белые камни.»
Они уже почти как год знакомы по настоящему: знают имена и фамилии друг-друга и прекрасно проводят время вместе но в голове маленькой девочки начала поселяться мысль: она не самое дорогое что есть у Саши. Он даже не заметит ее отсутствия и все что происходит с ней большая вселенская ложь. Может работа значит для него больше? Ей было ужасно и отвратительно. Физическое состояние начало подводить: болели зубы, ломило кости а по утрам постоянно тошнило. Она часто молча слушала музыку и плакала от бессилия.«Кажется, у меня выпало много волос за последнее время, а вставать по утрам становится всё труднее, глаза не хотят открываться. Вообще, я хочу умереть. Мать сказала что у меня депрессия, Паша сказал что я сумасшедшая в нее. Хорошо что ей наплевать на мои личные вещи и она не искала этот дневник. Не знаю что бы она сделала, если бы узнала что я употребляю. Думаю сбежать, надо пообщаться сегодня с Сашей.»
Буквы беспорядочно танцевали, становились уже а иногда растягивались на несколько строчек: происходило все, чтобы подумать что бледная рука может перестать писать навсегда в любой момент. Но этого не произошло. Смерть — уже реальность а не красивые философские изречения в книжке или на парах, родителей она уже не боялась, а боялась ли смерти? На линованном листе мокрые разводы от ладоней, а гелевая ручка подло плюется синими чернилами на букве «С». Саша Лебедев. Она уже что-то знала, но решила молчать. Секунда. Полная тишина. Тук-тук. В пластиковое окно бьется птица с разбитой головой, оставляя на поверхности бордовые разводы а после чего, исчезает в неизвестности. Очередной приступ тошноты.«Похоже на меня.»
***
Лишь на этом мгновении можно было понять: ее жизнь уничтожена, будущее стерто в белый, слегка желтоватый порошок на поверхности мутного стекла. Оно превратилось в липкую кашу из грязи и таявшего снега под ногами в марте: бесформенное ничто. Скоро и оно исчезнет. Она видела, все понимала. Но шла к цели. Цель с зелеными глазами, и редкой, мягкой полуулыбкой даже не обнажающей зубов. Его зрачков-точек и острых локтей, запаха спирта и ванили, длинных волос и таких же речей на все возможные темы отрешенных от жестокой, быстрой реальности. Кажется, они ненавидели её одинаково. Это была их единственная общая черта. Она не глупая девочка и все понимала. Холод усиливался с каждой секундой. Те строчки: побег от реальности, побег от родителей и всех внешних раздражителей больше прикрытие для близких, когда они найдут дневник. Даже там нет ни капли горькой правды что девочка носила с собой. Внутри Алиса понимала, редкой и острой болью мысль бегала по отделам головного мозга: ее единственное лекарство от всех болезней — смерть. Придется принять как должное. Понимал ли это Александр? Его чувства: железная клетка для птицы. Она пустая внутри, покрывается ржавчиной а искусно сделанные прутики гнили, показывая ненадежность конструкции. Красивая но бессмысленная. Лебедев оставался холоден: на работе, гуляя в парке, сам с собой. Вместе с Алисой, слыша ее искренность и непорочность, мягко улыбаясь.«Наркотики иногда заменяют родных и друзей, заполняя всё свободное пространство, мешая свободной грудью вдохнуть. Между рёбер были вставлены ржавеющие иглы, кожа гнила и слезала кусками один за другим. Только сердца там не было. Для этого не требовалось сидеть на крокодиле или являться безумным мазохистом. Нужно было только быть. Это ощущал Лебедев каждый день, выходя из здания университета домой и в переулки. »
«Только сердца там не было Были деньги.» Он всегда оставался тем, кем был: крайне расчетливый, целеустремленный, думающий только о себе но явно не о будущем. Потери заставляют отрекаться от излишней эмоциональности.О чем ты думаешь, употребляя наркотики, работая учителем? О чем ты думаешь, каждый раз уходя в проклятый парк, каждый день видишь эти грязные деньги? Принимаешь их как должное? Как смерть матери? Как суицид отца? О чем ты думаешь, утягивая за собой маленькую девочку? Она невинна: жертва обстоятельств, родителей, грязного города. Все это сделали с ней остальные. Не ты. Не она. Ты продолжаешь скрывать грязную работу от нее? Каждый раз встречаясь взглядами с ней в кровати: о чем ты думаешь?
О чем думал, положив белые лилии на гроб? О чем ты думал, принимая героин после похорон?
«Мне никогда не было так спокойно
Высыпать остатки первого за подоконник
Ведь никто, кроме меня, тебя так не возвысит
Вот оно — моё звёздное закулисье»
***
Тот самый чертов день. Те самые чертовы 9 утра. Проклятый американец знакомится с не менее обреченным русским. Именно в тот день, в те девять утра мы и познакомились. Помнишь? Девочка с начала кафедры. С золотистыми, как колоски пшеницы волосами. Голубыми глазами опущенными в конспект. До этого инцидента. Тогда Джекет и Джейк впервые посетили университет: Алиса старалась не замечать американцев. Ей не было дела до окружения, до коллектива который повсеместно окружал ее, если это не было связанно с Сашей. Она заходила в кабинет с одной мыслью: она бегала по мозгу ударами тока, по руслам вен, пыталась вырваться из её тела. Всё смертно кроме мыслей. Признаться в своих сомнениях — единственный способ покончить с этим. Либо сейчас либо никогда. Алисе крайне не нравились шумные разговоры парней и их грохочущий гогот порочащий самое дорогое что было у девушки. Пришлось оторваться от бумаг и поднять взгляд на Оуна: больной, под пеленой мутной агонии но все ещё красивый. Губы трясутся, пока с них не слетает пару грубых слов:— З-заткнитесь… при-езжие…
Именно в этот момент, Джекету захотелось ее убить. Он ненавидел эти нездоровые, голубые глаза. Всё чертовски раздражало, особенно педиковатый учитель. Но Оун лишь ударил в бок знакомого, чтобы тот заткнулся до конца пары. К сожалению, эти два часа пролетели. Время течет слишком быстро, в особенности когда этого не хочешь. Так всё было для Алисы. Количество людей в кабинете стремительно уменьшается — она не встает с собственного места, машинально делая вид записи в блокнот, будто бы «слишком занята» чтобы даже поднять васильковый взгляд на учителя. Он прожигал ее лоб изумрудными радужками которые то и дело перепрыгивали на Оуна. Он ничего не ждал, лишь был слишком медлительным — точнее, его приятель Джейк. Не собирался ускоряться, не понимая что происходит что-то страшное. Что-то не поправимое. Алиса убирает блокнот и ручку, поправляет поясную сумку и резким шагом подходит к столу напротив. Наплевать на глупых, грохочущих Американцев. Ни у кого нет времени. В особенности у нее. У Алисы никогда не было времени: она старалась продлить каждый приятный миг. Вот куда это привело. Сюда. Этот. Холодный. Кабинет. Совершенно не блаженный.— Давай сбежим.
В полголоса, опрометчиво но не заикаясь. Он не может убрать свой взгляд с девушки, значительно ниже учителя. С увядающими васильковыми глазами. С волосами цвета колосков пшеницы. Он даже помнил, розовые кончики которые пришлось состричь. Ее ранит каждый шаг. Он не мог подобрать слов чтобы не сделать этого. Мягче сказать — Для Александра, девочка не стоит и половины Александра для девочки. Не смысл жизни, не непреодолимое разрушение, не смертельная цель. Лишь мягкий, обволакивающий отдых. Тишина. Она любила молчать.— Что?
Вырывается из горла Лебедева. Хрипло и звонко. Ему нечего сказать.— Мы должны уехать иначе я исчезну. С-скоро пр-авда.
Алиса переходит на эмоции, а голос все чаще дрожит. В особенности на гласных. Мужчина продолжает молчать, медленно опуская взгляд с лица Алисы на ее тонкую лебединую шею. Он не хотел слышать правды. Правда уничтожала — как он сам. Он не хотел видеть, что сотворил сам. Что уничтожил сам. Глаза непроизвольно поднимаются на Оуна.— Александр! Вы замечательный мужчина, интересно по-чему вы до сих пор один? Я прощаю вам все ваши грехи, я по-нимаю почему вы пошли на преступление против человечества.
— Поче-му вы не обращаете на меня внимание?
Секунда. Тишина. Преступление против человечества? Она узнала? Она знала? Или преступление против человечества — неосознанное уничтожение некого красивого? Зеленые глаза расширились и смотрели уже прямо на Алису. Руки сами упали на стол, впиваясь в поверхность. Крик. Он больше ничего не сможет сделать. Мог ли?— Меня н-ет?
Дверь громко хлопает. Джекет с Джейком проходят ближе, он просит остаться.она умерла тем вечером от передозировки. Рёбра гниют.
Что он чувствовал на похоронах? Спокойствие. Он понимал, что будет следующим кто примет лекарство. Неизбежно. Он понял.«Добро пожаловать, родная, мы живём в России!
Тебе понравится, любимая, я обещаю
Мы попытались с тобой сделать дивный новый мир
Но ты не приходя в сознание умираешь»
***
Прошел год. Неуютная квартира Лебедева с желтым приглушенным светом: он сидит на коленях в прихожей и скалится от боли которая прожигает остатки мозга. Его пронизала вся боль человеческая — от костей и вен с черными точками до изображенного лица шрамом поперек чёрной брови и места на ладони докуда дотронулся Джекет. Их встреча неслучайна — дойти, доползти до квартиры Александра новоиспеченному наркоману ай как не просто. А говорил он не просто бред сумасшедшего. Он говорил те же вещи что и она — Алиса Алексевна. Они уверяли его в чем-то, во что сам Лебедев не верил. Или просто не хотел верить, зная как это страшно. Он каждый день занимался ужасными и отвратительными вещами но это — пугало больше черного бизнеса. Это связанно с ним самим. Он признался — он убийца. Он убил невинную девочку и страдает. Он страдает и бог его наказывает, образом знакомых васильковых глаз. Они жестоки и неизбежны, даже сейчас. Александр открыл дверь, услышав голос Оуна. Зачем? Ему было бы однозначно легче без этого разговора. Мерзкий рот Американца не должен произносить и одного упоминания девочки с васильковыми и честными глазами. Он украл всё что ему было дорого — каждый блаженный момент. Лебедев ощущал агонию, постоянную и невозвратную. Спустя нескольких часов он отключается, лежа на полу коридора. Это была глубокая ночь — значит спустя пару часов настало ранее утро. Его череп как будто сверлят, звук будильника отчеканивает противным писком в ушах.«Лучше бы не просыпался.»
Первая мысль подобного плана возникшая в голове у Александра за последние пять лет. Ему крайне больно. Ему одиноко. Звук будильника перерастает в человеческий вопль, пока Лебедев не подползает к источнику звука и не бьет по нему ладонью. Он встает. Здесь всё напоказ. Мужчина находит телефон на столе у кровати и откидываясь на спинку стула печатает сообщение Евгению Васильеву«Жень, я знаю как это может звучать, но ты меня знаешь дольше 15 лет. Ты можешь говорить много, о том что мне нет замены. Мне нет замены и ее не будет. Но я не могу. Это пиздец. Со мной что-то странное.»
Они были оба манипуляторами, Евгений постоянно называл Лебедева лучшим специалистом, пассивно заставляя работать еще больше а тот лишь соглашался. Это было ему в плюс, ему нет замены и никогда не найдут. Слова будут восприняты Евгением как просьба о небольшом отпуске — выгорание или что-то в этом роде. Никак не первые черные и отвратительные мысли о своевольном окончании жизни за последние 5 лет. Телефон падает из рук, он вновь отключается сидя на стуле. А она пела песню: завораживает, это отражалось на его худом и бледном лице с впалыми щеками и широким шрамом под глазом, что рассекала смолистую бровь. Нервы подрагивают, он шумно вздыхает.— Это ли жизнь, Саша? Ты неисправимо болен мною. Ты неисправимо болен смертью что преследовала меня и его. Я не должна это говорить, слишком бесчестно будет с моих уст. Просто вернись туда где ты должен быть. На этом всё закончится. Саша, это не больно. Похоронный марш — настоящий праздник. Для кого-то.
— Прости.***
Казалось, это единственное чему не может противится Саша прямо сейчас. Этот мягкий, блаженный голос который шел из недр сознания, единственное хорошее что осталось в его липкой и мерзкой жизни. Или не всё так просто? Жизнь ли это? Через боль он поднимается, расчесывает волосы, прибирая их в высокий хвост, надевает черное внезрачное пальто в котором обычно выходил в парк ночью с дипломатом и открывает дверь квартиры. Ноги сами несли мужчину к месту работы — это именно то, о чем говорила Алиса. Некоторые вещи в этой чертовой жизни нам не подвластны. Так и его карьерная лестница. Он привязан к этому месту, и если трагедия будет происходить то прямо на этом месте. Он останавливается перед дверьми, прислоняется к белой кирпичной стене и зажимает тонкую сигарету меж подрагивающих зубов. Холодно. И уже не понятно от погоды или от постоянного озноба. Александр зажигает сигарету, дверь распахивается. Женя. Крайне удивлен встречей. — Что это значит? — негромко проговаривает он, с немного недовольной интонацией, — И ты знаешь, курить здесь нельзя. Глаза Лебедева скользят по мужчине но останавливаются поодаль. — Знаю. Но сейчас можно. — Женя лишь принимает это, как данность и глубоко вздыхает. — Сменил стиль, значит? Белый призрак университета теперь на свободе? — с усмешкой говорит Васильев, не зло подкалывая Сашу. Он именно тот человек, с которым можно было говорить об этом. Он не знал о трагедии но был крайне инициативен — как минимум, расследование дела с убийцей. Как же опрометчиво. — Можно и так сказать. Героиновый шик уже не в моде, нужно одеваться лаконично. — на лице Лебедева расплывается кривая улыбка, обнажающая слегка желтоватые зубы. Тот пытается перевести тему, — Что с работой? — Я хотел позвонить по этому поводу. — Женя щелкает пальцами, подходя ближе, — Но подумал ты сейчас не в форме и вообще. Это насчет отчисленного Американца. — зеленые глаза Александра машинально расширяются, как только уши слышат «Американец». То самое. Об этом говорила Алиса. — Боже мой… — Саша старается убрать волнующую дрожь из голоса, получается крайне скверно. — и что с ним? — Вчера умер, его пьяного сбила машина. Но это не самое «веселое» — Васильев выделяет слово скобочками а Лебедев достает сигарету из-зо рта, делая шаг назад еле-удерживаясь на ногах. Он не хотел уточнять во сколько это произошло — видел ли он человека перед самим обьятьем смерти или призрака. Это именно то, чего не хотел знать учитель. Лебедев старается быть крайне краток, не показывая состояния: — А что? — Это он — тот убийца. Все оружия оказались у него в комнате. Он вёл блядский дневник о том, что наркотики лучше чем убийства. Настоящий роман в бреду. — Сердце Саши с каждой секундой начинает стучать всё чаще. Больно, больно, больно. Он пришел за этим. За этой информацией. Его больше ничего не держало. Прошел год и он справился с задачей. Он уничтожил его, довел до последней точки. Имя зачеркнуто. Нет больше его отвратительных васильковых глаз, нет никого из них. Ему нужно выбираться и как можно скорее. Выход один. Саша держится за стену, выкидывая недокуренную сигарету. Васильев озабоченно поднимает брови — Все в порядке? — он подходит ближе. — Нет, да, я уже не знаю блять. Я ничего не знаю! — Он переходит на писк загнанной в угол мыши, держась рукой за сердце. Стучит, стучит, стучит, — Это то, о чем я тебе говорил. Мне нельзя общаться с людьми. Никогда. Всё просто блять ужасно! Моя работа не общение — а то что происходит настоящий ад. Они не были детьми, я не должен быть за них ответственен. Я не должен быть ответственен за Оуна, за этого блядского выродка который девушкам шеи ломал! Я не крайний, судьба не делает это просто так! — Лебедев огрызается, когда Женя старается схватить его за плечо, резко разворачивается и спускается по ступеням вниз. Его ничего не держит. Он быстрым шагом идет по оживленной дороге, старается спрятать свое обезображенное лицо в тени но ничего не получается. Он идиот, лучше бы покинул всех молча и без фанфар громкого проигрыша. Он не выдержал. Шаг ускоряется пока не переходит на бег — это нестерпимо больно. Чувство — будто кости в любой момент сломаются. Или уже были сломаны и втыкались острыми зубьями в алую плоть. Голова кружится но он не сбавляет темп. Тошнит, холодно, бледное лицо в редких испаринах холода смотрит на асфальт. Он останавливается, сгибаясь по полам и беззвучно кричит. Именно так звучит скорбь. Уродливая музыка тишины. И никто не сможет с этим ничего поделать. Подниматься по ступенькам в таком состоянии в особенности тяжело, хоть и третий этаж. Теперь он полностью понимает дрожащего Джекета. Они похожи. Все трое. Они ненавидели скорость этой отчаянной русской жизни, лицемерные лица и собственное окружение. Кто-то получает выгоду а кто-то лишь страдает, пытается выкарабкаться но забирает с собой остальных. Перед глазами — мутное, блеклое и непонятное пятно. С попытки десятой ключ попадает в замочную скважину но в то же мгновение Лебедев понимает — дверь и так открыта, стоит лишь потянуть за ручку. Он закрывает ее на щеколду и замок, проверив еще несколько раз. Его никто не должен найти. Чертов урод. Джекет испортил его прекрасный план уйти незамеченным. Убийства будто и начались из-за учителя. Лебедев достает ключ на цепочке открывая замок на ящике столика. Героин. Руки трясутся, получается одна неровная линия, точно больше чем требовалось для очередного вечера без серьезных последствий. Он одергивает нос в белом порошке от поверхности. Переносицу сводило ужасным холодом как и всё тело. Боли больше нет. Его ребра гниют, он скалится, жмуря глаза. Ее улыбка — самое невинное и прекрасное что было в этом проклятом городе. Он ненормальный, помешанный псих и убийца, личность которого начала разрушаться из-за желания побольше заработать и наркотиков. С каждым днем он все меньше понимал где реальность а где ложь. Алиса кладет ему руку на плечо, склоняя голову ближе к лицу учителя. Она холодная и хрупкая как льдинка в ноябре, от нее веет смертью но уже не страшно. В сердце не осталось места страху. Саша открывает глаза.— Чтобы не случилось я всегда буду рядом. — Он будто глупый мальчик, который готов верить в каждое слово своей любимой мамы, покорно берет ружье со стены и направляет на себя.
«Лишь любовь их будет тут.»
Город смотрел на меня
Как и на других
Высасывая силы
Чтобы становиться ярче
Лишь нам двоим подвластен
Этот лабиринт
Из прошлого и будущего
В настоящее.