— Поттер, как можно было споткнуться на ровном месте? — прошипела Джинни.
Гермиона открыла глаза на голос своей лучшей подруги, но ни Джинни, ни Гарри поблизости не оказалось. Но, Гриффиндорка не сильно этому расстроилась, ведь прямо за её спиной стоял Тео, задумчиво вглядываясь в горизонт, не замечая её любопытного взгляда на себе. Простые светлые джинсы с белой футболкой выгодно выделяли смуглость его кожи, что в лучах утреннего солнца, казалось, сияла изнутри; одинокая кудряшка смешно трепыхалась на ветру, заставляя юношу то и дело зачесывать её рукой; россыпь родинок, как кроткие поцелуи самой природы, что, казалось, даже лучи восходящего солнца старались обойти их стороной, боясь разрушить хрупкое произведение искусства. Такой тёплый. Как пуховое одеяло согревало в морозный зимний вечер, так и Тео согревал теплом своей улыбки, укрывая собой от всех невзгод, что поджидали за пределами их собственного мира. Такой родной. Удивительно, как за такое короткое время человек может проникнуть под твою кожу, занимая удобное место в уголках твоей души. Там, где ближе к сердцу. Красивый. Гермиона отвела взгляд, давая юноше возможность насладиться утренними видами без её изучающего взгляда на себе. Новая всплеск воды окутал ноги, когда открытых плеч коснулась мягкость ткани, забирая в тёплый плен голые участки кожи. Надо же. Она до этого и не замечала, как сильно замёрзла. Гермиона покрепче закуталась в тоненький плед, что так любезно накинул на неё Тео, благодарно улыбнувшись, когда тот присел рядом, не сводя с неё пристального взгляда. — Красиво, правда? — поинтересовалась Гриффиндорка, вглядываясь в горизонт. — Восхитительно. — ответил Тео, всё ещё не сводя своих шоколадных глаз с профиля девушки. — Что именно? — Место, пейзаж…ты. — Гермиона улыбнулась. — Ты восхитительна. — Теодор Нотт, — поучительным тоном начала Гриффиндорка, вернув взор на юношу. — Вы самый, что ни на есть льстец.— Я не виноват, что Живоглот решил снести меня с ног. — в тон своей возлюбленной, прошептал Гарри.
Гермиона обернулась. Снова ни малейших признаков её друзей в округе и, только приближающаяся одинокая мужская фигура, облаченная в чёрные брюки, закатанные по щиколотки и в цвет им, расстегнутая рубашка, что свободно разлеталась по ветру. Медленными, плавными движениями, юноша лениво вышагивал в их направлении, не обращая внимание ни на кого вокруг. Будто — то он и есть создатель этого бренного мира и его вид ему уже успел наскучить. Сошедший с пьедестала дьявол. Именно так могла охарактеризовать Гермиона внешность Драко Малфоя. Зацелованный луной. Об этом говорила его бледная, бархатная кожа, которую солнце обходило стороной, боясь разбиться о лёд его серебряной оболочки; платиновые волосы, мягкость которых могла посоревноваться с самыми дорогими шелками мира; серые глаза, в омуте которых бушевало штормовое море. В нём не было других красок. Лишь платина. Он источал холод. Весь его вид говорил: «Не подходи — не то замёрзнешь». И даже кипящая лава была бессильна в надежде растопить его ледяное сердце. Но Гермиона знала, что глубоко внутри, под всей его броней из ледяных глыб и вечной мерзлоты, таился раненый зверь, способный на любовь. — Ни меня ждёте? — усмехнулся Малфой, сев по правую сторону от Гриффиндорки. — Любовь моя, я бы сказал, что ты выглядишь довольно — таки привлекательно, но боюсь твои волосы и повышенная влажность со мной не согласятся. Гермиона фыркнула. — Я бы ответила, что ты выглядишь вполне сносно, но меня слишком пугает схожесть цвета твоей кожи с цветом моего факультета. Малфой хмыкнул.— Прекратите, вы оба, иначе я наложу на вас Силенцио. — теперь же Гермиона отчётливо услышала голос Пэнси.
— Малфои не дружат с солнцем. — пожав плечами, ответил блондин. — Любая нечисть вообще не особо жалует свет. — Но остервенело тянется к нему, делая заведомо проигрышную ставку на свою жизнь. Гермионе нечего было на это ответить. Скользнув подушечками пальцев вдоль предплечья юноши, девушка робко накрыла мужскую ладонь своей, переплетая пальцы. Малфой и глазом не повёл, продолжая упорно смотреть перед собой, но рук не расцепил, мягко поглаживая большим пальцем тыльную сторону руки девушки. Гермиона повернулась к Тео, выставив свободную ладонь в приглашающем жесте. Немного поразмыслив, юноша мягко улыбнулся, покрепче ухватив девичьи пальчики и зарывая их в тепло своей ладони. И наступила тишина. Два Слизеринца и одна Гриффиндорка сидели на берегу моря, держась за руки, каждый думая о своём. О личном. О том, что не осмеливались сказать друг другу вслух. Девушка хотела ненадолго потеряться в этом мгновении, насколько ей было хорошо и уютно находится здесь. Но, к сожалению, не всем мечтам суждено сбыться. — Твою ж мать. Снимите его с меня! — шепотом взревел Рон. Гермиона неохотно приоткрыла глаза, давая им привыкнуть к яркому утреннему свету. Вынув голову из-под одеяла, Грейнджер украдкой взглянула перед собой и представшая перед ней картина заставила уголки губ ползти вверх. Тео держал на руках кота, нежно почесывая того за ушком, пока Рон приглушенно шипел над заживляющим заклинанием его спины от сестры и взглядом прожигал дырку в маленьком тельце Живоглота. Гарри наставил палочку на свои поломанные очки и смотрел на них как на ранее невиданную ему диковину. Видимо он снова забыл восстанавливающее заклинание. И завершала общую картину Пэнси, что испепеляла взглядом каждого присутствующего, но выглядела она весьма комично, держа в руке большой узелок, как Гермионе показалось, с сотней разноцветных воздушных шаров. — Окулус Репаро. — взмахнув волшебной палочкой, произнесла Гермиона и очки лучшего друга тут же вернули прежний вид. Все пятеро резко обернулись с выражением на лицах, будто их только что застал за чем — то неприличным сам Снейп, не меньше. — С днём рождения, Гермиона! — воскликнул хор голосов. — С днём рождения, старушка. — вместе с остальными, воскликнула Джинни. Гермиона кинула убийственный взгляд в сторону рыжей, но всё же не смогла сдержать улыбку, когда та тут же кинулась ей на шею, заключив в объятия. Грейнджер уже хотела было сказать, что та её сейчас задушит, как почувствовала, как кто — то силой выдергивает подругу из её цепких рук. — Прости, рыжик, но ты не единственная в этой комнате, кто жаждет полапать именинницу. — фыркнула Паркинсон, игнорируя недовольные бурчания Джинни, заключив Гермиону в теплые объятия и, Грейнджер была уверенна, нарочито дольше, чем до этого младшая Уизли. — С днём рождения, чертовка. — улыбнулась Пэнси, протягивая Гермионе большую коробку, что ещё секунду назад была размером не больше, чем с спичный коробок. — Спасибо. — отстранилась Гриффиндорка, принимая подарок. — Не стоило тратиться, Пэнс. То, что ты добровольно меня обняла, даже не поместив между нами свою палочку, уже для меня лучший подарок. — Слышала, Уизлетта? — с самодовольной улыбкой, обратилась к рыжей Пэнси. — Гермиона любит меня и без всей вашей подарочной чепухи. — Гермиона будет любить тебя, даже если в знак подарка ты преподнесешь ей камень. — закатив глаза, ответила Джинни. — И кстати о подарках, если ты вдруг забыла, мы вроде как договаривались, что дарить их будем вечером. — Если ты вдруг забыла, — скрестив руки на груди, передразнила брюнетка, — я Слизеринка, а значит делаю, что хочу и когда хочу. — Но я же сдержал обещание, хотя тоже являюсь Слизеринцем. — подал голос Тео, смешно надув губы. — И я до сих пор не понимаю, как распределительная шляпа могла так облажаться. — небрежно махнув рукой в сторону друга, заключила Пэнси. Теодор только закатил глаза на высказывание подруги, на ходу вручив кота, что всё это время не покидал его рук — Паркинсон и плюхнувшись на кровать, заключил Гермиону в крепкие объятия. Гриффиндорка зарылась лицом в шею юноши, вдыхая аромат его кожи. Цитрусовые нотки ударили по рецепторам, смешиваясь с ароматом имбирного печенья и табака. Тео пах рождеством, которое так любила Гермиона. — Ты вернулся. — радостно сказала Гриффиндорка, немного отстранившись. Мерлин, как она по нему скучала. — Не мог же я бросить свою принцессу на съедение двум драконам. — Тео кивком головы указал на девушек, что стояли в дальнем углу комнаты что — то шипя друг другу, активно жестикулируя. Гермионе пришлось подавить смешок, когда Пэнси в порыве злости шлепнула ладошкой по лбу Джинни, отчего глаза рыжей готовы были вот — вот вылезти из орбит. — Выходит, сегодня ты мой рыцарь. — улыбнулась девушка, но тут же приняла серьёзный вид. — Но, твоя мама… — С ней уже всё в порядке. — заверил её юноша, улыбнувшись. Улыбка не показалась Гермионе фальшивой или натянутой и это уже не могло не радовать. Следующими подошли поздравить подругу Гарри и Рон. Парни одновременно заключили девушку в кольцо рук, поочерёдно целуя в щеки. Гермиона почувствовала как внутри расползается тепло от таких родных объятий мальчишек. Её мальчишек. Но вместе с ним, девушка почувствовала глубокий укол вины, что в последнее время всё меньше удавалось уделять им должного внимания. С трудом поборов непрошеные слёзы, Гермиона мысленно дала себе мощную оплеуху, пообещав, что в ближайшее время постарается исправить своё халатное поведение. Когда с поздравлениями было закончено, чашки чая были испиты, а праздничный торт, что с великим трудом перенёс противостояние Пэнси и Джинни — испробован, компания поспешила на выход, давая Гермионе возможность спокойно собраться на занятия и немного прийти в себя. Последней покидала башню Пэнси. Немного помедлив на выходе, Слизеринка обернулась, нервно покусывая губу. — Он хотел прийти, но… — начала Паркинсон и Гермионе не составило труда, чтобы понять о ком говорит подруга. — Не пришёл. — закончила за неё Грейнджер. — И хватит об этом. — Только не делай поспешных выводов. — закатив глаза, ответила Пэнси. — Не смог и не захотел — это разные вещи, дорогая. С этими словами Пэнси скрылась за дверью, оставив Гермиону наедине со своими мыслями. Что за…? Что значит не смог? Тео же смог, учитывая расстояние и покосившееся здоровье его матери, а Малфой, находившийся каким — то этажом ниже, значит не смог. Гермиона фыркнула вслух. Она всегда считала, что если человек чего — то действительно хочет, то в лепешку расшибется, но сделает это, не взирая на обстоятельства. И живым примером, подтверждающим её теорию был всё тот же Нотт. Исключением могло послужить, разве что, пошатнувшееся здоровье или, не дай Мерлин, какая — нибудь серьезная травма. Внезапная мысль пронзила разум Гриффиндорки, заставляя внутренние органы сжаться, а тело покрыться легкой испариной. А вдруг с ним что — то случилось, пока она тут беззаботно принимает поздравления, ничего не подозревая? А друзья специально умалчивают, дабы Гермиона не нервничала и не ринулась на помощь, позабыв обо всем на свете? Нет. Бред. Ещё вчера она видела блондина в здравом уме и вполне себе прекрасном настроении. Не могло же за ночь случиться чего — то по истине ужасного. Или могло? Чёрт. Иногда, Гермиона до зуда в руках ненавидела привычку Паркинсон оставлять за собой последнее слово и почву для размышлений. Гермиона отказывалась признавать, что испытала смесь грусти и разочарования, когда в толпе друзей не увидела платиновую макушку. Гермиона не была глупой и, конечно не ожидала, что теперь они с Малфоем будут махать друг другу ручкой при встрече в Большом Зале или вместе выполнять домашнюю работу, чтобы после проверить недочеты; но всё же наивно предполагала, что совместная отработка их хоть немного, но сблизила. Видимо, так считала только сама Гермиона. Неделей ранее. В первый же день, когда Гермиона вернулась на отработку к Слизнорту, девушка находилась в весьма приподнятом расположении духа, а потому, решила незамедлительно воплотить свои угрозы, адресованные Малфою, в жизнь. Прийдя на десять минут раньше Слизеринца, девушка расслаблено выдохнула, обнаружив, что того, как и ожидалось, ещё не было на месте. Написав короткую записку, где она извинялась, что не сможет сегодня присутствовать с ним, Гермиона спряталась в шкаф, предусмотрительно отлевитировав его содержимое на стол, глупо хихикая, представляя лицо Малфоя, когда она выпрыгнет из своего временного укрытия. Спустя двадцать минут весьма неудобного времяпровождения, Гриффиндорка была уже не так возбуждена предстоящей победой, мысленно проклиная себя за столь несвойственную ей торопливость и, конечно, Малфоя за его «пунктуальность». Но, как выяснилось спустя ещё десять минут, все её усилия были не напрасны. Драко влетел в кабинет в скверном настроении из — за прошедшей тренировки. Мало того, что ему не удалось поймать золотого мерзавца, так ещё и остальные члены команды решили посоревноваться сегодня в своей тупости и нерасторопности, после чего пришлось выслушивать ультразвуки, вылетавшие из глотки Монтегю, от чего у Драко дико разболелась голова, отдавая тупой болью в висках, что хотелось собственноручно открутить себе шею, лишь бы боль ненадолго утихла. Единственная мысль, что согревала израненную душу Слизеринца, растекаясь горячей патокой по всем нервным окончаниям, заставляющая внутреннюю сущность Драко свернуться калачиком и истошно мурлыкать было то, что сегодня, там, в кабинете Зельеварения его должна была ждать Грейнджер. Драко уже представил, как закипает Гриффиндорская кровь от его такого неподобающего опоздания; заведомо слышал, как крутятся её шестерёнки, генерируя остроумные колкости на его появление; видел, как гордо вздёрнут её аккуратный носик, щеки покрыты еле — заметными пятнами гнева, а глаза блестят нотками раздражения. Но все его надежды и мечты разбились в одночасье, когда глаза быстро пробежались по размашисто выведенным буквам на маленьком клочке пергамента. «Срочные дела. Прости». Драко в неверии потёр глаза, перечитав три несчастных слова. Затем ещё раз. И ещё раз. После чего, пергамент взмыл в воздух и опал на пол маленькими хлопьями пепла. День был испорчен. Головная боль вернулась с удвоенной силой, а внутренний зверь то и дело порывался наружу, утробно скуля и больно царапая грудную клетку юноши. Заткнуть его всё же удалось, правда со второй попытки и то, не без помощи окклюменции. Проблема с головной болью решилась и того быстрее, благо он находился в кабинете, со всех сторон напичканным всевозможными зельями и настойками. Когда боль ушла, возвращая Слизеринцу ясность ума, а окклюменция избавила его от таких сейчас ненужных чувств, взор Малфоя упал на стол, заваленный склянками, что были подписаны его аккуратным почерком и Драко был уверен, еще вчера вечером, прямо перед его уходом, находились в шкафу. В долбанном. Алфавитном. Порядке. Яростная пелена окутала глаза Слизеринца, заставляя кулаки сжиматься до побеления костяшек, а челюсть ходить ходуном до противного скрежета зубов. Если это какая — то глупая шутка Слизнорта, то лучше ему уже сейчас начать искать другое место работы, потому как Драко уже мысленно поднял все свои связи, что не оставят этому старикашке ни малейшего шанса на сохранение данного поста. Одним рывком Драко преодолел расстояние до шкафа, зло раскрыв створки, но не успел он проанализировать ситуацию, как копна каштановых волос накинулась на него с радостным возгласом «Попался». Малфой только и успел, что ухватить девичью талию в попытке сохранить равновесие, когда руки Гриффиндорки сомкнулись на его шее, а ноги на бёдрах. Вся злость, что бурлила в нём до этого момента, тут же улетучилась и Драко ничего не оставалось, кроме как остервенело молить Мерлина, чтобы Грейнджер за своим смехом не услышала его совсем не Малфоевский и, что греха таить, вовсе не мужской взвизг, что слетел из его уст несколькими секундами ранее. — Сумасшедшая. — выдохнул парень, всё ещё держа девушку в своих руках. Непроизвольная улыбка коснулась губ Слизеринца, стоило ему взглянуть в искрящиеся весельем глаза Гриффиндорки и ощутить волны вибраций, исходящих от её задорного смеха. — Я тебе говорила быть начеку. — пожала плечами девушка, ловко высвободившись из хватки Слизеринца. — Верещишь как девчонка. — Это я то верещу как девчонка? — негодующе уставился на Гриффиндорку юноша, после чего увидел довольный, утвердительный кивок. — Это ты зря. Гермиона взвизгнула, когда фигура Слизеринца резко дёрнулась в её сторону. Гриффиндорка была уверена, что смогла бы избежать мужских пальцев под своими рёбрами, если бы не его длинные ноги и ограниченное пространство. Но сейчас, единственное, что могла делать девушка — это извиваться в его руках и хохотать от продолжительной щекотки. Так продолжалось всю неделю. Гермиона выжидала момент, Малфой пытался дать дёру. И ключевым словом здесь было — пытался. Не стоило забывать, что Драко был Слизеринцем до мозга костей, а потому, как и полагается истинному Слизеринцу, он выбрал путь наиболее выгодный для него, в данном случае — объятия Грейнджер. Если девчонка добровольно шла к нему в руки, что ж, он не смел этому мешать. Тем более, что его это даже немного забавляло. То, с каким рвением она пыталась застать его врасплох; как надувала свои пухлые губы, когда Драко слишком быстро обнаруживал её местоположение; как комично выглядело её лицо, когда он рассказала ей, что каждый раз использовал обнаруживающее заклинание прежде, чем войти в помещение. Драко не приложил ни грамма усилий в попытке избежать её цепких тоненьких пальчиков на своей шее, плечах, а иногда и талии, наслаждаясь тёплом её тела, исходящим сквозь тоненькую ткань футболки; вибрациями её звонкого смеха, растекающихся по венам, заполняющих собой всю кровеносную систему юноши; блеском её карих глаз, что в лучах солнца больше походили на расплавленную карамель. Но стоит отдать Драко должное, отыгрывал подобие сопротивления он отлично. Если бы кто — то увидел их со стороны, то был бы уверен, что Грейнджер измучила своим вниманием бедного и несчастного Драко. Правда, Малфою всё же удалось победить в этой игре лишь однажды, и то, только по той причине, что тот смог застать Гриффиндорку врасплох, заявившись на отработку в квиддичной форме. Девушка молча уставилась на фигуру Слизеринца, активно хлопая глазами. Если до этого Гермиона не увлекалась и всячески старалась избегать любых разговоров, так или иначе затрагивающих тем квиддича, то очень даже зря. Оказывается, там было что обсудить и на что посмотреть. В меру зауженные брюки подчеркивающие упругие ягодицы их обладателя, но и оставляющие немного места для полёта фантазии; мягкий, приталенный полувер изумрудного цвета, обтянутый поверх тонкой кожей ремней и застёжек, что ниспадали с широких плеч юноши, опоясывая талию. Когда Гермиона пришла в себя от продолжительного созерцания мужского тела и увидев на лице того самодовольную ухмылку, она уже хотела было фыркнуть, что квиддичная форма не предусматривает на себе различного рода бдсм — ассортимента, как увидела выглядывающую кобуру для волшебной палочки, что, по всей видимости, являлась главной составляющей всей ремешковой композиции. Малфой готов был петь серенады, посвящённые Паркинсон, за то, что та, силой слезоточивой манипуляции заставила его нацепить на себя кожаное извращение, которое Пэнси так удачно называла её прошлогодним Рождественским подарком. Отныне — это будет любимое кожаное извращение Малфоя, если даже сама Героиня Войны не смогла устоять перед их чарами. — Сегодня Сатурн в Юпитере? — ухмыльнулся Малфой, стягивая с рук перчатки из драконьей кожи и отбрасывая их в сторону. — Что? — прохрипела Гриффиндорка, проклиная свои голосовые связки, что решили потешить и без того раздутое эго юноши. — К чему этот вопрос? — Просто пытаюсь хоть как — то оправдать твоё первобытное поведение. Гермиона фыркнула, не сказав ни слова. В этот день она не пыталась приблизиться, сохраняя целомудренную дистанцию, что не могло не позабавить юношу. Гермионе же было не так весело, как её временному напарнику. Гриффиндорка приложила немало сил в попытке утихомирить бешено колотящееся сердце, отбивающее польку, не меньше, и нарастающее возбуждение внизу живота от весьма неприличных картинок, которые так любезно подбрасывало ей воображение. Гермиона с ужасом отметила, что мало того, что не планировала этому противиться, так и не смогла договориться с самой собой, хотела бы она содрать с него эти ремешки или быть связанной ими. И Малфой, видимо, не планировал упрощать её весьма неудобное положение. Слизеринец будто специально ошивался поблизости, несмотря на то, что их рабочее пространство позволяло находиться не в такой опасной близости друг от друга. Гермиона целенаправленно избегала смотреть на дорожки выступающих вен, когда Слизеринец закатал рукава своего полувера; старалась игнорировать вид его длинных пальцев и то, как идеально её локон накручивается на один из них; пыталась не реагировать на его лёгкие, почти невесомые, прикосновения к рукам, плечам, пояснице. Гриффиндорка даже смирилась с тем, что Малфой сегодня не раскидывался пошлостями, с удовольствием брался за любые её поручения, много шутил и вообще, всё больше походил на образ нормального человека. Но последней капелей, когда железное самообладание Гриффиндорки всё же дало трещину, стала простоя просьба юноши — помочь ему ослабить эти самые злополучные ремешки, вид которых Гермиона так активно старалась стереть из подкорки своего сознания. После недолгой паузы, девушка всё же кивнула, медленно подойдя к юноше. Почувствовав мягкую кожу на кончиках пальцев, Гермиона скользнула вдоль дорожек ремней в поисках застёжки. Медленными, плавными движениями, от широких плеч к крепкой груди; от тяжело вздымающихся рёбер к напряженной спине. Шатенка так увлеклась своим исследованием, что даже не заметила в какой момент её тело оказалось во власти его рук, а в глазах его отчётливо стали плясать весьма красноречивые черти. Позже, Гермиона бы отвесила себе мощный подзатыльник, за то, что вовремя не включила свой расхваленный мозг. Они же волшебники, мать твою. Стоило только взмахнуть палочкой и дело с концом. Но в тот момент, единственное о чем она могла думать — это о гладкости кожи под пальцами и горячих мужских ладонях на её талии. Спрятав улыбку, Грейнджер всё же нащупала застёжку, с силой дёрнув за ремешок, ослабляя кожаные оковы, что даже большой и страшный Малфой покачнулся. Гермиона уже хотела отступить на шаг назад, пока они оба не совершили ошибку, о которой потом могут крупно пожалеть, но Слизеринец не дал ей этого сделать, крепче ухватив и притянув к себе девичье тело. — И как же мне отблагодарить тебя за столь неоценимую помощь? — промурлыкал Малфой, нежно заправив выбившуюся прядь девушки за ухо. — Как посчитаешь нужным. — смело взглянув в глаза юноши, на выдохе произнесла Гермиона. Дьявольская ухмылка озарила лицо юноши, заставляя сердце Гриффиндорки пуститься в пляс. Покрепче ухватив девушку за талию, Малфой одним рывком приподнял хрупкое тело, усадив Гермиону на стол, так удачно расположившимся за её спиной. Расставив руки по обе стороны от бёдер Гриффиндорки, Драко склонился, зарывшись лицом в каштановую копну волос, на вдохе затягиваясь ароматом её кожи, на выдохе опаляя нежную шею. Малфой, словно хищник, загнавший свою жертву в ловушку, мастерски игрался на нервных окончаниях девушки, наслаждаясь вкусом трепета вперемешку с нахлынувшим возбуждением. Но Грейнджер не собиралась так быстро сдаваться, ловко принимая правила его же игры. Гермиона не смела пошевелиться, ожидая дальнейших действий Слизеринца. Малфой же дразнил, испытывая на прочность выдержку обоих, вцепившись до побеление костяшек в края стола, лишая девичье тело любого телесного контакта, и только горячее дыхание, что блуждало от шеи к мочке уха говорило Гермионе о том, что всё это происходило на самом деле. — Ещё не передумала? — ухмыльнулся Слизеринец, чуть отстранившись. — Не думала, что Малфои ждут разрешения. — улыбнулась Гриффиндорка, мысленно оценив его благородный порыв. Он давал ей право выбора. Но проблема заключалась в том, что Гермиона не хотела уходить. Поддавшись внезапному порыву, Грейнджер мягко убрала выбившуюся платиновую прядь со лба юноши; подушечками пальцев скользнула по лицу, уделив особое внимание линии скул. Нежно огладив гладковыбритую кожу щёк, Грейнджер нехотя оторвала руку, но Малфой успел перехватить девичью ладонь, вернув её на прежнее место. Гермиона лениво оторвала взор от переплетенных пальцев, чтобы взглянуть в глаза Слизеринца, темная радужка которых заполонила собой цвет его серых глаз. Гриффиндорка больше не улыбалась. Всё, что она могла делать в данную минуту — это завороженно наблюдать за движением его языка, оставляющим влажный след на пересохших губах; жадно следить за размеренным движением его кадыка, когда тот сглотнул вязкую слюну; затаить дыхание, предвкушая мягкость его губ на своих, когда тот властно смёл в охапку её податливое тело. Коснувшись кончиком носа лица Гриффиндорки, Малфой невесомо накрыл уголок губ девушки своими, нарочито медлив, давая той последнюю попытку к отступлению. Гермиона лишь закатила глаза на данный жест добровольной воли. Будто, если бы она действительно хотела, смогла бы выбраться из стального захвата его крепких рук. Почувствовав его улыбку на своих губах, Грейнджер судорожно выдохнула, добровольно утопая в омуте его грозовых глаз. Облизнув губы, девушка невольно скользнула кончиком языка по нижней губе юноши, услышав гортанный рык, заставивший внутреннюю сущность шатенки биться в экстазе. Гермиона не знала, кто первый подался навстречу другому, да и не хотела знать, но не успели их губы соприкоснуться, как дверь с громких грохотом распахнулась, заставляя Гриффиндорку взвизгнуть от неожиданности, а Слизеринца выругаться вслух. — Гермио… Ооо. — протянув гласную, весело играясь бровями, Джинни мастерски игнорировала атмосферу смущения, поудобнее устроившись в дверном проёме. — Привет, не знала, что ваша отработка требует столь близкого…контакта. Если бы Гермиона имела такую способность, как проваливаться сквозь землю, она бы не задумываясь сделала это. Дважды. Чтобы уж наверняка. Не то, чтобы ей было стыдно за картину, которую Джинни посчастливилось лицезреть, всё — таки она уже давно не маленькая девочка, да и подруга видела куда более пикантные сцены, когда Грейнджер два месяца жила в Норе, находясь тогда ещё в отношениях с Роном. Просто, Гермиона до скрежета зубов не любила выставлять на всеобщее обозрение тайны своей личной жизни. Когда наступало время, Гриффиндорка сама приходила и делилась секретами с лучшей подругой. Сейчас же, её попросту поймали с поличным. И не абы кто, а сама Джинни Уизли, упёртость которой попросту не знает границ. Закатив глаза на хитрый прищур подруги, Гермиона кинула мимолётный взгляд на Малфоя, мысленно восхитившись его непоколебимостью. Руки спрятаны в карманы, грудь чуть выпячена вперёд, а на лице уже красуется знакомая ухмылка. Будто это он только — что застал Джинни за чем — то неприличным, а не наоборот. — Завидно, Уизлетта? — усмехнулся Малфой. — Неужели святой Поттер уже настолько тебя не удовлетворяет, что тебе стало куда интереснее подсматривать за другими? Джинни фыркнула. — Всегда было интересно узнать, как выглядит Драко Малфой в сезон спаривания. — Не отрицаешь, что Поттер так плох? — забавлялся Малфой. — Не отрицаешь, что ты похотливое животное? — парировала Уизли. Обменявшись «любезностями», Джинни схватила за локоть всё ещё находящуюся в прострации подругу и утащила прочь, бросив короткое «Закончишь с ней завтра»недовольному такому стечению обстоятельств — Малфою, напоследок. В тот день, стоило отдать Джинни должное. Она не мучила подругу с расспросами о том, что между этими двумя произошло, дав Гермионе время немного поразмыслить и прийти в себя. Ровно минуту. А это, между прочим, на целую минуту дольше обычного. Что было дальше, Грейнджер даже вспоминать не хотела, учитывая количество и то, с какой скоростью вылетали вопросы, цензурность которых, с каждым новым, сводилась к минимуму. — Вы уже спали? Он любит подчинять или подчиняться? — фыркнув самой себе, Джинни небрежно махнула рукой, будто только что сама же и сморозила полнейшую глупость. — Можешь не отвечать. Весь его вид так и кричит: Подчинись или можешь идти и мастурбировать в своей кровати, думая обо мне. — Джинни! У меня нет с ним никаких… — Гермиона запнулась, увидев скептически выгнутую бровь подруги, — Никаких, — надавила девушка, на что Уизли лишь закатила глаза, — Ни романтических, ни сексуальных отношений. — Очень даже зря. Когда в последний раз тебя хорошенько жарили, Гермиона? — Грейнджер издала непонятный звук, напоминающий скулёж. — Надеюсь, твоим последним был не мой братец? Потому что слово жарить и Рон можно связать в одном предложении, разве что: «На днях, Рональд очень вкусно пожарил картошку». — Поверить не могу, что ты собираешься это обсуждать. — неверяще мотнув головой, обреченно произнесла шатенка. — Я только хочу сказать, что тебе не обязательно быть в романтических отношениях, чтобы иметь сексуальные. — не унималась рыжая. — И я не говорю сейчас конкретно о Малфое. На эту роль мне по — прежнему больше нравится Нотт. И что — то мне подсказывает, что он точно не будет возражать против любых отношений с тобой. — Ты так говоришь только потому, что хочешь победить в вашем споре с Пэнси. — Я так говорю потому, как только слепой и ты, конечно, не видит какими взглядами он тебя одаривает. — без тени улыбки, произнесла Гриффиндорка. На секунду, Гермиона поверила, что их разговор начал принимать взрослые и серьезные обороты. На секунду, потому что Джинни продолжила: — Но, если вернуться к теме спора и учесть то, что я сегодня увидела, я бы согласилась на ничью и уверенна, Паркинсон тоже, если бы ты не была такой ханжой и рискнула бы испробовать два Слизеринских аппарата. А ещё лучше — одновременно. Слышала про двойное проникновение? Дальше Гермиона не стала слушать, наложив на рыжую подругу Силенцио, отчего та разразилась бесшумным смехом. Правда, это был первый и последний раз за тот вечер, когда рыжая могла смеяться, потому как Грейнджер отказалась снимать заклинание с подруги до позднего вечера. На её удивление, Гарри и Рон тоже отказались помочь Джинни, видимо боясь гнева подруги немного больше, чем гнева собственной сестры и возлюбленной. Перед самым уходом из общей гостиной седьмого курса, Грейнджер всё же сжалилась над Гриффиндоркой и вернула той способность говорить. Гермиона уже была готова к гневной тираде и парочки проклятий со стороны рыжей, но вместо этого, Джинни только попросила подругу хоть немного подумать над её словами, повергнув своим адекватным поведением всех присутствующих в шоковое состояние. Гермиона не хотела этого признавать, но в словах подруги была доля правда. У неё, действительно давно не было сексуальных отношений. Возможно, именно поэтому она и позволила той ситуации с Малфоем случиться. И если Гриффиндорка смогла объяснить своё поведение, основываясь на долгом сексуальном воздержании, то действия и мотивы Слизеринца ей были не ясны. Возможно, Гермиона была лишь очередной строчкой в его списке, заполучив которую он потеряет всякий интерес и уйдёт в закат, изредка самодовольно заглядывая в свой послужной список, где напротив её фамилии будет красоваться жирная галка. Гермиона проворочалась пол ночи, пытаясь разгадать загадку под названием «Драко Малфой» и как теперь ей себя с ней вести. Но, не придумав ничего лучше, как сделать вид, что ничего сверхъестественного не произошло, Гермиона легла спать с чистой совестью и с совершенно непристойными мыслями. В голове то и дело всплывал образ Малфоя в его, чёрт бы её побрал, портупеи, со всеми его властными движениями, томными взглядами и лёгкой хрипотцой, от которых у Гермионы, даже, от одних только воспоминаний, подгибались коленки. Как у неопытной девственницы, ей Мерлин. Той ночью, Гермионе таки удалось уснуть. Правда, только к утру и то, только после того, как она собственноручно удовлетворила себя в ванной. Гермиона принципиально сделала это не в своей кровати, чтобы мысленно доказать Джинни её неправоту. Да, Гермиона мастурбировала; да, думала о Малфое, но сделала это не в собственной кровати, а в собственной ванной. Так что: выкуси, Уизлетта. К великому счастью Гермионы, Малфой тоже решил не акцентировать внимания на том, что между ними произошло, правда, по большей части из — за того, что заявился тот на отработку в скверном настроении из — за очередной вспышки головной боли. Проигнорировав слова приветствий, Малфой молча плюхнулся на стул, стоящий у ног Гриффиндорки, запрокинув голову и подставляя макушку под ловкие пальчики девушки. Гермиона не удивилась такому жесту. За эту неделю это уже стало своего рода традицией. Как — то раз, когда Слизеринец чуть было не довёл своими капризами Гриффиндорку до его убийства, ему всё же пришлось признаться, что причина его такого скверного поведения заключалась в головной боли, после чего, Гермионе таки удалось, не без долгих уговоров, естественно, сделать ему массаж головы. Блондин пытался отшутиться, что это один из ее новых и изворотливых способов в очередной раз полапать его, но после долгих и мучительных споров, Малфой всё же согласился, что боль ушла. Правда, для его чистосердечного признания Гермионе пришлось наставить на него палочку, но она предпочитала об этом умалчивать. С того дня, первым что делал Малфой заходя в класс — это подставлял свою платиновую макушку под тонкие девичьи пальчики и только потом принимался за работу. И это так быстро вошло в их привычку, что однажды, Гермиона на автомате зарылась в его шелковистые пряди, когда они с Пэнси подошли к Драко и Блейзу в библиотеке, с головой погрузившихся в учебники. Гермиона до последнего не понимала изогнутую бровь Забини и лисий взгляд Паркинсон, пока не обратила внимание на свою руку и почти мурлыкающего Слизеринца под ней. И если до этого момента Гермиона не задумывалась о причинах его столь частых мигреней, то в последние несколько дней девушка стала серьезно беспокоиться о его состоянии здоровья. С каждым новым днём Малфой приходил всё более раздражённым и подавленным. Зелья уже не помогали от головной боли, либо же давали кратковременный эффект, отчего терпеть его, и без того несладкий характер, становилось всё сложнее. И это ещё не говоря о бледности его кожи и пролёгших тёмных кругах под глазами. Гермиона могла не лезть не в своё дело, игнорируя болезненный вид Малфоя, тем более, что до конца их совместной отработки оставалось всего пара дней, но скорее ад замёрзнет, чем Грейнджер перестанет переживать за дорогих ей людей. Да, она призналась сама себе, что Малфой ей немного дорог. Совсем чуть — чуть. Где — то на молекулярном уровне, но дорог. Поэтому, Гермиона первым делом попыталась выяснить причины такого болезненного вида у самого виновника торжества, но Малфой, либо изворотливо уклонялся от ответа, либо делал вид, что не понимает о чём она толкует. Бросив это гиблое дело, Гермиона решила действовать чуточку, как ей показалось, хитрее и направилась за ответами к тем, кто наверняка сможет ей объяснить причины весьма нездорового вида юноши. Но расспросы Слизеринцев также не увенчались успехом. Пэнси либо отвечала что — то несуразное, либо отмахивалась от Гермионы, как от назойливой мухи, ссылаясь на срочные дела; а иногда и вовсе разворачивалась в противоположную сторону, стоило взору брюнетки заприметить копну кудрявых волос. Это она могла сказать точно, потому как однажды увидела, как Паркинсон чуть ли не сорвалась на бег, спутав Гермиону с Асторией Гринграсс, что явилась в один из дней с россыпью шоколадных кудряшек, вместо привычных, идеально гладких волос. Забини отмахивался от Гермионы шутками, назвав поведение друга «Биполярство Малфоя» и что ей нужно бы к этому привыкнуть, если она в будущем планирует примерить на себя фамилию его лучшего друга. С тех пор, Гриффиндорка обходила мулата стороной, серьезно опасаясь за его психическое здоровье. Тео она, к сожалению, спросить не могла потому, как тому пришлось срочно уехать в поместье Ноттов к матери. Им не удалось пообщаться лично, но каждый день Тео присылал ей письма. Из них то она и узнала, что по несчастливому стечению обстоятельств в его мать попало заклятие, брошенное каким — то новичком — аврором в погоне за преступником. Слава Мерлину, Элизабет Нотт смогла отделаться парой царапин и легким испугом, но Тео всё равно решил остаться, по крайней мере до тех пор, пока лично не удостовериться, что с его матерью всё в порядке. А дальше началась бумажная волокита, допросы свидетелей, судебные разбирательства и Тео пришлось задержаться на неопределенное время. Честно признаться, Гермиона безумно скучала по кудрявому Слизеринцу. С его уездом, их башня старост больше не казалась девушке такой тёплой и уютной; вечера всё больше походили на серое и унылое месиво, состоящее из чтения книг и выполнения обязанностей главной старосты. И даже Живоглот не находил себе места, предательски ретировавшись в спальню Слизеринца, выходя оттуда, разве что перекусить. Глядя на такое поведение любимца, Гермиона серьезно опасалась, что после окончания обучения им с Тео придётся его делить. Как разведённым родителям, что составляют график совместного времяпровождения с ребёнком. По вечерам, лёжа в своей кровати, брошенная своим же котом, Гермиона всё чаще стала задаваться вопросом, в какой момент всё получилось так, что Слизеринцы стали неотъемлемой частью её жизни? Как вышло, что Пэнси Паркинсон, что одна из первых готова была отдать Волан-де-Морту на смерть её лучшего друга, стала самым близким человеком, без которого Гермиона уже не представляла своей жизни? В какой момент противный хорёк, что отравлял её жизнь на протяжении всех лет обучения, перестал быть занозой в заднице и превратился в Драко Малфоя, что только одним своим видом вызывал в ней необъяснимый трепет и легкое волнение? Как получилось, что обычный «дружок Малфоя», превратился в доброго и веселого Теодора Нотта, что по вечерам читал ей книги и чесал Живоглота за ушком? Как, за столь короткое время, он сумел залезть под кожу, растекаясь по венам, заполняя собой её мысли и душу, что без его присутствия жизнь теряла всякие краски? Когда Блейз Забини перестал быть надменным и чопорным Слизеринцем, а стал обычным парнем, чьи шутки могли доводить Гермиону до нескончаемых колик в животе? Настойчивый стук в окно выдернул девушку из очередных затяжных раздумий, давая Гриффиндорке возможность наконец — таки сморгнуть расплывчатую пелену перед собой. Прикрыв веки, Гермиона принялась массировать раздраженные глаза, что, наверняка, покраснели от весьма долгого лицезрения в одну точку, когда скрипучий стук, больно бьющий по перепонкам, повторился вновь. — Да иду я. — раздраженно бросила девушка, фокусируя взгляд на самой причине неприятного звука. Платиновой белой. Ну, конечно. Нарочито помедлив, Гермиона лениво направилась к окну, сдерживая злорадную ухмылку, когда надоедливая птица раздражённо следила за каждым движением Гриффиндорки. Подойдя ближе, девушка наигранно возвела глаза к небу, стуча пальчиком по подбородку, будто обдумывая стоит ли ей вообще впускать незваного гостя. Весьма глупо, но ненаказуемо. Хотя, наверняка, со стороны это выглядело как то, что Гермиона утратила последние крупицы своего здравого смысла. Гриффиндорка не отрицала и такой поворот событий, учитывая, что сейчас она соревновалась в упёртости с птицей. Но и та не собиралась так просто сдаваться. Обнажив свои острые, массивные когти, платиновая сволочь коснулась ими гладкого стекла, медленно спускаясь вниз, создавая противный скрежет. Гермиона передернула плечами от протяжного звука, раздражающего слух и зло зыркнув, всё же раскрыла окна, впуская настырного гостя в помещение. Пришлось признать, что этот бой она позорно проиграла. Ястреб по хозяйски приземлился на стол в ожидании, когда адресат отвяжет от его лап маленькую, бархатную коробку с запиской и отпустит на свободу. Но Гермиона не спешила избавлять пернатого гостя от сомнительно тяжёлой ноши, запечатав все выходы волшебной палочкой, решив, что лучшего момента может и не представиться, дабы подтвердить или же опровергнуть её теорию, что уже давольно долгое время терзала её, и без того загруженную, черепную коробку. — Малфой, я в курсе что это ты. — скрестив руки на груди, Гриффиндорка смело взглянула в глаза хищника. — Я не выпущу тебя отсюда, пока твоё высокомерное величество лично не вручит мне мой подарок. Гермиона долго не могла понять, чем её так зацепила фраза, брошенная Малфоем в Большом Зале, после того случая, когда девушке довелось проснуться в его объятиях, что после долгих раздумий и бесконечных теорий, Грейнджер вдруг поняла, что ответ всё это время лежал на поверхности. Если она оказалась права и Малфой действительно являлся анимагом, то этому мерзавцу будет не так просто уйти от вопросов, которых у неё накопилась куда больше, чем достаточно. Ну, а если она всё же ошиблась и перед ней сидит обычная фамильная птица, что ж, пусть летит и попробует пожаловаться папочке. Гермиона не смела этому мешать. Вернув взор на птицу, что металась из стороны в сторону, противно цокая когтями о деревянную поверхность стола, Гриффиндорка громко фыркнула, устало потирая глаза. — Малфой, у меня нет времени играть с тобой в игры. — птица моргнула. — Не заставляй меня применять силу. — и в подтверждении своих слов, Гермиона достала из заднего кармана палочку, направив на зверя. Опасно сверкнув глазами, хищник раскрыл свои массивные крылья и взмыл в воздух, чтобы приземлиться в образе человека. В образе Драко Малфоя. — И что меня выдало? — с фирменной ухмылкой, довольный произведённым эффектом, поинтересовался Слизеринец. — Чёрное перо на левом крыле. Последствие метки, если я правильно понимаю. — Малфой кивнул, принимая серьёзное выражение лица. — И тощая задница, естественно. — Ты и без меня знаешь, что моя задница великолепна. — закатив глаза, фыркнул юноша. — Давай, мы перестанем обсуждать твою пятую точку и вернёмся к теме моего подарка. — Ты про это? — выудив из кармана брюк маленькую коробочку, Малфой усмехнулся, глядя как девушка чуть ли не подпрыгивает от нетерпения. — Хорошо. Это тебе. — протянув руку, сказал Драко, но та, так и осталась висеть в воздухе нетронутой. — И это всё? — Грейнджер выгнула бровь. — А где слова поздравлений? — Поздравления? — опешил блондин, но уже через мгновение Гермиона уловила на его лице тень хитрой улыбки. — Ладно. Хм. — нахмурив брови, стуча пальцем по подбородку, наигранно задумался Слизеринец. — Чего бы тебе такого пожелать? Смелости тебе хватает, ведь не каждая девушка в твоём возрасте способна выходить в люди с таким набором мимических морщин. — Не правда! Гермиона прожгла его самым колючим взглядом на который была способна, но, казалось, Драко это ничуть не заботило, поэтому он продолжил: — Я бы пожала тебе найти умного и красивого парня, но если взять в расчёт, что ты пол года встречалась с Уизли, составить ему конкуренцию не сможет разве что Филч. И то, уверен, даже у того есть шанс, учитывая твою любовь к ущербным и убогим. — Малфой! — Ладно, извини. — выставив руки в примирительном жесте, рассмеялся блондин. — Это просто шутки. А если серьезно, я бы хотел пожелать тебе немного разума, дабы оставить бедных домовых эльфов в покое и… — И закончим на этом. — рыкнула Гриффиндорка. С силой выхватив бархатную коробочку и немного покрутив ту в руках, Гермиона мельком взглянула на сосредоточенное лицо юноши, что всё это время неотрывно следил за её движениями, теребя фамильное кольцо. Он что, нервничает? Интерес расплескался с новой силой, буквально, зудя под кожей, но вместе с ним пришло и волнение. Что же там могло такое быть, что вечно сдержанный и уверенный в себе Малфой выглядел сейчас как нашкодивший мальчишка? Терпеть и строить догадки более не было сил. Затаив дыхание, Гермиона поддела верхнюю часть коробочки, раскрывая крышку и то, что она за ней увидела её поразило. В прямом смысле. — Это…склянка. — покрутив ту в руках, констатировала Гермиона, в тайне надеясь, что она всё неправильно поняла и это не обычная стекляшка, а например, новый формат каких — нибудь супер модных духов? — Кхм, очень мило, Малфой. — улыбнулась девушка, стараясь, чтобы ее улыбка не выглядела натянутой. — Спасибо? — получилось вопросительно. — Позволь мне. — рассмеялся юноша на её тугие попытки выглядеть счастливой, мягко вызволив стеклянный пузырёк из рук девушки. — Могу я? — спросил Малфой, взяв её левую руку в свою ладонь, осторожно поддев край длинного рукава. Гермиона вытаращила глаза и уставилась на Слизеринца не моргая, когда внезапная догадка озарила её голову. Нет. Это не может быть правдой. Это невозможно. Гермиона хотела кричать. Она отказывалась верить в правдивость происходящего, потому как, если это всё окажется ложью, будет не так больно. Но мозг уже отказывался останавливаться, активно перебирая информацию и складывая пазлы в общую картинку. Теперь, вдруг, всё стало так понятно. Вот по какой причине Малфой был таким раздражённым и выглядел так болезненно; вот почему Паркинсон и Забини старательно избегали её и её расспросов. Хотя, в случае со вторым, Гермиона сама была инициатором; и вот почему сегодня Малфой не смог прийти с остальными. Гермиона взглянула на Слизеринца, что всё это время терпеливо ждал её ответа и медленно кивнув в знак одобрения, принялась следить за движением его холодных пальцев на своей коже. Когда хлопковая ткань переместилась к локтю, а взору открылся воспалённый шрам, Малфой невесомо скользнул вдоль выцарапанных букв, успокаивая. — Оно не уберёт…само слово, но позволит твоим ранам затянуться. — предупредил её Драко, но Гермиона его не слышала, прожигая взглядом склянку в его руке, от которой зависела её дальнейшая судьба. Одна капля. Всего одна капля и струя белого света растеклась по венам, вызывая неприятное чувство жжения, больно вырываясь наружу где — то в районе солнечного сплетение. Гермиона хотела содрать с себя кожу, лишь бы эта пытка прекратилась, но холодные пальцы, крепко держащие девушку за руки не давали возможности ей нанести себе увечия. Дыхание сбилось, стало нечем дышать, она буквально плавилась изнутри, когда до её слуха дошёл звук, смех, если быть точнее, заставивший все её органы сжаться до размера горошины. Гермиона плакала, кричала, молила о пощаде, но смех Беллатрисы Лестрейндж заглушал все посторонние звуки, погружая девичье тело в вакуум страха и отчаяния. Было больно. Казалось, что её попросту заживо раздирают на части. Сдирают кожу, ломают кости и сшивают обратно. Медленно. По кусочкам. Как куклу любознательного ребёнка, что решил узнать внутрянку любимой игрушки. А потом пришла тишина. Спасительная. Убаюкивающая. В ней не было боли. Не было криков. И сил больше тоже не было. Может она умерла? Если и так, то кто она такая, чтобы этому противиться? У неё больше нет желания с этим бороться. Только, до боли знакомый мужской голос зовёт её, просит вернуться. Кто это? Может Гарри? Нет. На него не похоже. Или Рон? — Грейнджер, очнись. Гермиона отчётливо слышала страх в голосе, но всё не никак могла вспомнить его обладателя. — Вернись ко мне. Забавно. Этот кто — то нуждается в ней, а она даже не знает как он выглядит. Но вот, перед взором девушки появляется высокая мужская фигура. Платиновые волосы небрежно растрёпанны, а в серых глазах бушует ярость и страх. Но это не пугает её, хотя должно. Наверняка, должно. Парень протягивает ей руку и после недолгого колебания, Грейнджер вкладывает свою руку в ответ, чтобы вернуться домой. Гермиона с трудом раскрыла глаза, до конца не понимая где она сейчас находится. Свет прикроватной лампы больно ударил по сетчатке, заставляя найти укрытие в мужской груди. Воспоминания недавних событий свалились на плечи девушки как снежный ком, грозясь снести последние крупицы её здравого смысла. Малфой обнимал её, так крепко, что казалось надави чуть сильнее и она попросту сломается. Покачиваясь из стороны в сторону, Драко мягко поглаживал свободной рукой её волосы, шепча слова утешений. — Мерлин, Грейнджер, я не знал…не знал, что действие зелья произведёт такой эффект. — шептал юноша, уткнувшись в девичью макушку. — Прости меня. Я не знал. — Всё в порядке. — чуть отстранившись, прохрипела Гриффиндорка. Горло засаднило. Она что, действительно кричала? — Нихрена не в порядке. — взревел Слизеринец, отстраняясь. — Я чуть было не убил тебя. Салазар, а если бы меня не было рядом? Что, если бы я не успел? — зарывшись руками в волосы, Драко наматывал круги по комнате, ещё сотню раз произнеся слово «если». От его непрерывных мельтешений у Гермионы наверняка бы закружилась голова, но девушка не обращала на него внимания, уставившись не моргающим взглядом на своё гладкое предплечье. Без надрывов и ссадин; без воспалений и кровоточивших ран. Без боли. Удивительно. Оказывается Гермиона и не замечала прежде, какую боль всё это время причиняли ей раны. Казалось, это было так давно. И только потемневшие буквы, покрытые новым слоем эпидермиса указывали на место её бывшей боли, как напоминание о прошлом. И теперь уже настоящем. В котором Драко Малфой, бывший враг и некогда причина её горьких слёз — исцелил её. Гермиона осторожно спустилась с кровати, медленно подойдя к юноше и ухватив того за предплечье, останавливая от бесконечных метаний. Слава Мерлину, это взвело на него должный эффект и Малфой остановился. Ухватив его лицо ладошками, девушка мягко повернула голову, заставляя взглянуть на себя. Но он не смотрел, уводя взгляд куда — угодно, лишь бы не видеть её карих глаз. Не видеть её. — Посмотри на меня. — реакции не последовало. — Драко, пожалуйста, взгляни на меня. И он повиновался. Гермиона не знала, что взвело больший эффект. То, что она его попросила или то, что впервые, за долгое время она назвала его по имени. Но чтобы это не было, оно сработало. Ментальная стена Слизеринца дала трещину и Гермиона увидела всё. Страх, боль, отчаяние, а вместе с ним и не принятие себя и своей ошибки. — Послушай. В том, что произошло, нет твоей вины. — Малфой фыркнул. — Я лишь хочу сказать, что ошибки случаются. И это нормально. — Грейнджер, я чуть было не потерял тебя, а ты говоришь мне, что это нормально? — Драко ненадолго замолчал, обдумывая дальнейшие слова. — Да, ошибки действительно случаются, но в нашем случае она могла быть фатальной. Ты…ты можешь хотя бы сейчас выключить своё сраное благородство и признать, что я облажался? — Да, ты облажался, Малфой. Доволен? Но посмотри. Я здесь. Стою прямо перед тобой. Живая и невредимая. — Гермиона старалась говорить мягко, дабы хоть немного поумерить пыл, понимая, что ему сейчас куда тяжелее, чем ей. — А ты по — прежнему не можешь поговорить со мной, не отводя при этом глаз. — При чём тут это? — А при том, что если бы ты взглянул на меня, то увидел бы как я счастлива. — Гермиона ласково улыбнулась, когда Слизеринец в неверии поднял глаза. — У тебя всё получилось, Драко. И ты даже представить себе не можешь, как я тебе за это благодарна. Драко вглядывался в глаза девушки будто сканируя их на признаки лжи. Но Гермиона не врала. Она действительно была счастлива. Даже несмотря на то, что ей пришлось испытать, чтобы это счастье обрести. Шумно выдохнув, Драко рывком притянул девушку свои в объятия, зарывшись лицом в макушку. Гермиона покрепче обвила руками мужское тело, прикрыв глаза и слушая размеренное биение сердца, чувствуя как напряжение медленно стало сходить на нет. Мягко отстранившись, Драко посмотрел на девушку и Гермиона увидела радостный блеск в серых радужках и самодовольную ухмылку. Старый Малфой вернулся. И это радовало. — Что? — поинтересовалась Гермиона, заряжаясь его хорошим настроением. — Ты назвала меня Драко. — пожал плечами Малфой и хитро сощурившись добавил: — Дважды. — Ты меня лапал. — не растерялась шатенка и добавила: — Дважды. — Тебе показалось. — Вот уж не думаю. — Уверен, так оно и было. Гермиона не сдержалась и разразилась заливистым смехом, ловя на себе его ответную улыбку. Такую искреннюю, что хотелось отпечатать её на внутренней стороне век и любоваться всякий раз, когда закрываешь глаза. — С днём рождения, Гермиона. — снова притянув девушку, Драко склонился, чтобы оставить целомудренный поцелуй на щеке, но даже от такого невинного жеста, сердце Гриффиндорки пустилось в пляс, наровясь выпрыгнуть из груди и сдать свою хозяйку с потрохами. — Спасибо, Драко. — улыбнулась девушка, нежно смахнув платиновую прядь со лба юноши. — За всё.