***
Первое, что сделала Гермиона, проснувшись на следующее утро — это побежала к МакГонагалл и слёзно умоляла ту дать ей другую отработку, ссылаясь на внезапно появившийся зуд от долгого контакта с каким — то из ингредиентов для зелий. С каким конкретно она, конечно же, не знала. В своей лжи Гермиона продумала каждую деталь. Она вызубрила каждое слово своей будущей речи; отрепетировала жесты и эмоции перед зеркалом; продумала ответы на всевозможные последующие вопросы директора и даже наложила на себя чары, имитирующие сыпь, которые она как — то вычитала, чисто из любопытства, в книге «Шаловливые заклинания», подаренной ей близнецами на Рождество. Кто бы мог подумать, что однажды ей это действительно пригодится. Единственным минусом оказалось то, что кожа действительно зудела в тех местах, где были наложены чары и Гермиона инстинктивно почесывалась, как блохастая кошка, ей Мерлин, пока её маленькая ложь так легко слетала из уст. Всё это время, МакГонагалл терпеливо слушала, взирая на Гриффиндорку из-под полуопущенных очков, скептически выгнув свою тоненькую бровь. Если она ей и не поверила, то тактично об этом промолчала. В конечном итоге, Минерва всё же сжалилась над ученицей, отправив Гермиону помогать лесничему. Хагрид, в свою очередь, так воодушевился обществом девушки, что всё время, отведённое ей на отработку, они вели беседы и пили чай. Последние три дня, великан и вовсе уходил в Запретный Лес, оставляя девушку в обществе книг. Гермиона предлагала ему свою помощь, но тот каждый раз отказывался, бубня под нос что — то про брачные игры каких — то существ, представляющих для юной девушки слишком большую опасность. Когда на второй день таких вылазок, великан вернулся перепачканный в собственной крови и с разодранным плечом, Гермиона и вовсе пресекла все свои попытки как — нибудь увязаться за ним хвостом. А потому, она продолжила распивать чаи в обществе любимых книг, пока Малфой собственными аристократическими руками драил котлы. И ей не было стыдно. Пэнси бы ей гордилась. Гермиона никому не рассказывала о своём очередном «Взрослом и взвешенном» поступке, правда по большей части из — за того, что Пэнси запретила любые обсуждения, где так или иначе фигурировала фамилия её блондинистого друга. Вот уже неделю Паркинсон принципиально игнорировала общество Малфоя, но страдали от этого по большей части Гриффиндорцы. Гермиона была удивлена, когда на следующий день после инцидента, Пэнси подсела к ней в Большом Зале, заявив, что она намерена поддерживать подругу до тех пор, пока тот идиот, чью фамилию отныне нельзя называть, не соизволит извиниться. Гриффиндорка пыталась вразумить подругу, но та была непреклонна в своём решении, включив режим личного телохранителя. А потому, все приёмы пищи в Большом Зале, совместные пары и, даже чтение в библиотеке отныне проходили в компании темноволосой ведьмы. К несчастью для Гермионы, Пэнси уже на второй день стало скучно, а Малфой не особо то и торопился с извинениями. А потому, Пэнси начала развлекать себя тем, что умела лучше всего, а именно, анализом психологического состояния испытуемого, в их случае, всех попавших под горячую руку брюнетки — Гриффиндорцев. Больше всего досталось Симусу Финнигану. Парень настолько заинтересовал Паркинсон, что та выделила ему целые сутки своего внимания. После детального анализа его персоны, Пэнси пришла в неконтролируемый восторг, заявив, что из всех людей, с кем ей не так давно довелось общаться, у Симуса наименьшее количество психологических травм и особый иммунитет к стрессовым ситуациям. Юноша стойко выдержал все вопросы и нападки Слизеринки, но когда в ход той пошли недвусмысленные намёки и открытый флирт, парень перестал появляться в Большом Зале, на что Паркинсон лишь фыркнула, пояснив, что в сексуальном натиске тот всё же слабоват. Гермиона старалась игнорировать косые взгляды учеников своего же факультета, но когда уже седьмая Гриффиндорка за последние два дня убегала из Большого Зала в слезах, железному терпению Грейнджер пришёл конец. — Пэнси, мы должны извиниться. — выпалила Гермиона, подавив смешок, когда подруга уставилась на неё, как на умалишённую. — Ты, верно, шутишь? — увидев отрицательный кивок подруги, Пэнси совсем не по аристократически сморщила свой маленький носик. — Детка, Пэнси Паркинсон никогда не извиняется. Гермиона догадывалась, что убедить черноволосую ведьму пойти на такой шаг будет равносильно тому, что заставить Малфоя жениться на магглорожденной. То есть — никогда и ни за что. Но, у Гермионы были припрятаны свои козыри в рукаве. — Если ты будешь хорошей девочкой и извинишься, я сегодня же отправлю письмо своим родителям и уже завтра они пришлют тебе соленные карамельки из того маггловского магазинчика, которые тебе так понравились. — Гермиона Грейнджер! — воскликнула Паркинсон, обращая на себя внимание половину Гриффиндорского стола. — Это что, взятка? — Всего лишь деловое предложение. — пожав плечами, стараясь выглядеть менее заинтересованно, ответила Грейнджер. — Я не продам свою гордость за какие — то там карамельки. — гордо вздёрнув подбородок, отчеканила Слизеринка. — Хоть и довольно вкусные. — Тогда, мне ничего не остаётся, кроме как попросить родителей не высылать мне книгу, — выдержав паузу, Гермиона шумно выдохнула, небрежно махнув рукой, - Ну, знаешь, ту самую, тираж которой был ограничен, а бронь давно закрыта. — Та, где описываются десятилетние исследования по теории сексуальности. — резко вернув взор на Гриффиндорку, поинтересовалась Пэнси. — В основе которой лежат принципы конформизма? — продолжала тараторить Слизеринка, на что Гермиона незаинтересованно пожала плечами. — Автор которой доказала теорию о генетическом отклонении у людей нестандартной сексуальной ориентации? — срываясь на писк, воскликнула Паркинсон? — Может быть. — победно улыбнувшись, ответила Гермиона. — Отныне я сомневаюсь в компетенции распределительной шляпы. Ты та ещё змея. — разведя руки в стороны, фыркнула Слизеринка. После долгих взвешиваний всех за и против, Пэнси шумно выдохнула, сжав руки в кулачки. — Твоя взяла. — выплюнула девушка, взглянув в искрящееся счастьем лицо подруги. — И раз уж я решила распрощаться со своей гордостью, ириски пусть тоже пришлют. — уткнувшись в журнал, заключила Паркинсон, игнорируя тихие смешки подруги.***
Отработка у Драко проходила довольно-таки увлекательно. Именно, увлекательно, потому, как только таким словом Малфой мог описать его скорый анафилактический шок от уже двадцатой откупоренной пробки неизвестного зелья, назначение которых нужно было определить по запаху, а сразу после подписать и отсортировать в алфавитном порядке. Почему всё должно быть в этом чертовом алфавитном порядке? С этого дня, Малфой официально заявляет, что проклянет любого, кто начнёт свой разговор с ним со слов «Алфавит» или «Порядок». Откупорив двадцать первую пробку, Драко ухватился за угол стола в падении, когда в нос ударил аромат дурманящей настойки. Ебанный пиздец. Не хватало ещё откинуться на этой долбанной отработке, ведь, если такое случиться, Забини попросту заплюет своей слюнной его гроб и всех гостей, сотрясаясь от смеха каждый раз, когда тот будет вспоминать, насколько нелепой оказалась смерть его лучшего друга. Нужно будет спросить у МакГоногалл о компетенции её профессоров. Это же надо было Слизнорту додуматься, оставить его одного в обществе опасных настоек и зелий. И это ещё не говоря о том, что срок годности некоторых желал лучшего. Хотя, если копнуть чуть глубже, только он сам был виновником того, что единственный человек, который мог его подстраховать в данной ситуации, сбежал от него, поджав свой красивый, кудрявый хвостик. Когда Грейнджер не явилась в первый день, Драко выдохнул с облегчением. На тот момент ему меньше всего хотелось разбираться в ситуации, что между ними произошла. На второй день её отсутствия им завладел интерес. Завладел настолько, что он даже выведал у Слизнорта причину внезапного исчезновения девушки. Он толком не понял невнятных бормотаний профессора, но распознав в речи слова «Аллергия» и «Сыпь», Малфой еле удержался от того, чтобы не фыркнуть тому прямо в лицо. На третий день, проведённый в гордом одиночестве, Драко и вовсе стало скучно. Настолько, что тот углубился в анализ собственных мыслей и чувств, что вызывала в нём эта девица. Он отчаянно пытался убедить себя, что все слова, сказанные его подсознанием в тот злополучный вечер, были ничем иным, как мимолётным наваждением; временным помутнением рассудка, да, чем угодно. И на его удивление, ему это удалось. Он был счастлив ровно сутки. Потому что на четвёртый день пришёл гнев. Драко еле сдержал себя от внезапного порыва найти эту несносную Гриффиндорку и потребовать от неё объяснений. Как минимум «Где её хваленная храбрость?» и, как максимум «Какого хера она его избегает?». В этот день Малфой разгромил в щепки кабинет Зельеварения, от одного вида которого у него уже появлялся нервный тик. Правда, пришлось его сразу же восстановить, ведь проще было собственноручно взять веревку и мыло и покончить с собой маггловским способом, нежели оставаться на этой отработке ещё на месяц минимум. А вот на пятый день он стал медленно сходить с ума. Малфой принял свои чувства, не без труда, конечно, но принял, успокаивая себя тем, что пока это просто обычная симпатия. Чуть позже, мозг активно стал подкидывать ему воспоминания с её участием и Драко невольно поймал себя на мысли, что он, даже, немного скучает по её вечно вздёрнутому носу и их совместным препирательствам. В остальные дни, Малфой и вовсе перестал контролировать свой разум, смирившись с поселившейся в его мыслях — Грейнджер. Покрутив в руке двадцать четвёртый флакон, Драко с глухим хлопком вытянул пробку, моля Мерлина, чтобы это было последнее зелье в его жизни. Звучит довольно ободряюще для человека, который мечтал посвятить этому делу всю оставшуюся жизнь. Но стоило Драко поднести стекло ближе к лицу, как всё его тело моментально напряглось, услышав знакомый девичий голос за спиной. Отлично, видимо, это зелье и впрямь стало последним и он всё — таки сдох. — Здравствуй. — негромко произнесла Гриффиндорка, виновато улыбнувшись, когда тот удивлённо уставился на неё не моргая, будто не веря, что она настоящая. — Мы снова разговариваем? — быстро взяв себя в руки, усмехнулся юноша. — Только если ты этого хочешь. — глядя прямо в стальные глаза напротив, ответила Гриффиндорка. — Я пойму, что после того, что произошло по моей милости, ты не захочешь со мной говорить. — Мерлин, Грейнджер, — цокнул языком парень, — может по мне и не видно, но я не тринадцатилетняя девочка, чтобы ходить и дуться на тебя. — В любом случае, я пришла сюда, чтобы извиниться. — Тебе не за что извиняться. — Определённо, есть. — Драко открыл было рот, чтобы возразить, но Гермиона жестом руки остановила его. — Прошу, позволь мне сказать. — увидев, как выражение его лица принимает серьезность, Гермиона набрала побольше воздуха в лёгкие и заговорила: — Прости, что обвинила тебя в том, чего ты не делал, опираясь на свои детские обиды и выработанную годами предвзятость. С моей стороны это было как минимум грубо. — увидев слабый кивок, Грейнджер мягко улыбнулась и поторопилась к выходу. — И ещё. Сейчас. Подожди минутку. Гриффиндорка молча вышла из кабинета, оставив юношу в лёгком недоумении. Через пару секунд он услышал шорох неких телодвижений за дверью, сопровождающиеся громкими перешёптываниями. Спустя минуту, дверь со звуком распахнулась и в кабинет влетела Паркинсон, шипя нецензурные ругательства в сторону впихнувшей её Гриффиндорки. Зло поправив одежду, Пэнси повернулась к фигуре Слизеринца, гордо вздёрнув подбородок. Гермиона решила не вмешиваться в разговор двух лучших друзей, если, конечно, их обоюдное молчание можно было именовать как диалог. Драко смотрел на неё с удивлением, Пэнси смотрела на него с превосходством. Малфой ухмыльнулся, Паркинсон закатила глаза, оба скрестили руки на груди. Гермиона фыркнула. Не вмешиваться не получилось. — Пэнси? — нарушила тишину Гриффиндорка. — Хорошо. — сквозь зубы процедила Паркинсон, просверливая дыру во лбу друга детства. — Драко, я бы хотела принести тебе свои…извинения. Довольна? - резко развернувшись и направившись в сторону выхода, фыркнула брюнетка. — Я могу идти? — Стоять. — скрестив руки на груди, приказным тоном, окликнула ведьму Грейнджер. — Может, ты хотела сказать что — то еще? — Твою ж… — выругалась Паркинсон, зло топнув ногой. Нацепив на себя слащавую улыбку, Пэнси повернулась в пол оборота, быстро протараторив. — Прости, что ударила тебя, толком не разобравшись в ситуации. Я была не права. Ну, пока. — с этими словами, брюнетка молниеносно выскочила из кабинета, оставив молодых людей наедине. — Как ты это сделала? — выйдя из шокового состояния, удивленно вскинув брови, поинтересовался Малфой. — У меня есть свои рычаги давления. — усмехнулась Гермиона, наслаждаясь произведённым на юношу эффектом. — Невероятно. — Не благодари. — махнула рукой девушка. — Я действовала не из благородных целей. Эта ведьма неосознанно натравила на меня половину моего же факультета. Будь она с нами ещё один день, боюсь, уже завтра вы бы нашли моё остывшее тело где — нибудь в Запретном лесу. — Дай угадаю. — усмехнулся юноша. — Она составила психологический портрет каждого? — С этим она управилась за два дня. — закатив глаза, фыркнула Гриффиндорка. — Сейчас она на стадии взаимосвязи внешнего вида от детских психологических травм. — Ты успела как раз вовремя. Это её предпоследняя стадия. — А последняя это…? — Влияние родителей на твои сексуальные предпочтения. Однажды, она решила поделиться своими предположениями на этот счёт с моим отцом. Он чуть было не захлебнулся чаем. — Малфой хмыкнул. — Хотя, кто знает, может это был её изощрённый план по устранению главного инициатора чёрной метки на предплечье собственного сына. Гермиона взглянула на юношу, что по прежнему улыбался, вот только в глазах его отражалась боль. В голове сразу же возник образ совсем юного парня, отец которого собственноручно заключил сделку с Дьяволом, поставив на кон душу единственного сына. Малфой был обычным напуганным мальчишкой, невольно заточенным в одном помещении с самым могущественным психопатом, переодически подвергающийся пыткам родной тётушки и в бесконечном страхе за жизнь своих родных и близких. Гермиона в тайне ото всех находилась на каждом слушании дела семьи Малфой и узнала достаточно для того, чтобы убедить Гарри и Рона выступить в защиту Нарциссы и Драко. На одном из таких заседаний девушка и узнала, что Малфой под страхом смерти матери починил исчезательный шкаф. Гермиона и представить себе не могла, что чувствовал Слизеринец в тот момент, учитывая, что самой же Гриффиндорке пришлось стереть своим родителям память, дабы такой ситуации не произошло. Поддавшись внезапному порыву, Гермиона в несколько шагов преодолела расстояние между ними, стараясь не смотреть в глаза юноши, чтобы не передумать. Малфой удивленно приподнял брови, когда девичьи пальчики нежно скользнули под рёбрами, заключив его тело в объятия. Прижавшись щекой к мужской груди, Гермиона прикрыла глаза, затаив дыхание. Слушая размеренный ритм сердца, бьющегося об грудную клетку юноши, Гермиона уже сотню раз пожурила себя и своё сострадание за столь необдуманное решение. Сейчас же, Гриффиндорка продумывала план побега, пока тот ещё не успел прийти в себя и не проклял её. Если воспользоваться эффектом неожиданности и действовать быстро, можно будет вырубить его Ступефаем, а потом сказать, что ничего не было и ему это всё просто причудилось. Оставалось только придумать легенду, каким образом Малфой оказался без сознания и по какой причине именно она его нашла. Малфой всё ещё оставался неподвижным. Гермиона бы уже решила, что тот потерял сознание, например, от перегрева черепной коробки, в попытке остановить поток нецензурных ругательств, если бы не его гневное дыхание, щекотавшее кожу головы. А если ещё взять во внимание тот факт, что находясь в своих раздумьях, Гермиона не заметила, как вцепилась в ткань его рубашки, наверняка, смяв её в своих маленьких кулачках, Гриффиндорка сделала печальный вывод, что живой ей сегодня отсюда всё — таки не уйти. Гермиона уже мысленно приготовилась к своей скорой кончине, когда Слизеринец шумно выдохнул, взывая к самому Салазару, как вдруг, теплые мужские ладони сомкнулись на её пояснице, а подбородок больно упёрся в девичью макушку. — Что ты со мной делаешь, ведьма? — нарушив тишину, еле слышно прошептал Малфой. — Обнимаю тебя. — ответила Гриффиндорка, ещё сильнее прильнув к крепкому мужскому телу, будто боясь, что Малфой её сейчас попросту отшвырнет. Гриффиндорка не видела, но слышала, как усмехнулся Слизеринец, бросив что — то «тяжелый случай» ей в макушку, но рук не расцепил. Гермиона хотела уже было возразить, но вовремя отдернула себя, решив не портить момент. Вместо этого, девушка прикрыла глаза, тайно наслаждаясь шлейфом дорого парфюма. Горячие дыхание обдало кожу головы, когда юноша спрятал лицо в её волосах, прижавшись мягкими губами. По спине пробежал табун мурашек, когда Слизеринец шумно вдохнул, пуская мягкие вибрации от приглушенного звука своего голоса: — Когда я сказал, что не приму помощь от тебя, я не имел ввиду то…слово. — Гермиона затаила дыхание, будто боясь спугнуть раненого зверя, чувствуя, как нелегко даются юноше слова откровений. — Честно говоря, я и сам не знаю, какой смысл вкладывал в свою фразу, но точно не тот, что ты подумала. — теперь же, настал черёд девушки молча кивнуть. Гермиона не знала, сколько они так простояли, но честно сказать, ей было плевать. Она готова была пожертвовать собой и своим временем ровно столько, сколько понадобится этому сломленному, но в тоже время, невероятно сильному юноше, лишь бы тот больше не чувствовал той боли. Но единственное, что сейчас могла сделать Гриффиндорка — это держать его в своих объятиях. — На самом деле, я не очень люблю любые тактильные контакты. — усмехнулся блондин ей в макушку. — Мою жертву можно расценивать, как мои тебе извинения? — Гермиона рассмеялась, подняв голову и наконец, взглянув юноше в глаза. — Вот и отлично. Уже можно меня отпустить. — Гриффиндорка закатила глаза, но всё же выпустила юношу из цепких оков своих рук. Девушка понимала причины такого резкого изменения в поведении, поскольку впервые, когда Гермиона обняла Паркинсон, та её чуть было не прокляла. В последующие разы Пэнси уже не так бурно реагировала, но палочку всегда держала меж их телами. Для людей, воспитанных по правилам этикета, с младенчества лишенных ласки и любого проявления чувств, даже от собственных родителей, это попросту было чуждо. — Ты мне всю рубашку помяла. — цокнул парень с привычной, самодовольным выражением на лице. — Мерлин, — рассмеялась Гриффиндорка, глядя как тот шепчет заклинания над хлопковой тканью, — если бы я знала, что Драко Малфоя можно сломать обычными объятиями, я бы сделала это намного раньше. — Так и скажи, что просто хотела полапать меня. — Может, самую малость. — В следующий раз, я не сдамся без боя, так и знай. — парировал блондин, но на лице его красовалась улыбка. — Будешь махаться палочкой или в бой пойдут кулаки? — За кого ты меня принимаешь? — положа руку на грудь, наигранно оскорбился юноша. — Эти детские развлечения оставь своим дружкам — гриффиндорцам. Я же, предпочитаю решать вопрос по взрослому. — И как, позволь спросить? — скрестив руки на груди, поинтересовалась девушка, проигнорировав его колкость, касательно её друзей. — Бегством. Ты видела эти длинные ноги? — и в подтверждение своих слов, Слизеринец начал их демонстрировать, поочерёдно выкидывая вперёд. — Они просто созданы для того, чтобы как можно быстрее уносить их обладателя с места потенциальной опасности. — Вот завтра это и проверим. — хитро улыбнувшись, Гермиона последовала в сторону выхода. — Это угроза? — усмехнулся блондин, на что девушка, лишь пожала плечами, оставив того без ответа. Гермиона уже схватилась за круглую ручку двери, когда в последний раз обернулась и встретилась с провожающим её взглядом серых глаз. — Знаешь, Малфой, может ты и быстрый, но я довольно цепкая. Советую быть начеку. От меня потом не так просто избавиться. — с этими словами, Грейнджер покинула класс, подмигнув ухмыляющемуся юноше на прощание. — Уж в этом я не сомневаюсь. — качая головой, хмыкнул в пустоту Малфой. *** Сидя за кухонным столом в Башне Старост, Гермиона смотрела в открытое окно, нервно постукивая пальцами по столешнице. Стрелки часов давно пробили час ночи, а главная причина, по которой она всё ещё сидела на жёстком стуле, вместо того, чтобы нежиться в своей мягкой кровати, так до сих пор и не явилась. Сегодня, она твёрдо решила выцепить одного неуловимого Слизеринца, дабы объясниться, потому как, вот уже неделю Гермионе никак не удаётся застать Нотта, и это при том, что живут они под одной крышей. Ещё неделю назад, проснувшись после своей нелепой выходки, когда голова девушки стала мыслить трезво, Гриффиндорка быстро пришла к неутешительному выводу, что повела себя довольно — таки безрассудно. Гермиона тотчас решила извиниться перед юношей, но на её удивление, тем ранним утром, обыскав всю Башню, она его так и не нашла. К слову сказать, в этот же день она ждала его до поздней ночи, но Тео так и не пришёл. Но когда ситуация повторилась и в последующие два дня, Гермионе таки удалось выяснить, что тот уходил задолго до её пробуждения, а приходил, когда та уже видела пятый сон. В некоторые дни, Тео и не объявлялся вовсе. В Большом Зале или на совместных уроках, Слизеринец ни разу не посмотрел в её сторону и всегда уходил отовсюду одним из первых. Гриффиндорка уже было хотела подойти к нему под предлогом нравоучений об обязанностях главного старосты, но и тут юноша оказался хитрее, заблаговременно оставив пергамент со всеми запланированными и переделанными им делами на журнальном столике в их гостиной. К сожалению, Грейнджер иногда забывала, какого это, иметь дело со Слизеринцами. Честно признаться, Гермиона не понимала, чем так смогла задеть парня, учитывая, что провинилась она перед ним разве, что не дав тому высказаться. За такое можно, конечно, обидеться, но игнорировать человека неделю? Тем более, кто и должен был всё это время обижаться, так это сама Гермиона. И дело было вовсе не в том, что Тео привёл в их башню какую — то девицу, всё же они уже взрослые люди и у каждого есть свои потребности. Да и их недопоцелуй ни к чему не обязывал ни одну из сторон. Просто, накануне того вечера, Гермиона весь день изящно ковыряла свой мозг, в попытке самостоятельно разобраться в сложившейся ситуации и определить, какие чувства она по этому поводу испытывает, когда Тео решил наглядно дать ответ на все интересующие её вопросы. Взглянув на часы, Гриффиндорка шумно выдохнула, устало массируя переносицу. Два часа ночи. Он не пришёл. Снова. Гермиона зло встала, противно скрипнув ножками стула по деревянным половицам. Шумно захлопнув книгу перед собой, девушка взмахом палочки отлевитировала ту к себе в комнату, попутно схватив кружку с давно остывшим чаем в ней, небрежно бросив в раковину. Бубня слова ругательств себе под нос, Гриффиндорка потянулась к столу за маленьким чайничком, что должен был повторить недавнюю судьбу несчастной кружки, как застыла, увидев не менее опешившего Слизеринца, стоящего в проходе. — Привет. — легонько улыбнувшись, первая нарушила затяжную тишину, Гермиона. — Чаю? — взмахнув в воздухе чайником, поинтересовалась девушка. — Нет, спасибо. — отмер Тео, заметно напрягшись. — Мне уже пора. — засуетился юноша и быстрым шагом засеменил в сторону своей комнаты. — Тео, подожди минутку. — испуганно окликнула его Гриффиндорка, практически срываясь на бег, в попытке нагнать Слизеринца. — Мы…мы можем поговорить? — ухватив того за руку, спросила Гермиона, наблюдая, как быстро сменяются эмоции на лице юноши. — А есть о чём, Гермиона? — высвободив руку из девичьих пальчиков, нервно зачесав пятерней волосы, спросил Нотт, впервые за всё время взглянув девушке в глаза. — И помнится, в последней раз ты не горела особым желанием со мной разговаривать. — Ты злишься, я понимаю. — потупив голову, ответила Гриффиндорка. — И я сожалею о том, что повела себя настолько опрометчиво. С моей стороны это было довольно глупо. — Хорошо, что ты это осознаешь. — фыркнул Слизеринец. — Тео, прости меня. — снова ухватив юношу, но на этот раз за предплечье, промурлыкала Гермиона. — Я не должна была так реагировать. Ты в праве приводить сюда кого и когда хочешь, и… — Салазар, если бы ты меня тогда выслушала, то узнала бы, что это была моя кузина. — практически срываясь на крик, перебил девушку Нотт. Быстро вернув прежнее самообладание, Тео шумно выдохнул и заговорил чуть тише. — Она попросила воспользоваться нашей ванной, так как какая — то недоСлизеринка — первогодка разгромила их, решив, что единственная ванная комната, предоставленная на два факультета отличное место для испытания заклинания Бомбарда. — Та, что не прекращала рыдать, пока мадам Помфри не влила в неё двойную дозу успокоительного? — Тео изогнул бровь и Гермиона поняла, что сейчас это не самая лучшая тема для обсуждения. — Послушай. Кузина она тебе или нет, не имеет значение. Я в любом случае не имела права вести себя так с тобой. Просто, та ситуация застигла меня врасплох, то — то и всего. В следующий раз, когда решишь провести время с девушкой, ты мне как — нибудь…маякни что — ли, не знаю. — Предлагаешь, всякий раз высылать тебе паторонус? Гермиона Грейнджер, сегодня я собираюсь трахаться, будь готова к крикам, стонам и оргиям. И не пугайся полуголых девушек, расхаживающих по нашей гостиной. Целую, Тео. Так ты себе это представляешь? — Достаточно простого «Я не один», если мы оба будем находиться в Башне. — фыркнула Гриффиндорка, тут же об этом пожалев. Если бы Тео умел испускать огонь, она бы уже давно стала маленькой горсткой пепла. — Не знаю какое мнение обо мне у тебя сложилось, но просто, чтобы ты знала: я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы приводить девиц для перепихона, зная, что ты можешь находиться за стенкой. — медленно надвигаясь на девушку, шипел Нотт. — И к твоему сведению, просто, чтобы ты знала, наша Башня будет последнем местом, куда я кого — либо приведу. — Прости, я не имела ввиду… - прошептала девушка, понурив голову. — Забей. — выдохнул Слизеринец, устало массируя глаза. — Я могу как — то загладить свою вину? — предприняла последнюю попытку к примирению Гриффиндорка. — Я подумаю. — на выдохе произнёс юноша, мягко улыбнувшись. — Но только после чашечки того, что ты называешь чаем. Гермиона фыркнула короткое «Аристократы» себе под нос, но всё же улыбнулась и бодрым шагом направилась на кухню. Последовал за Гриффиндоркой, Тео взмахнул волшебной палочкой, на ходу трансфигурировав стулья в некое подобие мягких кресел. Удобно устроившись в одном из них, юноша не смог сдержать улыбки, когда Гермиона удивлённо уставилась на плоды его творения. — Удивленна, что я смог их трансфигурировать? — усмехнулся юноша, забирая чашку с чаем из рук девушки. — Удивленна, что сама до этого не додумалась. — рассмеялась Гриффиндорка, опустившись в мягкую ткань кресла, поджав согнутую в коленке ногу к телу. Сидя в их маленькой кухне, Гермиона и Тео ещё долго разговаривали, делясь друг с другом событиями, произошедшими с ними за прошедшую неделю. Они шутили, смеялись, делились друг с другом редкими познаниями, спорили, обсуждали более глобальные темы, а иногда и просто молчали, наслаждаясь обществом друг друга. За все время, Тео ни разу не упомянул тему их поцелуя, а Гермиона и не стала пытаться, боясь пошатнуть их и без того хрупкое перемирие. Переместившись в гостиную, Нотт расслаблено устроился на диване, закинув ноги на журнальный столик, добавив поленьев в горящий камин при помощи волшебной палочки, пока Гермиона направлялась к холодильнику за второй партией маггловского пива. Передав открытую бутылку в руки Слизеринца, Грейнджер плюхнулась рядом с юношей, что тот, по инерции подпрыгнул, едва не разлив хмельную жидкость на себя. — Ещё не дочитал? — поинтересовалась Гриффиндорка, взяв с журнального столика немного потрёпанный экземпляр «Великого Гэтсби». — Нет. — сделав глоток, ответил юноша. — Осталось пара глав. — Прочтёшь их мне? — протянув книгу юноше, смущённо улыбнулась девушка. — Обещаю в этот раз не засыпать. — заверила его Гермиона, услышав короткий смешок в ответ. После короткого молчания, Тео скептически поднял бровь, глядя в лицо собеседницы, невинно хлопающую своими длинными ресницами. Но, когда девушка ласково улыбнулась, прошептав тихое «Пожалуйста», выдержка Слизеринца всё же дала трещину. Мотнув головой в неверии, что смог так легко поддаться на манипуляции Гриффиндорки, юноша бережно взял книгу из рук той, открыв на нужной странице. Взглянув на Гермиону ещё раз, в надежде, что та успела передумать, Тео рассмеялся, увидев, как девушка искрилась счастьем, подперев голову кулачками, всем своим видом показывая заинтересованность в происходящем. И даже рыжий кот проявил согласие с хозяйкой, запрыгнув на своё излюбленное место, свернувшись клубком на коленях Слизеринца. Слова мягкой музыкой полились из уст юноши, создавая атмосферу спокойствия и умиротворения. Гриффиндорка опрокинула голову на спинку дивана, прикрыв глаза и освобождая разум. Тепло, исходящее от камина; первые лучи восходящего солнца, проглядывающие через плотные шторы окон; мелодичность мужского голоса; мягкие вибрации живоглота от почесывания за ушком. Именно так и выглядело счастье Гермионы Грейнджер. С головой погрузившись в книгу, Тео на автомате продолжал читать вслух, с каждой новой строчкой всё больше уходя в собственные мысли. Юноша практически перешёл на шёпот, дочитывая предпоследнюю страницу, как голова девушки медленно скатилась на плечо Слизеринца. Взглянув на умиротворённое лицо Гриффиндорки, тихо сопящей ему в шею, Тео усмехнулся, подперев своей головой её, защищая от падения. В нос ударил цветочный аромат, проникая под кожу, наполняя каждую клеточку его души запретной и такой желанной сладостью. Дочитав последние строки, Тео аккуратно отложил книгу в сторону, ненадолго прикрыв глаза и позволив себе насладиться короткими минутами близости, чтобы после, с новыми силами вернуться в суровую реальность, в которой девушка, с непослушной копной кудрявых волос, всё ещё находилась за пределами его досягаемости. Она по прежнему оставалась его Зеленым огоньком, таким, как и у Джея Гэтсби. Огоньком его счастья и его же погибли.