Мир расступается перед человеком,
который знает, куда идёт.
©Ральф Уолдо Эмерсон
Эйлин изъяла у Тобайеса одеяло, когда он уснул, и расположилась на диване в гостиной перед пузатым телевизором. Словно в деревне у бабушки, подумала Эйлин и решила, что на телевизоре обязана лежать кружевная салфеточка и стоять ваза со свежими цветами. Это для неё почти жизненно-необходимо, чтобы не свихнуться от всего того бардака, произошедшего в её жизни за последние сутки. Слишком много изменений и ошеломляющих новостей.***
Лена ощутила себя собой. Слишком слабо — она не нуждалась в кислороде, не чувствовала, как сидит на кресле, хотя точно знала, что именно это она сейчас делает. Сидит в кресле дедушки в доме своего детства. — Обрати на меня своё внимание. Открой глаза, — странно было слышать этот голос не в голове, а рядом с собой. Эйлин-Оригинальная предстала перед Леной. Опущенные плечи и голова при колком и даже гордом взгляде. И Лена явственно увидела основные их различия — взгляд и манера держаться. Также она поняла, что и эти остатки гордости в скором времени выветрились бы из этой женщины, оставив после себя только критичность ко всему и вся. И она выглядела... жалко. — Ты определённо не умеешь носить свою внешность. Выпрямись, не позорь свои великолепные холодные глазки, — родной голос отдался лёгким эхом. Эйлин передёрнула плечами так же, как это делает сама Лена. Она вздёрнула подбородок. И на мгновение в этом жесте проскочила удивительнейшая черта: раскованная сдержанность, какая доступна лишь настоящим аристократам. Но сразу же спина женщины сгорбилась ещё сильнее, распущенные волосы невыгодно обрамили вытянутое лицо, выделяя впалые щёки и кривой нос. — Даже не думай сказать мне ещё хоть что-то на эту тему. Лена попробовала примирительно поднять ладони, но они словно были сделаны из металла и приклеены к телу на строительный клей. Стараясь не выдать своего неудобства, Лена улыбнулась, вложив в эту улыбку всё добродушие, какое смогла в себе найти. — Тебе придётся научиться не думать вообще. И слушать интуицию. Я впервые вынуждена работать с человеком с настолько грубой организацией разума, — Оригинальная сложила на груди руки. Перехватила роль критика, чтобы не выслушивать ничего от той, кто заняла её место. — Ты пришла оскорблять меня? — Но не смотря на эту явную слабость разума, у тебя хорошие блоки, которыми ты не умеешь пользоваться, — Лена уже поняла, что ей остаётся только слушать. Эта женщина не успокоится, пока не договорит, даже если переехать её трактором раз пять. И, похоже, Оригинальная уже построила свои планы, которые придётся осуществлять Лене. — Из-за них ты используешь крайне ограниченное количество информации. Тебе... — Мне было бы очень приятно, если бы ты просто сказала, чего ты от меня хочешь. — Перестань перебивать меня. Ты будешь учиться. Всё возможное время ты потратишь на освоение магии и вытащишь нас из этой ямы. — Из ямы, в которую ты упала сама и по своей глупости, — если бы Лена могла, она повысила бы тон. Но сон не позволял чего-то настолько резкого и противоестественного для нахождения в подсознании. Но Оригинальная подобных проблем, похоже, не имела.— Может ты дашь мне возможность решить проблемы моим способом? Устроиться на работу и выпнуть из моей жизни твоего пьянчугу, а там, если ты так хочешь, можно и палочку нормальную купить. — Ты не знаешь обстоятельств. И ты пытаешься действовать неподобающе жёстко... — Ты и твой сын оказались, извини меня, в полной жопе потому, что ты не действовала достаточно жёстко. Так что проглоти свои возмущения и не мешай мне выгрызать счастье для себя и твоего, заметь, твоего, а не моего, ребёнка.***
Эйлин проснулась в отвратительном настроении. И дело было не в общей серости и отвратительной атмосфере дома. Во-первых, факт того, что вчерашний день был реальным, разочаровал. Во-вторых, она подозревала, что подобные сны не будут редкостью, но надеялась, что Оригинальная побережет её нежную психику и "грубую организацию разума". И всё же Лене больше понравилось работать вместе, а не выслушивать критику. Я рада, что ты оценила мои вчерашние усилия. А теперь иди и приготовь мужчинам завтрак, раз вчера ты проявила такие недюжинные способности в готовке. Да пошла ты, — эта фраза была лишь личной прихотью, желанием сохранить гордую независимость хотя бы на словах. Поэтому Лена встала с дивана, хрустнула спиной и чуть не провалилась обратно из-за потемнения в глазах. Пришлось постоять и продышаться, оперевшись на спинку. Через пару десятков секунд стала отступать головная боль. Слушай, а где взять этот вчерашний раствор, которым меня мелкий напоил? Северус отдал тебе последнюю порцию. Начнёте готовить завтра ещё. Конфетка моя, да я же даже представления не имею, как и что куда класть, чтобы такое сварганить. Это тебе не картошку пожарить. Елена, по соседству с твоей душой находится душа мастера зельеварения. Сварить зелье пятого курса под таким руководством сможет даже распоследний идиот. А с приготовлением основы разберётся Северус, он уже умеет. Небывалая меланхолия навалилась на Эйлин, и она захотела пожарить яичницу, чтобы как-то разбавить неприятное ощущение реальности происходящего. Но жёлтый глазок яйца показался в тон всему дому, всей ситуации — слишком мрачным. Недостаточно настоящим и совсем не ярким — по-настоящему депрессивным. Серым. Поэтому Лена от души наложила к яйцам овощей, чтобы добавить к угнетающей картине красок: и фасоль, и помидор, и лук. Лишь бы избавиться от чувства отвращения ко всему происходящему и к своей новой жизни, вернуть вчерашнюю бодрость и почувствовать себя человеком, а не плывущим по течению бревном. Будь она Леной, сразу же съела бы половину, но Эйлин по утрам мучила тошнота, потому решено было проигнорировать завтрак, отбрехавшись перед желудком стаканом воды. Правда, из крана она отчего-то не текла, поэтому минут десять было потрачено на поиски бутылки. И осталось лишь найти работу — откладывать некуда. Не то что бы у Эйлин был план или хотя бы базовые представления об этом времени, но начать с чего-то было надо. Нашла более или менее приличную одежду: коричневая длинная юбка и светлая выцветшая блуза. Выдохнула перед порогом и вышла. Вышла в новую жизнь, из которой уже не будет дороги назад.***
Эйлин не тешила себя надеждами, что всё пройдёт просто. Ведь опыта "взрослой" жизни у неё кот наплакал. Самое страшное событие в жизни "до" — переезд от родителей на другой конец Питера и начало самостоятельной жизни после окончания вуза. Зато у неё есть голова на плечах, остатки горячей молодости и желание стабильной, комфортной, обеспеченной жизни. Но Эйлин определённо не ожидала, что всё будет настолько плохо. Насколько она знала из уроков истории, в СССР к семидесятым уже давно оправились от войны. Здесь же царило запустение. Эйлин с ужасом отметила мысль Оригинальной, что им здесь ещё повезло. Коукворт — злачный индустриальный городок, который держится за счёт двух фабрик, стоящих по разным сторонам типичной "речки-говнотечки", в которую постоянно попадали отходы производства. И благодаря этим фабрикам люди могут найти себе деньги на пропитание. Около восьмидесяти пяти процентов жителей заняты на производстве. Эйлин не захотела искать вакансии там — в одной из фабрик работает муженек, но в какой именно, не знает даже Оригинальная. А пересекаться с Тобайесом, даже по долгу службы, не хочется. Поэтому решила попытать счастья в школе. Продолжить свою уже протоптанную дорожку и в новой жизни. Директор принял Эйлин без радости и с каким-то неприятным удивлением. Оригинальная объяснила это тем, что репутация идёт впереди человека. Но директор выслушал. Посоветовал пройти курсы подтверждения квалификации и обязательно возвращаться. Такой радушности способствовала нехватка учителей. Особенно таких, которые могут взвалить на себя сразу несколько предметов. Как сама Эйлин, свободно говорящая на немецком, французском и***
Со всей суматохой с трудоустройством Эйлин совсем забыла о необходимости покормить себя и ребёнка. Сделала макароны и овощные котлеты с паприкой. С трудом заставила ребёнка спуститься и поесть. Мальчишка искривился в букву "зю", его волосы нависли прямо над тарелкой. Эйлин тяжело вздохнула, глядя на это безобразие, отчего Северус вздрогнул, но сделал вид, словно ничего не произошло. Эйлин развязала свою причёску и со всей возможной аккуратностью перехватила синей потрёпанной ленточкой волосы ребёнка. — Цыц, Волчонок, — цыкнула в ответ на попытку сопротивляться. — За столом волосы должны быть собраны. И спину ровно держи. Ребёнок буркнул что-то нечленораздельное, но выпрямился. Эйлин интуитивно поняла, что это несогласие с полученным прозвищем. — Как школа, Северус? — Я не ходил сегодня. Эйлин подняла брови и уставилась на ребёнка. — Спину держи. И какова же причина твоего... свободного посещения? Северус нахмурился и собрался было уйти с кухни вместе с тарелкой. Эйлин пришлось капитулировать и пообещать больше не расспрашивать о чём-то некомфортном. По крайней мере, сегодня. Разговор от этого клеиться не начал, но они хотя бы сидели вдвоём и понемногу изучали друг друга: жесты, привычки, манеры. Чего это твой сын школу пропускает? Волшебнику нет смысла посещать школу магглов. Его поведение больше похоже на последствия буллинга, чем на приступ гордыни. Причём буллинга по жизни и от всех. Если ты такая наблюдательная, то зачем интересуешься? Удостовериться. Ладно, проехали. Я что-нибудь придумаю. Проехали? А, извини, это русский сленг. Я хотела сказать "забыли".