***
Было крайне неловко находиться в чужом доме, быть может даже в чужой семье, но, тем не менее, у Пака не было выбора — такси или любой другой вид транспорта попросту не приедут в такую глушь, да ещё и в такое позднее время — ночь уже легла на город и вернуться во времени не получится. — Ещё кусочек, господин Пак, — милая старушка Лиен, которая первоначально воспринималась Чимином, как «соперница», теперь суетилась в уютной гостиной и не вызывала никаких негативных чувств. Скорее, наоборот — бета напоминала Чимину его двоюродную бабушку, которая так же бегала по кухне, когда приезжали гости. Звук столовых приборов, тарахтение старенького чайника на плите и настенные часы, которые тикали ровно и умиротворяюще, как капли дождя — всё это успокаивало блондина и даже вводило в состояние «я сейчас усну прямо здесь, за столом». Чимин и вправду ужасно устал. — Полно, Лиен, — Юнги показывает на свободное место рядом с ним. — Поужинай с нами. Ты и так на ногах с утра. — Нет. Вы что? Я ведь прислуга, — Лиен расправляет белый накрахмаленный фартук морщинистыми руками и тепло улыбается компании из двух человек. — Но вот попить чаю я могу — как раз в горле пересохло. — Ты уже член семьи, — мимолетом отвечает Юнги, набивая рот, да побольше. Он уже не держался за бок, но периодически ойкал, когда делал резкие движения или громко смеялся. Видимо, боль всё ещё теплилась где-то внутри тела, хоть Мин и пытался это тщательно скрыть, особенно от Лиен. — Слушай, Юнги… — Чимин деликатно отодвигает пустую тарелку от себя и с тоской смотрит на цветастую скатерть. Почему-то сейчас он почувствовал себя чертовски одиноким. — А как же я домой доеду? — Я думал ты останешься на ночь, — Юнги кладёт последний кусок в рот и тщательно пережевывает его. — Я могу тебя отвести, если у тебя завтра дела. — У меня работа, — напоминает Пак. — Боюсь отсюда я не успею добрать к офису к 9. — Я отвезу, — настаивает Мин и вытирает рот. — Мне всё равно нужно в город. Так что если ты не против — пользуйся моими скромными апартаментами. Тут есть всё, что необходимо. А если нет — я найду, — последнее звучит так успокаивающе и надежно, что омега тает. Забота — это то, чего ему не хватало все эти годы. Чимин не успевает ответить, как в комнату вбегает очнувшаяся от сна Ия. Она быстро добегает до Юнги и впивается в его ногу мертвой хваткой. — Плиехал, — с придыханием бормочет малышка. Она часто дышала и выглядела весьма умилительно, хоть Чимин и не любил детей. Ия источала счастье. Её улыбка и вправду могла затмить любые серые тучи. Не зря Юнги так сильно переживал за неё. Она — солнышко, и даже Пак не мог с этим не согласиться. — Конечно, непоседа, — альфа усаживает ребёнка на одно колено и показывает на Чимина. — Познакомься с Чимином. Он теперь… — Друг. Я его друг, — прерывает на полуслове Пак и немного кашляет, снимая стресс и неловкость. Он не хотел становиться какому-то первому встречному ребёнку папой. — Привет, дорогая. — Здлавст… фуйте, — Ия заливисто смеется, не выговаривая сразу всё слово целиком. — Пиивет! — Привет, — ещё раз здоровается Чимин и заражается от неё настроением. Пак, как говорилось ранее, не любил детей, от слова «совсем». Он никогда не ловил ощущение, что бывают у других, когда они видят младших, навроде — «ой, какой миленький малыш, дай-ка я тебя потискаю за щёчки, у-тю-тю и т.д». Омега всегда сторонился детей, боялся дышать в их сторону, а порой и вовсе его выворачивало на изнанку от их первобытных манер и неумения здраво мыслить. Видимо, не зря он не завёл свою собственную семью. — Это Ия, — Юнги поправляет её сбившиеся хвостики и усаживает младшую поудобнее. — Она моя… — Кажется Ие пора купаться! — Лиен срывается с места и забирает малышку на руки, пока та ничего не поняла и не начала капризничать. — Мы скоро вернёмся. — Но… — Юнги провожает взглядом удаляющуюся парочку и вздыхает. Бета явно не хотела говорить о том, откуда в этом доме ребёнок и какое отношение к нему имеет Мин. — Она твоя дочь? — омега откидывается на стул и кажется впервые расслабляется. Почему-то находится с Юнги наедине ему было куда спокойнее и приятнее, чем в присутствии остальных. — Почти, — Мин хмурится и не смотрит на собеседника. Выглядел он подавленным, если не сказать, что потухшим, как свеча. — Почти? — повторяет Пак. — Интересный ответ… С каждой новой встречей, Чимину хотелось выяснить о нём всё больше и больше. Интерес разрастался, как снежный ком, и унять его уже не было сил. Пак знал, что его молчание — это залог молчания и Юнги, так как они оба договорились не создавать расспросов, которые приведут понятно к чему. Но как унять внутреннего ребёнка, который сгорает от любопытства, когда видит столько неизведанного рядом? — Знаешь, нам наверняка нужно узнать друг друга ближе, — вдруг начинает Мин, будто читает его мысли. — Думаешь? — Чимин удивляется. Конечно он с радостью бы узнал Юнги получше. Как минимум, ему важно знать, что он добропорядочный человек и не втягивает его в омут неприятностей. С этим у Чимина не было проблем — он и сам был по уши в них. — Ну… Нам предстоит ужин с твоей семьей, а затем суд, от которого… — Подожди… — Чимин наклоняет голову и рассматривает Юнги более внимательно, вчитываясь в его выражение лица. — Ты не её отец, да? — Да, — сдаётся альфа и на секунду замирает. Пак видит, как он почти не дышит. — И этот суд состоится, чтобы присудить отцовство именно тебе? — Да. Чимину нужна пауза, чтобы осознать это. Значит, у Юнги не было партнёра до этого и его ребёнок, точнее, ещё не его — это не плод любви альфы и некой омеги из прошлого. Значит, он — чист, если так можно сказать. — Но… Прости конечно, что лезу в твои дела, но зачем тебе не твой ребёнок? Я впервые вижу альфу, которому не всё равно на детей, причём не своих. — Ты мыслишь стереотипами? — Мин поднимает голову и долго смотрит прямо в глаза парня. Он будто пристыдил его своим серьёзный и испепеляющим взглядом. Так сказать, осадил без слов. Снова пауза. И снова Чимин переваривает сказанное и вдруг осознает, что и сам не любит, когда в отношении него кто-то высказывает подобное — что-то стереотипное, навроде вопросов о тех же детях и замужестве. В конце концов, поступок Юнги достоин уважения. Разве нет? — Слушай, Чимин, — Юнги наклоняется вперёд, будто сейчас будет интимный диалог, который что-то решит между ними. — Она очень важна для меня. Мы должны быть убедительны в суде и поэтому… Нам вдвоём это выгодно, — он действительно говорит это шёпотом и так вкрадчиво, что слова пробирают до мурашек и ему хочется верить. Однако, эта фраза разбивает толстую стену, которую выстраивал Чимин все эти годы, отгораживая себя от остросоциальных проблем. «Она очень важна для меня» — омега никогда не слышал подобные слова в свой адрес. Он был интересен альфам, он был желанен и, возможно, его бы с радостью взяли замуж за красивые глаза и умение очаровательно улыбаться, скрывая таким образом гнев внутри. Но любил ли Пака кто-то по-настоящему? Нуждался ли хоть кто-то в нём настолько, что был готов вступить в брак с незнакомым человеком? Эта «пощечина» даёт понять, насколько Пак, в глубине души, слаб и одинок. Он мог быть суровым убийцей, грозой кланов, смертельным ниндзя и попросту «омегой с катаной», но он никогда не становился центром вселенной для кого-то другого. Он — лишь инструмент. Даже сейчас. Всегда. — Чимин? — Юнги прерывает тишину и снова говорит полушёпотом. Слова отражаются от стен и будто падают тяжелым грузом на пол. Пак в растерянности. — Хорошо, — единственное, что он может ответить сейчас. — Я сделаю всё возможное. Юнги бледнеет. Он снова откидывается на спинку и долго сверлит взглядом озадаченного Пака напротив. Комната снова наполняется гнетущей тишиной и непониманием. Чимину было одновременно хорошо с ним и небезопасно. Он опасался, что привыкнет к незнакомцу так же быстро, как принял решение стать наёмным убийцей когда-то. А там уже назад дороги нет. — Миня помыли! — Ия снова врывается в комнату неожиданно и бойко. За ней старается поспевать Лиен, но выходило плохо — она держалась за поясницу и чуть ли не ковыляла, волоча ноги по полу. — Пойдем иглать? — Безусловно, — повторяет то самое слово Мин и треплет малышку по мокрой макушке. — Сможешь потерпеть пару минут? И не донимай Лиен, пожалуйста. Она и так сегодня от тебя устала. Ия одобрительно кивает в ответ и уходит к дивану с игрушками, где её ждала запыхавшаяся Лиен и её больная спина. — Я пока пойду во двор подышать свежим воздухом. Никто не против? — Чимин поспешно встаёт из-за стола и поправляет замявшиеся джинсы. — Спасибо за вкусный ужин, Лиен. — Ох, на здоровье, господин Пак. Рада была вам угодить, — старушка улыбается, но через эту улыбку отчетливо просачивалась тоска и грусть. Кажется Лиен всё прекрасно понимала. — Конечно, — Юнги показывает на входную дверь. — На вешалке есть тёплые куртки — можешь воспользоваться любой. — Хорошо. Чимин быстро выбегает из дома, проигнорировав предложение с верхней одеждой. Ему хотелось как можно скорее надышаться воздухом и просто переварить собственные мысли. Они отравляли его похлеще, чем тот газ в здании. Деревянный порожек манил и Пак, не долго думая, присаживается именно на него. — То, что нужно… — тянет он, вкушая аромат многочисленных цветов, которые готовились ко сну в палисаднике. Стойкость духа и многолетняя выдержка в статусе одиночки, не спасала омегу сейчас. Быть нужным и важным оказалось жизненно необходимо, как только Чимин вкусил небольшую порцию этого запредельного и невседозвольного счастья. Ему приоткрыли дверь и тут же её с шумом захлопнули, при этом прищемив пальцы. Вот как ощущает себя омега. — А чего я собственно ожидал? — спрашивает сам себя Пак, где-то глубоко в мыслях. С самого начала, эта идея была до одури проста и комична, она изначально не могла привести к чему-то хорошему. Он и Юнги будут отыгрывать роли до тех пор, пока каждому из них не станет плевать на общество и прочие проблемы. Никаких чувств, никаких привязанностей — ничего. Да и как можно привязаться к человеку, которого ты видел пару раз в жизни? И привязался ли он? Чимин пытался списать своё настроение на сбитый гормональный фон или попросту нервную работу, причём и первую и вторую. Кому в здравом уме не захочется с такой жизнью заиметь партнера, который будет тебя холить и лелеять по вечерам, убеждая, что все остальные козлы, а он — хорошенький? Чем Чимин хуже? — Всегда было нервно… — продолжает внутренние рассуждения Пак. — Всегда было сложно и всегда… всегда я был один. Почему сейчас для меня это стало так важно и… обидно? Обида. Вот что Чимин ощущал. Душащие руки странного, но одновременно простого и банального чувства, сходились на шее омеги мертвой хваткой. Ему не хватало воздуха, ему не хватало сил, чтобы выбраться из этого омута. Он ощущал себя обиженным, брошенным ребёнком, тем, кого попросту не выбрали. Но почему? Почему именно он такой? — Что со мной не так?.. — Прости, — Юнги материализуется за спиной Пака с пледом и чем-то горячим. В его руках была кружка, из которой валил пар: манящий и пробирающий до косточек. Кажется, пахло мятой и кардамоном. — Я подумал, что ты замёрз. — Есть немного, — не скрывает омега и двигается в бок, чтобы Юнги мог сесть рядом, если захочет. — Не буду тебе мешать. Просто поставлю здесь, — Мин ставит кружку на пол рядом и там же оставляет клетчатый плед. — Не мешаешь, — через спину бросает блондин. — Совсем. — Правда? — Юнги тормозит и разворачивается. Какое-то время он просто стоит в ступоре. — Что ж, тогда я тоже подышу воздухом. День сегодня был… — Пиздец, а не день, — перебивает его Пак, не обращая внимания на супруга рядом с ним. Юнги, как завороженный смотрит на Чимина и будто пытается найти что-то в нём — настолько внимательным и изучающим был его взгляд. — Что мне говорить на ужине? — спрашивает Мин, упираясь двумя локтями в свои колени. — Разве мы не проговаривали эту легенду у ЗАГСа? — Я хочу слышать, что ты хочешь. Ты выглядишь расстроенным. Может что-то изменилось? — И что с того? — Чимин безразлично смотрит в даль и пускает пар изо рта. Ночи становились всё морознее и морознее. — Слушай… У меня не было отношений толком… Я не умею красиво говорить, не понимаю, когда нужно согласиться, а когда промолчать. Я скорее кирпич в мире любви и страсти. Так что… Ты говори прямо, если я что-то делаю не так, ладно? Чимин резко поворачивает голову и замирает, рассматривая лицо альфы. Юнги шумно сглатывает и ловит флэшбэк. Резкий поворот головы, сосредоточенный взгляд — это что-то напоминало ему, но что именно? — Сложно играть в чувства, — вдруг произносит Чимин. — Но выбора у нас нет. Пак смахивает прилипчивую прядь со лба и принимается вкушать ароматный чай, который наверняка успела сделать милая старушка Лиен. — Спасибо тебе, — Юнги накидывает на плечи парня плед и замирает, снова задевая холодными пальцами его кожу на шее, будто он делал каждый раз это специально. — Спасибо, что всё-таки согласился выйти… эм… — Это называется брак, — смеется Чимин. — Тогда и тебе спасибо. Мой офис теперь стоит на ушах из-за твоего появления на вечеринке и сегодня после обеда. — Знаешь, а я ведь тоже не могу понять, — альфа наконец убирает руки и смущенно потупляет взгляд куда-то в сторону палисадника, — почему у тебя были с этим трудности? Я знаю тебя не так долго, но могу сказать, что многие парни захотели бы с тобой встречаться. — А я не могу понять, почему вы так тщательно скрываете от меня причину нахождения здесь Ии, — блондин улыбается, а Юнги, наоборот, размазывает свою полуулыбку по лицу, пока она совсем не стекает вниз. — Мы многое не знаем друг о друге и я думаю, что у каждого из нас полно своих скелетов в шкафу. Но стоит ли их доставать? Мы ведь друг другу никто, верно? Альфа слегка хмурится и смотрит Чимину прямо в глаза, будто читает увлекательную книгу, от которой не оторваться. Он заострял внимание на каждом мимолетном движении парня. Даже то, как вздымается грудная клетка омеги он тоже подмечал и зачем-то запоминал. — Верно, — холодно отвечает Мин. Пар исчезает вместе со словами и обжигает кожу Чимина, который сидел слишком близко к нему. — Пожалуй, нам пора спать. — Да, — так же холодно отвечает Пак. Умение держаться на людях у него было отменным. — Я разбужу тебя и отвезу на работу. Лиен подготовила тебе комнату и проводит в спальню, когда ты будешь готов. Доброй ночи, — Юнги резко встаёт с порожек и растворяется в проходе через пару секунд. У Чимина был лишь один вопрос на уме: «Лучше оставаться одиноким или играть в любовь?»***
Вся жизнь была похожа на плохую постановку в театре: красивые, но лживые декорации, они пестрили, бросались в глаза, но были пустыми, а людям в зале абсолютно плевать — они заворожённо хлопают, но не знают чему. Эта вечная рекурсия из которой не выбраться. Об этом и думал сейчас Пак, рассматривая мельтешащую дорогу. Чимин гнал по трассе, обгоняя машины одну за одной. Музыка рвала барабанные перепонки, но это было так привычно и так правильно. Как и то, что он всегда ездил не меньше 150 Км/ч и рисковал своей жизнью каждый раз , когда садился за руль. — И где мне там машину заныкать? — думает про себя Пак, обгоняя фургон с продуктами. — Ещё потом тащить её обратно после всего… Терпеть не могу это. Помимо волнения по поводу приезда родителей, Пака мучили ещё две несостыковки: то, что он снова должен прятать дорогущую машину от драгоценный родственников; и второе — сегодня у него начинается течка, будто по заказу, в самый неподходящий момент. — Ненавижу всю эту ебучую жизнь, — омега с силой стискивает зубы и врывается на огромное транспортное кольцо, которое вело прямиком к аэропорту. — Когда-нибудь я просто плюну и пошлю каждого… Смотри куда прёшь, мудила! — Чимин бьёт по рулю, чтобы наказать того, кто его подрезал. — Ах ты, мудозвон просроченный… — омега давит тапок в пол и ровняется с машиной зеркалами. Кто-то возымел наглость мало того, что обогнать его, так ещё и подрезать. Пак показывает миниатюрный фак и улетает в точку, пока тот, кто сидел авто, не успевает понять, что произошло. — Кретины… — Чимин влетает на парковку аэропорта и догоняет мерно идущего охранника. — Молодой человек, — Пак открывает на ходу окно и обращается к парню. — У вас тут машину на пару дней оставить можно? — Эм… — парнишка в униформе сначала ожидаемо пугается и дёргается, а затем долго пялится на Чимина и на его чертовски привлекательный чёрный спорт кар. — Н-ну да… А что? — Спасибо, — Чимин выруливает в конец парковки так, чтобы машину не было видно прямо перед входом. — Ну вот тут, малышка, ты и постоишь пока. Обещаю, что папочка заберёт тебя совсем скоро. Будь умницей. Чимин поспешно выходит из авто и тут же ловит волну боли в паху, которая расстилалась по телу мелкими иголками, будто пронизывая его изнутри — гормональная бомба вот-вот должна была сработать. — Кто просил меня рожать омегой? — фыркает раздражённый Чимин в пустоту и решительно входит в холл аэропорта. В нос тут же бьют разные запахи, доносящиеся из дьюти-фри и от местных баров, которые были понатыканы на случай, если самолёты задержат. — Та-ак… Уже прибыл. Значит они должны быть где-то возле ленты. Чимин смекает, что родители уже как минут 15 были здесь. Хорошо, что он додумался выехать пораньше сегодня и не встрял в пробку, которая была тут круглогодично и в любое время суток. — О. Вот же они. Эй! Смотрите на меня! Ку-ку! Смотрите какой я смешной, стою посреди стольких людей! Алло-о-о! — Чимин размахивает руками в стороны и слегка пританцовывает на месте, пока оба родителя не подмечают глупыша-омегу в паре метров от них. — Чимини! — кричат на перебой отцы и бегут в сторону отпрыска. Они выглядели донельзя счастливыми и уютными. Пак хоть и винил их в чрезмерной опеке по поводу его личной жизни, но всё же понимал, что это банальная забота и поделать тут нечего. Да и любит он их. Искренне и безвозмездно. — Ох, дорогой… Первым обнимает отец. Он почти сваливает с ног малыша-Чимина и крепко стискивает его в объятиях, пока тот пытался хапнуть кислорода. — Сы-ын-ок, — бурчит под нос господин Пак и тискает парня из стороны в сторону, как тряпичную куклу. — Солнышко, ты так исхудал опять, — папа тянется к парню вторым и обнимает его куда мягче, в свойственной ему манере: аккуратно и бережно, как подобает папам-омегам. — За эти два дня нам нужно срочно откормить тебя! — Да я ем, па, — оправдывается Чимин и не может скрыть поросячьего восторга. Он был рад видеть их, пусть и по такому дурацкому поводу. — Так, а где же наш зять? — не понимает альфа. — Я уже был готов проводить с ним разъяснительные беседы. — Он на работе, — врёт Пак и немножко краснеет. Он всегда так делал, когда приходилось лгать именно родителям, а не кому-либо ещё. — Будет как раз к ужину. — Знаешь что, Чимини, — вдруг папа останавливается прямо у дверей, ведущих на выход из аэропорта. — Это прекрасно, что он работает, но почему же он не смог отпроситься? Всё-таки это наше первое знакомство! — Эм… Чимин не знал, что отвечать, да и не хотелось, честно говоря. Он вообще не предполагал, чем сейчас занят Юнги и помнит ли он об ужине. Потому что в первый раз он опоздал почти на час. — Да ладно тебе, Мэй, — альфа прижимает супруга к себе и тот на глазах оттаивает. — Парень молодец, что расставляет правильно приоритеты. Работа, в нынешнее время, очень важна! Сам знаешь, как туго сейчас даже хорошим специалистам. Чимин с облегчением вздыхает и молится, чтобы дальше всё было куда легче, чем сейчас — только на этапе подготовки к ужину. — Ох, Ен, вечно ты переубеждаешь меня, — омега даёт шутливый подзатыльник мужу и выходит в след за ним и Чимином наружу. — А вот и такси, — улыбается Пак и показывает на жёлтое авто, рядом со входом. Благо хотя бы оно приехало вовремя. — Чёрт… — Чимин подмечает, что возле такси стоял тот самый охранник, которого он расспрашивал о парковке пару минут назад. Неловко. — Ты чего, сынок? — Да всё отлично, присаживайтесь. Чимин сажает родителей и показывает охраннику немой жест, чтобы он не говорил и слова. Мало ли ему взбредёт в голову сказать вслух, что Пак сюда приехал на черной молнии, которая явно была тут как яркое пятно, среди серой лужи. — Ну, сынок, расскажи-ка нам о Юнги побольше, — щебечет Мэй на заднем сидении, предвкушая знакомство с женихом. — Да-да. Кем он работает? Мы должны убедиться, что ты в надёжных руках! Мы нашего сына так просто замуж не отдадим! Нервный смешок и резкое поднятие пульса до критической отметки, где-то около 170 ударов — они ещё не знали, что омега ,вообще-то, неделю как замужем. Чимин делает глубокий вдох и с выражением зачитывает заученный текст, о том, что они с Юнги познакомились в баре, что их отношения — это небесное светило, которое озаряет ему путь в жизни; говорит о том, что Мин Юнги очень серьёзный и уважаемый в городе врач, который вечно занят делами, а ещё, у них с возлюбленным есть совместная мечта слетать в Париж на День Святого Валентина. Последнее они придумали, чтобы легенда была не такая пресная и топорная. — Как романтично… — папа был сражён ещё до того, как увидел Юнги воочию. — Какой же хороший парень он у тебя. Надеюсь, мы не разочаруемся в нём. — А я вот увидеть его хочу, прежде чем выводы делать. — Ен, ну что ты такой суровый? Парень врачом работает, между прочим! — Приехали, — оповещает водитель, а Чимин невольно закатывает глаза. Кажется он стал припоминать, почему он так редко виделся с родителями. Суета. От этих двух исходил слишком шебутной настрой, который быстро накалял и без того заведённого, как часы, парня. И Мэй и Ен были непоседами и больше походили на малых детей, которым нужно всё, везде и желательно сразу. — Да какой торговый центр, пап? Ну нам же на ужин идти скоро. Мы не успеем собраться! — Чимин канючил и отказывался ехать с родителями по магазинам. Но те были сильнее. Как минимум, их было двое. — Нет-нет-нет, — противятся старшие, почти синхронно. — Мы бываем у тебя в гостях раз в тысячу лет и видим такие магазины ещё реже. Так что будь добр… И снова суета. Она всегда уносила на своей волне куда-то в дальние дали и Чимин не мог противостоять. В конце концов, родители и вправду приезжали раз в пятилетку, поэтому пару дней такого режима были хорошей платой за их дальнее проживание. — Кажется мы задержимся, — бурчит в трубку Пак, где-то между магазинчиками, укрывшись за большим горшком с монстерой. Она спасала его от лишних глаз. — У тебя какие-то дела? Юнги, ну я же просил отнестись к этому… Ладно, я тебя понял. До связи. Чимин раздражённо бросает трубку и вдруг ловит себя на мысли, что внутри него селится какое-то странное чувство. — Я что… ревную?***
Самым логичным решением было выбрать место для ужина в ресторане: не нужно изгаляться в вопросах еды, не нужно потом же её убирать и мыть посуду, не нужно надраивать кухню перед приходом гостей и, в целом, можно просто расслабиться и побыть в атмосфере. — Ой… — папа не мог усидеть на месте и теребил на коленках предложенную ему салфетку. — Я так волнуюсь, Чимини. — Да, пап… — фыркает Пак. — Забей. Чимин, на самом деле, нервничал не меньше. Но, почему-то, в душе теплилась уверенность, что Мин понравится родственникам. А вот то, что они отстанут он него — было далёко не фактом. — Задерживается, — цокает альфа. Отец был более суров и не менее напряжён. — И всегда он опаздывает? — Ен, ну тебе же сказали, что у него тяжелая работа! — Мэй пихает супруга в предплечье и они вместе смеются над своим детским поведением. Чего было не отнять у родителей Пака — так это любви: безграничной, всеобъемлющей и искренней. Между Мэй и Еном всегда была химия. Казалось бы, прошло уже больше 20 лет, как они знают друг друга и живут вместе. Казалось бы, что может остаться между людьми, после стольких лет тяжелой совместной жизни? Львиная доля знакомых Пака не прожили и 5 лет в браке, все в округе ругаются, сетуют на партнера и, вообще, откровенно жалеют, что когда-то решились на подобную авантюру. Родители Чимина были не из их касты. Чуткие, гармоничные и крепкие отношения старших давали надежду на то, что мир ещё не совсем прогнил и что есть вероятность встретить человека, который пронесёт вашу любовь достойно, через всю жизнь. Чимин гордился ими и по-хорошему завидовал. У него был отличный пример, который он поставил себе на пьедестал — либо как у них, либо никак. Правильно ли это? — Прошу прощения, — в зале появляется фигура в чёрном. Ресторан и люди внутри него будто замирают, как и замирает сердце омеги, который смотрит на супруга с нескрываемым восторгом. Снова на нём костюм: дорогой, хороший, подчеркивающий широкие плечи и узкую талию. Он лаконичен, как и весь Юнги. Бледная кожа контрастирует с тёмными и благородными оттенками и в совокупности они образовывают картинку, которая впечатляла не только Чимина, она сражала каждого, кто присутствовал здесь сегодня. — Юнги… — шепчет Чимин и встаёт с места. Он делает это так медленно, будто кто-то включил эффект слоумо. Альфа был чертовски хорош собой. Честно говоря, Пак чувствовал себя на вершине Олимпа, когда Мин был рядом с ним. Ему хотелось показывать его каждому встречному и говорить: «Видали? Это мой мужик, вообще-то!». Однако, это всего лишь иллюзия — не более. И это всегда прибивало к полу раньше, чем Пак успевал насладиться приятным моментом. — Привет, любовь моя, — Юнги достаёт из-за спины небольшой, но милый букет белых роз и вручает супругу. — Прости. Снова работа, — Мин прижимает парня за талию ближе к себе и целует того в щёку, оставляя разгоряченный и приятный след на коже, который быстро высыхает. Его губы были такими же холодными, как и пальцы, а прикосновения, почему-то, были горячи, как пламя — парадоксально. Чимин в шоке. Чимин рассыпается на части. Чимин краснеет, а затем бледнеет от подбородка, до кончиков ушей. У Чимина открывается чакра, закрытая до этого на семь замков и толстую печать. У Чимина напрочь отключается мозг, а подавители будто перестают работать. Они растворяются и более не поступают в кровь. Он один на поле боя, против ватаги гормонов. Чимин не понимает себя. Чимин в агонии. — Н-ничего с-страшного, — заикаясь, отвечает омега, и всматривается в чёрные угольки глаз напротив. — Всё в порядке, — шёпотом добавляет он и это так близко, что хочется врубить рубильник с надписью SOS. — Ну наконец-то! — папа и отец тоже встают со своих мест и далее всё происходит, как в тумане. По крайней мере, для Пака. Юнги играет. Играет хорошо, как и предполагалось, после первой вечеринки. Он нравится всем. Отец подмечает, что он начитанный, сдержанный и надёжный парень, коих, по его словам, осталось меньше, чем амурских тигров. Папа же расплывается в улыбке и без конца трогает жениха то за плечо, то за руку, то за волосы, будто проверяет его мягкость и стрессоустойчивость. Они все в восторге, даже готовы ехать хоть завтра в ЗАГС и, вообще, Юнги умеет производить впечатление — это факт. Но что делать Чимину? Время тянулось, напитки и еда постепенно уходили со стола, но не уходило странное и гадкое чувство, которое душило омегу изнутри. — Ты в порядке? — осторожно спрашивает Мин, слегка касаясь своими пальцами руки Пака под столом. Зачем он снова делает это запрещённое действие? Чимин кивает в ответ и выглядит подавленным. Он старался играть, даже улыбался и шутил, но, где-то глубоко внутри, был потерян и загнан в угол. Юнги чувствовал это, как и сам Пак. — Ох, мальчики… — папа вытирает рот салфеткой и откидывается на спинку стула, освобождая полный живот из заключения. — Так хорошо в вашей компании, но нам пора отдыхать… Ой… — он прикрывает рот рукой и, видимо, невольно икает. — Это уж точно, — кивает Ен. Он знатно захмелел, пока они приговаривали бутылку хорошего вина. — Но завтра я жду тебя у нас! — отец показывает Юнги кулак и заливисто смеется после. — Мы должны посмотреть этот матч! — Безусловно, — тепло улыбается Мин, произнося всё тоже слово, которое впиталось в мозг Пака, как что-то очень важное. — Я постараюсь. — Никаких «постараюсь», — Ен жмёт ему руку и снова крепко обнимает, хлопая альфу по спине. — И береги его, — отец показывает на всё ещё пунцового Чимина, который делал всё на автомате. — Он у нас замечательный, хоть и вредный порой. — Ну хватит тебе, — дуется Чимин и тоже расплывается в улыбке. На душе было так странно. Тепло, уютно, по-домашнему, правильно и нужно, но, одновременно, фальшиво, лживо, холодно и тоскливо. Всего этого у Чимина никогда не было по-настоящему и вряд-ли уже будет. — Спокойной ночи, солнышки, — папа целует поочерёдно сначала сына, а затем Юнги. — Отдыхайте. Ждем вас завтра у себя. Чимин прощается и радуется, что на этот раз снял родителям квартиру, а не поселил у себя. Вероятно они согласились на это из-за Юнги. Мол, им нужно пространство вдвоём и прочее. — Ну вот и всё, — Юнги улыбался, но было видно, как сильно он устал: впалые щеки, круги под глазами и лёгкая бледность, которая и без того была на его лице. — Ты доволен вечером? — Да, — холодно отвечает Пак, сжимая кулаки. Хотелось сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Чимин снова списывает это странное состояние на гормоны. Всё-таки он впервые в течку находится рядом с альфой. — Я сделал что-то не так? — спустя минуту тишины, всё-таки интересуется Мин. Он перебирал салфетку в руках и то и дело посматривал на наручные часы. — Всё в порядке, — Чимин поправляет блондинистую шевелюру и смотрит вдаль, на барную стойку, где-то в конце зала. — Мне… мне правда пора, — нерешительно произносит альфа. Они ещё днём говорили о том, что Мин не сможет находится с ними допоздна. — Дела. — Понимаю, — Чимин всё ещё смотрел на бар, но не отдавал себе отчёт о том, что сейчас видит. Мозг будто завис на одном действии. — Можешь завтра не приезжать. Я скажу, что тебя задержали на работе. — Я… я постараюсь прийти. Должен, по крайней мере, — Юнги нервно тарабанит по столу и не знает куда себя деть теперь. — Ты не обязан. — Я хочу. — Что? — переспрашивает Пак и наконец-то смотрит на собеседника. — Я хочу провести время… с вами. — Вот как, — и снова противоречивые чувства, вырывающиеся наружу. — И, кстати… — Мин встаёт с места и накидывает пиджак на плечи. — Это тебе, — альфа кладёт небольшой клочок бумаги и быстро убирает руку. — Что это? — Чимин принимает конверт. — Что там? — Увидишь, — Юнги устало улыбается и поспешно собирает оставшиеся вещи. — До завтра. — До завтра… Чимин не выдерживает. Он вкушает аромат Юнги и ловит тысячи мурашек, которые табуном скачут по его спине, рукам, ногам. Его запах приятный, почти неосязаемый, но он точно есть. Особенно, когда они так близко к друг другу. Чимин готов снюхивать аромат даже с мебели, настолько он был зависим от него сейчас. — Рисунок? — Чимин раскрывает листочек в клетку и расправляет его на столе, чтобы лучше видеть. — Ия… Вот оно что. С листка на него смотрели четыре смешно нарисованных человечка. Это были Юнги, Чимин, Ия и Лиен. Все они стояли под солнышком, взявшись за ручки. С боку были написаны инициалы, но явно взрослой рукой. Интересно, ей помогали Лиен или сам Юнги? — Чёрт… Странно, но Чимину не всё равно на этот рисунок. Настолько сильно, что он не сразу замечает купюры в конверте и оставленный на столе телефон Юнги. — Она запомнила меня… — Пак поднимает голову и только теперь видит то, что должен был видеть. — Похоже, вечер ещё не закончен.