***
— Да, малышка. Это всего лишь на полдня, не больше, — Юнги потуже завязывает два смешных хвоста на макушке и целует девочку в лоб. — Ты же у меня взрослая и самостоятельная? Верно? — Да! — куда отчётливее и серьёзнее, отвечает Ия, отбивая пятюню по их обычаю (всегда, после того, как альфа привозил младшую в сад, они обменивались интересным рукопожатием). Теперь речь Ии становилась с каждым днём яснее, тверже и увереннее. Юнги давно ловит себя на мысли, что и он, и малышка, росли вместе. Если младшая делала это в плане физических возможностей, то Мин рос морально, с каждым новым днём укрепляя свой дух и силу в таком нелегком пути, под названием «отцовство». — А вечером я привезу тебе вкусняшку, но только одну. Не хватало тебе ещё и диатез подхватит, — альфа ещё раз целует девочку в лоб и та хихикает в ответ, озаряя всё в округе лучезарной и светлой улыбкой, от которой хотелось улыбаться в ответ. — Пока! — девочка весело шагает в сторону омеги-воспитателя и что-то напевает себе под нос. Кажется, это была песенка из её любимого мультика про котов-разбойников. — Господин Мин! — окрикивает его сотрудник, пока тот не вышел на улицу. — Можно вас на минуточку? — Да, — Юнги проходит по небольшому коридору и ровняется с воспитателем. — Что-то случилось? — Я хотел бы… показать вам рисунки Ии. Наверняка вам будет интересно взглянуть на них. Юнги всматривается в каракули, которые так же, как и речь девочки, становились всё отчетливее и отчетливее с каждым новым днём. На них были изображены 4 фигуры: кажется первая была Лиен, держащая срезанные цветы в руках, затем сам альфа, с явно гиперболизировано широкими плечами, малышка Ия с шариком в руке и Чимин, который стоял в сторонке от всех, с перевёрнутой улыбкой на лице. — У вас проблемы в семье, да? Альфа хмурится и отдаёт листы обратно в руки. — Я не хочу вас обвинять, не подумайте. Просто… Ия растёт и, кажется, у неё есть вопросы к вашему браку с…эм… забываю всё время имя вашего супруга. — Чимин, — подсказывает Мин и сердце делает кульбит от произнесённого вслух слова. Он давно не говорил о нём с кем-то, причём в контексте именно брака и отношений. — Она скучает по нему. Часто рассказывает мне и младшим воспитателям, какой он хороший и добрый. Я так понимаю, вы не живете вместе уже какое-то время? — К чему этот допрос, господин… — Юнги тушуется, пытаясь вспомнить имя омеги. — Джин. Ким Сок Джин, — напоминает тот. — Я много работаю с детьми. Для меня они — всё. Я просто хочу дать вам напутственные слова. А вы уж сами интерпретируйте их, как вам угодно. Я не настаиваю. — Что ж. Слушаю вас, — Юнги скрещивает руки на груди и окидывает омегу слегка надменным и недоверчивым взглядом. Ещё бы — кто он такой, чтобы раздавать тут свои непрошенные советы? — Дети тянутся к тем, кто к ним добр. Не запрещайте Чимину общаться с Ией. Даже если между вами всё кончено или брак трещит по швам, девочке важно, чтобы у неё всё ещё было два родителя в семье. Не лишайте её этого права, пожалуйста. — А что если сам Чимин этого не хочет? — Не хочет? — удивляется Ким и ненадолго хмурится. — Но… он ведь частенько заглядывает на продлёнку к девочке. Я и мои коллеги видели его пару раз на этой неделе и прошлой. Я подумал, что вы попросту не разрешаете ему видеться с ней… Хм. — Приходил?.. — эта фраза звучит так опустошенно и мрачно, что Киму становится в миг стыдно за своё неуместное любопытство. — А вы… вы не в курсе этого? — Джин краснеет и кажется понимает, что здесь ситуация куда сложнее, чем просто несостоявшийся брак или бытовая ссора. — Как видите. Он что-то спрашивал у вас? — Да. Мы общались с ним пару раз, но недолго. Мне показалось, что этот омега очень привязан к малышке. Но… простите, это и вправду не моё дело. Я сделал много поспешных выводов. Простите ещё раз. — Я и сам их сделал… — Юнги смотрит на Ию, которая уже общалась со своими сверстниками, размахивая руками в разные стороны, будто она маленький и юркий вертолётик. Прошло всего лишь чуть больше 2-х недель с момента ухода Чимина из дома. Точнее, его пропажи. Он растворился, исчез и, если угодно, умер. Юнги переваривал строки, которые Чимин оставил ему на прощанье, и никак не мог понять, за что и почему. Вообще, вопрос «почему» возникал в голове альфы так часто, что хотелось забыть все буквы, которые его образовывали. Сначала было отрицание. Мин не мог поверить, что Чимин попросту ушёл. Особенно в такой момент. Особенно после того, что они пережили вместе. Он был уверен, что они вместе смогут преодолеть этот сложный этап и в скором времени разберутся и со своими отношениями. Затем были торги. Альфа понимал, что выигранный суд — это дело его рук. Не мог Сарумо, накануне слушания, взять и вспороть самого себя, как котлету. Только Чимин знал, что тот являлся главным и единственным свидетелем дела. И торг заключался в том, а правильно ли поступил Пак? Это ведь снова возврат к прошлой жизни, о которой они, вроде как, хотели вместе позабыть. Но, стоит отдать должное, дело тут же прикрыли за неимением доказательств. Прав или нет? Отчаяние. Мин, путём долгих терзаний собственной души, приходит к выводу, что это — не его выбор. Он не может заставить Пака изменить своё мнение и решение. В конце концов, вся их история началась с простой договорённости. Разве может он иметь право на что-то большее? На что он вообще рассчитывал? Принятие. Эта стадия протекает буквально пару-тройку дней, прямо сейчас. Юнги принимает выбор Чимина. Принимает то, каким он себя ощущает. Принимает и самого себя: такого черствого, нерешительного, одинокого альфу, который долгие годы был верен лишь своей винтовке и свободному сердцу. Он — не идеал мужчины и мужа, как и говорил ранее. Наверняка Чимину ещё встретится достойный человек, который не будет обременён этими тягостями. Ну а он, просто будет существовать и пытаться сделать всё, чтобы Ия никогда не помнила ужаса прошлого. Юнги садится в авто и откидывает голову на мягкий подголовник. Сердце стучит так сильно, что кажется, будто его слышно точно так же, как и работающее радио. — Он делает это специально? — спрашивает сам себя альфа. Юнги испытывал противоречивые чувства. Настолько противоречивые, что он не мог понять, нужно ли ему оставаться здесь, на продлёнке, каждый день, чтобы увидеться с Чимином, или же нужно просто выкинуть эту информацию из головы и забыть как страшный сон. — Че-ё-ёрт… — тянет Мин и бьёт по рулю, от чего негромко срабатывает клаксон. — Чимин, да какого хера ты со мной делаешь?! Пошёл вон из моей головы! Новая стадия. Злость. На себя, на Чимина, на мир, который привёл и его, и Пака к такой жизни. Юнги злился на всё подряд и не мог ничего с этим поделать. Гнев сжирал его душу, не оставляя внутри места для сожалений и доброты. — Алло, — телефонный звонок отвлекает альфу и он снова погружается в обычный мир. — Кто это? Алло. — Ой, прости, — раздаётся на том конце связи. — Я просто отвлекся на монитор. — Хосок, ты что-ли? — Да-а. Я номер сменил. Достали эти рекламщики звонить. Вот что-что, а от них я избавиться не могу. — Поздравляю, — саркастично отвечает тот. — Что хотел? — Ну я, вообще-то, нашёл твоего Чимина. Ты просил перезвонить, как я это сделаю. — А… Вот как… — Не нужно уже что-ли? — Хосок что-то активно выдалбливал по клавиатуре. — Так надо или нет? Прошло всего две недели, а ты уже какой-то совсем другой. В чём дело, дружище? — Я и сам не знаю, Хо. Я так устал от собственной головы сейчас… — Может выпьем? — Может. — Надо же. Ты впервые согласился на выпивку. Значит дело точно дрянь. — Хо, я… я реально влюбился. Впервые в жизни, вот так искренне, будто мальчишка в школе, но, выходит, в совсем не того человека. — Это ещё почему? Чимин вроде прикольный парень. Причём тебе так повезло, что он тоже бывший наёмник. — Разве это везение? Скорее проклятие для нас обоих… — А чтобы ты делал с обычной омегой? Играл в приветливую семью из рекламы майонеза? Юнги, поэтому-то у тебя и не было отношений до него. Ты — 1 процент из огромного количества людей на этой планете. И тебе выпал шанс встретить парня, который понимает тебя не просто на словах, а на деле, опыте. Вы, блин, две половинки одного целого. Разве я не прав? — Но тогда почему он ушёл? Это же его выбор. Он оставил нас. Его никто не заставлял уходить. — Ты говорил с ним хоть раз на тему ваших отношений? Ты говорил, что влюблён и что готов быть с ним, вопреки его прошлому? Ты хоть раз озвучил ему то, что сейчас мне говоришь? Поставь себя на его место. Он чувствует себя паршиво, потому что боится причинить боль тебе и Ие. Ты сам показывал мне эту записку. Я конечно не эксперт в отношениях и вряд-ли им стану, но Чимину было ой как тяжело сделать этот шаг. Да и к тому же, я не думаю, что он поселился в апартаментах рядом с детским садом Ии просто так. — Чего? — Ну вот. У меня перед глазами его адрес. Это соседний квартал. Да, всё верно. Роуд Кир 56/7. Квартира либо 347 либо 348 — тут уж сам узнавай. Там нет камер на лестничных клетках, к сожалению. — Я всё удивляюсь… как ты это делаешь? — Взлом базы данных, городские камеры, пару рутинных часов для отслеживания похожих людей по загруженным метрикам и вуаля. На самом деле, я мог бы и раньше дать тебе адрес, но мне было лень со всем этим возиться, если честно. — Ах ты… — Но-но-но. Ты сам сказал, что это не так срочно, как в тот раз. — Спасибо, Хо… Знаешь, ты как-то… успокоил меня что-ли. — Если вы оба наёмники и убийцы, которые зарабатывают на этом свой хлеб, это ещё не значит, что вы не достойны счастья. К тому же, и он, и ты, делали это не просто по велению сердца или от больной головы на плечах. Благодаря твоей же работе, ты спас Ию. Может и не стоит вам открещиваться от этого? Не такое уж это и плохое прошлое выходит. — Ты же… всегда был против моей деятельности. — Да, но я вижу много других бессмысленных смертей вокруг. Уж лучше делать это во благо общества, чем просто бездумно кромсать всех налево и направо, потому что это бесплатные деньги и органы, если повезёт. Я верю, что это благое дело, пусть и сложное, возможно, аморальное для многих. — Спасибо… Дружище… Как-будто сходил на приём к врачу. — С тебя 10 тыщ, — смеется Чон. — Ладно, друг. Не кисни. Даже если вы не будете вместе, просто поговорим с ним. И ты, и он, заслуживаете откровенного разговора. Хотя бы раз за всё ваше знакомство. Бывай. — До связи, Хо. Юнги убирает смартфон на приборную панель и с облегчением выдыхает. Гнев и вправду растворяется в нём, как молоко в горячем кофе. — Он прав.***
Канун Рождества. Обилие людей на улицах раздражало, но Чимин прекрасно понимал, зачем они здесь и почему на их лицах такая противная ему улыбка. В воздухе струились разношерстные запахи: от сладкой выпечки, до терпкого глинтвейна, сваренного на вине. Казалось бы, всё хорошо и прекрасно, но не для омеги. Омеги, который так и не выбрался из болота эмоций. Чимин был уверен, что загрузив себя по полной программе, его не будут терзать тяжелые, мучительные мысли. Хотя бы, не каждую минуту его долбанной жизни. Однако, что-то пошло не так, если не сказать — совсем не так. Снег приятно скрипел под ногами и поднимал настроение на одну сотую. Такие малые доли были ничтожны, по сравнению с пустотой, что потаилась в его сердце. Чимин был разбит и сломлен. Он не знал, кто он теперь и сможет ли когда-то принять новое «Я». Вечер. Зима, в этом году, холоднее и снежнее, чем когда-либо. Сугробы высокие, белые, искристые, будто их присыпали тонной блесток с детского утренника. Зрелище завораживало и Чимин, наплевав на снующих мимо прохожих, которые торопились домой, останавливается прямо посреди многолюдной улицы и смотрит на белые полотна в округе. Слишком морозно. Остальные спешат купить подарки, спешат вручить их и придумать место, где можно посидеть с большой компанией на праздники. Остальные спешат к своим домой, спешат получить эмоции в ответ и поделиться своими. Спешат накрыть на стол, обменяться новостями, возможно, излить душу или признаться в любви кому-то. Один Чимин, кажется, никуда не спешил. Его подарок малышке был куплен ещё осенью, в тот момент, когда они все вместе жили в его квартире после смерти Лиен. Омега знал, как сильно младшая увлекается железной дорогой и купил сразу огромный набор, который был тогда по хорошей скидке. Однако, вручит ли он этот прекрасный подарок теперь, спустя время? Наверное, да. Может быть через милого омегу-воспитателя Джина, который говорил с ним в саду о развитии младшей и не задавал лишних вопросов. Возможно, он сделает доставку без обратного адреса, чтобы Юнги не отследил, кто отправитель. А возможно, он прямо сейчас сорвётся и уедет из привычного городка Мэйдон куда подальше, чтобы не травмировать больное сердце ещё больше. Ком стоял в горле. Он был там почти постоянно, из-за того, что Чимин старался тщательно скрывать эмоции. Его новая работа, как и прежняя в типографии, была ни чуть не лучше: те же вякающее повсюду омеги-наседки, бестолковое начальство и мнимая уверенность в завтрашнем дне, потому что ты зарабатываешь какие-то гроши, без помощи властного альфы. Чимин привык таить свои истинные чувства, поэтому «влился» в коллектив сразу же. Вопрос лишь в том, а нравилось ли ему там? Нравилась ли ему новая жизнь вообще? Пак запрокидывает голову и приоткрывает рот. Снежинки падают прямо на лицо, тут же тая на нём и оставляя мокрый след. Остывшие капли стекают по шее, по подбородку и даже за шиворот, от чего по спине бежит ощутимый холодок, от которого хочется ежиться и бежать домой, скрываться под пледом от всех невзгод. Но он всё ещё тут. Было по-прежнему больно. Возможно, даже больнее, чем когда он уходил. Хотя, это скорее назовёшь побегом, а не просто уходом по собственному желанию. Чимин бежал от Юнги и от его семьи. Бежал, потому что страх был сильнее, чем он. — Прекрасная погода, — доносится где-то рядом и растворяется в городском шуме, что стихал с каждой минутой всё больше. Кажется, время было уже позднее. Омега частенько терял счет времени в последние дни. Чимин не предполагал, что это адресовано ему, поэтому всё ещё смотрел в небо, на то, как кружатся маленькие, белые звездочки, которые оседали у него на лице и куртке. Ему не было дело до прохожих, до их ворчаний или, наоборот, восклицаний по поводу снежности в этом году. Он был наедине с собой в огромной толпе. Так было всегда. Шум всё ещё стихал. Теперь можно было услышать только гулкое тарахтение машин на дороге и негромкие звуки, доносящиеся из кафе на противоположной стороне улицы. Кто-то уже начал отмечать праздник заблаговременно. Одна снежинка приземляется прямо на кончик носа Чимина и, почему-то, это вызывает у него искреннюю, даже детскую улыбку. Он начинает смеяться и открывать рот ещё шире. Его будто пронизывает чужое счастье, чужое настроение, которое мимолётом настигло одного серого человека, стоящего тут, посреди улицы. — Я никогда раньше не видел тебя таким счастливым. Вдох. Ещё один и сердце притаивается. Чимин замирает и понимает, что эта фраза точно уготована для него одного. И он прекрасно осознает, кто именно произносит её сейчас. — Рад видеть тебя таким. Голос. Какой же потрясающий голос у Юнги. Хоть кто-то в мире любит голос Юнги так же, как это делает Чимин? Омега подмечал это ещё во времена их первых встреч, даже тогда, у захолустного бара, когда он подрался с таксистом. Но сейчас, спустя время, он звучит по-новому, иначе, но не менее привлекательно и душераздирающе. Чимин чертовски сильно скучал по этому голосу. Он скучал по Юнги. — Юнги… — произносит кое-как, справляясь с языком, омега. Он медленно поворачивает голову вправо и видит его. Он стоял в черном длинном пальто, в такой же черной водолазке с широким горлом, в кепке с приятным, ненавязчивым принтом. Его плечи были широко расправлены, а такой осанке бы позавидовали даже именитые гимнасты. Юнги был красив. Сколько раз Чимин подмечал это? Миллионы раз? Больше. Он был красив и хорошо слажен, под стать самому Чимину. Инь и Янь современного мира, если так судить. — Чимин. Мурашки по коже расползаются и подобно волне скользят по всему телу. Чимин уже где-то там, совсем далеко от этого мира. — Ты… — блондин на пятках разворачивается к нему лицом и всем корпусом, приоткрывая рот. В свете фонарей, Юнги выглядел так волшебно, совсем нереально, и Чимину вправду на секунду кажется, что это лишь плод его фантазии и он наконец-то окончательно сошел с ума. — Ты правда здесь? — Безусловно, — Мин делает смешок, а затем уверенных три шага в сторону Пака. — И ты тоже здесь. — Ага… Снег начинал превращаться в легкие облачка ваты. Крупные снежинки падали на землю медленно, размеренно, почти не касаясь сугробов, витая где-то над ними, в паре миллиметров выше. — Нам пора поговорить, — Юнги поправляет кепку и озирается по сторонам. Чимин только сейчас подмечает, что на улице не было и единой души. Вся эта рождественская мишура и людишки будто вымерли. Здесь остались лишь изредка проезжающие машины и дворник, который пытался спасти ситуацию у местного кафе. — О чём? — тихонько произносит Пак. — Я всё написал в письме. — Письмо? — переспрашивает Мин. — Ты думаешь, что наши отношения закончатся на каком-то письме? Чимин потупляет взгляд вниз и смотрит на свои черные ботинки, контрастирующие с белым и пушистым снегом. — Я виноват в том, что не поговорил с тобой раньше, — продолжает альфа, игнорируя молчание Чимина. — Дело не в тебе, Юнги, — Пак снова смотрит на такого родного ему Юнги и ловит волну мурашек. В душе буря. Ураган. Цунами. Шторм. Всё и сразу и это было сложно контролировать. Видеть Юнги сейчас — это не просто пытка, это — чертовски невыносимая пытка для его чувств. — Хочешь сказать, что дело в тебе? — Как я могу жить с вами? Как?.. Я… я принёс вам столько боли, Юнги. Из-за такого человека, как я, ты потерял всё. Лиен, дом… спокойствие. Вспомни, как ты жил до меня. Я… я не хотел быть в твоей жизни чем-то вроде внезапного метеорита, свалившегося с неба. Но… получилось, как получилось. Прости. И да, я убил Сарумо. Это было последний раз. — Я знаю, — Юнги играет скулами, а Чимин не выдерживает. Эта красота, граничащая с преступлением, сводит его с ума. Гормоны бьют в голову и более он ничего не слышит и не видит. Им управляет что-то эфемерное, то, что не поддаётся контролю. — Посмотри на меня, — шепчет омега. Он подходит к Юнги так близко, что кажется они вот-вот сольются в поцелуе, либо провалятся вместе под землю от такого контакта. — Внимательно. Рассмотри каждый миллиметр моего лица и меня в целом. Что ты видишь? Чимин часто дышал. Ему было жарко, несмотря на то, что в округе кружился снег и морозные потоки воздуха, доносящиеся со стороны дороги. — Я вижу прекрасного омегу, — Юнги прикладывает три пальца к подбородку блондина и слегка приподнимает его выше. — Красивого, смелого, свободного и уверенного в себе омегу. Не похожего ни на кого на этом свете. Вижу глаза, в которых полно невыплаканных слёз и боли. Вижу эти… губы, которые сотни раз рассматривал, пока ты спишь, — Юнги краснеет и резко убирает руку вниз. — Я вижу человека, который мне был нужен все эти годы. — Нужен?.. — Я хочу, чтобы ты вернулся. — Но… — Чимин пытается что-то ответить, но язык не слушается. Он жадно хватает воздух и совершенно не обращает внимание на время, погоду, людей, которые иногда проходили мимо них — всего этого не существовало сейчас. — Но я ведь… монстр. — Ты так решил только потому, что ты — бывший наёмник? — Конечно, Юнги. Тот, кто без сожалений убивал столько людей почти 10 лет подряд… Кто я теперь? Имею ли я право быть с вами? Я ведь… чем я лучше родителей Ии? Тебе нужна омега, которая… Чимин не успевает договорить. Все слова рассыпаются о поцелуй, которым Юнги прерывает его пламенную речь. Он впервые целует Чимина. Вот так легко, без предупреждения, без лишних слов и объяснений. Жадно, проникая языком всё дальше, ощущая тепло и негу за грудиной. Она расползается по телу и кровь окончательно отливает от головы к паху. Чиминовы губы — это запретный плод, от которого сносит крышу. Юнги обвивает лицо омеги холодными руками и слегка наклоняет его голову в бок, чтобы углубить поцелуй. Пухлые, сочные, сладкие и такие манящие — это всё относилось к заколдованным устам Чимина. Юнги целовал его так, будто никогда больше не увидит и это последнее, что он может сейчас сделать. Он наконец-то смелеет и это «развязывает» руки. Правая рука альфы скользит по оголенной шеи Пака, от чего у последнего спирает дыхание. Он пытается надышаться в короткие перерывы, но не успевает. Юнги настойчив, возможно даже нагл, но он такой, какой есть и ему совсем не стыдно. Чимин обмякает в этих объятиях и впервые, за такой большой срок, чувствует себя слабым, покорным, нежным, нужным и любимым. Мимолетное чувство нужности и важности, так сильно впивается в его разум, что его не забыть более никогда. — Прости… — Юнги отрывается от пухлых губ, но глаза не открывает. Между их лицами всё ещё критично мало расстояния.— Прости, что… — Мин опускает свои руки вдоль туловища. — Что… — повторяет за альфой Пак, совершенно пьянея в этом моменте. Он тоже стоял с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Всё ещё чувствуется жар и эта ни с чем не сравнимая сладость губ. Юнги жадно облизывается и наконец приходит в себя, пусть и ненадолго. — Юнги?.. — Пак открывает глаза. На его ресницы падают пушистые снежинки, задерживаясь там, пока окончательно не растают. — Ч-что… что это было? — Мне не нужна никакая другая омега, кроме тебя, — Юнги снова холоден, но этот привычный тембр скорее про решительность, чем про отрешённость. Он был уверен в своих словах, поэтому говорил так. — Я… я влюблён в тебя. Глупый… такой глупый Пак Чимин. Я так сильно влюблен в тебя! — Что?.. Юнги делает пару шагов назад и улыбается. Он начинает кружится на небольшой пяточке и кричать, что есть сил, наплевав на позднее время. — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПАК ЧИМИН! Я АХУЕТЬ КАК СИЛЬНО ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! ПУСТЬ ЭТО СЛЫШАТ ВСЕ И ЗАПОМНЯТ! Я Л-Ю-Б-Л-Ю! ТЕБЯ!!! — Юнги кружился в такт снежинкам и громко кричал. Крик был настолько оглушительным, что некоторые открывали окна, чтобы посмотреть, кто же это так голосит. Однако, никто из прохожих или зевак из зданий, не препятствовали этой сцене. — Эй! — Чимин быстро подбегает к Юнги и крепко обнимает. — Не кричи ты так! — омега прижимается к телу Мина и почему-то смотрит по сторонам, будто его объятия помогут ему не краснеть от стыда и счастья одновременно. — Почему? Я ведь правда… люблю, — Юнги опускает руки и кладёт их на талию Чимина. — Слышишь меня? — Да… — И я не отпущу тебя больше, — Юнги ловко закидывает Чимина на плечо и идёт в сторону припаркованной машины. — Эй! — Знаешь, так стоило сделать с самого начала. — Украсть меня? Это же… это, блин, даже неудобно! — Неудобно — это не спать ночами и ждать, когда ты вернёшься. Неудобно — это, когда ты оставляешь паршивую записку вместо нормального разговора. Неудобно… — Когда резинка от трусов в задницу въедается — я понял уже, — усмехается Пак. — Просто поставь меня на место. Я же не маленький ребёнок! — Нет, — Юнги шёл уверенно, будто на нём не висело 65 кг его счастья. — Ты сбежишь. — Ты украдешь меня? — Пусть так. — Я буду кричать, — Чимин, на деле, очень даже улыбался и иногда приветствовал прохожих радушным кивком головы. Те озадаченно смотрели на эту картину маслом и лишь тихонько смеялись. — Громко. — Да пожалуйста. — А-А-А! — Легче? — Юнги останавливается, чтобы поправить тело, а затем снова продолжает размеренную ходьбу. — Ну… нет. Я всё ещё хочу, чтобы ты отпустил меня. — А я хочу детей от тебя, — совершенно спокойно произносит Мин. — И что делать будем? — Чего-о-о? — Желательно ещё 2-3. Осилишь? — Ты ебнулся там совсем, да? — Без тебя — да, — Юнги уже заприметил свою машину на краю дороги и шёл куда активнее. — Я не буду тебе никого рожать и… ау, — Пака ставят на землю, будто он тут и был всё это время. — И вообще! — Ага, — кивает довольный Мин. Он светился от счастья, как лампочка. — Не будет у нас детей, будущего и вообще, жизнь — это боль. — Это сарказм? — хмурится омега. — Ты меня подстёбываешь, да? — Я люблю тебя, дурья башка! Люблю! Блять! — Юнги снова широко улыбается и ему, кажется, совершенно плевать, понимает ли Пак серьёзность его слов или нет. — Если ты — монстр, то я — монстр вдвойне и поэтому, я тебя украду и никому не отдам. — Но… — Мы же монстры. Значит буду вести себя, как монстр. — Но… - повторяет омега. — А если будешь сопротивляться, то… — Мин снова целует Чимина в губы, но ,на этот раз, не так долго. Он быстро отрывается от его лица, но всё ещё продолжает улыбаться. — То я буду тебя целовать. — Юнги… — Чимин не выдерживает. По лицу текут слёзы. Они струятся ровной полосой и стекают прямиком к животу, от чего становится ощутимо холоднее. — Я… я боюсь. — Эй, — Мин прижимает Чимина к своей груди и гладит его блондинистую макушку. — Мы будем бояться вместе. Ты, я, Ия. — А собаку заведём? — А. То есть, ты всё-таки не против совместной жизни? — Юнги заглядывает в хитренькое лицо Чимина и тут же смеется, да так заливисто, что сам Пак начинает хохотать ему в такт. — Заведём кого ты захочешь. Главное — не убегай. Я отпущу тебя только, если тебе будет плохо с нами. — Мне не плохо! Я… я на самом деле… — Чимин отлипает от тёплой груди Мина и пытается подобрать слова, как застенчивый подросток на первом свидании. — Любишь меня тоже? — Д-да… Я боялся, что не буду нужен тебе!.. Настоящий я, а не тот, кем я себя мнил раньше... — Чимин, — Юнги кладёт руку на его раскрасневшуюся щёку, — мы с тобой такие идиоты, если честно. — Идиоты или монстры? — смеется Пак, сквозь слёзы. — Плевать, — Юнги снова прижимает парня к себе и крепко-накрепко обнимает, обвивая спину омеги, как лиана. — Главное, что такие мы будем вместе. — Навсегда? — шепчет Пак. — Безусловно.