Свет луны на твоих запястьях

Дыра в моей душе начинает исцеляться. И холодный воздух начинает теплеть.

Утро начинается с тихого чиха над головой. Йеджи немного пугается, и поднимает голову, убирая книгу с колен. Рюджин шмыгает носом и приоткрывает глаза, такие сонные, и смотрит на Йеджи, что сидит рядом с кроватью. Она так всю ночь просидела, читая книги, которые стоят на полке над столом. — Ты простудилась? Йеджи кладет руку на лоб, для ее холодной кожи Рюджин всегда горячая, но сегодня горячее. — А ты холодная. Рюджин кутается в одеяло сильнее, закрывая лицо до носа. Холодно. — Вумин же дома сегодня? Я спрошу у него про таблетки и градусник, а ты лежи и не вставай. Она встаёт с пола и выходит из комнаты, не закрывая дверь, чтобы лучше слышать, если Рюджин позовет. — Вумин-а! — Йеджи зовёт его пока спускается по лестнице, — Где у вас аптечка? — она стучит в его дверь, прежде чем открыть её. — На кухне на холодильнике посмотри, а зачем тебе? Вумин сидит за компьютером, на экране которого виден текст и какие-то цифры. — Принцесса, то есть Рюджин, простудилась. Вумин встает из-за стола и выходит на кухню к Йеджи, что уже достает с холодильника небольшую коробочку с медикаментами. — Насколько я знаю, у нас нет от простуды ничего, когда я болел, все закончилось, извини, нуна. Йеджи достает градусник в пластмассовой упаковке и убирает аптечку обратно. — Ничего, я схожу в аптеку, нужно что-нибудь в магазине? Вумин пожимает плечами, прежде чем зайти обратно в комнату. «Что ж, ладно» Она поднимается по лестнице и заходит обратно в комнату, где Рюджин, все-так же укутавшись, лежит на кровати. — Принцесса, давай измерим температуру, хорошо? Йеджи садится на колени рядом с кроватью, близко-близко к лицу Рюджин. Она почти заснула. — Ты спишь? Рюджин мотает головой и приоткрывает сонные глаза. Она спускает одеяло ниже и расстегивает пижаму, чтобы взять градусник. Йеджи стряхивает его до минимальной температуры и подает Рюджин, засекая время на телефоне. Рюджин засыпает с градусником, но Йеджи слегка касается её щеки. — Ещё нельзя спать. Таймер даёт понять, что самое время вытаскивать градусник. Рюджин сама подаёт его, не смотря на температуру, потому что не может открыть глаза, уж очень сильно хочется спать. На градуснике 38.4 и Йеджи начинает беспокоиться ещё сильнее. — Ты поспи, а я схожу в аптеку. Она встаёт с пола, откладывая градусник на тумбочку, и выходит из комнаты, прикрывая дверь. Где в этом районе аптеки, Йеджи не знает, поэтому просто идёт к ближайшему продуктовому, в надежде, что там сможет купить медикаменты. На улице холоднее, чем обычно. Путь от дома до магазина занимает примерно 10 минут и Йеджи радуется, что Рюджин не придется долго ждать лекарства. — Здравствуйте, мне нужны таблетки от кашля, капли от насморка и… «Снова ты» Йеджи смотрит на фармацевта и в ее голове всплывает воспоминание с фестиваля. — И что ещё? — отвечает девушка за кассой. — И жаропонижающие. Девушка достает из ящиков нужные препараты и ставит их перед Йеджи. — С вас десять тысяч четыреста пятьдесят две воны. Йеджи прикладывает карту к терминалу и следит за тем, как фармацевт складывает покупку в белый пакет с эмблемой аптеки. — Можно задать вам вопрос? Йеджи поднимает голову туда, откуда на неё уставилась пара карих глаз. — Да? — Вы подруга Рюджин? Йеджи чуть не роняет пакет из рук, слыша от неё про Рюджин. — К чему этот вопрос? — Как она? Все ещё занимается фигурным катанием? Сонха смотрит из-за кассы, не скрывая интереса. — Спросите у неё сами, я даже не знаю кто вы. Йеджи в последний раз смотрит горящим янтарём в чужие, грязно-карие и уходит, оставив её одну. «Что, черт возьми, это было?» Дорога от аптеки до дома кажется короче. Йеджи крепко сжимает ручки белого пакета, когда в лицо ударяет холодный ветер. Ворота со скрипом открываются и Йеджи видит следы на снегу, но не свои, а чьи-то чужие. Она тихо открывает дверь и заходит в квартиру, что погружена в сумрак из-за закрытых штор. Свет горит только на кухне, и оттуда же доносятся голоса. Йеджи снимает обувь и проходит на звук. — И мы так хорошо погуляли, что я простудилась, как видишь. Рюджин держит в руках чашку с горячим чаем и смотрит на девушку перед собой. Йеджи не видит лица гостьи, но чувствует ее запах. Запах безопасности. — О, а вот и Йеджи. Йеджи появляется в проходе и медленно заходит на кухню, шаркая носками по паркету. Гостья наконец поворачивается к ней и она видит лицо той, кто пахнет безопасно. — Привет, Йеджи. Я лучшая подруга Рюджин, Черён, — она протягивает руку, и Йеджи пожимает её, — Наслышана о тебе. Холодная. Черён сразу понимает все, да и Йеджи тоже. — Приятно познакомится. Йеджи садится рядом с Рюджин, и ставит пакет к себе на колени. — Я купила тебе жаропонижающие и ещё пару лекарств, чтобы ты поскорее вылечилась. Она достает из пакета препараты и выкладывает их на стол. — Давно вы знакомы? Черён внезапно для обеих задаёт этот вопрос, создавая неловкую атмосферу на кухне. — Почти два месяца, — спокойно отвечает Йеджи, будто ведя подсчет дней у себя в голове. — Вот как, интересно, — Черён улыбается, делая глоток горячего чая. Из коридора слышатся медленные шаги по паркету. Вумин заходит на кухню, сонно потирая глаза. Он не сразу замечает Черён, поэтому просто проходит к навесному шкафу и достает оттуда кружку и набирает воду, прежде чем повернуться и увидеть улыбающуюся Черён. — О, Черён-нуна, привет. Черён лишь машет ему рукой и встаёт из-за стола. — Я пойду, пора на работу, — она смотрит на наручные часы, а после переводит взгляд на Йеджи, что смотрит, слегка нахмуришись. Йеджи встаёт вслед за Черён, откладывая пакет с колен на стол. — Я провожу, если не против. Черён улыбается и не отказывается. — Пока, Рюджин, увидимся в школе. — Да, увидимся. Рюджин составляет кружки в раковину, когда слышит звук закрывающейся входной двери. — Как давно ты вампир? Йеджи бесцеремонно задаёт интересующий вопрос, не боясь, что её могут не понять, потому что Черён поймет все правильно. — Несколько недель. Черён выходит за ворота и поворачивается к Йеджи, что задумчиво смотрит себе под ноги. — Ты, наверное, хочешь спросить кто меня обратил и при каких обстоятельствах, верно? — Да, — резко отвечает Йеджи, поднимая красные глаза, и смотря в темно-карие, скрывающие многое. — Знаешь, улицы в этом городе опасны по ночам. Меня хотели ограбить и я получила ножевое ранение. И так уж вышло, что я зашла в первое попавшееся здание и как оказалось это был чайный магазин. — Тем, кто помог тебе, был Ксавьер? Черён кивнула, держа руки за спиной. — Я очень благодарна ему за это и… — Чем ты питаешься? Точнее, чьей кровью? Черён замирает на секунду. — Ничем. Раз в неделю Ксавьер даёт мне таблетки, которые останавливают мой голод. Ты не знала об этом? Йеджи сжимает кулаки и отводит взгляд в сторону. — Не знала. — Что ж, теперь знаешь. Мне уже пора. Когда-нибудь увидимся, Йеджи. И следи за Рюджин. — Обязательно. Йеджи ещё пару секунд следит за тем, как Черён уходит, и только потом заходит обратно в дом, где теперь стоит тишина и сумрак. Она поднимается по лестнице и тихо открывает дверь в комнату Рюджин, что уже лежит на кровати, отвернувшись к окну. — Спишь? Йеджи присаживается на край кровати, запрокидывая голову, впериваясь взглядом в потолок, пока Рюджин поворачивается к ней. — Все в порядке? Рюджин придвигается ближе, касаясь спины Йеджи животом. — Нормально, что меня злит, что близкий человек мне не договаривает? Йеджи поворачивается полубоком, смотря алыми радужками в любимые кофейные, теряясь в их глубине. — Ты про Ксавьера? Рюджин присаживается рядом, все так же кутаясь в одеяло, и приобнимает за плечи. Йеджи лишь слабо кивает, поддаваясь этому теплу, что даёт Рюджин. — А что случилось? — Я не знаю могу ли тебе сказать. Рюджин убирает руку с предплечья Йеджи и подносит кулак к губам, закашливаясь. Йеджи смотрит с беспокойством, но ничего не может сделать с этим. — Это простая простуда, ничего страшного, — утешает Рюджин, видя, что Йеджи сильно беспокоится. — Я сделаю тебе суп. Йеджи встаёт с кровати и собирается выходить из комнаты, но останавливается в дверном проёме, поворачиваясь полубоком. — А ты измерь температуру. Рюджин кивает и укладывается обратно на кровать, взяв с тумбочки прохладный градусник. Йеджи снова стучится в комнату к Вумину, спросить есть ли в холодильнике курица, чтобы сделать куриный бульон и накормить Рюджин, у которой горло саднит от твердой пищи. Вумин выходит из комнаты и помогает Йеджи приготовить продукты для бульона. — Она сильно болеет? Йеджи видит, что он тоже обеспокоен состоянием старшей сестры. — Нет, обычная простуда, скоро пройдет. Вумин немного успокаивается и кивает, нарезая лук, от которого неприятно слезятся глаза. Йеджи натирает морковь на терке, стоя спиной к Вумину. Она слышит его шипение и резкий запах крови, сразу ударяющий в нос. Сухость в горле и покраснение радужек дают понять, что сейчас произойдет что-то плохое. — Порезался? — Йеджи не поворачивается, боясь увидеть кровь и показать покрасневшие радужки. — Да, немного, — Вумин подносит палец к губам, слизывая кровь. Как же Йеджи хочет оказаться на его месте. Хочет почувствовать вкус крови у себя на языке. «Нельзя. Нельзя. Нельзя.» — Справишься сам? Я пойду проверю, как там Рюджин. Вумин кивает, и Йеджи быстрым шагом выходит из кухни, оставив половину моркови рядом с тёркой. В горле першит, дыхание учащается и дышать становится тяжелее из-за сухости во рту. Она тихо открывает дверь и видит, что Рюджин лежит на кровати, смотря в телефон. — Я посижу пока тут, надо немного успокоится. Рюджин переводит взгляд от экрана на ярко-алые радужки Йеджи, которые засветились бы, словно сигнальные огни, дай им такую возможность. — Что-то случилось? Рюджин снова присаживается рядом, заглядывая в те радужки, что так и манят, настолько, что если Йеджи скажет сделать что-то, то Рюджин безоговорочно согласиться. — Ничего, просто Вумин порезался и я испугалась, что случайно могу что-то сделать ему, поэтому я сразу пришла сюда, чтобы переждать. Знаю, опрометчиво идти к тебе, ведь ты болеешь и страх, что я сделаю больно тебе растет с каждой секундой, но с тобой мне спокойнее. Йеджи опускает голову, сосредотачиваясь на своем дыхании, успокаивая тремор рук и всего тела. — Если голодна, я могу помочь, — Рюджин расстегивает три верхние пуговицы пижамы, спуская её до ключиц. — Нет, ты болеешь, я могу только ухудшить твоё состояние, не стоит. Йеджи отсаживается подальше, даже не смотря на расстегнутую пижаму и шею с пульсирующей кровью в венах. Потому что знает, сейчас не лучшее время, для обеих. Она встаёт с кровати и подходит к двери, наполовину выходя в коридор. — Вумин, положи курицу в кастрюлю и прикрой крышкой но не до конца, поставь на минимум и можешь идти в комнату. Через секунду слышится приглушённое «Хорошо, нуна» и Йеджи закрывает дверь, оставаясь в тишине, нарушаемой лишь дыханием Рюджин и её бьющимся сердцем, которое сейчас слышно слишком хорошо. Каждый звук сводит с ума. Йеджи кажется, что вот-вот она бросится на Рюджин, но она лишь оседает возле двери, смотря на Рюджин все теми же ярко-алыми радужками. — Какая у тебя температура? Йеджи теперь вперивается взглядом куда угодно, только не на Рюджин, потому что чувствует себя неважно. — 36.9. Рюджин ложиться на кровать, тоже впериваясь взглядом куда угодно, лишь бы не на девушку, что сидит около её двери, с покрасневшими от голода радужками. — Хорошо, — мямлит Йеджи, кусая губы до крови, пытаясь отвлечься. Раньше она бы побежала к Ксавьеру за новой пачкой крови, но сейчас она не может. Немного злится на него, потому что не сказал про обращение, но кто она такая, чтобы говорить ей об этом. Да и оставлять Рюджин одну не хочется, поэтому она просто наблюдает со стороны, чтобы все было в порядке. Через время Рюджин засыпает находясь в тихой компании Йеджи, все так же сидящей возле двери. Время все ближе и ближе к полуночи, Рюджин сладко спит, пока Йеджи ищет чем бы отвлечь себя и, когда голод наконец отступает, хоть и ненадолго, выходит из комнаты и идёт на кухню, где бульон уже давно готов и почти остыл. — Нуна, хочешь чай? Вумин стоит возле гарнитура, наливая себе в кружку дымящийся кипяток. — Не откажусь. Йеджи садится за стол, куда через минуту Вумин ставит кружку с горячим чаем, пахнущим бергамотом и сахаром. — Спасибо. А ты почему не спишь? Поздно уже. Вумин садится напротив, грея руки об нагретое стекло кружки. — Я занимаюсь. На его указательном пальце красуется бледно-розовый пластырь с кроликами и цветочками. — Даже так поздно? Неужели совсем не отдыхаешь? Йеджи делает обжигающий язык глоток и оставляет кружку рядом с губами, согревая лицо горячим паром. — Ну, когда отдыхаю. У меня весь день расписан, — он мимолётно улыбается, и после этого его лицо становится слишком серьезным. Он будто становится взрослым всего за несколько секунд. И Йеджи кажется будто перед ней сидит не пятнадцатилетний парень, а двадцатипятилетний, — Тебе нравится Рюджин-нуна? Йеджи опешивает от такого серьезного вопроса настолько, что ставит кружку на стол с громким стуком и проливает несколько капель горячего на свои пальцы и стол, но не дёргается от кипятка. — Как подруга, да. Вумин немного нахмуривается, поднося кружку к губам и делая долгий глоток уже остывшего чая. — А как девушка? — Да. Он наконец расслабляется. На лице снова лёгкая улыбка и в глазах умиротворение. Йеджи не может понять к чему был этот разговор. — Тогда тебе стоит много заботится о ней. Знаешь, что она хороший человек? Слишком хороший, для этого мира. Я никогда не встречал людей, добрее, чем она. — Знаю. Йеджи опускает взгляд в полупустую кружку с коричневой остывающей жидкостью, пахнущей тем же бергамотом. — Что ж. Пойду спать. Вумин ставит кружку с чаем на самом дне в раковину и уходит в комнату, оставляя Йеджи наедине с громкими мыслями. Рюджин ворочается во сне, издавая странные звуки, будто пытаясь что-то сказать, но не может. Йеджи сидит на её бедрах полураздетая и смотрит ярко-алым, туманящим разум, заставляя испытывать все чувства разом. Рюджин лежит будто обездвиженная, зажатая между двух стен, что вот-вот сомкнуться, но она, кажется, только этого и ждёт. Йеджи наклоняется ближе, касаясь холодными подушечками пальцев горячего живота, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз. Она шепчет что-то на ухо, касаясь губами раковины, и в это время слегка царапая кожу короткими ногтями. Рюджин не может разобрать, что же говорит Йеджи, но может чувствовать как сильно горят ее щеки и тело. Может чувствовать и видеть как Йеджи наклоняется к её коже царапая клыками, пуская капли крови на поверхность бронзовой кожи и белую простынь, которую придется отстирывать. Но сейчас явно не до этого. Руки сами скользят вверх по холодным бледноватым предплечьям, касаясь мягкой кожи на шее и находя копну рыжих волос, сейчас распущенных, и до безумия приятных на ощупь. Она давит ладонью на затылок, прижимая Йеджи ближе к своему телу. Йеджи снова и снова царапает клыками кожу в разных местах, слизывая красные капли. У Рюджин весь живот исполосован царапинами, но сейчас совсем не больно. Наоборот. Под ухом слышится тихий голос, бархатистый и приятный, доводящий до мурашек. Йеджи стоит на коленях рядом с кроватью, прикасаясь холодной рукой к, уж слишком горячей, щеке. — У тебя жар, давай выпьешь таблетку. Рюджин сонно приоткрывает глаза и видит перед собой Йеджи, будто в том же сне, но сейчас реальнее. Йеджи выдавливает таблетку себе в ладонь и берёт с тумбочки стакан с водой, принесённый заранее. Рюджин слишком слаба даже для того, чтобы взять таблетку и стакан, поэтому Йеджи сама кладет таблетку между её губ и подставляет стакан ко рту, немного наклоняя, давая сделать глоток. Прохладная вода приятна для горячего тела. Несколько капель срывается из стакана, капая на подбородок, и стремительно стекая вниз по шее и оставаясь в углублениях ключиц. Рюджин стирает влажное воротником пижамы. — Теперь ложись спать дальше. Сладких снов, принцесса. Йеджи почти невесомо касается горячего лба губами и сразу отстраняется, усаживаясь ближе к центру комнаты. — Поспи со мной. Пожалуйста. Голос Рюджин тихий, сонный, пронзающий. — Я холодная, вдруг тебе станет хуже. Я посижу рядом. — Возьми толстовку в шкафу и ложись. Йеджи соглашается, будто если ослушается, то что-то плохое произойдет. Толстовка, которая все так же пахнет черничными духами, приятно касается тела и Йеджи снова снюхивает уже привычную чернику с воротника, когда ложиться рядом с Рюджин. Рюджин сразу придвигается близко близко, крепко обнимая, словно большую мягкую игрушку. Дышит горячо в бледные ключицы, задевая и шею. Йеджи может лишь положить ладонь на её предплечье и следить за умеренным дыханием и температурой. Через пару часов все становится лучше. Глаза горят солнечным янтарём, тепло тела нормализовалось, дыхание спокойное. Йеджи смотрит на подрагивающие веки напротив, даже не пытаясь сомкнуть свои. — Если бы ты знала. Она так много хочет сказать Рюджин, но ей до безумия страшно. Настолько страшно не было никогда. Даже тогда, когда изгнали было страшно раз в десять меньше. Йеджи вообще не из тех, кто боится чего-то, но это. «Слишком сложно сказать, а скрывать ещё сложнее.»