Свет луны на твоих запястьях

Доверься сияющей звезде, она несёт ясность, проливает свет.

Ксавьер учил Йеджи общаться со звёздами с самого детства. Иногда они кажутся ближе, чем самые близкие люди. И Йеджи не раз обращалась к ним, чтобы высказать все, что чувствует, потому что никому другому не могла. И сейчас, звёзды единственные, у кого она может попросить совета в том недостижимом. Тишина звёздного неба тянет к себе, как раньше, в детстве тянула каждый раз, когда, сидя на спине у Хёнджина, они летали. Йеджи всегда хотела коснуться той небесной глади, тихой и свободной, где никто и никогда не будет против. Она летит высоко-высоко в небо, пока крылья дают ту толику возможности, которой она никогда не пользовалась. Там, внизу, её ждёт любовь всей жизни и Йеджи уверена, что никогда не встретит кого-то более прекрасного, чем та, чьи темно-кофеные радужки переливаются от света луны, чьи ресницы подрагивают от лёгкого сквозняка и чьи щеки розовеют на морозе. Все выше и выше, пока холодный воздух не застревает в лёгких, не давая вздохнуть. Йеджи устала. Устала от неведения и собственного страха перед неизвестностью. Устала от жизни, которую получила. Устала от всего. Крылья не слушаются и она просто падает вниз, видя удаляющиеся звёзды, до которых было рукой подать. Она сдается. В очередной раз делает шаг назад, забывая о том, к чему стремилась. Решение бороться остаётся там же, в вышине тихого неба и таких же тихих звёзд, что всегда хранят её переживания. Она решает пустить все на самотёк, решает плыть по течению. Какой смысл в том, чтобы бороться за то, чего достичь она не сможет никогда. Холодный ветер терзает все тело, и без того истерзанное и больное, терпевшее слишком много. Она расправляет крылья лишь когда оказывается в паре метров от земли. Мягко встаёт на холодный асфальт, оставляя на талом снегу свои следы. Холод проясняет мысли, но не проясняет ситуацию, которая между ней и Рюджин. Все мысли только о Рюджин. Всегда. Вспоминать не больно, а наоборот, Йеджи в такие моменты не жалеет ни о чем, разве что только о том, что не говорит многое и не слышит тоже. Она медленно шагает в сторону дома, к которому привыкла больше, чем к своему. Свет не горит, значит Рюджин уснула не дождавшись. Йеджи тихо перепрыгивает через забор, потому что ворота всегда открываются со скрипом, а затем на окно, заглядывая в темную комнату. Рюджин лежит на кровати, смотря в потолок и держа в руках металлическое кольцо. Йеджи замечает несколько красных, стекающих вниз, капель. Она не раздумывая открывает окно, впуская холодный воздух в теплую комнату и врывается внутрь вместе с ним. — Ты что творишь? Почти сорвавшись на крик, Йеджи садится на бедра, отбирая кольцо, которым и были сделаны очередные порезы на запястьях. — Совсем с ума сошла? Она прячет кольцо в карман джинс и слезает с бёдер, садясь рядом. Рюджин молчит все это время, лишь безэмоционально смотрит в потолок. Её телефон вибрирует время от времени от приходящих сообщений, но она даже не пытается избавиться от этого раздражителя. Йеджи сидит рядом молча, следя за тем, как вздымается грудь Рюджин от слабого дыхания. Рюджин будто не жива. Пялится в потолок, почти не моргая, а если и моргает, то на несколько секунд закрывает глаза, делая глубокий вдох. Йеджи первый раз видит её такой. Такой неживой. Она будто мумия, которая, кажется, рассыпется, если к ней прикоснуться. И Йеджи не касается. Боится сделать хуже. За дверью слышатся тихие шаги и Йеджи скрывается вдоль стены до тех пор, пока не слышит тихое. — Нуна? Вумин прикрывает дверь, наполовину показываясь из дверного проёма. А Йеджи в свою очередь садится обратно на кровать, показываясь ему. — Йеджи-нуна, не знал, что ты пришла. — Я недавно зашла. Вумин подходит ближе, смотря на сестру, взгляд которой зацепился за невидимую точку на потолке. — Скоро это пройдет? И нормально ли это вообще? Вумин кивает, когда замечает, что Йеджи перебирает пальцы, нескрываемо нервничая. — Такое случается иногда. Врач говорит, что это из-за развивающегося биполярного расстройства. Её настроение скачет от депрессивного до маниакального. Ей прописали таблетки, но она иногда забывает их принимать. Йеджи переводит взгляд на Рюджин, что так же молчит. Она беспокоится. Почему Рюджин ничего не рассказывала. Почему никто не рассказал, ни Вумин, ни Черён. — Давно это началось? — Три года назад. «Когда перевелась» — Она пыталась покончить с собой однажды. Ты, наверное, уже заметила шрамы на её запястьях. Вумин достает из кармана батончик и кладет на тумбочку. — Она любит сладкое, и когда не может встать из-за слабости, я приношу ей конфеты. Позаботься о ней. Йеджи кротко кивает, все так же наблюдая за Рюджин. Она не может не позаботиться, потому что важнее Рюджин в её жизни никого нет. Рюджин привстает на локтях и смотрит на Йеджи мокрыми глазами, будто прорыдала весь день без остановки. — Привет, — с лёгкой хрипотцой в голосе наконец выдает Рюджин. Йеджи будто выпадает из реальности на несколько секунд. Она неделю не слышала голоса Рюджин и безумно по нему соскучилась. — Привет. Отвечает тихо, едва слышно для самой себя, держась уже чуть ближе, чем раньше. — Я оставлю вас. Вумин тихо выходит из комнаты, так же тихо закрывая за собой дверь. — Как ты, принцесса? Йеджи подсаживается ближе, стараясь сократить расстояние максимально, настолько насколько позволено. — Скучала. Почему ты не приходила? Рюджин садится, согнув ноги в коленях, обнимая их, заглядывая в янтарные радужки, будто ища в них ответы на все вопросы. — Были дела, которые нужно было уладить. Прости. Последнее Йеджи хочет повторять всегда, даже за самые неважные поступки. — Почему ты не говорила, что у тебя расстройство? Йеджи смотрит в ответ в те самые темно-кофейные радужки, что переполнены вселенским горем и тишиной, как в высоте неба. — Не хотела, чтобы ты уходила. Боялась, что оставишь, — голос предательски дрожит на последнем слове. Йеджи тут же реагирует на дрожащий голос и обнимает, так крепко, что Рюджин не выдерживает и начинает плакать, врезаясь ногтями в ткань толстовки. — Я не оставлю тебя никогда, так что не думай об этом. Ты в самом сердце, где рассыпаны звёзды в вышине ночного неба, Рюджин. «Я люблю тебя» Остаётся в мыслях, лишь потому что комом в горле застревает. А Рюджин рыдает без остановки ещё час, ничего не отвечая. Горячие слезы быстро остывают, впитываясь в толстовку и там же остаются. А у Йеджи сердце раскаленными иглами пронизывает от каждой слезинки, стёкшей по красным щекам. Она успокаивается лишь тогда, когда плакать уже нет сил. Йеджи укладывает её на кровать, накрывая теплым одеялом, и сама остаётся рядом, на краю кровати, следя, чтобы все было хорошо. — Тебе стоит поспать. — Останешься? Рюджин с мольбой в радужках смотрит, лишь бы Йеджи согласилась и не оставляла. — Конечно. Все, как по традиции, Йеджи снимает толстовку и кладет в угол кровати. Рюджин своим теплом нагрела кровать и теперь остаётся только лечь, позабыв обо всем, что за пределами этой комнаты, и не забывать о том, что внутри. Потому что внутри самое важное. Йеджи снова спит, за последние три недели впервые. Рюджин так же, как и сегодня сидит на кровати, стирая слезы с красных щёк. Йеджи снова рядом, чтобы успокоить, но Рюджин не нужно успокоение. В голове эхом отдается тихое «Скажи» и мир будто замирает вокруг этих двоих. Не существует никого в этой реальности. — Я люблю тебя. Йеджи смотрит пару секунд в кофейные радужки, что сейчас не показывают ничего. Даже той тишины неба и горя. Абсолютно ничего. Рюджин растягивается в широкой, неестественной улыбке и немного опускает голову, заливаясь смехом. — Ты правда думала, что можешь понравится мне, Йеджи? Ты слишком тупая для своего возраста. Я лучше проглочу тысячу игл, чем отвечу тебе взаимностью. Ты ничтожество недостойное любви. Ты монстр! Йеджи просыпается и привстает на кровати, чувствуя как по лбу стекают капельки пота. Рюджин не оказывается рядом и это наводит на панику. Место, где она обычно спит уже холодное, значит ушла давно. Йеджи сразу берет телефон из кармана толстовки и пишет сообщение, боясь не получить ответа. yeji: рюджин? куда ты ушла с самого утра? Она ждёт почти полчаса, сгорая от ожидания. ryujin: у меня утренняя тренировка скоро буду дома, ещё час родители ушли, так что можешь поделать что-нибудь yeji: буду ждать тебя, мне больше нечем заняться а вумин дома? ryujin: уже да, у него с утра тоже тренировка, но он должен был вернуться yeji: хорошо Йеджи медленно встаёт с кровати и тихо выходит в коридор и спускается по лестнице, прислушиваясь ко всем звукам в квартире. Звук микроволновки немного пугает своим завершающим «дзынь» и Йеджи слегка подпрыгивает на месте. Она спускается по лестнице ещё на пару ступеней и видит Вумина, сидящего за столом, с тетрадями. — Думала ты в комнате. Она подходит ближе и садится рядом. Вумин не отвечает, потому что слишком сконцентрирован на задании. Йеджи молча смотрит на формулы в его тетрадях и у неё голова кругом идёт только от их вида. Он заканчивает писать и кладет карандаш на сгиб тетради, разминая шею. — Думал ты ушла вчера. *** Рюджин откатывает снова и снова, используя остатки сил, накопившихся за выходные дни. Тренер подзывает к трибуне и Рюджин медленно подъезжает, прерывисто дыша от усталости. — Ты в последнее время устало выглядишь, все в порядке? Рюджин молча кивает и опускает глаза вниз, на саднящие в коньках ноги. Опять эта боль. Она уже и забыла каково это, когда ноги безумно ноют от натертых мозолей и кровоточат под тканью. — Я хочу уйти из спорта, — заявляет резко, смотря прямо в глаза тренеру, который слегка опешивает от этих слов. — Но ты ведь выступишь через два дня? — Да, и после этого уйду, поэтому, тренер, я постараюсь показать все, на что способна. Мужчина кивает и улыбается. — Думаю, ты справишься на все сто. — Спасибо. Рюджин отъезжает на приличное расстояние от трибуны и снова погружается в надоевший ритм в наушниках. *** — Я дома. Рюджин тихо заходит в дом, закрывая дверь на замок. Родителей ещё нет и она подходит к лестнице, где на верхней ступени стоит Йеджи, с блестящими алыми глазами. — При… Рюджин не успевает договорить, потому что чувствует вес Йеджи на своем теле. Йеджи так давно не обнимала ее и сейчас, это то, что нужно после слишком выматывающего дня. — Привет. Йеджи выглядит словно маленький мокрый щенок, оставшийся под проливным дождем в коробке рядом с мусорным баком. Её глаза такие жалобные, что хочется сделать все, лишь бы она улыбалась. Рюджин тоже крепко обнимает, вдыхая любимый запах с толстовки и волос, совершенно забывая, что они стоят посреди коридора и что родители могут придти раньше. Сейчас совершенно плевать, потому что они вместе. Рюджин чувствует себя расслабленно впервые за неделю. — Ты пахнешь домом. Йеджи касается холодными носом горячей шеи, снюхивая запах черничных духов. Но звук текущей по венам крови заставляет отойти. — Ты пахнешь домом и кровью. Она закрывает нос ладонью, лишь бы не наброситься и отходит подальше, почти спотыкаясь на ступенях. — После тренировки ноги повредила немного, ничего нового. Рюджин улыбается, будто ничего не происходит, но Йеджи не может улыбнуться, потому что внутри все сжалось и тело пронизывает боль, от которой хочется провалится под землю, как и от желания снова почувствовать кровь Рюджин на своем языке. Йеджи не раз за неделю корила себя за мысли о том, что она пьет кровь Рюджин, доставляя ей дискомфорт, как ей кажется, но после разговора с Ксавьером о тех таблетках, стало тошно, что других вариантов нет. — Пойдем, думаю тебе стоит поесть. Рюджин берет мягкой горячей рукой Йеджи за запястье и ведёт в комнату. Она бросает мешок с коньками на пол и закрывает дверь, когда Йеджи вслед за ней заходит в комнату. Йеджи будто ведомая, сделает все, что скажет Рюджин, но в то же время, она словно сама заставляет Рюджин делать то, что хочется самой. Они садятся на кровать и Рюджин раздевается. Снимает надоевшую олимпийку, оставаясь в одной облегающей футболке. Йеджи молчит все время, стараясь даже не смотреть на ту, которая так и тянет к себе будто магнитом. — Потерпи ещё немного, мне нужно перебинтовать ступни. Рюджин снимает носки, снова пропитанные кровью и достает бинт из верхнего ящика тумбочки. Оборачивает бинт вокруг ноги, слегка морщась от боли, стараясь не показывать виду, что больно, почему-то. Когда заканчивает, смотрит на Йеджи, которая будто изучает все движения, сделанные Рюджин. — Это настолько интересно? Рюджин снова улыбается самой неподдельной улыбкой, которую Йеджи отпечатала в своей памяти, кажется, на вечность и даже больше. — Я просто не могу представить, как тебе больно. Но ты делаешь это, будто всю жизнь этим занимаешься. Йеджи залипает, смотря в темно-кофейные радужки, и не может отвести взгляд. — Не всю жизнь, но да. Она убирает бинт обратно в ящик и поворачивается к Йеджи всем телом. Может быть зря, но целует. Целует, не желая отрываться от пылающих искусанных губ. Но Рюджин сама отстраняется, краснеет и смотрит испуганно, будто Йеджи впервые увидела. И Йеджи сама пугается. Лишь через секунду осознавая, что сделала. — Прости! Срывается с места и за мгновение открывает окно и теряется из виду в вышине, меж облаков. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт!» Кричит внутри, пока взлетает. Она оставила Рюджин. Оставила её тогда, когда оставлять не нужно было. И винит себя во всем, даже в том, в чем не виновата. Кроме Ксавьера и звёзд ей не с кем поговорить. Сейчас день, звёзд не видно, поэтому она летит к Ксавьеру, который явно будет рад очередной встрече. Она врывается в его магазинчик, глотая ртом воздух, потому что горечь во рту будто распространяется по всему телу, сжимая лёгкие. Сейчас не лучшее время для ее визита, но она все равно подходит близко к стойке, где за кассой стоит уже знакомая Черён. — Ты к Ксавьеру? Черён приветливо улыбается лишь до тех пор, пока не замечает горящие алым радужки. — Он в подсобке. Йеджи прокашливается и хрипло отвечает «Спасибо». Ксавьер тоже встречает с улыбкой, но через секунду улыбка пропадает с его лица. — Рассказывай. Они заходят в комнату побольше, где есть диван и чайный столик. У Йеджи руки трясутся от стыда и страха, что больше она не сможет поговорить с Рюджин ни о чем. — Я поцеловала её и… Она испугалась! Я испугала её, понимаешь?! Я, она теперь меня боится. Йеджи задыхается в слезах, что стекают по ее щекам впервые за несколько десятилетий. Её руки нескончаемо трясутся и Ксавьер ничего не может сделать, кроме как обнять. — Тебе стоит поговорить с ней обо всем и решить этот вопрос. — Я не могу! Теперь я чувствую себя ужасной! Почему я решила сделать это сейчас, когда, черт, нельзя было. Потому что ей и без того плохо, и ещё я тут со своими чувствами. Ксавьер медленно гладит ее по голове, спускаясь вниз по рыжим волосам. — Тебе все равно стоит поговорить с ней. Это намного лучше, чем молчать и додумывать. *** — Нуна, ты скоро? Мне тоже нужно помыться. Вумин стоит за дверью с полотенцем в руках, постукивая кулаком по двери. Но Рюджин не отвечает. Она безэмоционально смотрит в стену, как вчера, и из её запястья сочится кровь, стекая вниз, капая на пол. Вторая попытка. Почему просто не прекратить все. Может быть это эгоистично, но сейчас то состояние, когда это кажется единственным выходом. Она смотрит в стену до тех пор, пока в глазах не мутнеет и сознание не теряется. *** Йеджи бежит быстро-быстро, забывая о том, что вокруг много людей и это может показаться странным. Ей плевать на всех. Кроме неё. Возле дома Рюджин скорая и Йеджи замедляет бег, когда почти близко к дому. Вумин стоит за воротами и, не скрывая слезы, рыдает. Родители тоже стоят, и только отец не показывает никаких эмоций. Будто это случается каждый день и он уже привык. Йеджи несмело подходит ещё чуточку ближе, привлекая внимание Вумина. — Йеджи! Он подбегает к ней, бросаясь в объятия, прямо как старшая сестра, и пропитывает толстовку своими слезами. — Что стряслось? Он не отвечает, лишь может всхлипывать теряясь в запахе, пропитавшем толстовку. Запах Рюджин. — Ну же, успокойся и постарайся мне объяснить, Вумин. Он отходит на небольшое расстояние, судорожно теребя рукава олимпийки. Делает глубокий вдох, а затем выдох, чтобы хоть немного успокоиться. — Она снова пыталась покончить с собой. Вумин дрожащими руками вытирает стекающие по щекам слёзы, почти захлебываясь ими. — Твою ж мать. Йеджи может лишь наблюдать за тем, как машина скорой помощи уезжает в больницу. Она оставила её и вот что произошло. "Это все твоя вина" Вторит голос в голове, не давай сделать ничего и Йеджи так и остаётся стоять посреди улицы, рвано вдыхать холодный воздух со снежинками и надеятся, что все будет хорошо.