***
Наблюдать за тем, как твой ребёнок буквально гаснет на глазах, при этом не пытаясь поделиться своими переживаниями — тяжело. Ещё тяжелее осознавать, что ты ничего не можешь сделать, дабы как-то облегчить его страдания, поскольку понятия и не имеешь, с чем имеешь дело. Кажется, это замкнутый круг, который невозможно разорвать, от чего родительское сердце болит за ребёнка, а в голове творится настоящий сумбур. Чжун Ли глубоко вздыхает. В последнее время количество работы, свалившейся на него, в самом деле было чересчур большим, из-за чего он совершенно перестал обращать внимание на моральное состояние сына, полностью сосредоточившись на одной цели — заработать как можно больше денег для комфортной жизни в мегаполисе. Это становится его главной ошибкой. Если бы Чжун Ли не ограничивался простыми «как дела?» за ужином, поддаваясь собственной усталости, он бы заметил, что Сяо практически перестал есть и спать, что под янтарными глазами залегли тёмные тени, а ключицы, видимые из-под растянутой футболки, стали острее. И всё потому, что он проебался в своей роли родителя. А самое ужасное во всей этой ситуации то, что он даже не знает, как стоит подступиться к сыну. Они еще ни разу не оказывались в ситуации, подобной этой. Чжун Ли определённо нужна помощь. Срочно. Иначе он рискует потерять Сяо раз и навсегда. С такими мыслями Чжун Ли поднимается со своего места и принимается разминать плечи. Действовать нужно сегодня — времени до отъезда сына остается всего ничего, а он даже не знает, с какой стороны подступиться, дабы сократить вновь выросшее между ними расстояние. Как хорошо, что теперь у Чжун Ли есть человек, который не раз выручал их с Сяо дельным советом и простой поддержкой. Мужчина надеется, что однажды сможет отплатить Дилюку той же монетой, когда тому понадобится помощь со стороны. Сначала отношения мужчин и правда были похожи на взаимовыгодное сотрудничество, однако за время, проведённое вместе за совместной работой и редкими часами за пределами отделения полиции, они достаточно сближаются, чтобы называться друзьями. По крайней мере, Чжун Ли хочется думать о Дилюке, как о друге. Наступает обеденный перерыв, а значит, у него есть отличный шанс переброситься с Дилюком парочкой слов о сложившейся ситуации. Тот сможет поделиться своим видением ситуации и, возможно, накинет несколько вариантов для дальнейших действий — всё же тот ближе к Сяо по возрасту и, может быть, понимает его немного больше самого Чжун Ли. Это наверняка поможет разобраться, понять Сяо и его чувства гораздо лучше. Всё же он не идеальный отец, даже если не брать в расчет то, что он буквально соблазнил собственного сына. У них с Сяо бывают определённые моменты, которые отчётливо указывают на разницу в возрасте. Всё-таки они принадлежат к разным поколениям, и это лишь усугубляет уже существующие проблемы вроде будущих отношений на расстоянии. Чжун Ли следует разобраться в этом вопросе лучше, дабы Сяо смог почувствовать его поддержку и поехал на учёбу со спокойной душой. Сейчас данный вопрос — его приоритет. «Наверняка у Дилюка с Кэйей была подобная ситуация. Дилюк ведь уехал работать сюда, оставив своего парня в Нью-Йорке. Отношения на расстоянии — это непросто, даже если дистанция между городами не сильно большая», — думает Чжун Ли, подходя к двери, ведущей в общий зал. Он решает позвать Дилюка на обед к себе в офис, чтобы они смогли поговорить наедине. План отличный — ничего не сказать. Остаётся лишь как-то вытащить Дилюка из хитрых лап Тартальи, постоянно крутящегося рядом и норовящего узнать обо всех вокруг новую информацию или свежие сплетни. Чжун Ли всё ещё не знает, для чего он это делает, но посвящать своего заместителя в особенности собственной личной жизни пока что не хочет. Ему почему-то кажется, что тот его не поймет. А рисковать и ставить под удар сына он желанием не горит. На самом деле, Чжун Ли редко обедает в чьей-то компании, предпочитая совмещать еду с работой. Раньше Чайльд время от времени отвлекал его, пытаясь хоть как-то расшевелить, однако с тех пор, как к ним на работу устроился Дилюк, Тарталья направляет всю свою энергию и внимание в его сторону, оставляя обеденные перерывы их босса в покое. Чжун Ли лишь мысленно сочувствует Рагнвиндру — не каждый способен справиться с напором Аякса, однако, следует признать, у того это получается просто восхитительно. На данный момент Дилюк успешно терпит нападки Тартальи, но что-то Чжун Ли подсказывает — будь его воля, он бы не ходил на эти обеды вместе с надоедливым коллегой. Тем не менее, выбора у него нет — Чайльд не из тех людей, кто дает такую роскошь, как свобода слова. Вот и сейчас — Чжун Ли, подошедший к холодильнику, чтобы достать свой обед, застаёт весьма комичную картину: Тарталья, держащий в одной руке ланчбокс, а в другой — вилку с нанизанной на неё фрикаделькой, протягивает ту ко рту Дилюка, якобы заставляя есть прямо у него с рук. Тот, конечно же, хмурится и воротит нос, однако Чайльд бывает довольно упёртым в некоторых вопросах и, судя по всему, прямо сейчас не собирается сдавать позиции. — Ну, давай же, Дилюк. Скажи «а-а», — произносит он, очевидно пытаясь звучать мило и так же успешно проваливаясь в этом. Тарталья, конечно же, действует не на полном серьёзе: его главная цель — вывести Дилюка на эмоции, однако их «Мистер Ледышка»: так его прозвали в коллективе за постоянно безразличное лицо, — на манипуляции не поддаётся, лишь показательно морщась. — Я не буду есть твою фрикадельку, — он скрещивает руки на груди, смеряя Аякса грозным взглядом. Мнение Дилюка, конечно же, никто учитывать не собирается, так что Тарталья не отступает, а будто наоборот загорается идеей накормить Дилюка ещё сильнее. — Я ведь так старался! Готовил ее специально для тебя! — Чайльд продолжает разыгрывать театр одного актёра, заставляя окружающих коллег тихонько смеяться, а Дилюка — закатывать глаза. И откуда он такой свалился на его голову? — Врёшь. Тебе девушка готовит, — он говорит это со знанием дела: Тарталья постоянно хвастается тем, какие вкусные обеды умеет делать Люмин. Дилюку иногда кажется, будто тот преувеличивает. Ну, или Аякс просто не подходит этой девушке — та для него определенно слишком хороша. — Нет! Я всё сам делал! Клянусь честью полицейского! — Чайльд прикладывает руку с ланчбоксом к сердцу, как бы демонстрируя собственную искренность. Чжун Ли, стоящий неподалеку и слушающий весь этот уморительный разговор, не удерживается от смешка. — У тебя нет никакой чести. Постыдился бы, — хмыкнув, он достаёт из холодильника свой обед и, закрыв дверцу, сдвигается в сторону микроволновки. — Шеф, — приветственно кивает Дилюк, услышавший голос Чжун Ли. Подошедший мужчина становится его спасением — уж вдвоём-то они смогут одолеть ребячество Тартальи. То, что Чжун Ли ему обязательно поможет, даже не ставится Дилюком под сомнение. — Чжун Ли, — Аякс, обративший, наконец, внимание на подошедшего, переключается на него, втягивая в их шуточную перебранку. Если Рагнвиндр на людях старается не прибегать к неформальному общению с Чжун Ли, дабы не привлекать внимание к их дружеским отношениям, то Чайльду на слухи совершенно плевать. В целом, он со всеми в их отделении ладит достаточно хорошо, чтобы позволять себе обращаться к коллегам поимённо. Чжун Ли бы предположил, что это так же связано с его тактикой «будь милым — вотрись в доверие к человеку и выведай все его тайны», но сейчас ему не хочется строить каких-либо теорий относительно своего заместителя. — Дилюк не хочет есть мою фрикадельку, — голос Тартальи становится похожим на хныкание, и Чжун Ли позволяет себе по-доброму усмехнуться. — Думаю, тебе стоит быть немного осмотрительнее. Всё-таки капитан Рагнвиндр уже занят кое-кем другим, — Чжун Ли говорит невсерьёз, очевидно подшучивая как над Аяксом, так и над Дилюком. И если первый обиженно надувает щеки, то второй при упоминании Кэйи немного краснеет. Столь разные реакции забавляют Чжун Ли, и он решает продолжить своё небольшое подтрунивание. — Сомневаюсь, что его возлюбленный, который, между прочим, тоже практически полицейский и наверняка обучен некоторым не особо приятным боевым приёмам и стрельбе из пистолета, спустит тебе это с рук так легко, — Чжун Ли не думает, что названный брат их капитана пошёл бы на убийство из-за ревности — об этом знают и Дилюк, и Тарталья, однако посыл в его, казалось бы, несерьёзной шутке совершенно иной. Готов ли Чайльд к последствиям шуточного флирта с Дилюком? Братья Рагнвиндры, вовлеченные в скандал из-за своего романа — не лучшая цель для сближения. Мало ли какие слухи могут поползти по городу. И пусть Аяксу плевать на собственную репутацию, он всё ещё заботится о близких, включая Дилюка. Вряд ли привлечение к скандалу третьего человека упростит им с Кэйей процесс суда со штатом. Тарталья пусть и делает вид, что ему всё равно, определённо не желает зла этим двоим. — Пф-ф, больно надо, — он закатывает глаза и, поняв, что Чжун Ли не намеревается становиться на его сторону, быстро меняет тему. — Снова будешь есть за работой? — Аякс кивает в сторону микроволновки, почти закончившей разогревать еду Чжун Ли. Тот на столь резкую перемену темы и общего настроения диалога улыбается уголком губ. — На самом деле, я хотел пригласить капитана отведать обед в своём кабинете, — как бы между делом сообщает Чжун Ли и, когда еда окончательно согревается, о чём оповещает звонкое «дзынь», открывает дверцу микроволновой печи, чтобы достать оттуда коробочку. Дилюк замирает, наконец понимая, зачем Чжун Ли на самом деле вмешался в их с Тартальей разговор. Обычно тот уходит в свой офис без лишних слов, не особенно взаимодействуя с кем-то из них или других сотрудников в течение перерыва, однако в этот раз, судя по всему, его ожидает занимательная беседа, касаемая одного конкретного человека и отношений Чжун Ли с ним, в приватной обстановке. — Ага! — Аякс направляет вилку с по-прежнему нанизанной на ней фрикаделькой в сторону Чжун Ли в обвинительном жесте. Тот совершенно не меняется в лице, даже не переводя на жест взгляд. — Говоришь про его возлюбленного, а сам к нему клинья подбиваешь! — Чайльд говорит это нарочито наигранно и притворно, что едва ли ему бы поверил хоть кто-то из окружающих, случайно или нарочно услышавших их разговор. Чжун Ли не совсем понимает истинную причину подобного цирка, но против ничего не имеет, позволяя Тарталье веселить народ в отделении. — Как ужасно с твоей стороны, шеф, — он якобы осуждающе мотает головой и цокает языком. — Не суди людей по себе, Чайльд. Мы просто обсудим работу, — медленно качает головой Чжун Ли, продолжая улыбаться уголком губ. Иногда ему кажется, что Тарталья — настоящий ребёнок, однако он знает — на самом деле тот лишь притворяется. В плане выполнения рабочих обязанностей ему нет равных — да, Чжун Ли любит ворчать на лень своего заместителя, однако по факту тот отлично справляется со своими задачами. Пожалуй, Чжун Ли доверяет Чайльду настолько, что смог бы вверить ему свою спину во время опасной операции. Странно, конечно: доверять Аяксу целую жизнь, но оберегать один-единственный маленький грязный секретик, касаемый его личной жизни. С другой стороны, во втором случае речь идет не только о доверии к Тарталье — это целиком касается Сяо. А все, что касается Сяо — для Чжун Ли свято и неприкосновенно. — Да-да, так я вам и поверил, — Чайльд пренебрежительно отмахивается рукой, всё ещё держа в ней вилку. Дилюк опасливо косится в сторону многострадальной фрикадельки — не дай Бог та свалится на пол. Это же такое расточительство по отношению к мясу! — Вы мне всё равно ничего не расскажете, так что идите уже. Ешьте и обсуждайте «работу», голубки, — Аякс выделяет слово «работа» полной иронии интонацией и, закатив глаза, поворачивается в сторону остальных коллег, внимательно наблюдающих за развернувшимся представлением. Те, пойманные с поличным, быстро отворачиваются от трех самых интересных людей в отделе и делают вид, будто занимаются чем угодно, но точно не подслушиванием. — Хей, Ху Тао, — девушка, незаинтересованная в сплетнях и занятая чем-то за своим столом, поворачивается, и Тарталья, подмигнув ей, всё же закидывает в рот эту несчастную фрикадельку. — Чего тебе, Чайльд? — спрашивает окликнутая девушка, переводя всё внимание на коллегу. Она странно улыбается Аяксу, однако того это, кажется, совершенно не смущает: они два сапога — пара. Это уж точно. Оставив Чжун Ли с Дилюком стоять у их «кухни», он приближается к Ху Тао, ещё не успевшей уйти к лавкам на улице, где она предпочитает есть в теплое время года. Не сказать, что та нелюдимая или что-то в таком духе, однако с ней почему-то практически никто не общается. По всей видимости, их отталкивает своеобразная манера общения и постоянные шутки про смерть. Однако Тарталья не находит в этом проблему, отлично общаясь и с Ху Тао. Шутки про гробы могут быть весьма занимательными и даже смешными, если уметь их понимать. — Пойдём вместе обедать, — предлагает Чайльд как ни в чём не бывало, ярко улыбаясь во все тридцать два. — А что? Рагнвиндр тебя отшил? — она хихикает и, не дав Тарталье ответить, невозмутимо продолжает: — Идем. Сегодня у меня карри. Если будешь хорошо себя вести, я даже поделюсь, — хмыкнув, Ху Тао кивает в сторону выхода из отделения, и Чайльд, не заставляя себя долго ждать, разворачивается к наблюдающим мужчинам, дабы попрощаться. — Хорошо вам поболтать о работе, — подмигнув Дилюку и Чжун Ли, Аякс вновь отворачивается от них и быстрым шагом идёт к выходу, где его уже ожидает Ху Тао. Проводив Тарталью взглядом, Дилюк поворачивается к Чжун Ли и глубоко вздыхает. — Теперь он думает, что мы спим, — он говорит это с такой обречённостью в голосе, будто кто-то как минимум умер, и Чжун Ли может его понять — наверняка Дилюк просто устал от постоянных сплетен о себе. Ему сложно представить, каково приходится человеку в их небольшом городишке, где при любом неосторожном слове твоя личная жизнь может стать достоянием общественности. Вряд ли, конечно, Тарталья бы стал распускать подобные слухи, однако одна лишь мысль о подобной возможности уже вгоняет Дилюка в тоску. — Сомневаюсь в этом, — Чжун Ли медленно качает головой, следя за тем, как Аякс садится на лавочку у отделения вместе с Ху Тао. С такого расстояния он не может рассмотреть их лиц, однако практически уверен: те наверняка смеются над чем-то, совершенно не связанным с ним или Дилюком. — Чайльд умнее, чем кажется на первый взгляд, — Чжун Ли переводит взгляд на Дилюка, и тот отчего-то вздрагивает. Иногда их шеф заставляет Рагнвиндра нервничать — его янтарные глаза будто бы заглядывают в самую душу, обнажая все грани твоей личности и самые страшные тайны, которые ты пытаешься спрятать. Не то чтобы Дилюк не доверяет Чжун Ли, но время от времени тот способен заставить его напрячься. — Да и всё лучше, чем если бы он узнал о настоящем положении дел. Пойдём? — Чжун Ли кивает в сторону своего офиса, и Дилюк, решая не продолжать тему, связанную с Аяксом, молча направляется к кабинету под внимательные взгляды окружающих. Когда за спиной Чжун Ли закрывается стеклянная дверь, Дилюк, наконец, может облегчённо выдохнуть. Уж здесь-то их никто не сможет подслушать. Пройдя к стулу для посетителей, стоящему напротив стола, Дилюк усаживается на него с громким выдохом и на мгновение прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас они наверняка будут обсуждать серьёзные темы, касаемые отношений: Дилюку определённо пригодится умение здраво размышлять и давать дельные советы. Чжун Ли ждёт от него поддержки, и он постарается дать ему ту. — Ты хотел о чём-то поговорить? — собрав мысли в кучку, Дилюк, наконец, открывает глаза и встречается с янтарём напротив. Чжун Ли сидит по другую сторону стола, совершенно не глядя на свой ланчбокс. По его взгляду Дилюк понимает — произошло что-то серьёзное. — Да, — Чжун Ли делает вдох-выдох, по всей видимости, чтобы настроиться на важную тему. Дилюк от этого становится лишь серьёзнее — редко когда можно увидеть их шефа в подобном состоянии. После возвращения Чжун Ли и Сяо из Нью-Йорка тот, казалось, целиком погрузился в работу, практически не делясь новостями с Дилюком. Так что он даже не может предположить, с чем связаны его переживания. — Как ты уже знаешь, Сяо уезжает в Нью-Йорк через неделю, — начало рассказа не кажется Дилюку необычным или пугающим, и он немного хмурится, кивая головой. — Так, — подтверждает он, готовясь слушать дальше. — В последнее время он совсем закрылся в себе. Плохо ест и спит. Совершенно ничего не рассказывает, — Чжун Ли тяжело вздыхает и переводит взгляд на свой обед. Дилюк, увидев, в насколько огромном отчаянии находится его друг, чувствует, как сердце сжимается. Его родной отец никогда не переживал за них с Кэйей так же сильно, как это делает Чжун Ли в отношении Сяо. Дилюк помнит, что тех связывают далеко не «нормальные» отношения, однако по-прежнему восхищается тем, как Чжун Ли отчаянно пытается оставаться для Сяо опорой и поддержкой, прекрасной отеческой фигурой, на которую он мог бы равняться, при этом балансируя и сочетая эту сторону их отношений с романтикой. Дилюку не хочется этого испытывать, но он завидует Сяо. Завидует той поддержке и пониманию, что у него есть. — Я совершенно не знаю, что мне делать. Он не хочет делиться со мной тем, что его тревожит, и я ничего не могу для него сделать, потому что не понимаю, с чего начать, — Чжун Ли продолжает говорить, и Дилюк отчаянно давит в себе непрошенную зависть, пытаясь сосредоточиться на позитивных мыслях. Сейчас речь совершенно не о нём — его другу требуется поддержка, и Дилюк обязательно её окажет. — Думаю, тут можно помочь лишь ожиданием и заботой. Он откроется тебе, только если сам этого захочет. Если ты уверен в вашем уровне доверия, то не будешь на него давить и просто подождёшь, — Дилюк опирается исключительно на собственные рассуждения и чувства, однако что-то ему подсказывает — он мыслит в верном направлении. Всё же Дилюку легко поставить себя на место Сяо — они оба воспитывались отцами-одиночками, и он примерно осознаёт, чего именно ему бы хотелось получить от Крепуса. Как жаль, что у них не было такого же уровня доверия и понимания, как у Чжун Ли с Сяо. — Он наверняка сам поделится с тобой своими переживаниями, и вы вместе это преодолеете. Главное — показать, что ты готов и будешь рядом, несмотря ни на что. — Ты прав, — он медленно кивает и, кажется, придумав, как сможет поддержать сына в этой ситуации, немного успокаивается. Дилюк искренне пытается порадоваться за Чжун Ли. И у него даже получается — в груди остается лишь небольшой пережиток прошлой зависти. — Спасибо, — он дарит Рагнвиндру искреннюю улыбку, и тот отвечает ему тем же. Они замолкают на некоторое время: Дилюк не решается начинать обед, а Чжун Ли, кажется, о чем-то крепко задумывается. Почему-то ему кажется — это ещё не конец их разговора, так что продолжает ждать. Чжун Ли, наконец разобравшись со своими мыслями, продолжает говорить, оправдывая ожидания Дилюка: — На самом деле, у меня есть ещё один вопрос. — Да? — Дилюку интересно — что же такого может спросить Чжун Ли на этот раз. Речь наверняка снова пойдёт о Сяо, однако большей конкретики на ум совершенно не идет. В случае их с Чжун Ли отношений очень сложно угадать, где и почему у них возникают определённые проблемы и вопросы. Всё же их случай довольно индивидуальный, особенный даже. — Как вы с Кэйей справляетесь с отношениями на расстоянии? — Чжун Ли спрашивает совершенно невинно, но отчего-то мысли Дилюка уплывают совершенно не в приличное русло, заставляя того впасть в ступор. В голове мелькают воспоминания о том, как они с Кэйей обмениваются сообщениями абсолютно извращённого характера или одновременно дрочат по видеосвязи по вечерам выходных дней. Дилюк настолько приспособился к их отношениям, что, кажется, обзавёлся кинком на голос Кэйи: командующим ему кончить или сделать что-то непристойное. Он правда пытается не краснеть — всё же не факт, что Чжун Ли имел в виду эту сторону отношений на расстоянии, однако мысли окончательно отогнать не может, и поэтому лишь сдавленно выдает: — Ну, мы созваниваемся по, кхм, видеосвязи и постоянно переписываемся, — румянец всё-таки предательски заливает бледные щеки, сдавая мысли Дилюка с потрохами: на ум приходит особенно пошлая фотография, присланная Кэйей в последний раз — тот купил себе настоящие кружева и решил продемонстрировать обновку своему парню, пытающемуся закончить отчёт за прошедший квартал. Не то чтобы Дилюк был против, но работу ему тогда пришлось отложить. — Ещё можно обмениваться фото, — задушенно добавляет он, чувствуя, как смущение перебирается и на шею. Ужасно. Мысли о Кэйе заставляют его терять контроль над собственными эмоциями и телом. Он определённо соскучился. Несмотря на смятение Дилюка, Чжун Ли, кажется, ни о чём таком не задумывается и абсолютно не догадывается о грязных мыслишках своего друга. Кажется, он всерьёз раздумывает над его словами, пытаясь переложить данные Рагнвиндром советы на собственные отношения. — Хм, разговоры и правда важны. А фотографии могут помочь обмениваться событиями дня и впечатлениями, как бы визуально их подкреплять, — Чжун Ли ободрённо кивает, явно прикидывая какой-то план действий на их с Сяо дальнейшие отношения. — Думаю, это сработает. Спасибо, — переведя благодарный взгляд на Дилюка, он улыбается ему, однако, заметив, как сильно тот покраснел, хмурится, выражая своё переживание. — Ты дурно себя чувствуешь? — вопрос заставляет Дилюка вздоргнуть, ощутив волну липкого стыда. Будто бы он преступник, пойманный во время совершения кражи, хотя по факту оказывается скорее ребёнком, которого застукали за воровством печенья до ужина, или подростком, родители которого обнаружили его личную коллекцию порно-журналов в коробке под кроватью. Аналогий можно подобрать бесконечное множество. — Нет. А что? — кажется, голос Дилюка становится на тон выше, и он отчаянно пытается скрыть данный факт за кашлем. Это, кажется, усугубляет ситуацию, потому что взгляд Чжун Ли становится ещё более подозрительным. — Ты покраснел. Может, у тебя температура поднялась? — в нём, очевидно, играют отцовские чувства — иначе Дилюк переживания Чжун Ли объяснить не может. За собственные мысли становится ещё более стыдно, и он пытается угомонить смущение, дабы вернуть атмосферу в привычное русло. — Здесь просто душно, ничего серьёзного, — отмахивается Дилюк, стараясь держаться непринужденно. Кажется, его вранью не поверили, однако Чжун Ли, видимо, решает не докапытываться до правды и просто спрашивает: — Хочешь, включу кондиционер? — Да, кхм, было бы неплохо, — Дилюк показательно начинает обмахиваться ладонью, всем своим видом демонстрируя, как же ему жарко. Чжун Ли без лишних разговоров берет пульт и настраивает кондиционер, давая собеседнику минутку, чтобы перевести дыхание. Поскольку тема оказывается исчерпана, Дилюк берётся, наконец, за свой обед. Чжун Ли, разобравшись с техникой, следует его примеру — всё же до конца обеденного перерыва остаётся всего полчаса. Им следует поторопиться. После разговора с Дилюком Чжун Ли чувствует себя гораздо спокойнее, так что оставшийся рабочий день для него проходит в относительном умиротворении. Он уверен в уровне их доверия — когда сын будет готов, наверняка придёт к нему сам, чтобы они, наконец, обсудили все волнующие Сяо проблемы. Всё, что ему остаётся — это ждать и просто быть рядом.***
Это происходит за три дня до отъезда Сяо. Чжун Ли засиживается за работой в гостиной — он как обычно раскладывает свои отчёты на столике у дивана и сейчас просматривает те, проверяя на верность. Уже в понедельник ему нужно будет отправить их по факсу в центральное отделение в Нью-Йорке, так что он решил взять часть работы домой, чтобы точно успеть к назначенному сроку. Сяо сказал, что хочет побыть наедине с собой и закрылся в своей комнате: отец не посмел его останавливать. Чжун Ли лишь поцеловал его в лоб и сказал, что если тому что-то понадобится, он может попросить его — никакого давления. Он правда старался быть как можно более заботливым в последние дни. Чжун Ли не знает, насколько это было эффективно, но хочет верить — Сяо видит и чувствует его любовь и поддержку. По крайней мере, они не отдалились ещё сильнее, что не может не радовать. Чжун Ли берёт очередной документ в руки и уже собирается опустить на него взгляд, дабы не думать о плохом, когда замечает Сяо, скромно стоящего в дверях. Он переминается с ноги на ногу, очевидно нервничая. Взгляд не поднимает — по всей видимости, пытается настроиться на что-то. Чжун Ли помнит такого Сяо — когда того мучили кошмары или дурные мысли, он обычно закрывался в себе и подолгу не мог сказать отцу, что его тревожит, однако, когда, наконец, решался на это, становился вот таким: ранимым, трогательно-честным, неловким. Чжун Ли ловит себя на мысли, что боится случайно сломать Сяо — неправильно подобранным словом или действием, поэтому просто замирает, ожидающе глядя на него. Сын, пойманный с поличным, замирает и, не зная, как начать, произносит тихое: — Пап, — такой Сяо разбивает Чжун Ли сердце. Всё, что сейчас ему хочется — прижать сына к груди, обнимать и целовать, пытаясь утешить. Однако всё, что он делает — нежно улыбается и убирает бумаги в сторону, как бы показывая — для Сяо он всегда свободен. — Что такое, солнышко? — ласково спрашивает Чжун Ли, немного склоняя голову к плечу. Сяо от его вопроса, кажется, начинает выглядеть ещё более неуверенным, и отец, недолго думая, хлопает по свободному месту рядом с собой, призывая сына присесть. Тот медленно подходит к Чжун Ли и садится, где показали, моментально чувствуя, как отец в поддерживающем жесте кладёт свою ладонь к нему на колено. — Я… я могу поделиться? — Сяо робко поднимает взгляд на Чжун Ли и поджимает губы. Мужчина кивает в ответ, стараясь выглядеть как можно более уверенным — сейчас Сяо нужно плечо, на которое он может опереться. Чжун Ли нужно оставаться сильным для своего мальчика. — Само собой. Тебя что-то беспокоит? — он вкладывает в голос всю участливость и нежность, какую только может, надеясь, что Сяо сможет ему довериться, что он не спугнет его своим напором. — Да. Я… — Сяо запинается и, быстро облизнув пересохшие губы, вновь начинает говорить. Рука на его коленке сжимается чуть сильнее — отец выражает немую поддержку. — На самом деле, я очень боюсь ехать в Нью-Йорк. Что ж, это было ожидаемо. Чжун Ли предполагал, что переживания Сяо косвенно или прямо связаны с предстоящей учёбой в другом городе. Сложно не догадываться — всё же это его состояние появилось, когда они вернулись из Нью-Йорка домой. Осталось лишь понять, что именно беспокоит сына и убедить его в нормальности подобных страхов и переживаний. А ещё дать ему знать — у них всё будет хорошо, несмотря ни на что. Вместе они со всем обязательно справятся. — Почему? — аккуратно уточняет Чжун Ли, продолжая смотреть прямо на Сяо. Тому, кажется, становится неловко, и он отводит взгляд, как бы собираясь с мыслями. Они оба не произносят ни слова: Чжун Ли ждёт, пока сын наберётся смелости и всё ему расскажет, пока Сяо мучительно пытается подобрать нужные слова для выражения своих чувств. Когда он вновь начинает говорить, Чжун Ли приходится хорошенько прислушаться – голос сына звучит очень тихо, практически беззвучно. Однако мужчина всё равно слышит каждое из произнесенных слов, стараясь не упустить ни единой детали. — Я боюсь, что не найду там друзей, что мне попадётся ужасный сосед по комнате, что я не буду успевать совмещать учёбу и дела по дому, что не потяну учёбу, — все эти вещи Чжун Ли уже успел прочитать на форуме для родителей, дети которых уезжают учиться в другой город. На них люди, столкнувшиеся с подобной проблемой, предупреждали, что абитуриент может сильно переживать из-за ожидающей его неизвестности — кто-то даже может впасть в депрессию. Задача родителя в этой ситуации — всеми силами поддержать свое дитя, став для него реальной опорой. — Ты у меня большой молодец. Я уверен, ты со всем справишься, — Чжун Ли старается говорить без давления, с максимальной лаской. Сяо от его слов, кажется, становится только понурее, и тот быстро продолжает свою речь, дабы исправить ситуацию: — Однако даже если что-то пойдет не так, ты всегда можешь вернуться сюда. Ты же не с концами уезжаешь, малыш. Я всегда буду здесь, чтобы поддержать тебя. Переживать по поводу будущего — нормально, — кажется, эта часть монолога Чжун Ли успокаивает Сяо сильнее, и тот, немного расслабившись, едва заметно кивает головой. — Угу. Чжун Ли понимает: те переживания, которыми поделился сын — лишь верхушка айсберга. Однако по какой-то причине тот больше не пытается говорить, странно замирая взглядом где-то в районе ключиц отца. Тот выжидает ещё какое-то время, но, осознав, что больше Сяо ничего не скажет, вновь подает голос, дабы подтолкнуть его к откровенности. — Я вижу, тебя беспокоит что-то ещё, — Чжун Ли по-прежнему осторожничает, не давя слишком сильно. Если Сяо не захочет делиться, ничего не поделаешь — придётся пустить ситуацию на самотёк. Иначе сын может закрыться окончательно, а терять любимого в столь тяжёлый для него момент — последнее, чего бы Чжун Ли хотелось. — Да… Я… — взгляд Сяо метается из стороны в сторону: судя по всему, он сомневается, стоит ли делиться с отцом своими думами. Чжун Ли, ласково улыбнувшись, нежно поглаживает его пальцами по коленке. — М? — Ты ведь не разлюбишь меня? — Сяо так резко поднимает голову, встречаясь своим взглядом с пронзительным янтарём напротив, что Чжун Ли невольно теряется, не зная, что ответить. — Что? — тупо переспрашивает он, пытаясь осознать вопрос, заданный сыном. — Если я уеду, ты всё ещё будешь меня любить? — повторяет свой вопрос Сяо, больше не пряча свой взгляд. В нём читается решимость узнать ответ. «Неужели он правда думает, что я его разлюблю?» — с ужасом думает Чжун Ли, а затем понимает: вряд ли. Скорее всего, страх Сяо перед будущим накладывается на его предыдущие сомнения, и всё вместе оно порождает его нынешнее состояние. Рука на коленке сына сжимается чуть сильнее. — Конечно, я продолжу тебя любить, Сяо. С чего ты вообще взял, что я могу тебя разлюбить? — Чжун Ли говорит уверенным голосом, потому что сказанное — правда, непоколебимая истина. Даже если на него обрушатся небеса, даже если против него ополчится весь мир, он не перестанет любить Сяо. Своего мальчика, сына и самого замечательного человека на всём белом свете. — А вдруг появится кто-то другой, кто-то более опытный и классный, и ты решишь, что я тебе больше не нужен? — голос Сяо вновь становится тише, и, кажется, начинает дрожать. Не выдержав больше этой пытки, Чжун Ли притягивает Сяо к себе за плечи и крепко прижимает к себе. — Сяо, — начинает Чжун Ли полушёпотом. Следующие слова он произносит практически на ухо сыну, так, чтобы тот слышал каждое из них. — Я люблю тебя и всегда буду любить, — кажется, Сяо хочет отстраниться и как-то возмутиться, однако Чжун Ли крепко удерживает того в руках. Предсказав его ход мыслей, отец продолжает: — Даже если так произойдёт, и я влюблюсь в кого-то ещё, ты можешь рассчитывать на мою честность и верность. Мне кажется, любовь заключается не в мимолётном влечении. Любовь — это о доверии и понимании. И я никогда не променяю тебя на какого-то случайного человека, к которому у меня возникнет нечто похожее на страсть, Сяо. Никогда. Уж это я могу тебе пообещать, — после пламеной речи Чжун Ли парень молчит ещё некоторое время. Тот чувствует, как маленькое тельце начинает дрожать. Мужчина понимает, что Сяо, кажется, начинает плакать. Всхлип, донесшийся откуда-то снизу, лишь подтверждает его мысли, заставляя родительское сердце болеть ещё сильнее. — Я… Спасибо, пап, — хрипло благодарит отца Сяо, утыкаясь носом куда-то в район плеча. Кажется, ответ приходится ему по вкусу — об этом Чжун Ли может судить по расслабившимся плечам и тому, как сын обнимает его в ответ, наконец-то прижимаясь к нему всем телом. — Даже если ты вдруг влюбишься в кого-то в Нью-Йорке, пожалуйста, не скрывай это. Помни о нашем правиле честности. Вдвоём мы обязательно со всем справимся, — убеждает Чжун Ли сына, пропуская его волосы сквозь пальцы в ненавязчивой ласке. — Я люблю тебя, пап, — Сяо говорит едва слышно, но Чжун Ли понимает и чувствует то же самое в ответ. — И я люблю тебя, малыш, — так же тихо отвечает ему отец, продолжая гладить того по голове. Они замирают, более не ощущая времени или пространства. Все их чувства и мысли концентрируются друг на друге — Чжун Ли думает, как бы порадовать Сяо в последние дни перед отъездом, пока сам Сяо мысленно обещает себе, что больше не будет избегать отца. Всё-таки им остаются считанные дни, после которых всё, возможно, окончательно изменится. Начнется взрослая жизнь. И если раньше Сяо боялся этого, то сейчас, кажется, теперь по-настоящему готов встретиться с будущим лицом к лицу.