***
Весь день начался наперекосяк. Люмин порвала единственную рубашку. Отчаянный поиск ниток на корабле не принёс результатов. Пришлось делать кривой узелок. С грустью вздохнув, она отправилась помогать на палубу. Солнце нещадно жгло, не оставляя возможности спрятаться от тёплых лучей. Стряхнув со лба пот в примерно пятый раз, девушка продолжила драить палубу. Грязная вода неприятно заливалась в обувь, пачкала одежду. В добавок ко всей толкатне, недовольство усиливало игнорирование её существования капитаном. Ни одного взгляда или слова вытащить из него не удалось. Люмин дулась, но работу делать продолжала. Через день они дойдут до каменного леса Гуюнь. Чего-то особо полезного там раздобыть не удастся, но возможно получиться ограбить пару лагерей похитителей сокровищ. Девушка, навострив ухо, слушала смешанные с нецензурной бранью переговоры моряков. Тяжело было привыкать к морской болезни: первые дни казались ужасно тянущимися, с мерзким кислым привкусом тошноты. Сейчас же, насколько это было возможным, свыкнувшись с качкой и тяжелой работой, почувствовалась тяга к чему-то новому, закономерно забытому старому. Жизнь на корабле можно сравнить с бочкой воды, которая стоит рядом. Вот недалеко, подай рукой и вода твоя. Только стоит она так уже пару недель. Сначала свежая и прохладная, чистая. Со временем вода уже не такая прозрачная, мутная и гадкая, со зловонным запахом. В дереве начинают заводиться черви и личинки, охотно плодящиеся в когда-то желанной воде. И вот она уже не кажется такой интересной, как пару недель назад. Кажется, какой-то моряк только что подошёл к этой бочке и опрокинул туда смесь спирта и рома. Возможно только это и красит морскую жизнь. Алкоголь и развязные песни. Одну из таких начал завывать бывалый морской волк, работающий с канатом. Пара его собратьев по долгу начали подпевать. Девушка скучающе обводит взглядом толпу горе-певцов. Конечно это не пение птиц во дворце или даже не скромное звучание флейты Кадзухи, но для развеивания скуки тоже сойдёт. Скрипящие, глухие, пропитанные ромом голоса понемногу складывались в относительно бодрую песню. Ритм соответствовал проделываемой работе. С нижней палубы послушались мелодичные завывания, моряки чистящие орудия тоже не хотят оставаться в стороне. На канат помещались бочки, которые с верхней палубы отправлялись в грузовой люк. Кабестан, то есть вертикально установленный вал, вращался, позволяя регулировать направление груза. Дело пошло быстрее. Каждый пират работал словно шестеренка одного большого слаженного механизма. Уголок губ Люмин дёрнулся в неком подобии улыбки. Может не стоит так критично относится к ситуации? Сейчас она здесь и её свобода стала её песней. Даже хмурые уроженцы Снежной преображались при общей работе. Отпетые морские волки дружно смеялись с очередной байки, которую завел один из них. Жизнь на корабле тяжела и трудна, но здесь всегда есть чем поживиться если хорошо поработаешь. Горячее солнце не даст замерзнуть. Снега, в которых зарыты бесконечные проблемы, остались на родине. Есть лишь бескрайняя гладь моря.***
Кстати о поживиться. Кухня на корабле тоже была по своему особенной. Если бы человека можно было описать едой, то Тарталья определенно был бы коктейлем «Полуденная смерть». Щедро перемешанный ром с бренди и чаем, соком лимона, корицей, гвоздикой и ещё какими-то сушеными травами. Невероятное месиво. Люмин узнала о нём от пиратов, когда те от нечего делать замешивали себе повод для веселья после ужина. Один даже предложил попробовать, но лишь только от запаха у девушки уже начала кружится голова, а разум мутнеть. Да, Чайльд точно был бы этим коктейлем. Крепкий, терпкий, с кислинкой. И валит с ног одним своим видом, заставляя голову витать в облаках. Девушка поворачивает голову, чтобы столкнуться взглядом с объектом своих мыслей. Стеклянные глаза без единой эмоции перебегают на горизонт, продолжая резать путь холодным ледоколом. Люмин решает взять инициативу в свои руки. Поднимаясь с места, та проходит на верхнюю палубу. Слова рассыпались в голове как перевёрнутая сахарница. Собрать что-то более менее серьезное по крупицам не получалось. Да и к тому же вокруг люди, стоило начать с чего-то попроще. «Почему мы замедлились?»,- девушка невзначай шаркает по полу ногой и обходит капитана. «Даже самым лучшим кораблям не подвластно течение. Ветер стих, добираться до леса придётся чуть медленнее чем планировали»,- ответ вышел абсолютно бесцветным. Чайльд все также непроницаемо смотрит в даль, будто это и в правду как то им поможет. «Уверен, Алькор бы в этой ситуации не потерял скорости»,- Кадзуха абсолютно спокойно парирует и продолжает перебирать флейту в перебинтованных ладонях. Люмин с вопросительным хмыком оборачивается в сторону звука. Тарталья чувствует резкую необходимость сказать что-то в ответ. В горле пересохло. «Не думаю, что у музыканта, который идёт зайцем, достаточно знаний для определения способностей судна.» Каэдехара продолжает расслабленно улыбаться. «Но ведь Люмин тоже идёт зайцем»,- нарочито выделяет последнее слово. Тарталья готов поклясться что из его ушей секунда на секунду пойдёт пар от злости. Этот парень и так его достаточно вывел из себя за последнее время. К тому же брать с собой он его изначально не планировал, роль сыграл лишь Скарамучча. «Люмин здесь… на других условиях»,- веко дёргается, но Тарталья упрямо стоит на своём. «И на каких же? Или это тайна?» О да, он определенно делает это специально. Музыкант выглядит жутко довольным от того, в какую ситуацию загнал моряка. «У нас договор, Царица желает переговоров с ней, как наследницей престола своей родины, более ничего»,- история получается кривой, буквально состряпанной на ходу, Чайльд неумело гнёт свою линию и перебрасывает первые пришедшие в голову слова как горячую картофелину. Однажды он уже поделился с девушкой тем, что плохо умеет в стратегические переговоры и привык решать дела силой по возможности. Устроить сейчас бойню на корабле было бы верхом глупости. В попытке найти поддержку новоиспеченной лжи, взгляд падает на девушку. Та скептично поднимает бровь и прижимает к себе сложённые на груди руки. Каждый изгиб ее нахмуренного лица так и подчеркивает неверие в сказанное. Возможно даже переспрашивает мол «Серьезно?» или же «Более ничего?» Зубы скрипят от несуразности ситуации. «О правда? Мне казалось»,- парень наигранно скользит взглядом по небу и прикладывает палец к губам. «Казалось что она отреклась от семьи и ни на что больше не рассчитывает. По крайней мере она так сказала»,- наглость переходит черту и музыкант подступает ближе, начиная скалиться в чужое напряженное лицо. «Слишком много умозаключений для того, кого не жалуют на корабле»,- в пустых доселе глаза вновь заплясали огни, выстукивая четкий ритм. Вот, секунда, две, три и случится…! «Замолчите оба!»- девушка встревает меж двух мужчин и вытягивает руки, отталкивая их друг от друга. Воздух отвратительно накалился, захотелось врезать каждому для возвращения духа. Светлые брови серьезно сходятся и девушка смотрит на двоих снизу вверх. «Устроили тут! До остановки всего ничего, не можете пяти минут продержаться! Чтобы когда я вернулась, вели себя нормально»,- Люмин топает ногой и выглядит не менее забавно. Запыхавшаяся, пытающаяся вернуть разум этим двоим своим звонким голосом, из-за которого привлекает внимание всего корабля. Кажется, жизнь затихла не на мгновение а на пару часов. До этого зевавшие моряки навострили уши и заинтересованно слушали ссору. Адреналин спадает, девушке самой становится неловко от ненароком привлеченного внимания. Тарталья теряется, но быстро приходит в себя и разворачивается к штурвалу. Кадзуха пожимает плечами и как ни в чем не бывало возвращается на место. Уже внизу, на нижней палубе, девушка начинает бить себя по щекам. Не сильно, но достаточно для того, чтобы прийти в себя. Глупый, глупый. Ведёт себя несуразно и как его вообще понимать?! Покрасневшая не то от злости, то от смущения она натыкается на моряка, сидящего на деревянном ящике. В его руках кривой обрубок дерева методично превращается в подобие какой-то фигуры. Девушка позволяет себе немного засмотреться прежде чем подойти ближе. «Чем ты занимаешься?» - усаживается напротив на горку мешков. Парень переводит взгляд на источник звука, не поднимая головы. Секунда требуется на осознание и возвращение обратно к делу. «Делаю игрушку»,- сухой ответ, в лучших традициях Снежной. Что за игрушка? Для кого? Но ведь на корабле нет детей, да и не планируются. И на кого похожа эта игрушка? Не то собака, не то кабан. «А кто это будет»,- Люмин складывает голову на руки и внимательно смотрит на отточенные движения. Мелодичные взмахи ножа словно масло режут светлую древесину. По немного фигурка становится более похожей на коня. Вырисовываются уши, копыта, хвост. «Лошадь» «А зачем? На корабле ведь нет детей»,- понимание усталости за день приходит вместе с зевком, который перебивает мысли. «Капитан попросил. Для своих младших»,- спокойный голос девушки действует располагающе, и вот моряк сам продолжает диалог. «Я раньше занимался этим, дома делал посуду из дерева, да и мелочи. Моя подруга охотно продавала их на рынке, а сумму делили. Они выглядели ещё лучше после её рук. У Нади всегда был какой-то талант к высокому. Я лишь мог делать фигурки.» Маленькая лошадка размером с ладонь оказывается в руках Люмин для ближайшего осмотра. «Меня, кстати, Влад зовут»,- девушка было открывает рот чтобы представится, но ее перебивают. «Можешь не говорить, здесь уже все знают как тебя звать.» Девушка ещё пару мгновений вертит деревяшку в руках. Фигурка выглядит прелестно даже для сырой заготовки, но возможно ей действительно не хватает немного красок. «А у вас случаем нет где-то краски? Любой»,- Люмин серьезно спрашивает и косится в сторону. Там лежат опилки и несколько подобных игрушек. Маленький медвежонок, волчонок и лисичка. Зверушки выглядят чарующе, в каждой есть что-то своё, тёплое и загадочное. Влад чешет затылок и хмурится. Встаёт и поднимается наверх, чтобы через пару минут вернуться со старым бочонком темной бордовой краски. Девушка всматривается в глубокий цвет. «Больно дорого выглядит для пиратов»,- бровь скептично скашивается в сторону. Влад хмыкает и ставить бочонок на пол. «Царица желала чтоб каждый корабль, хоть как-то причастный к Снежной, выглядел недурно. Эту краску мы использовали для деталей на мачтах. Остатки я забрал себе, думал привезу Наде, когда доберусь до дома.» Люмин вертит в руках кисточку. Точнее, что-то на подобии. Жёсткий ворс явно был сделан не для художественных целей, но об этом девушка предпочитает не думать. В руки попадается лисёнок. Деревянный глазки пялятся в ответ. «Я могу… попробовать?» Парень откладывает нож и разминает пальцы. «Валяй. Все равно дел больше нет, сделаю ещё если что.» Девушка благодарно кивает и возвращается к фигурке. В несколько движений получается сделать взгляд будущей игрушки более осмысленным. Ворс скользит по фигурке, придавая ей объема. Вновь в памяти всплыли старые образы. Люмин невольно начинала себя корить за то, что не слушала маму на их импровизированных уроках рисования. По сравнению с ней, Итэр в этом деле преуспевал, когда как она уделяла больше времени тренировкам. Её брата в полной мере можно было назвать созидателем. Он любил наблюдать за кристальными бабочками, домашние уроки вокала и живопись. Когда они начали подрастать, он первый узнавал о прибывших в город деятелях искусства и старался затащить сестренку посмотреть. Люмин не особо была ценителем подобного вида времяпровождения, но сейчас могла отдать многое за возможность вот так снова, без принуждений, видеть счастливую улыбку брата. Тот поистине открывался картинам и песням. Так, мазок за мазком, игрушки приобрели больше уникальности. Лошадка стала забавно косить глаза в сторону, но не перестала быть менее милой. Лисёнок хитро прищуривался, а волк и медведь строили серьёзную гримасу. Влад оценивающе осмотрел изделия. «В целом неплохо. Конечно с ней это не сравниться, но тоже пойдёт.» «Сомнительный комплимент»,- девушка почесала затылок и развернулась в сторону выхода. Тарталья обвёл взглядом помещение и оповестил. «Ветер усилился, завтра прибудем в каменный лес Гуюнь»