Оборотная сторона

      «Макс» позвал меня Шурф Безмолвной Речью «Если у тебя есть возможность, ты можешь прийти сейчас ко мне?»       «Буду очень тебе благодарен, если ты прямо сейчас избавишь меня от необходимости возиться с табличками» откликнулся я тут же.       Приглашение его было как никогда своевременным, потому что я уже третий час разбирал вместе с Мелифаро и Нумминорихом. Приглашение от Шурфа в Орден Семилистника имело перед собой то преимущество, что личные, сердечные дела можно было с легкостью оправдать служебной необходимостью. Не уточняя при этом, за какой именно служебной необходимостью я должен являться в Орден едва ли не каждый день, но отмазка была замечательной. Никто и не пытался уточнять. Кто знал про мою сердечную тайну, тот с понимающей ухмылкой старался на меня не пялиться, как делал сейчас Мелифаро, а кто не знал, считал что я проявляю служебную инициативу и налаживаю межведомственное сотрудничество, как и думал работающий с нами сэр Трикки Лай.       Быстро отдав им все грешные и нудные таблички, с которыми работал, я в один шаг Темным Путем перенесся в личный кабинет Великого Магистра. Еще одна вещь, которая мне была позволена – без препятствий приходить в этот кабинет в любое время, что мне захочется, и мне всегда здесь будут рады. Однако сейчас кабинет этот был пуст, и даже вечно распахнутое окно было закрыто. Я подошел к письменному столу и провел пальцами по краю. Внутри стола чувствовалось что-то магическое, но вскрывать стол силой или хитростью мне было неинтересно. Скрытые тайны Ордена меня совсем не интересовали, я был больше заинтересован в его Великом Магистре. В любом случае, если его не было здесь, я вполне мог отправиться к именно к нему.       «Хочу оказаться в одном помещении с Шурфом» тщательно сформулировал я и еще раз шагнул Темным Путем, чтобы оказаться в большом зале, которое, при должном воображении, могло сойти за кабинет для переговоров. Широкий стол в самом центре был накрыт богатым ассорти из сладостей и фруктов, в сопровождении высокого расписного кувшина с камрой. Одно из кресел было занято самим Шурфом, который при моем появлении закрыл книгу и спрятал ее в пригоршню, второе же было свободно и оставлено явно для меня, потому что напротив него стояла кружка с одуряющим, сладко пахнущим кофе. Прежде чем садиться в уготовленное для меня меня место, я коротко огляделся, более любопытствуя, чем реально остерегаясь неизвестного места. Камин напротив столика был незажженн, только по случаю теплой погоды, зато посередине пустой части кабинета, прямо посередине ковра, стояло несколько сундуков. Противоположная часть кабинета, у самого распахнутого окна, была отгорожена большой раскладной ширмой, расписанной цветочными узорами и линиями, смутно мне знакомой.       -Ты спас мне жизнь, – признался я, усаживаясь в кресло рядом с ним. Кресла были поставлены так, что мы сидели в вполоборота друг к другу, и я развернулся к нему, беря в руки еще горячий кофе и пробуя на вкус. Изумительно. – Эти грешные таблички меня убивают.       -Вполне уверен, что они не угрожают твоей жизни, – поведал мне Шурф, поглядывая на меня из-под полуприкрытых век. - Угощайся, – он взглядом показал мне на фрукты.       Отставив кружку с кофе, я взглядом подтянул к себе яркий бок апельсина и, поймав его двумя руками, запустил ногти под его шкуру, очищая сладкую мякоть. Шурф продолжал следить за моими руками, замерев на месте. Он был расслаблен, и только неотрывно следил за тем, что я делаю, как зачарованный, хотя я ничего не делал специально для того, чтобы он смотрел на меня, только очистил и разделил на дольки. Одну дольку сунул себе в рот, а другую просто протянул Шурфу. Так же молча он принял и тут же съел ее. Подавив непрошенную улыбку, я продолжил разламывать фрукт на дольки и потихоньку скормил его поровну себе и ему.       -Я хотел тебе сделать подарок, – спохватился он, когда я снова отхлебнул кофе. Насыщенный апельсиновый вкус во рту смешался в один момент со вкусом крепкого кофе и я наслаждался некоторым шоком от всех вкусовых рецепторов во рту.       -Подарок? – уточнил я.       -Некоторое время назад случилось так, что я не намеренно порвал твою скабу, – с некоторой несвойственным себе робостью напомнил он. – Так что я взял на себя обязательство возместить тебе эту потерю, – не глядя, он повел рукой в сторону сундуков.       -Не стоило из-за одной скабы тревожится так сильно, – великодушно завялил я, отпивая кофе, а потом до меня дошло, куда именно он показывал. – Только не говори мне, что во всех этих сундуках лежит эта одна скаба.       -Не скажу, – согласился он. – Потому что там не только одна скаба лежит, а несколько, – уточнил он. – И несколько лоохи, а так же тюрбаны и сапоги.       -В самом деле, не стоило, – покачал головой я. – У меня есть вполне нормальный гардероб, и даже Мелифаро не так кривится, смотря на мою одежду.       -Я знаю твой гардероб, – заявил Шурф. – Десяток комплектов на все случаи жизни, на лето и на зиму, и четыре пары сапог. Совершенно неприемлемо для колдуна твоей силы и положения.       -Мне вполне хватает, – тут же откликнулся я.       -И все же, я прошу тебя принять мой подарок, – не сдавался он и все так же не отрывая от меня взгляда.       Обычно он вел себя несколько по-другому, не настаивал и не просил повторно, живя в некотором таком полностью удовлетворенном собой и внешними обстоятельствами, и с ощутимым равнодушием к обстоятельствам, которые он изменить не мог. Его такое отношение к жизни всегда мне импонировало, как нечто прекрасное и мне недоступное. Нет – и не надо, обойдусь тем, что у меня есть. Но сейчас было нечто иное, некое обстоятельство, которое заставляло его идти против собственных правил, так им строго соблюдаемых. Я молча смотрел на него и пытался понять, что такого важного с ним случилось, что он счел необходимым настоять на своем. А еще секунду спустя я понял, что это непреодолимое – это есть мое собственное невежество. Судя по тому, какую деятельность он развел, рвать на мне скабу ему понравилось, и настолько сильно, что он захочет так сделать еще раз.       -Ты хочешь, чтобы я надел на себя вещи, подаренные тобой, – я чуть наклонил голову, пытаясь разобраться в этом обжигающим нутро понимании, – чтобы ты знал, что ты сам подбирал и оплатил для меня эти вещи?       -Я понимаю, что это звучит совершенно недопустимо, – признал он. – Ты вполне способен сам озаботиться собственным гардеробом, и мое внимание...       -Мне приятно твое внимание, – через силу признал я то, что я действительно ощущал по этому поводу. – И мне совершенно не кажется это недопустимым. Наоборот, если тебе будет приятно, то я стану носить эти вещи, мне несложно.       Шурф поднял на меня взгляд и полминуты пристально всматривался в мое лицо, пытаясь найти хоть каплю фальши. Но я был честен, и так же честно и спокойно встретил его взгляд, попивая кофе. Хотя на самом деле и глубоко внутри себя я некоторым образом пытался соотнести вожделеющего меня Шурфа, способного не только на короткий момент испытать сексуальное возбуждение, как и все мужчины, но и долгое время видеть во мне объект страсти. Такого Шурфа я еще не знал, но хотел бы узнать такую его сторону.       -Сними, пожалуйста, маскирующие чары, – только попросил он и прикрыл глаза, обращаясь к кому-то с Безмолвной Речью. Я отставил кофе и активно протер лицо ладонями, стягивая с себя привычные чары. Через полминуты в кабинет вошел сэр Амелин Рабовин, тот самый портной, которого мне как-то порекомендовал мне Мелифаро и который занимался теми моими немногочисленными платьями, что использовал я сейчас. При виде меня он искренне мне обрадовался и заулыбался. Вслед за ним вошли еще пятеро незнакомых мне колдунов в форменных мантиях Ордена.       -Сэр Макс, мне таки снова посчастливилось поработать над вашим гардеробом, – заявил он с порога. – Великий Магистр явился ко мне лично и заказал весьма обширный перечень одежд для тебя. Конечно, так обычно не делается, – заверил он. – Мерки обычно снимаются перед пошивом, но Великий Магистр заверил меня, что прошлых твоих мерок вполне достаточно. Сейчас мы с тобой это и выясним.       Звучало это куда более ужасно, чем в прошлый раз. Мне только и оставалось пробурчать что-то положительное, наблюдая, как его помощники из Ордена открывают сундуки и как из них легкими движениями руки извлекаются наряды, один за одним.       -Ты же не против примерить одежду, чтобы убедиться, что сшито все по размеру? – портной показал мне на ширму. Я поглядел на Шурфу в поисках спасения, но снова вспомнил, что именно он устроил мне это, и послушно последовал за ширму. Из головы все не выходило, что Шурф хочет заняться со мной любовью. Мысль не то чтобы была новой, но достаточно навязчивой.       Широкое пространство за ширмой было поделено на две части. Одна, намного больше, включало в себя широкое ростовое зеркало в тонкой оправе, диван и еще одно кресло, а так же широко открытое окно, которое я поспешил закрыть и задернуть тонкие дневные шторы. Меньшая же часть содержала только один стул со спинкой. Я несколько подумал над такой конфигурацией, и понял, что в малую часть будут приносить одежду, которую мне нужно будет примерить.       -Мне нужно будет перемерить все? – спросил я, зайдя за ширму и несколько скованно принимаясь снимать лоохи.       -Нет, конечно, сэр Макс, – обрадовал меня сэр Амелин Рабовин. – Только некоторые комплекты, которые я тебе дам. Начнем с повседневной одежды, чтобы понять, нужно ли подгонять остальную одежду.       В меньшей части зашуршало и я увидел краем глаза, что там положили сверток темной одежды. Уже посмелее, я скинул оставшуюся одежду и стянул носком об пятку сапоги. Становиться на пол голыми ногами, даже покрытый теплым ковром, казалось неловким, и еще более неловким было осознание того, что я нахожусь обнаженным в одном помещением с Шурфом. Пусть даже отгороженный непрозрачной ширмой, пусть даже для такого невинного занятия, как примерка одежды, я мог практически чувствовать его взгляд на своей голой кожей, все его мысли, обращенные ко мне. Я мог побиться об заклад, что сейчас он думает только обо мне. Такое его пристальное внимание, едва ли не отпечатывающееся на моей моей коже физически, было приятно, более чем приятно, и самую чуточку смущающее. Такое чрезмерное внимание ко мне было для меня новым, но я совершенно не возражал, чтобы он продолжал на меня так смотреть. Думать и смущаться совершенно не мешали мне подобрать оставленную одежду и натягивая ее на себя. В тот же момент я забыл про собственное смущение и охнул, больше от неожиданности.       -Все в порядке? – тут же спросил Шурф.       Я накинул на плечи лоохи и вышел из-за ширмы. Он тут же мазнул взглядом по моим босым ногам, но сразу же поднял глаза выше.       -Почему эта одежда такая уютная? - спросил я, разведя руками. – Как будто я весь завернут в нечто мягкое и теплое.       -Специального состава и изготовления ткань, – поспешил объяснить сэр Рабовин и сделал знак, чтобы доставали прочие одеяния. – И, конечно же, все одеяния зачарованы.       -Тебе нравится? – осторожно спросил Шурф.       -Ты шутишь? Это потрясающе! Я буду носить их с большим удовольствием! – заявил я, замечая, что мне за ширму ставят еще несколько пар сапог. – А если и обувь будет такой же удобной, то совсем хорошо будет.       За ширмой я примерил сапоги и еще один комплект, черный с золотым шитьем узоров. Не круги и спирали, как когда-то давно, а просто неопределенный узор, который точно нельзя было назвать Мантией Смерти, само по себе сочетание этих цветов вызывало неясную ностальгию. Сапоги оказались такими же удобными, как и одежда. В зеркале на меня смотрел практически незнакомец, в дорогой и даже на вид удобной одежде, с несколько растерянным лицом. Я практически неосознанно потянулся разумом к Шурфу.       «Спасибо» несколько сдавленно пробормотал я. «Если вся одежда будет такой же удобной, то это просто королевский подарок».       «Я рад, что мои усилия принесли должные плоды» сдержанно ответил он. «Я только мог надеется, что тебе понравится.»       «Твой подарок бесценен» признался я. «А откуда ты узнал, какие сапоги подойдут мне?»       «Один раз ты по ошибке надел мои сапоги, и скорее всего даже и не заметил особой разницы» тут же объяснил он. «Только вот твои сапоги для меня оказались слишком большими по ширине и высоты стопы.»       Я тут же представил себе, какая именно у него стопа – такая же длинная, как и у меня, но изящнее, более узкая и красивая. Вполне в духе самого Шурфа. И вполне в его духе использовать Орден в своих личных интересах. До этого, я мог поставить на кон все свои деньги, в сферу его искреннего интереса попадали только местная библиотека да личные собрания книг его членов.       «Могу тебя еще спросить»       «Конечно»       «Мои волосы. Как ты думаешь, стоит ли мне их обстригать и насколько коротко?»       «Ты можешь делать с ними то, что хочешь.»       «Я хочу обстричь их под самый корень и забыть об этой проблеме на несколько лет» признался я. «Но мне хотелось бы услышать твое мнение»       «Тогда позволь мне подумать об этом»       «Хорошо» откликнулся я и взял новый комплект подготовленной одежды.       Перегоняя с места на место в черепушке мысли про меня, Шурфа, его Орден и его отношение ко мне, я присел на край дивана и принялся изучать новые сапоги, наклонив голову в сторону. Совершенно по-простому положив одну ногу на колено, я принялся всматриваться в мелкий узор на обуви. Шагов Шурфа я совершенно не услышал, как и иные звуки, и неудивительно – мягкий ковер окончательно заглушал и так его легкую поступь. Взгляда его из-за ширмы тоже в первое мгновение и не увидел, смотря вниз. Только в одно мгновение спину и часть шеи мне окатило острым и горячим ощущением, осевшем у меня в паху. Я вскинул взгляд и наткнулся на прожигающий насквозь, опаляющий взгляд Шурфа, который смотрел на меня из-за края ширмы. Заметив, что я смотрю на него, от тут же скрылся за краем ширмы.       -Прошу прощения, – тут донеслось от него глухо.       -Все в порядке, – откликнулся я. – Это твой подарок, ты вполне в праве смотреть на него.       -Я не должен был смотреть, как это будет надето на тебе, – поправил он. – Но я не смог удержаться.       -Все хорошо, – повторил я и вновь прислушался к себе. По спине до сих пор пробирало отголоском его ощущений, которы совершенно отчетливо отдавали в член. Понимание снизошло на меня.       -Приношу свои извинения за свою подобную реакцию, – снова проговорил он.       -Совершенно нормальную реакцию, – заверил я. – Было бы странно, если бы ты вовсе подобных реакций не испытывал. Ты же их плоти и крови, и реакции у тебя вполне нормальные для здорового мужчины.       Ледяной холодок, прокатившийся по коже, заставил меня поежится, и так же заставил перестать пылать мою спину. Я встал на ноги и подошел к краю ширмы.       -Если честно, мне лестно, что я заставляю тебя испытывать подобное, – мягко заметил я.       Шурф стоял в паре шагов от ширмы спиной ко мне, и более никого в кабинете не было. Мне пришлось обойти его и встать прямо перед ним. Он стоял, прикрыв глаза, и только лишь дышал, глубоко и ритмично. Он пытался взять себя в руки, отвлечься и обуздать собственные эмоции – такое состояние и собственная несдержанность были новым для него, в то время как для меня это было привычным и понятным злом. Обойдя Шурфа и встав прямо перед ним, я заглянул ему в лицо. Мне даже говорить ничего не понадобилось – одного моего присутствия стало достаточно, чтобы он перестал корчить из себя ледяную неприступную крепость. Чуть покачнувшись, он обнял меня и уткнулся лицом в мои волосы с левой стороны. Разница в росте сейчас была особенно очевидной и особенно не важной.       -Твои волосы совершенно идеальной длины, она меня вполне устраивает, – проговорил он совсем тихо, в мои волосы. – Мне нравится знать, насколько они длинные когда спрятана под тюрбаном, открывая вид на твою восхитительную шею, и мне нравится, когда они лежат свободно, скрывая твою шею. Это можно счесть приглашением, чтобы отвести волосы и открыть вид на твою шею.       Я только стоял, не шелохнувшись, жадно слушая его горячий шепот. Шея, значит ему нравится. Сидя на диване, низко склонившись и отведя волосы на одну сторону, чтобы не мешались, и именно так он увидел меня.       -Если ты хочешь, то можешь прикоснуться к моей шее, – так же тихо предложил я.       -А тебе что нравится?       -Твои руки, – быстро ответил я.       Более ничего не спрашивая, он немного отстранился, посмотрел на мое лицо и полностью сфокусировал свое внимание на моей шее. Я чуть повернулся, всем телом облокачиваясь на него правым боком и предоставляя ему полную свободу действий с моей шеей. Он с места и не подумал двинуться, несмотря на принятый мой вес, только поднял руку и осторожно, одними ногтями подцепив мои волосы, перекинул их на одну сторону, снова открывая себе вид на так волновавшее его мою шею. Я не боялся, что он причинит мне вред, кровь он мою уже пил, остальное мне страшно. И боли он мне не причинил. Осторожно, самыми мягкими подушечками пальцев он коснулся линии моего подбородка, провел по ней, очертил выпирающее ухо и провел сверху вниз по обнаженной шее. Прикосновения его оказались нежными и можно было подумать, даже несмелыми и очень, очень приятными. Такое вот взаимодействие не приветствовалось в Ехо, такое откровенное и несдержанное, и точно не в многочисленных правилах Шурфа. Но я видел, как он смотрит на меня, как его тянет ко мне, и как он перешагивал через свои же принципы, потому что притяжение ко мне гораздо этого сильнее.       -Ты настоящее сокровище, – признался Шурф.       -Только не нужно меня в землю закапывать, – буркнул я, чуть поворачивая голову и подставляясь под ласкающие движения.       -Столь дикому и варварскому обычаю я следовать не намерен, – заверил он. – Я собираюсь держать мое сокровище при себе и беречь пуще прежнего. Если ты сам, конечно, не против.       -Совершенно не против, – откликнулся я.       Еще несколько минут мы стояли рядом, я просто облокачивался о него плечом, привыкая к ощущению его так близко ко мне, а он просто гладил меня мягкими подушечками пальцев, не допуская, чтобы коснуться меня ногтями. Он меня берег, и это понимание тоже для меня новым было, хотя до этого он неоднократно мне об этом говорил. А так же новым для меня было понимание, что я желал его физически, заниматься с ним любовью не только из-за внезапно вспыхнувшей похоти, а еще из-за глубокого желания быть с ним, и как можно ближе. Главное, чтобы он не прекращал так плавно и чувственно гладить меня по шее. Выверенные до последнего движения, тщательные и очень очень ласковые. Он наклонился ко мне и прежде чем я понял, что именно он делает, я почувствовал на своей коже прикосновение его теплых губ. Волна дрожи протекла от места прикосновения и я выдохнул, на самой грани слышимости. Его улыбку я больше почувствовал, чем увидел, прежде чем он поцеловал меня в шею еще раз и отошел ровно на шаг назад, разрывая наше объятие.       Я едва устоял на ногах, прежде чем Шурф отстранился и взглядом указал на ширму. В два шага я оказался за ней, ровно за несколько секунд до того, как вернулись ранее отосланные прочь из кабинета сэр Амелин Рабовин и неизвестные мне его помощники. В самом деле, нечего слухи плодить. С той же причиной в Орден был приглашен посторонний человеком и я был уверен, что и с него Шурф выцыганил необходимую клятву молчания. Я еще успел увидеть, как Шурф снова усаживается в свое кресло, как будто и не вставал с него. Спина и шея горели сейчас совершенно самостоятельно – от непреходящего ощущения близости Шурфа ко мне, от ощущения его прикосновений ко мне. Совершенно точно я был не против, чтобы он продолжал меня касаться, всеми способами, которыми захочет.       «Мне понравилось» произнес я Безмолвной Речью.       «В самом деле?» уточнил Шурф, и я мог с легкостью утверждать, что он сейчас вспоминает и запоминает как гладил меня.       «Я был бы не против, если ты продолжил так до меня дотрагиваться»       «Я это запомню» тон его мог показаться суховатым, если бы я не знал его так хорошо. Таким тоном он обычно выдает с головой свою крайнюю заинтересованность. И я снова готов был побиться об заклад, что он составит точный список того, как он должен будет меня коснуться, если только он уже этого не сделал.       Я не привык получать такое внимание, от кого-либо, и от осознания только что все это для меня – и портные, и сундуки с одеждой, и его доскональное внимание к мелочам – заставляло чувствовать себя особенным, важным для него. Новое для меня ощущение, потому что раньше и никто иной, кроме него, не счел нужным позаботиться о моем комфорте и моих чувствах. Чаще всего даже я сам не заботился о своем комфорте, не считал этого нужным и даже не принимал во внимание, что можно о себе позаботиться, носить удобную обувь и приятную на ощупь и разнообразную одежду. Шурф мне показал, как именно нужно это делать, и мне нравилось, как именно он ведет себя со мной. Как он позволяет мне увидеть его такого, нежного и увлеченного мной, не способного удержать себя в рамках приличия и собственной воли, откровенно ласкающего меня. Мне очень нравилось, что одно мое присутствие вызывало у него такой живейший отклик. Так я мог быть уверен, что я небезразличен ему.       «Наверно, твои Старшие Магистры прославляют обстоятельства, заставившие тебя так часто отлучаться с рабочего места» предложил я, надевая новую партию одежды. Теперь мне было интересно, чего новенького он для меня выбрал.       «У меня было достаточно времени, чтобы организовать работу Старших Магистров так, чтобы времени думать о том, чем я занят.» тут же отозвался он. «Тем более» продолжил Шурф, «свое мнение они и кто-либо другой имеет права высказать исключительно в в мои рабочие часы утром до полудня», закончил он.       «Имеет ли это отношение к тому, что до полудня я обычно очень крепким сном?»       «Прямое», коротко ответил Шурф.       Мне понадобилось несколько минут, чтобы сообразить - такой график работы он наладил с самого начала, с самого своего назначения на этот пост, а это случилось в то время, когда я сам ошивался в Тихом Городе, безо всякой надежды и возможности выбраться. Шурф из тех людей, что не станут менять уклад своей жизни и ее ритм в угоду изменившихся обстоятельств, а это значит, что он строил твое расписание с учётом моего ритма жизни. Даже в то время он не терял надежды меня вернуть обратно в Ехо? Верил в меня даже в то время, когда даже я сам не верил, что я смогу к нему вернуться? Шурф поражал меня своей стойкостью и своим характером регулярно, и кажется, никогда этого делать не перестает, сколько бы лет мы бы не были знакомы.       «Ты замечательный» констатировал я и снова как будто бы почувствовал его незримую улыбку.       Следующий день у меня выдался свободным. Официально меня никто не отпускал, да и я сам поленился откровенно поставить в известность Джуффина, что я хочу отдохнуть. На самом деле, не очень хотелось отдыхать. С самого полудня, когда я поднялся с постели, меня преследовало слабое, но навязчивое ощущение. Пока голова еще была сонной, я не ухватил сразу за хвост мысль, а когда не торопясь, выпил кофе и плотно позавтракал, свою потерял ее. В ее поисках я некоторое время в задумчивости сидел над чистым столом, только перед раскрытой собственной тетрадью, но ценные мысли, достойные чтобы лечь на бумагу, у меня не нашлись. За этим меня и застала Олла, заглянувшая в гостиную.       -Ты уже проснулся, замечательно, – проговорила она.       -Сомнительное утверждение, – буркнул я не слишком доброжелательно, несколько расстроенный собственной несобранность. Как будто мысли мои были не здесь.       -В любом случае, я хотела послать тебе Зов, но то, что я нашла тебя здесь, даже лучше, – пояснила она, ничуть не обидевшись на мой такой тон. Кажется, она его даже не заметила. – Слуг всех я уже отпустила, Базилио отправляется в «Свет Солярии», к своей подружке. Я же это время проведу в доме супругов Куты, Мелифаро вовсе не против, чтобы я присмотрела за их детьми.       -Желаю удачи, – только и буркнул я, а потом до меня дошло. – Зачем ты отпустила слуг? И сама уходишь? Ты что-то в будущем увидела?       -Я тебе не скажу, а то будет неинтересно, – хихикнула она вместо ответа. – В любом случае, мы вернемся через три дня.       Я даже возразить ничего не успел, как она скрылась прочь, оставив меня с еще большим количеством вопросов. Что случится в ближайшие три дня, что для этого требуется оставить Мохнатый Дом? Почему именно столько времени? Связанно ли это как-то с тем невнятным ощущением, что не отпускает меня? Я несколько минут пялился в пространство, пытаясь догадаться или попросту предвидеть, как это сделала Олла, но ничего не получилось. В досаде я громко выругался и вскочил с места – сидеть больше здесь было не в силах. Свою тетрадь я забрал машинально, не думая ни о чем, и вышел из гостиной. Мохнатый Дом был пуст. Это я почувствовал кожей, разумом, десятым чувством, едва оказался в прихожей. Прежде, на моей памяти, он никогда не пустовал, всегда здесь находились слуги, или Базилио, или кто-то еще, ведомый желанием со мной пообщаться, но именно сейчас Дом был пуст. И я направился навстречу этой пустоте.       В прошлом своем это место являлось библиотекой при Высшей Магической Школе, и раньше это место было полно молодых и резвых студентов. Если бы я приложил усилия, то мог бы считать воспоминания со стен, от которых сотни лет назад отражались веселый говор, смех, а может даже неумелые заклинания. Это здание опустело Смутное Время или еще раньше, в Эпоху Орденов? Но я и так видел призраки этих студентов, как неверное эхо, как пляшущая тень над свечей, отзвуки случившегося были так же реальны для меня, как и мои собственные сны. Я отправился вглубь Дома, куда раньше не ходил – было просто неинтересно – и с несвойственной мне тщательностью осматривал попавшиеся мне комнаты. На первом этаже их было с десяток, своеобразных классных комнат или небольших читальных залов, в которых раньше стояли длинные столы со стульями и креслами, а так же диванами вдоль стен. Сюда ученики поднимались, чтобы спокойно почитать взятые внизу, в библиотеке, книги, выписать нужное, и отработать нужные заклинания. Сейчас эти комнаты стояли траурно-пустыми, без малейшей пыли и следа чужого присутствия, и это печальное зрелище оказалось неожиданно созвучно с моим внутренним напряжением.       Закрыв последнюю из комнат в этой части, я толкнул самую отдаленную дверь и к своему удивлению оказался в чьем-то кабинете. Широкий и длинный стол, на котором спокойно можно было танцевать соседствовал с неудобным даже на вид деревянным креслом. Два широких и более удобных кресла напротив хозяйского, и все стены, от пола до потолка, заставленные полками. Две трети из них было заставлено книгами, остальные полки пустовали, как бы намекая, что раньше они были заняты личными вещами хозяина кабинета. Что с ним случилось, что личные вещи его забрали, а книги остались? Спешное бегство опального Магистра, скоропостижная смерть и разграбление вандалами или наследники унесли только самое ценное на их взгляд? Эти книги, на мой взгляд, куда привлекательнее были, чем иные сокровища. Чье-то личное собрание сочинений, с любовью и тщательностью отобранное из общей библиотеки или добытое на стороне, слишком серьезное или опасное для чужих глаз. Меня всегда привлекали хорошие истории, слишком заманчивы и увлекательны они были для меня, чтобы можно было их пропустить. Я провел пальцами по рядам книг, вчитываясь в корешки, шагая вдоль полок, пытаясь вычленить наиболее интересное, и неожиданно для себя зашел в отделенную книжными полками часть кабинета. Не видный от входа и загороженный, этот закуток состоял из мягкого дивана, низкого столика и давно умершего гриба-светильника на нем. Еще один любитель почитать в уединении, усмехнулся я. И это было не последним сюрпризом. Самый дальний угол от входа прятал проход. Ведомый любопытством, я приблизился к нему, но близко подходить, а тем более входить в него я не стал. Дело в том, что он вел обратно в общую часть кабинета, но с другой стороны книжного шкафа никакого прохода не было, а из этого прохода не было видно пустого стола и кресел, только все больше книжных шкафов, заполненных книгами. Я не испугался, ничего страшного в этом не было. Странным, да, это место оказалось очень странными и любопытным, но мне хотелось войти в него не одному, а вместе с Шурфом. Так мне казалось правильным. Чему и научили меня годы жизни в Ехо, так то, что слушать собственную интуицию надо. Лучше будет вернуться сюда позже. В два легких шага отойдя прочь от прохода, я покинул кабинет и двинулся по направлении к лестнице.       Следующий этаж и выше него занимал лекторий, уже мной много раз посещенный. С того самого первого моего появления здесь многое изменилось. Появился низкий столик, куда слуги обычно ставили кувшин с камрой, кружки и блюдо с пирожками или иным перекусом, а я еще отставлял пустые чашки из-под кофе, кресло, в которое я валился сам, изображая умирающего лебедя или скидывал лоохи, разгоряченный тренировками. Большие деревянные ступени искрошены были почти до основания, разбитые магией или зачарованные в грубые деревянные манекены, разбитые уже вручную. Разбивать вручную что-либо похожее на человека для меня оказался принципиально новым опытом, но я уже не орал от обилия новых эмоций. Я подошел к одной стене и присел на корточки, пальцами разворошив деревянные щепы. Даже здесь Шурф смог увлечь меня игрой, попросту взяв меня на «слабо», что я не смогу повторить за ним. Я выиграл, но вспоминая сейчас его довольное лицо, могу предположить, что тогда выигравших было двое. Это были приятные воспоминания, каждое из них, что я провел с Шурфом. В отсутствии него я вполне мог целый день просидеть с сигаретой и чашкой кофе, просто вспоминая, перебирая каждую нашу совместную секунду в памяти, с той же тщательность и кропотливостью, что скупец перебирает золото и драгоценности. Но больше бы мне хотелось быть рядом с Шурфом. Это меня беспокоило с самого утра?       Лекторий занимал два этажа, и выйдя из него, я направился дальше, выше по лестнице. Целых три этажа занимали спальные комнаты, пустые, чистые, готовые к их прямому назначению. Несколько их них только были обжитыми, и мне оставалось только задаваться вопросом, зачем они здесь были в таком большом количестве? Кто здесь жил раньше? Сотрудники библиотеки или радивые студенты, которые предпочитали оставаться поближе к обожаемым книгам, а не идти домой? Я медленно шел по полутемным коридорам, трогал пальцами каменные стены и вышитые гобелены, чувствуя приятное сродство к этому дому. Здесь было тихо и спокойно, и даже сменив статус на резиденцию монарха другой страны, это место так и осталось библиотекой по духу своему, и мне это нравилось. Здесь было тихо и пусто, как может быть в пустых, оставленных домах, и стены раздвигались сверху, кружа голову своим пустым пространством. Значило ли это, что я такой же пустой, как этот Дом? Была ли та глубокая черная дыра внутри меня реальной или же просто порождением моей фантазии? Воспоминаний, опасений или страхов? Стану ли я таким же пустым? Здесь и сейчас, в глубокой, чувственной полутьме старого Дома, в играющих его ответов из редких окон и глубоких тенях, спрятавшихся в углах и необжитых местах, я чувствовал себя немного нереальным, собственной затейливой выдумкой, потерявшим память привидением, чем-то не принадлежащим этому месту.       Мысли не задерживались в голове, плыли, как облака на небе в ветреную погоду, как сладкий, льющийся с ложки мед. И как было такое со мной в последние годы, мыслями я снова вернулся к Шурфу. Мог я так себя чувствовать из-за него? Из-за того, что мы вместе, но его нет со мной рядом прямо сейчас? Может, это такая печаль или тоска? Хотя какая тоска, мы же только ночью вместе спали, какая печаль, если у нас с ним все и так хорошо? Но все же было что-то, вроде бы как несказанные слова, висящие раскаленными углями в воздухе между нами. Это из-за того, что мы обменялись сердцами? Это так наша связь так на нас действует? Мы были связаны ранее, в других жизнях? Или мы будем впредь? Что я, впадающий в меланхолию в пустом доме, что он, не имеющий возможности держать себя в руках и мгновенно возбуждающийся от вида моей склоненной шеи? Нужно что-то еще? Я видел вспышки, те картины, отлетевшие от огня искры, что могли зажечь новый огонь, можно быть уверенным, что их видел и Шурф.       Не в силах больше думать такие мысли, я в один шаг Темным Путем перенесся в бассейны. Без направления, по прихоти только сделал шаг и с прямо в одежде и с тяжелой от безответных вопросов головой окунулся в ощутимо холодный бассейн. Издав птичий вопль прямо в воде, я камнем пошел ко дну, больше от неожиданности, чем от неумения плавать. Холодная вода мгновенно практически выстудила всю дурь из моей головы, и мне пришлось прямо в воде извернуться и выскользнуть из одежды, достичь дна и ногами оттолкнуться от него, чтобы выплыть и не захлебнуться. И только выбравшись и стянув полные воды сапоги, до меня дошло, что захлебнуться теперь я и не смогу, из-за приобретенной способности дышать под водой. Никак не привыкну к этому новому фокусу, да и почувствовать внутри себя эту холодную воду вовсе мне не понравилось бы. Пройдя дальше, я с размаху окунулся в бассейн с горячей водой, заорал уже от контраста и не отказал себе в удовольствии несколько раз с головой окунуться в горячую воду, каждый раз, выныривая, глотать жадно воздух. Потом оперся о специальный выступ локтями и минут тридцать просто отмокал в горячей воде. Никогда не лежал в воде просто так, ради удовольствия, и дело не только в теплой воде было – приятные запахи солоноватой воды, цветочного мыла, каких-то благовоний и полумрак настраивали на философский лад.       Человеческая жизнь в своем несовершенстве хрупка и недолговечна, податлива, как горячий воск и прекрасна, как сияющий в зимнем холодном солнечном свете хрупкий лед. И речь совершено не о том, что человеческую жизнь так легко прервать, как выпарить лед или сломать воск, совершенно нет! Я говорю о том, что жизнь такая чрезвычайна податлива, и стремиться обрести максимально выгодную для себя форму. Заполнить лакуны поворотов судьбы, залиться в самые мелкие трещинки случайностей и неосторожности. Потом, рассматривая жизнь в отдельности, вне зависимости от обстоятельств и случайностей, диву даваться, какой причудливой формы она может стать. И не жалеть, ни малейшей секунды выбора не жалеть! Я фыркнул в воду, подняв рой пузырей. О чем я только не жалею, так это точно о всем, что случилось со мной вместе с Шурфом.       Шурф. Любовные отношения в этом мире были простыми и легкими, как и местная одежда, да и я сам никогда не видел трудности перевода отношений с девушками в горизонтальное положение. Но это же Шурф, и только одно это делало все очень сложным. Никто из прежних моих любовниц не вызывал у меня такого трогательного трепета души, уважения и горящего изнутри меня огня. Позволить ему вести или самому же зацеловать его до беспамятства, при том что я даже вообразить не мог, чтобы прикоснуться к нему с каким-то не такими намерениями. Что будет, когда он прикоснется ко мне с такими намерениями? Будет ли он сосредоточен или позволит себе отпустить себя? Будет ли со мной нежен или церемонится не станет? Я даже не представлял себе, как именно мне нравится. Но однозначно то, что мне понравится даже то, что он прикоснется ко мне своими замечательными длинными пальцами. Представив только себе его пальцы с приметными ногтями, исчерченные рунами, на собственной коже, обреченно булькнул и едва не ушел под воду с головой. Дело было не только в его ногтях, дело было во всем нем, таком замечательном и так живо на меня откликающимся. С ним я был готов на что угодно и куда угодно. Вспомнив, что я все-таки не водоплавающее, вынырнул и покинул бассейн, заклинанием высушил волосы, чудом их не опалив, и решил, что одеться тоже будет хорошо.       Мне хотелось надеть что-то особое. Те сундуки с одеждой, что подарил мне Шурф, я даже не подумал разбирать, но сейчас как раз хороший момент. Думаю, ему понравиться увидеть на мне что-то из того, что сам подарил, куда и шагнул Темным Путем. Ходить ногами мне сегодня казалось делом слишком долгим и оттого невыносимым. После непродолжительных поисков я наткнулся рукой на небольшой сложенный кусок ткани. Черный и гладкий, приятный на ощупь. Я достал его и развернул. Скаба, полностью черная, и какого-то непонятного кроя. Более облегающая, чем все то, что я носил ранее, прямого силуэта и глубоким вырезом спереди и сзади. Поломав немного голову, я надел ее и подошел к зеркалу. Несомненно мужского кроя и моего размера. В контрасте с моей бледной кожей смотрелась выигрышно и благородно. Еще немного покрутившись перед зеркалом, я повел плечами, примеряясь к непривычному ощущению и едва не сбросил с плеч лямки, и вся скаба едва не легла к моим ногам. Специальный крой, чтобы одним движением можно было обнажиться, будь то мое желание раздеться или его желание снять с меня одежду. Специальная одежда для занятия любовью, надо же, подивился я, и как удачно я ее нашел. Можно было только подивиться моей дьявольской удаче и накинуть сверху лоохи, закрепив булавкой так, чтобы скабы вовсе не было видно. Мне казалось, что лицо мое горит чистым огнем, однако зеркало утверждало обратное, что лицо мое бледноватым на вид казалось. В зеркале так же отражалась моя собственная кровать, как своеобразное напоминание о том, что здесь произойдет, и я поспешно отвел взгляд. Вот что могла видеть Олла, и вот что теперь с легкостью мог предвидеть сам.       Чтобы не смущать себя еще больше, я в один шаг Темным Путем перенесся в собственный кабинет на крышу и упал в кресло. Свежий ветер остудил мою кожу, а солнечный свет глубокого полудня вернул меня к подобие действительности, и для большего успокоения я достал себе из-под столешницы кружку крепкого кофе и тут же раскурил сигарету. Машинально только пригубив кофе, я вновь задумался о Шурфе. Перед самим собой было глупо отрицать то, что я хочу его не только в моральном или умственном плане, но и банальнейшем физическом смысле. Смысл встал достаточно явственно, и игнорировать его было неправильно. Раньше понятно-то было, почему я не думал об этом – в своих попытках подступиться к Шурфу я думал о нем как о существе высшего порядка, намного умнее и сильнее меня, а он оказался равным мне, со свойственной каждому человеку ошибаться, пренебрегать собственными правилами и даже испытывать вполне плотское возбуждение. Вчера я в этом убедился воочию, так сказать, а так же убедился в том, что даже мое собственное желание не заставит его испытывать то, что ему чуждо. Поэтому сейчас я позволил себе такие мысли, коих избегал долгое время. Подобрав под себя ноги и оставив сигарету тлеть на краю блюдца, я стал предаваться грезам.       Это не было воспоминанием, потому что никогда такого не было, и это не было плодом моего бурного воображения, потому что я надеялся что это случится со мной, как глупо бы это не звучало. В них Шурф стоял рядом со мной совсем близко, меньше, чем на расстоянии ладони, и смотрел на меня с явным ожиданием в глазах. Чего бы я хотел? Я бы очень хотел взять его за руку, мягко прикоснуться к его расслабленной ладони, почувствовать под своими пальцами его тонкую суховатую кожу и чтобы он позволил мне потянуть за его руку, взять его ладонь в свои руки и погладить тыльную сторону ладони, заканчивая гладкими скорлупками ногтей, на которых даже вслепую можно было различить руны. В своих фантазиях я только и мог что бесконечно щупать его конечность, а дальше мои фантазии заканчивались вместе со мной. Я сполз ниже в кресле, удерживаясь задницей и пятками на самом его краю, и балансировал так некоторое время. Потом мне надоело и я уселся глубже, закинув ногу на ногу. А если по-другому будет? Что если он сам прикоснется ко мне? Будет ли мне это приятно? Он сказал, что ему нравится моя шея, и он мог вполне своими замечательными пальцами сам провести по моей шее. Понравится ли мне это? Как его пальцы с ощутимым нажимом проведут по моей шее сбоку, а потом и сзади, вдоль позвоночника, рождая табун приятно протоптавшихся по всей моей спине мурашек.       Это был не Зов, это было бы слишком просто. Я захотел сделать это по-другому. Как-то, совершенно без моего ведома, мне получалось услышать и увидеть людей, которые говорили обо мне. Шурфу, с его зловещей репутацией и не менее высоким постом тоже будет полезно знать, когда за его спиной злословят. Чуточку по-другому, конечно, я сделаю сейчас. Прикрыв глаза, я вообразил, он наклоняется ко мне и целует мои губы, страстно, горячо и проводя языком по внутренней стороне губ. Член стоял просто невыносимо, и я жаждал потереться им. Не открывая глаз и с определенным усилием, как будто пьяный перед непреодолимым эверестом ступенек на второй этаж, я зачерпнул собственного огня, что горел изнутри меня, и который не смогли остудить ни холодная вода бассейна, ни летний ветерок, скрутил с этим желанием и той мягкостью, что делали со мной даже воображаемые его прикосновения, и пустил их по связи, что неразрывной тонкой нитью соединяла нас. Порвать нашу связь было невозможно, и я мог порадоваться сейчас еще раз, что этого нельзя было сделать, потому что тогда я никогда не останусь один. А что, если он захочет прижаться губами к моей шее? Даже при мысли об этом я выгнулся в спине и наклонил чуть голову вперед, подставляясь его невидимым поцелуям. Может я и дураком был, но такая реакция собственного тела была однозначной и иначе трактовать было нельзя. А еще я понял, что особых усилий и прикладывать не надо было, только мыслями обратился к Шурфу и связь нашу вновь обжигало. Не прошло и дюжины минут, как он сам появился передо мной, во плоти и достаточно беспокойный, чтобы дать этому отразиться на его лице и характерной боевой стойке с расслабленными коленями и вскинутыми руками. Шурф внимательно оглядел меня с ног до головы, на что я ему ответил коротким обжигающим взглядом из-под ресниц. Поняв, что никакой опасности не было, он расслабился и выпрямился.       -Если ты таким образом дал мне понять, что соскучился, то мог бы позвать Безмолвной Речью, – проговорил он, садясь через стол от меня на диван, слишком далеко, на мой взгляд. – Вина будешь?       -Буду, – кивнул я, без вина захмелевший уже. – Я только хотел показать тебе, что тебе следует знать о тех, кто думает о тебе. Мало ли у тебя найдется сейчас недоброжелателей.       -Определенно я почувствовал твое желание, – заявил он, доставая из пригоршни непочатую бутылку и две кружки.       Одним прикосновением ногтя он заставил пробку выскочить самостоятельно, разлил вино по двум кружкам и одну взглядом отправил мне. Так же взглядом подхватив ее, очень мягко, как будто из руки в руку передал, и сделал несколько глотков. Вино, достаточно слабое и с приятным фруктово-сливочным вкусом, пошло легко, как будто я воду пил. С его появлением воздух не перестал нагреваться вокруг меня, только меня перестало это волновать, другим стало занято мое внимание. Шурф продолжал смотреть на меня, а я принялся говорить. Вспомнить, что именно я нес тогда, вспомнить я так и не смог, и вряд ли Шурф меня так уж внимательно слушал, потому что вместо этого он смотрел на меня. Взмахнув руками в порыве изложения, я заметил, что лоохи сползла с одного плеча и тут же поправил ее. Через пару минут она снова сползла, и я заметил, что Шурф смотрит не мне в лицо, а именно на обнаженное плечо.       -Я считал, что ты захочешь снять с меня одежду собственными руками, а не взглядом, – пробормотал я, поправляя край одежды.       Будто бы получив приглашение, он отставив в сторону на край стола кружку с вином, встал и медленно подошел ко мне мне, снова смотря мне в лицо, тщательно выискивая признаки страха или недовольства, и при этом умудрившись забрать из моих рук кружку и тоже поставить ее на стол. Мол, руки твои не способны будут не способны ее держать. И что-то дикое, голодное, жаждущее было в глубине его глаз, чего можно было и испугаться. Я заинтересованно поглядел на него, пока он не зашел мне за спину. Этот взгляд разжигал внутри меня искры очень приятного рода.       Первое же его прикосновение к моей коже оказалось практически невесомым и очень, очень нежным. Пальцы его скользнули вниз по шее сбоку, от самого тюрбана к линии лоохи, еще раз и еще раз, по шее сбоку и сзади. Расслабленно сидящий до этого, я выпрямился в кресле, открывая ему больший доступ ко всей шее. И это были не просто прикосновения, а нечто большее, наполненные невысказанным желанием касаться и неясным благоговением. Эти простые прикосновения были теплыми, согревающими, распаляющими еще больше, и я длинно выдохнул, соглашаясь со всяким образом, которым он собирался гладил меня.       -Ты должен быть аккуратен в своих желаниях и подобных выражений привязанности, - проговорил Шурф, не превращая свое дело. - С твоими желаниями не всякий совладать сможет, а ты и сам можешь намертво связаться с тем, кого подобным образом зовёшь.       -Уже и нельзя показать тебе новый фокус, который мне удался, - пробурчал я.       -Можно, - великодушно разрешил Шурф. - Тебе все можно.       Эта щедрость его была уникальна и тем самым мне приятна. Потянувшись рукой, он практически не глядя раскрыл замок булавки и позволил ей упасть в мои руки, и я её тут же отложил на край стола. Всё так же, легчавшим движением он отвёл край лоохи назад, и позволил практически самостоятельно скользнуть вниз по моей спине. Все его действия были очень приятными и осторожными, как будто бы я из стекла был сделан. Я ощутил прохладной скользнувшую ткань и глубокий вдох Шурфа.       -Макс, - тон его голоса упал до вкрадчиво-вопросительного. - Ты знаешь, для чего предназначены скабы подобного кроя?       -Я догадался, - откликнулся я, прогибаясь в спине и подставляясь под ласкающую руку.       -Только для того, чтобы их снять, - пояснил он. - Ты хочешь, чтобы я с тебя её снял?       -Хочу, – кивнул я.       -В таком случае, тебе долго ещё не понадобиться иная другая одежда, – заявил он.       В бытность мою простовато-наивным человеком, мне в руки попался заграничный журнал моды, просвещающий женскую часть общества о модных веяниях сезона. На сезон мне как-то было плевать, потому что я еще долго потом вспоминал то кружевное и полупрозрачное нечто, вглядевшееся запредельно дорого, одновременно и прикрывающее благопристойно тело, но и тут же соблазняющее его выставляющее в самых приятных глазу ракурсах. Это было нательное белье не для повседневности, а именно для того, чтобы соблазнять и быть снятым такими вот благоговеющими руками, как у Шурфа. Такое же, как и простые вроде бы слова, но максимально прозрачные и многообещающие.       -Для этого и надел, – я повернулся за свою спину, чтобы взглянуть в его глаза, – чтобы ты снял.       Медленно, но верно он терял контроль над собой, отпускал себя, как сжатую до пределов пружину, и именно этого я и добивался. Жадное и слегка нечеловеческое выражение его глаз могло напугать, должно было, но мне было страшно, я даже забыл, что такое страх, и именно потому, что сейчас мы были равны – я же никогда не был человеком, даже если и обманывал себя как-то. Этот момент, между нами, как и все, что случится после, принадлежит только нам двоим и никому иному. Не то, что бы я собирался распространяться или делиться, вот такое ощущение тайны грело.       Шурф обошел мое кресло, и я проводил его выжидающим взглядом, пока он не оказался передо мной. Он протянул мне руки, и я тут же вложил в них свои. Осторожно потянув меня, он помог меня встать с кресла и тут же обнял за талию, судя по его железной хватке, отпускать совсем не собирался. Обнаженной шеей я ощутил, как лихорадочно он втягивает воздух, видимо, чтобы как можно больше вдохнуть воздуха, смешанного с запахом моей кожи. Ему не только вид нравится, понял я, и переступил ногами, совершенно не случайно потеревшись о него, как бы намекая, что мне этого мало. Мне нравилось, более чем нравилось все, что он делает, только это все еще было слишком мало, дразнящие мало, я желал гораздо больше. Все так же в шею Шурф негромко рыкнул, и потянув за собой в шаге назад, утаскивая Темным Путем. После яркого света дня полумрак собственной спальни меня ослепил, и я в первую секунду машинально вцепился в его лоохи. Приняв это за просьбу, он в одно движение избавился от своего лоохи, попросту стянув его через голову вместе с тюрбаном, и потянулся к моим волосам. Проведя пару раз, он запустил пальцы в волосы и пропустил их сквозь пальцы. От такой простой ласки я издал тихий стон и сам же его тут же устыдился.       -Слушай, я в толк не могу взять, – проговорил я, откидывая голову назад. – Я совершенно обычный парень, дружелюбный и неприметный, волею судьбы попавший в это необыкновенное место.       -Конечно, – легко согласился Шурф, снова поглаживая пальцами шею, очерчивая пальцами кадык. – Самый обычный. Только вот с широкой и слишком доброй душой. Сильный, как молодое яростное божество и мудрый, как тысячелетний шаман. Ласковый и нежный, как первые цветы весной, и неизбежный, как гроза в середине лета.       -Ты слишком хорошего обо мне мнения, – пробормотал я, тихо млея от его прикосновений.       -Я смотрю на тебя, – Шурф поднял на меня глаза, – и я вижу твою красоту. Ты можешь считать себя обычным, но для меня ты воплощение всего самого лучшего, чего не имею сам.       Спорить с ним, когда он говорит таким тоном и так меня касается, совершенно невозможно, и мне пришлось смириться. Хорошо, буду значит, мудрым шаманом и нежными цветочными лепестками. Шурф нагнулся к моей шее и я ощутил на коже прикосновение его губ, нежное, любящее, которое отозвалось во всем моем теле слабым и приятным током.       -Так смотри на меня, – попросил я, прикрывая глаза, чтобы глубже воспринимать его, – и не вздумай прекращать.       -Не думаю, что найдутся такие силы, что заставят меня отпустить тебя, – пробормотал он мне в шею, обжигая кожу дыханием, и тут же, без паузы, снова поцеловал, уже сильнее, а потом снова и снова, покрывая короткими поцелуями шею.       От этих прикосновений вниз по телу побежали горячие импульсы, и я не смог сдержать глубокого стона. Пальцами Шурф отодвинул с этого плеча лямку скабы и провел пальцами, а затем и губами по открывшемуся телу. Как будто он не верил, что это происходит по-настоящему, и ему жизненно необходимо убедиться, что это на самом деле, не сон и не бред его воспаленного разума. Я представлял себе такие его поцелуи только что, но в реальности оказалось намного лучше. Мне бы и самому не помешала бы такая уверенность, поэтому я провел запрещенный прием – одной ногой скользнул между его ног, опустил бедро чуть вниз, и тут же вверх, плавно скользнув своей твердостью по его промежности. Шурф тут же шумно выдохнул мне в плечо и чуть прикусил зубами кожу. Мне нужно было больше и сильнее.       -Ты слишком торопишься, – низким тоном заявил он. Я только улыбнулся в ответ на такое заявление. – Впрочем, выдержкой ты никогда не отличался, – и с этими словами он смахнул со второго плеча лямку скабы.       Предсказуемо она полетела вниз, осев на моих бедрах, испортив весь свой ошеломляющий эффект. Чуть отстранив меня от себя, Шурф стянул через голову скабу, оставаясь передо мной нагим, за что оказался тут же вознагражден – я прижался к нему всем телом, обнял руками за шею и приник к его губам в глубоком, жаждущем поцелуе. Огромное по силе желание стать к нему как можно ближе, подавляемое до этого, возымело надо мной силу. Возможно, я действительно слишком спешил, но мне с каждой секундой хотелось быть к нему ближе, кожа к коже и еще ближе, как только возможно было. Шурф однако не возражал, он продолжал меня целовать и даже не думал меня отталкивать или как-либо ограничивать в моих проявлениях чувств. Более того даже подхватил за задницу и чуть приподнял, позволяя мне обнять еще его и ногами. Прижимая меня к себе, он сделал пару шагов назад, и мягко откинулся назад, подхватив нас обоих своей магией и мягко опустив на кровать, в ее мягкие глубины, что совсем не помешало ему скрестить ноги и сесть ровно. Совсем так же, как совсем недавно казалось на крыше Дома, я тут же узнал эту позу и поспешил оседлать его колени точно так же, только его вздернутые колени не дали мне даже возможности держаться на расстоянии, и я сразу приник к нему самым приятным для себя и для него образом. Прижавшись для начала к нему совсем крепко, и вцепившись руками в плечи, я несколько секунд замер в тесном объятии, прижимаясь к его лицу щекой, а потом начал двигаться. Только одно только прикосновение к его коже, бедра к бедрам и грудь к груди, смешивая наше дыхание до раскаленного состояния, как и собственно, мою кожу, когда каждое прикосновение раскаляло меня изнутри добела. Слишком резко может быть стал двигаться, потому что Шурф тут же придержал меня за бедра, удерживая и направляя, более плавным и медленным движением. От ощущения его близости, его направляющих рук я в голос застонал. Он же молчал и казался до абсурда невозмутим, только вот его сбитое дыхание и жадные руки, поглаживающие мою спину, выдавали его с головой.       Всего несколько движений и я понял, как надо, и, продолжая двигаться, впился в его губы глубоким, жадным поцелуем. Шурф обнял меня всего, обхватив руками спину и за талию, сам не позволяя мне отстраниться, когда я и сам только и желал большего. Кожа к коже, смешивая наше дыхание и не разрывая контакта взглядов. Движения резче и быстрее с каждым разом, как и нарастающий изнутри меня огромный вал изжигающего огня, и такой же кинжально-острый огонь я чувствовал внутри него, совсем близко от себя. И каждое мое движение разжигало нас двоих еще больше, распаляя нас самих, разжигая раскаленные искры, витавшие между нами, и изжигая все дурные пустые сомнения, уничтожая то еще, что осталось разделяющее нас. Усилившимся до болезненной остроты я чувствовал это влажной кожей, видел каплю пота, стекающее у него по виску и все продолжал сцеловывать у него с губ его собственный неповторимый вкус, едва отдающий вином. Мне не понадобилось слишком много времени, я сам слишком долго подводил себя к этому пределу, да к тому ощущение его горячего и твердого тела, биение пульса и оседающее на моей коже дыхание. Вал накрыл меня с головой внезапно, и я протяжно застонал в рот ему, сбиваясь с ритма и беспорядочно толкаясь бедрами ему навстречу. Через несколько толчков Шурф низко застонал, кончая и заливая нас обоих спермой, и я последовал за ним тут же, прижавшись к нему со всей силы. Несколько минут я просто застыл, все так же неспособный просто пошевелиться, и только сейчас заметил, что дрожу.       -Тебе лучше, – шепотом полуспросил Шурф, продолжая прижимать меня к себе и одной рукой поглаживая волосы. Дыханием он еще обжигал мне кожу, и только теперь я позволил себе расслабиться и сползти ему на одно плечо, всем своим весом наваливаясь на него. Меня еще продолжала бить мелкая дрожь, и он, не дожидаясь моего ответа, улегся вместе со мной назад, не отпуская меня из своих крепких объятий.       В голове моей было пусто и тихо. Более того, было тихо между нами, как будто этот момент страсти выжег все возможные возражения и предубеждения. Вот так вот лежать, вплотную к нему и совершенно обнаженным, что телом, что мыслями, было единственно верным решением, как и верно было любить и показывать свою любовь любым тем способом, какой мне захочется. В рамках приличий, конечно же. Просто так лежать, просто с целью находиться рядом и чувствовать кожей его кожу и взволнованно колотящееся сердце. Прямо здесь и сейчас мне было спокойно и уютно. Вот что значит, быть связанны с другим человеком, с тем, кто не отпустит меня, как бы хорошо или плохо мне было. Меня с головой затапливала его безбрежная нежность и тихая любовь, которые я чувствовал так же ясно, если бы он кричал об этом.       -Я больше не позволю остаться тебе в одиночестве, – чуть отодвинув меня, чтобы заглянуть мне в глаза, проговорил Шурф так тихо, что я едва услышал. – Я никогда не оставлю тебя на растерзания твоим собственным страхам и защищу от угроз внешних.       Его эти слова задели как рыболовным крючком что-то глубокое и беззащитное внутри меня, и я враз почувствовал себя беззащитным рядом с ними и безгранично могучим рядом с ним, под его защитой и сохраняя его. Я видел отражение собственной силы и собственных сомнений, чувствовал, что его раздирает то же самое глубинное и животное вожделение разом с огромным восхищением и трепетом. Вот что это такое, быть связанным, чувствовать его эмоции как свои и разделять его стремления, быть его отражением и самому отражаться в его глазах. Позволить ему добраться до самой моей сути и позволить ему стать непреодолимым щитом для себя, в тот же миг позволить ему обернуть себя неостановимым оружием в его руках. Отражение этих мыслей я видел и в его глазах прямо сейчас. Никому и никогда, кроме меня, с неожиданной ясностью пожелал я, опуская голову и слегка потираясь лбом о его плечо, надеясь, что моя собственная сила в кои-то веки даст мне то, что я действительно хочу.       Еще некоторое время мы так и лежали, вместе, привыкая к отсутствию последнего разделяющего нас препятствия, каждый чувствуя близкое присутствие другого. Я повернул голову и лбом прислонился к его шее. Наверное, вот что значило заниматься любовью – вот так находиться близко и желать касаться чужой кожи, не в силах перестать это делать. Лицом к лицу, до сих пор оставаясь переплетенными ногами, и я сам, неспособный до сих пор отпустить его руки. Я подумывал было о сигарете, но для этого нужно было вставать и идти к окну, чего я откровенно делать не хотел, а закуривать рядом с Шурфом и резким запахом дыма от сигарет я опасался нарушить ту атмосферу, которая царила в этой комнате. Да и особо курить не хотелось, это всего лишь были мысли.       -Ты когда-нибудь думал о нас двоих? – неожиданно спросил Шурф. – О том, что мы могли бы делать в постели?       Готовый сорваться ответ «спать» разбился о то, как недвусмысленно мы сейчас лежали в постели, прижавшись друг к другу плотнее невозможно. Шурф ждал от меня совершенно иного ответа, и это его спокойное, принимающее ожидание разливалось в воздухе как окутывающий меня запах его кожи.       -Представлял, – откликнулся я, – как ты берешь меня за руку. И все на этом, – отрезал я в ответ на молчание. – Обычно все мои фантазии заканчивались на этом вместе со мной.       Улыбку Шурфа я почувствовал кожей, как лучик солнца среди грозовых туч.       -Ложись спиной наверх, – попросил он.       Приподнявшись немного, я позволил ему выскользнуть из-под меня и улечься на живот, подгребая под себя одну из подушек и операясь о нее грудью, свешивая голову вперед. Он, значит, представлял себе? Воображал, как мы с ним займемся сексом? Не имею в виду, что впервые оказался с кем-то еще в постели, но опыт подобного рода был мне неведом, и хорошо, что хоть один из нас имеет представление о том, что нужно делать. Волосы мои тут же в полнейшем беспорядке осыпались вниз, и Шурф тут же пальцами зачесал их на одну сторону, не упуская для себя в удовольствии погладить еще раз изгиб моей шеи. После оргазма тело уже успокоилось, и эти простые прикосновения были просто приятны. Усевшись сбоку от меня, он принялся медленно гладить мою спину, сначала легко, прислушиваясь к ритму моего дыхания.       -Долгое время я пребывал в заблуждении, полагая, что таким образом ты ведешь себя специально, – проговорил он будто лениво, неспешно, так же неспешно ведя кончиками пальцами вдоль моей спины, явно получая наслаждение от таких простых действий. – Что каждое твое движение и каждый поступок, столько же потрясающий и столько же рисковый, ты играешь специально для меня, завлекая и околдовывая. Что даже думаешь таким образом, что пробуждал во мне давно казалось похороненное.       Я издал протестующий звук, в протест его словам, а не действиям. Такое простое движение, а столько простого и чистого удовольствия приносит. Никогда не думал, что простое поглаживание может оказаться таким приятным.       -Но только длительное время спустя мне удалось понять, что действовать и думать организовано и тем более с какой-то далеко идущей целью ты попросту не способен. Это значило, что все, что ты делаешь и что думаешь, привлекательно для меня само по себе, без каких-то игр и задумок.       -Ты был первый, – выдохнул я, когда он принялся двумя руками оглаживать широкими движениями всю спину. – С первых минут знакомства ты не оставлял меня равнодушным к собственной персоне, - пожаловался я подушке.       -Ты сделал для меня гораздо больше, – он наклонился ко мне совсем близко, так, что я даже почувствовал на спине его дыхание. – Гораздо больше, чем кто-либо еще мог дать, – с каждым словом он прикасался к моей коже губами, отмечая этими словами-поцелуями линию позвоночника. - Ты вернул меня к жизни, буквально. Потому что, оглядываясь назад, жизнью я не могу теперь назвать тот образ существования, что я вел до встречи с тобой, – его словам вторили его действия, пальцами он погладил мою поясницу, всей ладонью и с непогрешимой уверенностью, так чувственно, что я даже неосознанно выгнулся. - Ты пробудил во мне те качества, что я отбросил за кажущейся ненужностью, и я буду тебе за это бесконечно благодарен.       -Что ты имеешь в виду? – пробормотал я в подушку, чувствуя, как рукой он опускается ниже, к заднице. Полностью расслабленный под нежными поглаживаниями, я даже сначала не понял даже, что он гладит мой тыл, однако там было не менее приятно, и как-то даже предвкушающее. Что еще он выдумал?       -Волю к жизни, острое любопытство и желание понравиться, - кончиками пальцев он скользнул по изгибу седалища и медленно провел к боку по бедру. Он отвлекал меня словами, в то время как руки его касались там, где никто иной меня не касался. Очень верное решение с его стороны, так я был полностью сосредоточен на нем и на его ласках. - Возможность совершить невозможное и спасти обреченных на судьбу хуже смерти. Ты вернул мне способность искренне и безвозмездно любить, и через эту любовь возможность видеть всю истинную красоту этого мира и хорошие стороны каждого из людей, этого Мира и любого другого, – мне приходилось сосредоточится, чтобы уловить смысл того, что он говорил, уж очень хорошо и правильно он гладил меня сейчас, по расслабленной заднице, по бедру и по пояснице. - Поверь мне, до встречи с тобой я был гораздо равнодушнее и безжалостнее, чем сейчас.       -Изменения тебе на пользу, – выдохнул я, не скрывая больше собственного наслаждения его прикосновениями.       -Все благодаря тебе, любовь моя, – тут же откликнулся он. – Перевернись на спину.       Я послушно перевернулся и улегся, при этом стоящий член покачнулся, привлекая к себе внимание. Однако у Шурфа на меня были другие планы. Перекинув одну ногу через мое колено, он навид надо мной, практически соприкасаясь нашими телами, и прежде всего сладко и глубоко, протяжно поцеловал меня. Губы его двигались не спеша, как будто у него была целая вечность, чтобы насладиться моим вкусом. Я с большим удовольствием ответил ему, не только подавясь его умелым и настойчивым губам, но и, на секунду оторвавшись от него, широко лизнул его губы. Шурф поглядел на меня с вызовом и снова приник поцелуем, но теперь к подбородку, там где линия челюсти переходит в шею. Я выдохнул и задрал голову, открывая ему лучший доступ к тому, что захочет.       Он захотел. Двигаясь правее и ниже, он прикасался губами к моей коже, перемежая осторожными прикосновениями пальцев и неслышным почти дыханием, которым он переодически опалял мою кожу. Кажется, он все не мог перестать дышать запахом моей кожи. Каждое его прикосновение было для меня чем-то иным, принципиально новым, так ко мне до этого не прикасался никто, и после этого неудивительно что я продолжал помнить о его ласках даже когда он переставал касаться, как будто огнем выжжено было. Это все кружило голову, его само присутствие здесь, так близко ко мне и моему сердцу, и то, каким образом он ласкал меня, и чтобы хоть как-то не потеряться в головокружительных ощущениях, я вцепился руками в постель. Шурф это увидел, несомненно, и на несколько секунд застыл, едва прикасаясь губами к яростно пульсирующей вене на моей шее. На секунду мне показалось, что он вцепиться в нее зубами, раздирая кожу и судорожно глотая хлынувшую кровь, но вместо этого он только широко лизнул эту вену, заставляя меня застонать.       -Ты вызываешь у меня желания, которым я едва могу противиться, – пробормотал он мне в ключицу.       -Заняться со мной любовью? – предположил я. – Попробовать меня на вкус?       -Много чего еще, – он легко коснулся зубами ключицы и тут же зализал это место.       В подтверждении своих же слов он опустился ниже, сухими губами касаясь моей кожи, на пару минут задержался на моих ребрах – то, как они ходили при дыхании, чрезвычайно заинтересовало его, хотя видят Боги, дышать я старался ровно. Не отрывая от меня взгляда, он провел руками по моим ребрам, нежно, мягко касаясь пальцами, но такое распаляло меня еще больше, и я сам не заметил, как застонал в голос. Когда же его рука скользнула ниже, к животу, я не выдержал и вскинул бедра вперед, к его руке. Если бы я еще не был возбужден, то у меня точно встало бы прямо сейчас, только от близости его руки к члену. Но у Шурфа на меня были другие планы, потому что он скользнул рукой левее и погладил выступающую тазовую косточку.       -Я и представить себе не мог, несколько ты отзывчивый к моим прикосновениям, – прошептал он, поднимаясь выше и вновь оказываясь лицом совсем близко к моему лицу. – Ты такой мягкий и нежный, – поделился он, одновременно прижимаясь ко мне бедрами, и рукой одновременно огладив бедро. – Я хочу тебя всего, – прошептал он мне в губы, - безоговорочно и до конца.       Столько всего одновременно чувствовать – и его горячее дыхание, и уверенно поглаживающее бедро руку, и упирающееся в мое бедро его стоящий член, и то даже, как он прижимался ко мне всем телом, заставляло меня желать его не меньше. Но это был не только отклик тела, хотя я и плавился сейчас, под ним, от непреходящего удовольствия, каждого прикосновения, и я хотел еще, куда большего, больше, чем сейчас было, сосущий голод, иссушающую жажду и горячее вожделение разом. То, как он касался меня, с каким вожделением смотрел, и с какой страстью целовал мою кожу и душу заодно, снова разожгло во мне иссушающее пламя.       -Полностью одобряю твои стремления, – неожиданно низким голосом согласился я, одновременно двинул бедрами как можно плавнее, красноречиво потираясь о него.       Он попридержал мое бедро и пристально всмотрелся в мое лицо, как будто бы и не чувствовал, как меня снова плавит от подступающего желания. Видимо, увидев все, что хотел, он с тихим стоном снова поцеловал меня, и теперь уже поцелуем жадном и голодном, требовательном, одновременно правой рукой скользнув по моему бедру выше и сгибая ногу в колене. Теперь его ладонь на моей коже ощущалась более властно, что ли. Уперевшись левым локтем о постель, правой он провел дальше, слегка задел ногтями внутреннюю часть бедра и легко провел между ягодиц. От неожиданности прикосновения я выдохнул и чуть поджался, но тут же расслабился. Шурф не отводил взгляда от моего лица, как будто это было выше его сил, и все продолжал меня целовать, как будто это тоже не мог прекратить. В один из поцелуев он выдохнул незнакомое мне заклинание. Теплое ощущение осторожно прошлось под его пальцами и глубже, незнакомое, но несомненно приятное. Тут же я снова почувствовал его пальцы, но уже скользкие, и не просто гладящие, а целенаправленно разминающие меня. Непроизвольно раздвинув ноги, я подался к этим пальцам, снова ощутив своей кожей несколько его ногтей на себе.       -Не торопись, – попросил меня Шурф, остановившись на секунду, – сейчас все будет.       -От пары царапин не пострадаю, – огрызнулся я, – не из стекла сделан. Пожалуйста, еще, – снова застонал я. Слишком приятны были его прикосновения, чтобы прекращать.       Шурф не ответил, только снова приник к моим губам, одновременно пальцем проникая внутрь меня. Эти ощущения не были неприятными, скорее вовсе непривычными – в таком месте и таким образом! – но все равно я не сдержал стон, который сцеловал с моих губ Шурф и, не останавливаясь, начал двигать пальцем вглубь и обратно. Через минуту он осторожно проник вторым пальцем, с каждым движением проникая все глубже. При этом он смотрел мне в лицо, ловя каждую эмоцию, не забывая меня целовать. Еще через пару минут добавил еще палец, и каждое новое движение рождало мой новый стон, вырывающийся из моего нутра.       В один момент Шурф зарычал прямо мне в шею, явно теряя последнее терпение, рождая приятную волну трепета в моем теле, и убрал пальцы и руку совсем от моей задницы. Ощутив пустоту, я поддался назад, но он придержал меня за бедра и сместился вправо.       -Обними меня коленями, – попросил он, и даже понял, что он хотел.       Откинувшись назад, я вздернул бедра вверх, и тут же под ними оказалась одна из подушек, развел ноги и завел их за спину Шурфа. Уперевшись двумя руками возле моей головы, он навис надо мной, с выражением лица бесстрашным и цепким, и сам двинул бедрами вперед, горячим членом проехавшись между ягодиц. В голове немного прояснилось, и я осознал, что лежу под ним настолько открытый, готовый к тому, чтобы он взял меня, за миг до неизбежного. И я совершенно осознанно толкнулся ему на встречу, желая этого, стремясь всем своим существом сделать его со всей уверенностью своим. Ничего больше я не желал в своей жизни, как сейчас, чтобы он исполнил свое желание и трахнул меня. И это был не только секс, чертовски приятный, это было то, что можно было назвать соприкосновением душ. Еще пару раз потеревшись, он перенес свой вес на левую руку, правой медленно направив свой член в меня, не отрывая пристального и обжигающего взгляда от моего лица. Природой Шурф был одарен немногим больше меня, но именно внутри меня он ощущался куда больше реального размера, непривычно распирая меня изнутри, распирая, заполняя собой все мои мысли. Я пытался дышать ровно, но именно сейчас поперхнулся воздухом. Выждав еще несколько мгновений, он на пробу двинулся вперед, медленно и осторожно войдя во всю свою длину, и остановился еще на секунду, всматриваясь в мое лицо. Ощущения для меня были непривычными, но определенно приятными, и определенно этого мне было недостаточно. Шурф был напряжен, застыв в одном положении, я видел, как напряженно его лицо и вздулись сухие бугры его мышц на руках.       -Вот об этом моменте я мечтал долгое время, – наклонившись совсем близко ко мне, поделился он. – Эти мысли были неправильными и непристойными, но вот таким, как сейчас, в моих руках и заполненный мной, я мечтал о тебе. Слишком самонадеянно с моей стороны даже допускать эти мысли, но ты весь настолько желанен мне, настолько соблазнителен в своем невежестве и бесстыдной удаче, но иногда такие мысли оказывались сильнее меня.       -Как сейчас, – выдавил я.       -Желать присвоить тебя себе неправильно с моей стороны, но так сладко и естественно думать о тебе как о «моем», особенно когда ты вот так ты лежишь подо мной.       Голос его был ровным, как будто бы ничего не происходит, но оставался на грани с соблазняющим шепотом и откровенно грязными разговорчиками. Он действовал с выверенной точностью и целеустремленностью, но за этим тщательно скрывалось безрассудство и животными инстинктами. Такая неясная на первый взгляд двойственность откровенно кружила голову, заставляла желать его себе еще больше, как будто бы сейчас было недостаточно.       -Ты безумец, сосредоточенный на контроле, – немного пьяно проговорил я.       -А ты безумец, полностью его игнорирующий, – в тон мне отозвался он.       Обмен любезностями был завершен. Я в голос захохотал, больше от избытка эмоций как таковых, чем от радости, накрепко зажмурившись. Непривычная растянутость и заполненность заставили меня вцепиться пальцами в плечи Шурфа. Тут же он прикоснулся ко моим губам, сцеловывая с них мой смех.       -И так мечтал так сделать, – признался он, когда я разлепил глаза. – В этот момент у тебя губы сладкие и пьянящие, как столетнее вино.       Еще несколько раз глубоко вдохнув, я осознал наконец-таки, что это не конец света, а может быть даже и начало новой эпохи, и двинул бедрами вверх, намекая как бы что он может двигаться. Глубоко выдохнув, Шурф удивительно плавным движением чуть выскользнул из меня, и так же плавно скользнул обратно. Я сдвинулся чуть, приспосабливаясь к его движениям, и скрестил лодыжки за его спиной. Продолжая двигаться, Шурф нагнулся ко мне еще ближе, опершись о локти, так, что между нами и волоса расстояния не осталось. Губы мои горели, как и медленно разгорающееся внутри меня пламя, которое только больше становилось от осознания, что он так бережно и в то же время властно берет меня, присваивает себе.       -Я только твой, – выдохнул я, запрокидывая назад голову и подставляя ему шею, в которую он не замедлил впиться губами.       Сегодня не тот день был, чтобы сохранять его контроль и сдерживать его желания, я это понимал так же ясно, как и то, что этим раундом мы сегодня не закончим и вообще не закончим сегодня. Шурф двигался острожно и плавно, явно щадя и оберегая меня при таком непривычном вторжении, и с его самоконтролем можно было ожидать, что он так и продолжит двигаться, плавно и медленно. Мне нравилось, каким образом он двигался и этого мне казалось все еще мало. Одновременно с тем, одна лишь мысль, что Шурф сейчас во мне, и таким восхитительным образом правильно двигается, заставляла меня гореть изнутри. Все еще продолжая цепляться за него руками и ногами, я толкнулся бедрами ему навстречу, сбиваясь с его ритма. От этого Шурф застонал, с ощутимой низкой вибрацией в голосе, прямо в мою шею, рождая целый каскад приятных ощущений, от которых я сладостно застонал. Однако он меня понял и принялся двигаться более резко, вгоняя в меня свой член гораздо сильнее, что заставило меня застонать в голос. Это было гораздо сильнее, чем прежде, и гораздо приятнее, ярче, что ли. Несмотря на то, что это был для меня первый раз подобного рода, я чувствовал себя необычно податливым, готовым принять все, что он мне даст. Склонившись надо мной совсем близко, так, что туловища наши соприкоснулись, он, не останавливаясь, вновь поцеловал меня, проникая языком, забирая себе все стоны, что он сам же и выбивал из меня. Тела наши терлись друг о друга, смешивая наш пот, и мой член оказался зажат и так же сладко терся, что позволяло мне оставить мои руки на плечах Шурфа, неосознанно притягивая его к себе.       С каждым разом Шурф двигался все резче и сильнее, вбиваясь в меня своим членом все сильнее, и тяжелое его дыхание наполнялось низком стоном, и я сам стонал все сильнее, мимолетно порадовавшись, что в Доме кроме нас никого нет. Большую часть меня же, практически всего, занимал то простое и больше, что раз за разом проникало в меня, разгораясь все сильнее, сжигая меня изнутри. Шурф занимался сейчас со мной любовью, брал меня, присваивал себе, и я сам желал этого больше всего – стать частью его, его жизни и мыслей. То, как он двигался, рождало внутри меня негасимый огонь, сжатый в одну точку соприкосновения наших тел, которые так просто и так правильно терлись друг о друга и глубже во мне. Я сам же выгибался ему навстречу, и одновременно руками притягивал к себе, помогая при этом локтями и ногтями, чтобы ни в коем случае не останавливался, продолжал со мной то пробирающее до основания, пронзительное ощущение, что все продолжало нарастать с каждым его толчком. Кажется, я уже кричал в голос, и, когда напряжение дошло до пика, заорал особенно громко, срывая голос. Внутри меня, в беспросветной тьме, все взорвалось, оглушая меня самого и заставляя сорваться в самый сильный в моей жизни оргазм.       Потребовалось несколько секунд, чтобы проморгаться и понять, что Шурф накрепко обнимает меня за спину, удерживая, и мелко подергивается внутри меня, изливаясь. Затихнув, он все продолжал меня обнимать, даже не пытаясь выйти из меня. Осторожно двинув рукой, я погладил его по волосам, машинально отмечая, что они влажные и руки у меня ощутимо подрагивают. Попытался сказать, но голос неожиданно сломался, и я непроизвольно поморщился. Уловив выражение моего лица, Шурф наклонился к моей шее и легко прикоснулся губами к кадыку, направляя теплую волну магии пострадавшим связкам.       -Еще хочу, – проговорил я, вновь обретя голос.       -Ненасытный, – ласково шепнул мне на ухо Шурф, опалив еще слишком чувствительную кожу своим дыханием. – Подожди немного, – ждать я совсем не хотел и нетерпеливо дернул бедрами. – Дыши со мной, – попросил он и мне не оставалось ничего, как послушно засопеть носом вместе с ним.       Мы так и оставались лежать, сцепленные ногами и руками, и горячий воздух в комнате неохотно остужал нашу кожу и испарял пот. Только через несколько дюжин бесконечных минут Шурф счел нужным снова двинуть бедрами, будто бы проверяя себя и меня. Это все ощущалось еще слишком остро, слишком пронзительно, и в то же время очень правильно, как будто бы так и надо. Шурф испытывал нечто подобное, слишком чувствительной кожей и под ней я слышал отголосок его эмоций, непривычную смесь жадности, алчности даже и очарования, переходящего в чистое благоговение. Он тяжело дышал мне в шею, больше не пытаясь делать это ровно, да и двигался в этот раз он по-другому. Не выходя до конца, плавно и достаточно медленно погружаясь и в самом конце делая резкий толчок, заставляя меня каждый раз захлебываться воздухом от пронзительных, будто бы раскаленных изнутри меня ощущений. Меня так же начало плавить изнутри, мягко поднимая вверх, в вершине нашего ободного удовольствия, только происходило это слишком медленно для меня, настолько, что я прекрасно осознавал, что происходит. Продолжая обнимать Шурфа бедрами и принимать его в себя, я медленно поднял веки, позволяя ему увидеть собственные глаза, и, полностью понимая и принимая связь между нами, щедро плеснул собственно этой раскаленной внутри себя магией в нашу связь, выжигая широкий канал между нами, по которой бурной горной рекой хлынула моя магия, смешиваясь в неразделимое между нами. От неожиданности произошедшего Шурф практически до боли вцепился пальцами в мои плечи, продолжая вбиваться в меня уже сильнее и напористее. Только с дюжину толчков ему хватило, чтобы зарычать совсем не-по человечески, впиться губами мне в плечо и излиться в меня. Ощущая в себе его пульсацию, я сорвался в оргазм вслед за ним, угвазывая нас обоих и постель рядом.       Несколько минут мне потребовалось, чтобы прийти в себя, вспомнить кто я такой и понять, что Шурф всей своей длинностью все еще продолжает лежать на мне. Я пошевелил руками и легко провел подрагивающими пальцами по его лицу, пытаясь привести его в чувство, но только добился того, что он отпустил мои плечи и обхватил меня руками, прижимая к себе как мог только крепко. Член его при этом выскользнул из меня, но отстраниться я даже не попытался. Раскаленный воздух в комнате, пропитанный запахами секса и пота, постепенно остывал, от «жарковато здесь» до «приемлемо». Так, прижатые друг к другу, мы лежали еще целую небольшую вечность, до того, как Шурф будто бы нехотя расцепил объятия и мы улеглись на горячие простыни рядом друг с другом. Мне было хорошо, более чем хорошо, я чувствовал себя рядом с ним бесконечно защищенным и любимым. Магия циркулировала между нами свободно и легко, как дыхание, и свободно смешивалась. Шурф неотрывно смотрел на меня, потом перевернулся на бок ко мне и стал поглаживать мои волосы, пропуская их сквозь пальцы, так трепетно, с такой невыразимой любовью, что, казалось, мог так вечно лежать, рядом с ними и окруженных его обожанием и его собственным безмерным довольством. Как только я снова обрел возможность нормально двигаться, я тут же поймал его ладонь и осторожно прикоснулся к ней губами. Я мог ощущать его эмоции с такой ясностью, как будто бы свои, смешанные в один ком, и разделить обратно их для мня было слишком сложно, впрочем, я и не старался.       -Хочу показать тебе фокус, – проговорил я, продолжая удерживать его руку.       Даже в полутьме я заметил, как искра любопытства мелькнула в глубине его темных глаз. Подняв другую руку, я переплел наши пальцы, а потом легко потянул в сторону. Сцепленные, наши пальцы разлучаться не пожелали, а Шурф второй рукой схватил этот «замок» и внимательно осмотрел, а потом и прощупал пальцами соединение наших рук.       -Здесь нет магии, – заметил он, – но руки не расцепляются. Как ты это сделал?       Я широко заулыбался и поднял руку выше, заставляя внутреннюю сторону наших ладоней соприкоснуться и тем самым освобождая пальцы. Шурф тут же вернул как было, и мало того, еще и согнул пальцы, не давая мне освободиться.       -Кто еще тут ненасытный, – парировал я. – Ты голоден? - в ответ он только потянул переплетение наших рук вверх, помогая мне сесть в постели и сам усаживаясь рядом.       -Я все хочу, – признался он. Наверное, после случившегося мне поздно было краснеть и вообще как-либо смущаться, но подтекст был предельно ясен, и в таком случае я определенно еще не насытился. Перекусив горячей еще и пышной пиццей, мы снова принялись насыщаться друг другом.       Вырубился я только под утро, когда небо за окном начало светлеть. Шурфу же сон был неинтересен, он так и остался рядом со мной, только оперся спиной об стену и едва прикрылся тонким одеялом. Это была еще одна причина, почему в этом Мире такие кровати – уважительное отношение к личному пространству даже между любовниками, а так же, судя по его энтузиазму, никакая бы кровать на ножках попросту не выдержала его характера, и чего тут стесняться, его напора. Однако даже во сне я желал быть рядом с ним, потому что проснулся прислонившись своей спиной к его бедру. Широко зевнув и осознав, что именно меня разбудило, я в полусне подцепил простынь, которой был накрыт и неуклюже направился в сторону выхода из комнаты. Шурф смотрел на меня и никак не комментировал мои эти поползновения. Идти оказалось несколько неудобно, но я благополучно добрался до уборной и сделал все необходимые дела, и заодно напился воды из-под крана.       Зеркало же преподнесло неожиданный сюрприз. Помимо странного и неприятного чувства де-жа-вю, я обнаружил в зеркале взъерошенного парня со слегка одуревшим взглядом. Такое было раньше, такое будет и в будущем, и не только из-за потрясающе хорошего секса. Только вот в иной раз не будет такого, что губы мои будут такими припухшими и красными, зацелованными, а шея и видимая из-под простыни часть плеча усыпаны весьма неоднозначными засосами. Кое-где даже отпечатались зубы, но я не припомню, чтобы мне было больно или неприятно, мало того, я откровенно наслаждался всем, что со мной делал Шурф. Заниматься с ним любовью было совсем по-другому, чем с женщинами, более страстно и более честно, что ли, даже не пытаясь сдерживаться, боясь навредить или что-то сделать не так. Более того, мне откровенно импонировало то, что он со мной не в силах сдержаться. Может, просто дело в том, что это Шурф. В неизвестном порыве я приложил руку к стене чуть пониже зеркала, и когда отнял руку, на стене осталось написанным моим неровным подчерком его имя. Если я еще раз потеряю память, то у меня будет то, за что я мог уцепиться.       Шурф продолжал меня ждать в спальне, даже в той же позе, выжидательно подняв на меня взгляд, когда я вернулся обратно. Не было ни одного шанса, чтобы я не заметил засосов, но я ничего не сказал, только снова улегся рядом с ним. Меня все устраивало. Шурф проследил за мной взглядом, а потом похлопал кончиками пальцев по собственному бедру, приглашая. Ну и кто я такой, чтобы игнорировать подобные приглашения, и тут же уложил свою голову на указанное место, поглядев на него снизу вверх. Не говоря ни слова, он нашарил мою руку и снова заключил наши ладони в замок, для верности легко сжав мою ладонь. Я чуть улыбнулся. Этот фокус ему очень понравился.       -Так понимаю, ты спать не собираешься, – немного хрипло проговорил я.       -Мне не хочется, – заявил он.       -Тогда могу предложить занятие, – свободной рукой я сделал характерное движение и мне же на грудь шлепнулась моя же тетрадь для записей мыслей, заложенная ручкой. – Развлекайся, – предложил я с широким зевком.       Шурф положил руку на тетрадь, осторожно и с трепетом, чуть поглаживая пальцами обложку.       -Ты уверен? – осторожно спросил он. – Это же твои мысли.       -Уверен, – откликнулся я, позволяя мягкому сну забрать себя. -Макс? – через пару минут услышал я и разлепил глаза. Шурф с озадаченным видом показывал на что-то в тетради. – Что это значит?       Я проморгался и вгляделся в собственные каракули.       -Это обозначение тех мыслей, что вызывали ассоциацию с тобой и теми чувствами, что ты вызываешь во мне, – объяснил я, разглядев намалеванные сердечки на полях.       Шурф одним пальцем погладил россыпь кривоватых сердечек на странице, другой рукой точно также мягко погладив меня по волосам.       -Я чрезвычайно ценю то, что ты поделился со мной своими мыслями, – заверил он. – А теперь засыпай.       Меня и приглашать особо не надо, чтобы я отрубился. Свою собственную тетрадь для записей я обнаружил позже на полу возле кровати – немыслимое для Шурфа обращение с книгами, но он, по всей видимости, не желал отходить от меня далеко. И даже больше, он не мог не касаться меня. Не отводил от меня взгляда, все время пытался сесть рядом со мной так, чтобы соприкасаться хотя бы немного, то положит руку так, чтобы его рука касалась моей, то ногу подвинет так, чтобы притрагиваться к моей. Именно так мы несколько раз ели, и он не желал или был вовсе не в силах от меня оторваться, даже если я сам тянулся к нему, подать питья или вкусный кусочек еды. Он не обжигал меня взглядом, когда мои пальцы может быть даже не случайно касались его губ, и сам тянулся ко мне, когда я устраивался возле него. Шурфу было интересно все, начиная от того, какова моя кожа по мягкости или на вкус и заканчивая целенаправленными ласками. Такие его изыскания мне импонировали и итог их оказывался весьма закономерен – один из нас не выдерживал и накидывался с иссушающими, жадными поцелуями, позволяя огню возбуждения охватить нас полностью. И второй срывался сразу практически вслед за первым, потому что это был огонь того вида, что поглощал нас обоих сразу, отражаясь эхом и подхватывая настроение быстрее даже порой, чем можно было его осознать.       Я с радостью отдался такому новому для себя опыту – Шурф же переваривал собственные эмоции и мой их шквал с некоторой непривычностью. С непривычки он мог бы закрываться от них, но он очень вовремя предложил ранее нам обменяться Тенями, что позволило ему хоть немного ощутить на себе всю глубину и спектр эмоций, что обычно привык ощущать я сам. Таким образом, угрозу он свою полностью выполнил, и все это время мне не то что не понадобилась скаба, так и не нашлось желания отлучаться из нашей постели куда-либо помимо уборной. Один раз мы перекинулись в карты, прямо в постели, и я объяснил ему глубокую философскую концепцию игры в «Правду или желание». Короткая партия в покер – и один из нас, проигравший, должен был выбирать, говорить ли ему одну правду или исполнять одно желание победившего. Карточный долг здесь, как, впрочем и везде, был священен и обязателен к исполнению. Мне удалось дважды переиграть Шурфа и ознакомиться с некоторыми фактами его бурной биографии, о которых раньше не знал, прежде чем он выиграл у меня. Я выбрал правду.       -В том Мире, где я родился, совместное занятие любовью могло послужить началом хороших отношений, – заявил я и почти физически почувствовал кожей, как на меня смотрит Шурф. – Внезапно вспыхнувшая страсть могла привести двоих людей в постель прежде, чем они узнают друг друга ближе.       -Ты так делал?       -Проведенные со мной ночи становились для женщин первой ступенью в их мистическом опыте, – поморщился я. – В конечном итоге я все так же оставался один.       -И никто не озаботился твоими собственными чувствами?       -В первую очередь я сам о них не заботился, – попытался отшутиться я, но Шурф не подхватил мою шутку, на несколько долгих минут задумавшись о чем-то своем.       -А если бы я постарался соблазнить тебя в первое же время, что мы были знакомы, это стало бы началом наших отношений? – спросил он. Вопросы он, конечно, умел задавать с идеальным попаданием. Впрочем, он все делал идеально, для меня, по крайней мере.       -Думаю, это бы сработало, – предположил я.       -И тебя не даже и не смутило, что это принципиально новый вид отношений для тебя?       -После того, как ты исполнил песню под моим балконом, меня было сложно смутить чем-то еще, – признался я.       -Что ты имеешь в виду?       -Исполнение песен под окнами, в моем понимании, больше подходит для заверений в вечной любви, чем обещаний дружбы, – хмыкнул я, вспоминая свое тогда мимолетное и такое приятное смущение. – Тебя проинформировали неверно.       Шурф издал звук, который можно было трактовать в равной степени как досаду и энтузиазм. Рывком перевернувшись, он завис надо мной и глубоко, протяжно поцеловал.       -Я люблю тебя, – тихо выдохнул он, едва оторвавшись от меня. – Я любил тебя каждую секунду разделенного с тобой времени и все то время, что я был отделен от тебя. И если ты хочешь, я спою об этом еще раз под твоими окнами.       -Давай не будем ставить в известность соседей, – предложил я, коварно улыбнувшись. – Покажи лучше своим телом, как ты меня любишь.       К концу третьего дня, когда я лежал донельзя утомленный и не имеющий даже желания двигаться, Шурф устроил мне сеанс лечебного массажа. Ну, то есть как массаж - долго гладил меня всего, исцеляющей магией унимая боль в мышцах. Спина и бедра, живот и пальцы, для такого нетренированного человека, как я, это было более чем непривычно. Делал он это без малейшего сексуального подтекста, что совершенно не мешало мне получать удовольствие от его прикосновений. Шурф был спокоен и деловито-сосредоточен на своём деле, крайне важном для него сейчас. Находиться в абсолютном центре его внимания, позволять ему таким беспардонным образом касаться моей кожи и проделывать прочие гораздо более приятные штуки оказалось для меня совершенно новым опытом, безусловно приятным. Может быть, зная наперед, как славно будет быть с ним настолько близко, я бы сразу же перевел наше знакомство в горизонтальную плоскость, и не ограничивал себя только лишь восхищением и совместным чтением книг. Руки Шурфа, растиравшие мою спину остановились.       -Ты сожалеешь, - удивление в его голосе сделало утверждением вопросом и вместо того, чтобы повернуться, я упёрся лбом в подушку. - Макс, я могу чувствовать твои эмоции, - констатировал он. - О чем ты сожалеешь? О том, что мы оба не смогли устоять перед зовом плоти?       Я повернул голову и уставился снизу вверх на Шурфа. Тот положил одну руку мне на спину между лопаток, едва ощутимо надавливая, и смотрел на меня из-под опущенных ресниц, ожидая моего ответа.       -Это не сожаления о том, что случилось между нами, – все-таки ответил я. Когда он так выжидающе смотрел на меня, не ответить оказалось невозможно. – Ты помнишь, как мы ездили в Кеттари, Гламма? – спросил я.       -Чудесное время, Мерилин, – чуть улыбнувшись, ответил он. Еще одно, что важно было – разделенные на двоих воспоминания и только нам одним понятная их сладость.       -Ты помнишь, какие истории ты мне рассказывал в поездке? – он только кивнул. – После этого мне частенько представлялось, каково это – заниматься любовью с другим мужчиной. До этого я не допускал даже мысли об этом, но после того, как ты поведал мне некоторые особенности своего происхождения, я начал об этом задумываться. И если бы я тогда по-настоящему захотел бы этого, то мы бы оказались в одной постели немного быстрее, чем через пятнадцать лет после знакомства.       -Ты хотел бы это изменить? Ты же умеешь ходить по Мосту Времени, – напомнил он.       -Одна моя часть очень хотела бы, – признался я. – Столько времени я смотрел на тебя со стороны, в бессилии прикоснуться к тебе и назвать своим. Но в то же время я разумом понимаю, что я бы действовал совсем по-другому, например, не остался в Тихом Городе, и скорее бы оставил там Джуффина...       -Сэра Джуффина, – поправил Шурф ровным голосом, а я несколько секунд смотрел на него в непонимании. Это ревность?       -Да, сэра Джуффина оставил бы там, - поправился я. - И представить не могу, что случилось бы потом в этом случае.       -Звучит здраво, – согласился он. – Я тоже сожалею, – совершенно неожиданно для меня он покаянно наклонил голову, – о том, что заставил пройти тебя через всю эту боль и страдания.       -Я не думаю, что... – попытался возразить я, но перебить Шурфа явно не по моим силам было.       -Исключительно из-за моих собственных правил, которые я боялся нарушить, из-за социального положения и моих представлений о твоей культуре я столько лет сдерживал себя. Зная точно, что я тебе небезразличен, я привязал бы тебя к себе настолько крепко, настолько смог бы, телом даже.       -Очень коварно с твоей стороны, – согласился я, снова как будто наяву чувствуя кожей все его крепкие поцелуи и засосы, отметины от ногтей и все места, которыми мы терлись за эти дни, даже залеченные. Слишком хорошо это было, мог я признать даже со своим немалым опытом.       -Я бы сделал это, – заверил он. - Я отдам тебе за каждый этот год по сотне лет, – пообещал Шурф с самым серьезным лицом.       -Было бы лучше, если бы мы их провели вместе, – предложил я. – С тобой будет гораздо лучше.       Гораздо более довольный видом и расслабленный, Шурф улегся рядом привычным образом на спину, и я не замедлил подвинуться к нему ближе, закинуть одну ногу ему на бедро и щекой улечься на плечо. Его рука осторожно и нежно отвела мои волосы, открывая мое лицо. Наш короткий отпуск вместе заканчивался, и завтра необходимо нам будет вылезти за пределы кровати и показаться на работе, но наше время вместе все еще будет впереди.       Амобилер летел над дорогой слишком низко для своей скорости или, если можно было так выразиться, ехал слишком быстро для такой дороги. Довольный и счастливый сверх меры, я больше обращал внимание на окружающий мир, чем на дорогу, тем более эта дорога, до Дома У Моста, много раз мной езжена и давно знакома. Окружающий мир этим утром был не просто еще одним теплым летним днем, мир вокруг меня оказался ослепительно сияющим и таким хорошим, что я мог бы обнять его как можно крепче, признаться в любви и захохотать от избытка чувств, просто так, потому что мне было хорошо. Амобилер ехал по дороге быстро и тихо, и мой хохот был слышен далеко и изливался из меня подобно роднику кристально чистой исцеляющий воды, разбрызгиваясь множеством капель в воздухе и разносясь по всей округе. Счастье и бесконечная любовь переполняли меня, как льющая в Дырявую Чашу камра, грозящаяся пролиться и выплеснуться, но небывалым чудом остающаяся внутри. Так и я чувствовал себя – что-то проливалось мимо, из меня, но по большей части я мог вместить в себя всю свою любовь и все случившиеся прошлой ночью, и еще тремя днями ранее нее. А еще я ощущал себя на удивление целостным и правильным, коим никогда ранее не ощущал себя, и это мне нравилось.       Притормозив у самых стен Управления, я кинул рычаг, наступил на сидение, перешагнул через дверцу и мягко спрыгнул на мостовую. Силы, горячей жидкой силы у меня сейчас было слишком много, и это странным образом помогало мне сосредоточится, что порождало необыкновенную точность в движениях и необыкновенную чувствительность в пальцах. Кофе я бы выпил и сигарету выкурил исключительно для собственного удовольствия, а не для того, чтобы взбодриться. Последовав к ближайшему входу, которым оказался вход для посетителей, я едва разминулся плечом с Мелифаро, который быстро шел на улицу.       -Прошу прощения, уважаемый, – буркнул он и прошел было дальше.       -Каким местом уважаемый, – беззлобно огрызнулся я. – Спешишь отведать дерьма менкала?       Сэр Девятый Том притормозил и развернулся ко мне, явно для того, чтобы словесно выбить из меня все принесенное мной дерьмо. Эти закрома были пусты, и я оскалился в широкой и доброй улыбке, по крайней мере, понадеялся, что мое собственное лицо окажется достаточно человеческим, чтобы удержать улыбку.       -Макс? – не поверил он своим собственным глазам. – Драть тебя тебя в хвост твой, узнать тебя невозможно. Выглядишь как порядочный человек, – констатировал он прежде чем накрепко стиснуть меня под ребрами. Я обхватил его за плечи и охнул от крепости его хватки. Не то выразить глубину своих чувств он хотел, то ли попросту ребра сломать, и не факт, что что-то одно. – Что у тебя с лицом? Выглядишь так, будто с утра успел наведаться в «Мед Кумона» и отведать их знаменитых медовых пирожных.       Он закинул мне руку за шею и потащил обратно, в Зал Общей Работы. Несмотря на обеденное время, или благодаря ему, в Зале собрались все наши коллеги. В дальнем конце стола, в своем любимом кресле восседал сэр Кофа Йох, по правую руку которого расположилась леди Кекки Туотли. Они вдвоем что-то негромко обсуждали, то и дело наклоняясь друг к другу и явно находя в этом определенное удовольствие. На другом конце стола, на одной его стороне сидели Нумминорих и Олла, явно поближе к большому мясному пирогу, которого уже оставалась половина. Сэра Джуффина Халли видно не было, но судя по приоткрытой двери его кабинета, он не упускал ни единого звука отсюда. Все было как всегда, и это постоянство вызвало у меня сладостную и довольную улыбку.       -Смотрите, какую добычу я привел, – громко оповестил он. – Леди Олла, вы очаровательны в своей прозорливости. Это для меня действительно большой сюрприз был!       Чуть прикрыв рот пальцами, она мелко хихикнула, на секунду одарив меня взглядом, слишком понимающим взглядом. Она знала, что именно случилось со мной – случилось между мной и Шурфом – и находилась здесь не для распускания грязных сплетен, а только лишь потому что сюда я приду по давней привычке. По правде говоря, мне совсем не хотелось, чтобы кто-либо знал вообще, что я сошелся с Шурфом настолько близко, но стоило вспомнить, насколько я сам несдержан был, так и порадоваться стоит, что Мохнатый Дом стоит в отдалении от ближайших соседей.       -Признать, я соскучился по обществу столь выдающихся личностей, – проговорил я, усаживаясь в пустое кресло. – Пожрать дадите мне сегодня?       Половина пирога подъехала ко мне практически самостоятельно, и я отрезал себе достаточно большой кусок. Хотя я и ощущал себя достаточно сытым, такая простая еда показалась мне очень вкусной. Едва не застонав от удовольствия в голос, я быстро захавал этот кусок и отрезал еще, тут же наливая себе камры.       -Достаточно неудачный выбор для маски, – заметил сэр Кофа. – Это лицо и этот цвет волос достаточно красивый, чтобы привлекать к себе излишнее и совершенно ненужное внимание.       -Маска? – переспросил я с заминкой и попытался вспомнить, о чем я думал, когда накладывал на свое лицо маскирующие чары. Кажется, сегодня я и вовсе о них забыл, увлеченный собственными воспоминаниями о прошедших в страсти нескольких днях. Дверь в кабинет Джуффина распахнулась и он сам прошествовал из своего кабинета вниз, к богато накрытому столу. Можно было подумать, его интересовала камра или пирожки, я заметил его быстрый взгляд на мое лицо и практически неприкрытое удивление. Мое замешательство вполне красноречиво было и безо всяких объяснений.       -Только не говори, что это твое настоящее лицо, – ласково попросил Джуффин.       -Спешу разочаровать, сегодня я позабыл в спешке зачаровать лицо, – без капли сожаления ответил я.       Мелифаро подавился.       -Так вот как ты на самом деле выглядишь, о, царь диких степных просторов и всякого дерьма на ней? – вскричал он.       Его реакция не была какой-то удивительной или чрезмерной, однако все остальные смотрели на меня с интересом, и даже Джуффин вышел из своего кабинета, только лишь чтобы посмотреть на меня.       -Честно говоря, я сегодня в зеркало не смотрелся, – признался я, и оттерев пальцы от мясного сока, поднял руку и двумя пальцами просто обрисовал в воздухе контуры достаточно большого квадрата с ручкой, и тут же подхватил за эту ручку материализовавшееся массивное зеркало в серебряной раме, украшенной хаотичными черточками. Зеркало показало мне лицо молодого парня, с правильными чертами лица и определенно мне знакомое, навевавшее мне сладкие и давние воспоминания. Так я выглядел целую вечность назад, когда был молод и глуп, и когда даже и не подозревал о собственной судьбе, до Ехо и до Лабиринта Мельнира. И волосы, волосы мои теперь были глубоко медного цвета, даже в помещении отливавшие благородной рыжиной. Это был я, и так теперь я так выглядел. Никакого скрытого, подсердечного страха и пугающей неопределенности моих собственных черт лица. И, самое главное, мне самому нравилось то, как я теперь выгляжу. Повернув голову и полюбовавшись на себя сбоку, я разжал ладонь, и зеркало исчезло из моей руки.       -Кормить сегодня здесь будут или мне придется самостоятельно добывать пропитание в виде всякий страх потерявших преступников? – несколько сварливо спросил я.       Мелифаро булькнул горлом, а Джуффин захохотал в голос. -      Не беспокойся, никуда идти не надо, – заверил он, и в подтверждение его слов в открытое окно Зала Общей Работы принялись залетать заблаговременно заказанные блюда и кувшины.