роза александрии

И зовёт, и манит, и пугает величием. Все ей воздают божеские почести. Необыкновенная, чистая, подносящая возможность дальше жить городу и главному морскому порту Египта. Её тишину не повстречать вечером. Бушует, формирует нешуточные страсти, гремит страшнее грома, оставшись без лучей солнца. За рекой наблюдают с высока, с открытого окна одного из побережных домов, слушают её переживания, не перебивают и хотят понять, какое количество неисследованных тайных сил в себе она держит. Насколько сильна, что тянет на себе ненасытный город? Удивительна и чудесна. Не прекращает потрясать. Мужчина игнорирует семейный шум, разговоры, ругань и веселье за спиной и вздыхает, спокойным взглядом осматривая собственные владения: крупные цветущие сады, внутренний двор, поголовья скота и обширный вид на дельту Нила. Его дом хотели приобрести не раз. Предлагали килограммы золота и серебра, армии в сотни человек, несколько сооружений в центре Александрии и даже Мемфиса, но ничто не заставляло сердце биться в предвкушении, а его обладателя ставить цену на бесценное. Большой дом, воздвигнутый у одного из берегов Александрии, предназначен четверым сыновьям. Бывший военачальник при Клеопатре — Менес — до изнеможения обмирал и бился ради благосостояния своих мальчиков: Иоанна, Казия, Хека и Анвара. С рассвета до глубокой ночи не присаживался, на долгие сутки исчезал, знакомился с отвратительным запахом чужих смертей и со вкусом боли, марал одежду в крови и всякий раз возвращался в родной очаг с большим поощрением от их правительницы. Дети важнее собственной жизни, но за эту жизнь нужно держаться изо всех сил, дабы сыновьям было на кого понадеяться в случае беды. Работы, кроме того, как им помогать, у Менеса давно нет. Подталкивает их вверх по лестнице, к славе и к успеху, много говорит, советует, запрещает, вознаграждает. Кто-то прислушивается к его словам и требованиям, а кто-то видит перспективу в чём-то ином. Каждый прекрасен собой. Каждый любим отцом. Цветы жизни. Образцы современного мира. Великое будущее. Анвар — четвёртый сын, двенадцать лет. Громкий, игривый, оживлённый и озорной. С трудом проводит день без оплошностей. Хека — третий сын, девятнадцать лет. Простой, творческий и беззаботный. Настоящий мечтатель. Ему интересны лишь любовь, пейзажи, сады и рисование их на папирусе. Казия — второй сын, двадцать четыре года. Ответственный, умный, целеустремлённый и подающий большие надежды. Непрерывно работает над собой, жаждет оказаться в рядах армии Государства и быть полезным обществу. Иоанн — старший сын, двадцать шесть лет. Появился на свет от другой женщины. Спокойный, сильный физически и амбициозный. Великолепно обращается с оружием, много тренируется и имеет большие, порой пугающие, стремления. И лишь одного из четверых альф сегодня нет в стенах дома. Пять факелов освещают просторное помещение и сражаются с ночью, что мрачнее всех предыдущих. У одного из двух высоких окон, ведущих к берегам Нила, стоит Менес со сложенными за спиной руками, надменно смотрит на любимые воды и дышит прохладным воздухом. Печаль отпускает душу на покаяние. Избавляется родитель от жестоких пыток. Теперь спокоен и молчалив. Мысли впервые за долгое время незапутанные и ясные. Утром мужчину порадовали неожиданной новостью: о ней грезил как сумасшедший. Улыбается пустоте и ликует, скрывая искренние эмоции от родных детей позади. Не оборачивается на их затянувшийся спор и ждёт, как верно ждал прежде. То взор падает на главные ворота, на двор, то на реку, — везде ищет. Со сном попрощается, пока не поприветствует часть своего сердца, что, не слушая просьб, временно покинула его. — Иоанн тебя разве не обучал? — за спиной доносится вопрос из уст Казия. Менес отвлекается от мыслей и заинтересованно уводит глаза, сосредотачиваясь на беседе двух сыновей. — Обучал, — легко отвечает, кивая раз. Иоанн — наставник, пример для подражания, кумир. Проводит уроки жизни, следит внимательно за результатами своих стараний и редко бывает ими удовлетворён. Что игра в сенет, что сражение с деревянными короткими мечами. — Третий проигрыш подряд. — А за выигрыши в сенет воздвигают монументы? — Анвар, — сквозь зубы выпаливает Казия имя самого младшего брата. Их отец усмехается, неторопливо поворачиваясь корпусом к ним. На столе в центре помещения разложена настольная игра в виде доски и фишек: в неё уже битый час играют Казия с Анваром, и выигрывает неизменно первый. В дальнем углу расположился в удобном большом кресле с подушками смеющийся над ними Хека. Альфы одеты в лёгкий полупрозрачный калазирис из пёстрых цветных тканей и плиссированный схенти, и лишь Хека был единственным среди братьев, кто предпочитал украшать тело поясом из драгоценных камней. — Мы играем, — напоминает Анвар, сердито смотря на альфу перед собой. — Не будь так серьёзен к простым вещам из повседневной жизни. Казия смыкает челюсти, очевидно злясь на младшего и его точку зрения. — В чём бы ни участвовал, ты должен стремиться к победе, а к ней у тебя минимум интереса, — учит, но навряд ли к нему прислушаются. — Оставь его, Казия, — встревает в чужой небольшой конфликт Менес. — Анвар ещё ребёнок. Не всё понимает. Анвар на слова отца закатывает глаза и складывает руки на груди, откидываясь на спинку стула и обиженно отворачивая голову. — Ему двенадцать, — переводя внимание на родителя, говорит Казия. — Он должен становиться на ноги, отец, и прекратить постоянно надеяться на старших братьев, — на долю секунды поджимает губы, после с нескрываемым раздражением добавляет: — На Иоанна. Иоанн. Иоанн. Иоанн. Сколько же раз произносится имя первого сына Менеса в этом доме. — Он меня от живых и мёртвых убережёт, — бурчит Анвар, бросая уверенный взор на Казию. — От тебя — тем более. — Не направляй их друг против друга, Анвар, — диктует Менес, не одобряя сказанное. — На это ведь будет забавно и увлекательно смотреть, — не замолкает маленький альфа, хихикая. — Оба сильны и умны. — Иоанн не славится острым умом, — отрезает Казия, крутя в пальцах фишку сенета. — Но хитростью — определённо да, — Менес воссоздаёт с Казией зрительный контакт и приподнимает уголок губ, не желая задевать его чувства. — Вы вместе, плечом к плечу, способны добраться до неимоверных высот. — Отец... — на тяжелом выдохе. — Я просто толкую. Всё труднее наблюдать за противостоянием старших сыновей. Их вражда и злоба растут. Холод не исчезает. Ни советы, ни любовь остальных членов семьи, ни тепло родного очага, ни солнце над головой, ничего не помогает им положить начало хороших отношений. — Наши взгляды и цели с братом отличаются, — тон становится малость спокойнее. — Мы не найдём точку соприкосновения. И самому больно от осознания жестокой реальности. — Надеюсь на лучшее. — Я хочу пойти по твоим стопам, а что в планах у Иоанна? — спрашивает Казия и бегает глазами по его лицу. — Раскол нашего родного города, Александрии. Менес отрицательно мотает головой и не соглашается. — Он не намерен ничего разрушать, — пытается оправдать сына, который не присутствует среди них. Казия молчит. Долго. Обдумывает и сообщает главную новость сегодняшнего дня: — В Розе уже пять кварталов, отец. — Роза — будущее Египта без римлян, — вскидывая подбородок, гордо говорит Анвар. «Роза спасёт Египет от римских псов» — то, в чём убеждает Иоанн каждого на своём пути. Ищет свободу. Не мирится с судьбой Египта, которым после смерти Клеопатры правит соратник Октавиана Августа — Гай Корнелий Галл. Римляне. Люди, не имеющие корней в Египте. Скоты, не щадящие противостоящих. Они на улицах Мемфиса, Александрии, Летополиса и всех других городов ранее великого государства. Перед ними не склоняет голову и играет с жизнью, вступив в цветущую и подающую надежды Розу. Речь о Розе в доме заходит часто. И в этот раз Казия, Хека и Менес, услышав от Анвара данную фразу, замолкают и смотрят. Смотрят не с такими чувствами, эмоциями, как стоящий у входа Иоанн. На бронзовой коже замирают лунные отливы, заползающие через просторное окно. Тёмные кудрявые волосы дотягивают уже до плеч, выглядят ухожено и заведены за ухо. Выразительные чёрные глаза крупные и умиротворённые: достались от матери, что родом из Восточной Азии. Широкая грудь едва выглядывает из-под тонкой коричневой рубашки, удлинённый бордовый схенти скрывает рельефные бёдра, и два серебряных браслета окольцовывают руки с выделяющимися венами. Вернулся. Появился за спинами родных людей. Довольствуется видом и шумным вздохом даёт знать, что наконец дома находится вся семья. Первым внимание обращает Анвар, резко поднявшийся со стула и обернувшийся на старшего и обожаемого брата. Сердце прекращает биться. Дыхание спирает. Его большие зеницы сияют звёздами, рот растягивается в улыбке, слышен восторженный визг, и мальчик не терпит и подбегает к Иоанну, влетая в долгожданные объятия. Иоанн хрипло смеётся, приподнимает Анвара в воздухе и недолго крутит, лишь сейчас соображая, насколько сильно он скучал. Опуская его на ноги, обнимает уже подошедшего Хеку, хлопает по спине и вскоре отстраняется, переводя взгляд на брата, с которым имеет наихудшие отношения из всех. Тут улыбка медленно гаснет. Казия не приветствует, не встаёт к нему и неотрывно взирает, поджимая губы. Иоанн выпрямляет спину и разрушает зрительный контакт, переключаясь на отца. Менес шагает к старшему сыну и улыбается, кладёт руку на его шею, притягивает к себе и обнимает, облегчённо выдыхая. — Чонгук… — ласково называет Менес. — Мой сын… — отстраняется, оглаживая чужую щеку ладонью. — Сколько снов и кошмаров я пропустил в ожидании тебя?.. Вопрос не требует ответа. Иоанн улыбается отцу, молча сообщая, что больше не оставит. Около ста ночей и дней отсутствовал — хватило, чтобы начать задыхаться без родных. — Я дни считал, — счастливо сообщает Анвар, на которого Чонгук опускает взгляд и мягко усмехается. — А я ему помогал, брат, — складывает руки на груди Хека. — Чтобы он не сбился, я отдал ему кисть, чернила и папирус, который сейчас заполнен кривыми штрихами. Анвар хмурится, зло смотря и восклицая: — Они кривые, потому что я только учусь! — Чтобы рисовать обыкновенные полоски, учиться не нужно, — улыбчиво издевается. — Хека! Собирается отомстить за слова и накинуться на брата, что с громким смехом убегает подальше, но Иоанн неожиданно хватает за локоть и тянет на себя, улыбаясь поведению младших братьев. — Отныне используй папирус ради иных целей, — тихим низким голосом просит. Анвар поднимает оленьи глаза на Чонгука и распахивает губы, хлопая густыми ресницами. — Ты больше не покинешь нас? — Сильно не радуйся, — хмыкает, потрепав волосы мальчишки. — Буду сидеть у тебя на шее и следить за каждым твоим действием и словом. Пора тебе взрослеть. — Я уже взрослый, Иоанн, — возникает незамедлительно. Он наблюдает за братьями, берёт с них пример, старается казаться опытным мужчиной, но детское ребячество поднесь сидит в нём и отказывается уходить. — Взрослый должен хоть раз выиграть в сенет, — к беседе присоединяется Казия. Чонгук вопросительно выгибает бровь и смотрит на Анвара, серьёзным тоном спрашивая: — Ты вновь проиграл? — Скучная игра, — фыркает тот. — У тебя нет на неё терпения. Порой и с Иоанном садился играть без особого интереса. Дулся, возмущался и пытался ускользнуть. — Когда-то и ты бывал без него, — Менес восхищённо наблюдает за сыновьями и испытывает неизмеримую любовь к ним. — Сейчас же с наслаждением садишься играть. — С наслаждением лишь с достойными игроками, — поясняет Чонгук. — Сыграем, отец? — Тебе-то я точно проиграю, — тихо смеётся, но не отказывает. Иоанн садится за стол напротив Казия, Менес устраивается рядом с ним и возвращает раскиданные фишки сенета на изначальные позиции, а Хека с Анваром любопытно ожидают начала семейной игры. — Следующим по достоинству пойдёт Казия, — Чонгук глядит на него неотрывно. — Давно не играли, брат. Казия выжидает паузу и позже без желания кивает, выделяя скулы. — И не виделись, — мрак в голосе и в глазах. С трудом верил в возвращение Иоанна. Считал, что тот больше не покинет Мемфис, который забрал его у них на долгий период. Как вечно делала и делает это по-прежнему Великая Роза. — Ты скучал? — спрашивает, сосредотачиваясь. Лютый мороз ничьими силами не убивается. Чувствуется вражда, обида, неприязнь. Хотят вылезти из ямы, полной дёгтя, и силы мигом кончаются. Остальные члены семьи одновременно настораживаются и боятся, что семейный вечер в очередной раз превратится в безобразие. — Один из двух старших братьев Хеки и Анвара всегда рядом с ними, — уклоняется от вопроса Казия и вскидывает подбородок. — Я, — сквозь зубы выплёскивает как можно спокойнее. — А мой единственный старший брат неизменно за границами дома. Отец удивляется, почему они не ладят. Казия ищет в Чонгуке поддержку. Ищет и только. Ни разу ничего не находил и по итогу сдался. — Теперь я дома, — коротко. — Перед вами, — добивает хладнокровием. Глаза не выдают эмоций. Выражение лица лениво-расслабленное и обманчиво спокойное. Чонгук профессионально скрывает чувства и мало с кем ими делится. — Останешься здесь на семь ночей. Не больше, — не испытывает сомнений Казия, а Чонгук не придаёт значения тому, насколько хорошо его знают. — Иначе, как Роза без тебя продолжит цвести? Тема затронута. Она неизбежна, как проклятье умерших фараонов, и не в каждом сердце зарождает пламя гордости. — Я без Розы цвести перестану, — твёрдо убеждает Чонгук. — Все египтяне без неё в итоге завянут. Она пришла на земли ломать оковы. Многие не осознают основание помощи, боятся, остерегаются и бегут. — Ты никогда не поймёшь безумие собственных целей, — шипит, отворачивается и глядит в окно, стремясь потушить растущий огонёк злости, но в первую очередь — прекратить общаться с братом. — Я никогда не стану рабом римлянам, как вы, Казия, — прямо, без прелюдий, как умеет. — Чонгук, — строго окликает Менес. Только после голоса отца Иоанн опоминается и исключительно из уважения к нему решает избегать сегодня всего, связанного с Розой. — Ходи, отец, — смотря на него и слегка улыбаясь, просит Чонгук и кивает на доску с фишками. — Впереди ночь и игра в сенет. Палки брошены. Оба игрока передвигают фишки на выпавшее число очков и стремятся избежать поражения. Ночь в доме Менеса и его четверых сыновей разит семейным сражением. Египет после смерти последней царицы разит свирепым и чудовищным сражением. На поле боя находятся римляне и египтяне. Узурпаторы и без вины осуждённые, лишённые права голоса бьются друг с другом. ...за свободу, за дом.