Улыбайся!

И не подумаешь, что днём было за тридцать градусов! Лето на излёте, и ночью, а вернее, утром, зубы от холода выстукивают марш энтузиастов. В моём случае — марш энтузиастов с глубокого похмелья. Вообще, спать нужно дома, а не где придется. Вот отец у меня! Какой бы ни был хороший, как собака с помощью нюха до родной постели доползал. А у меня, видимо, сбой в генах: не в первый раз уже за лето засыпаю, как бомж, на скамеечке. И ладно я, могу хотя бы безалаберным русским менталитетом прикрыться. Но Азат! И где его кавказская гордость и независимость? Неправильный он горец! Мы с ним валетиком на неширокой скамейке и притулились. В общагу нас уже не пускали, а пьяные вусмерть лезть по водостоку мы не замогли (к счастью). Пришлось искать отрезвляющие сны в парке, на природе, меж пыльными тополями и заросшими клумбами. Ночью казалось, что мы запросто геройски в парке заночуем, но к семи утра мы покрылись росой и красными точками комариных укусов. Оооч херово! Холодрыга, сыро, тошно, стыдно… Азат пинает меня ногой в зад: — Эээ, братан, у меня какие-то зайцы с утра в глазах бегают! Это не глюк? — Неа… у меня тоже бегают… один… голубой какой-то… — Эээ… братан, как-то раздражает эта фигня! И так блёво, а тут еще этот балансирует. Ваще морская болезнь… Это мы по разные стороны сырой скамейки лежим, сжавшись, стуча не только зубами, но и ребрами, рассматриваем удивительно мимишную картинку. Сначала этот парень с пушистыми белыми-пребелыми волосиками просто бегал мимо нас (мне казалось, что я именно от этого и проснулся). Потом на пустующей лужайке через дорожку постелил синий коврик и стал изображать из себя то ли йога, то ли бога. Встал на левую прямую ногу и вытянул всё тело параллельно земле: руки в одну сторону, правую ногу в другую сторону, при этом лицом вниз. Стоял так почти вечность. Потом переплел ноги, присел на одну, переплел руки и вытянул змеёй. Сел на коврик и, согнувшись под прямым углом, удерживал тело на пятой точке. И всякие другие штуки, смешные, сексуальные и вызывающие рвоту у тех простых парней, что полночи пили, курили, куролесили. Парнишка-йог действительно зайка. Можно ли сказать про человека, что он жгучий блондин? Если можно, то это про него! Лицо трогательное детское, носик кнопочкой, ротик маленький, глазки круглые, большие. Тельце миниатюрное, гибкое, совершенно мальчишеское. Наклоняет голову в балансе, и в белой шапке волос светится перламутровое восходящее солнце — настоящий одуванчик! Щечки подрумянились, маленькие ушки порозовели, улыбается зайка. И самое главное: спортивный костюм — бе-лый! А сверху го-лу-бень-кая тужурка! Капец! Маску с ушками на лоб напялить, пушистый хвостик к заду прицепить и на утренник в детсад смело можно отправлять! Что за диво дивное в наших дремучих уральских трущобах образовалось? Особенно разителен контраст рядом с нами, двумя вонючими раскрасавцами. Мы с вечера тусили в рок-клубе. Прикид соответствующий: патлы (обязательно грязные у Азата и тоже грязные, скрученные в дреды, у меня), черные джинсы (драные и грязные у меня, недраные в клепках и грязные у Азата), кожаные куртки с готической символикой (липкие от пойла у обоих, с раскрошенными сигаретами в карманах), черная футболка с ликами любимых трешевых коллективов и нецензурными репликами, ботинки-танчики на тракторе с пряжками, железные кольца кастетом, а у Азата еще и татуха по шее в виде переплетающихся змей. Ну… мы же нормальные парни! А не зайки, как этот йог! Более того, мы нормальные, недотусившие вчера злые хозяева парка и студгородка, у которых костяшки зудят от такой ванильной картинки. Распрямляюсь, скрипя кожей на куртке и всеми позвонками затёкшей спины. С другой стороны синхронно усаживается Азат. — Аааоу! — выразительно зеваю я на весь парк. — Икса! Давай тоже зарядку сделаем? И опохмелимся потом вместо водных процедуров! — А давай! Мы, патлатые физкультурники, направляемся, переваливаясь, к зайчику, стоящему в жутко смешной позе — пушкой вверх. Кряхтя, становимся рядом с белобрысым типа в той же позе. Правда, поза получилась ооочень приблизительная — пыхтящие волосатые коряги металлолома с согнутыми коленками. Коленки так не выпрямлялись, как у этого одуванчика. Жуть как хочется позарыпаться на кого-нибудь! — Ооо! Икса! Такой расклад только пердёж вызывает! — стону я. — Эй! Зайка-побегайка! В чём кайф? В ответ молчание, парниша по-прежнему натянут как струна, застыл углом в 90 градусов. Я выворачиваю морду, которая по-любому покраснела от стёкшей в лоб алкогольной крови. Смотрю на его личико. У него глазки прикрыты, губки растянуты в улыбке. Падаю задницей на бок, толкая зайца в пятки. Азат тоже валится на траву практически на руки блондинчика. — Герыч! Какой пердёж? Это ж йога! Зырь, какая поза сексуальная! Дыркой вверх! Асана «ебни меня». Вишь, как упражняется! Умничка! У меня просто встало на эту попку! — мечтательно произносит Азат. — Нее, Азатик! Моя фамилия раньше твоей в списке, я первый! — отвечаю я и начинаю ползти на четвереньках под тело, стоящее углом; останавливаюсь. — Азат, глянь, я под заячьим мостом! Он не рухнет на меня? — Руууухнет! — и Азат дергает на себя руки пацана. Конечно, тот падает ко мне на спину. Конечно, мы ржем — нам, патлатым уродам, смешно. Заяц перекатывается с меня на траву, сидит на заднице и, хлопая длиннющими ресницами, по-прежнему улыбаясь, спрашивает: — Что вам нужно? Ух ты! Какие у него глазки: бирюзовые, прозрачные, хрустальные. Хлоп, хлоп ресницами. Бровки вверх, лобик сморщил. И откуда мы взялись, такие сладенькие? Наверняка первокурсник и вселился недавно. Интересно, в каком вузе такая куколка будет учиться? — Мы с тобой хотим зарядку делать! — капризно заливаюсь я. — Сначала проспитесь! — нагло и весело заявляет заяц. — Спааать? — задорно удивляется Азат. — Нас уже спать зовут! Я согласен! — и мой друган ползет на коврик парня, ложится на спину, хлопает себя по бедру. — Эй! Зайка-котик, присаживайся! Белобрысый грациозно поднимается и медленно подходит к развалившемуся Азату. Улыбается! Хм… интересно. Я на животе валяюсь рядом, подперев рукой подбородок. Вдруг этот заяц встаёт прямо на моего друга — обеими ногами и прямо на низ живота! И подпрыгивает! Как быстро всё получилось! — Уаа! — орёт Азатик и дёргается, складываясь пополам, сбрасывая белобрысого с себя. Тот удерживается на ногах и пинает моего друга под зад! Что он творит! Он не понимает, что мы типа старшаки! Что раз в парке ночевали, то злые старшаки! А раз такого рокерского вида, то злые, беспощадные старшаки, и таким зайчикам нас нужно стороной обходить! Конечно, я подскакиваю: кураж вчерашнего клуба еще не окончательно выветрился из моей дурной башки. Помахаться я люблю, давно уже такого счастья ни с кем не испытывал. Только бы не убить молокососа! Правда, с первого раза я не достал его! Улыбающийся заяц увернулся! Но был сбит ногами Азата! Йо-хо! Удалось его поддеть ногой под живот, тот вроде даже подлетел! На мгновение перестал улыбаться и тут же вновь оказался на ногах. Короче, второй раз я его достал: отсутствие зарядки с моей стороны не причина для отказа кого-нибудь взгреть. Тем более эту соплюху в голубенькой тужурке! — Ах ты, уёбыш! Ты не мог просто сгинуть? Не бесить добрых людей? Получи… Много раз бить не пришлось. Зайка упал после третьего прямого попадания. Пинаю его, тут еще Азат подпрыгнул, тоже пару раз приложил. Ух! Хорошо! Но мы ж меру знаем! Убивать и калечить нельзя! Статья никому не нужна! Поэтому отталкиваю Азата и склоняюсь над беленьким тельцем, скрюченным около моих ног. — Зайку стукнула хозяйка! Под дождем остался зайка! Со скамейки слезть не смог! И у зайчика заёб! — радостно шепчу я в лицо блондинчика. — Запомни, первачок! Мы тут уже четыре года отучились, мы тут хозяева, а ты со своей голубой жилеточкой должен еще заслужить право нам указывать! И запомни хорошенько нас! Иксаев Азат и Акулов Герман! Повтори! И он С УЛЫБКОЙ разбитыми губами повторяет очень уверенно: — Иксаев и Акулов, запомнил, перешли на пятый курс. А институт? — Юридический! Общей юстиции! Так что мы подкованы, не подкопаешь под нас, мудаков! — Это точно! — радостно соглашается он (наверное, с «мудаками»). — Увидимся! — Тебе бы лучше не видеться с нами! — вставляет Азат. — Пойдем, Герыч! Отпустило вроде… хо-ро-шо! — Бутылка кефира, полбатона. Бутылка кефира, полбатона. А я сего-о-одня дома, а я сего-о-одня дома! — орём мы гимн уральских долбоёбов, да простит любимый «Чайф». Оборачиваюсь в конце аллейки на оставленного зайку. Блин! Сердце вздрогнуло! Он сидит на коврике, неимоверно переплетя ноги, вытянувшись к небу, соприкасаясь руками за спиной, у-лы-ба-ясь… Как так? Кефир и батон в песне сразу закончились, настроения вновь не стало. Наполненные чувством превосходства над заморышем с одной стороны и чувством отвращения к себе — с другой, мы притащились в общагу. То, что мы уроды, понятно. Но сегодняшний наш фортель скорее исключение: дедовщина в общаге была эпизодической, мы в ней не особо усердствовали, времена настоящих издевательств над первокурсниками давно прошли. А это так! Редкий случай! И почти не грызет нигде! Должен же этот зайчик понимать, что он здесь пока никто! И свои голубенькие уловки не выпячивать на весь парк! Йог! И какие парни нормальные йогой занимаются? Наш вкрадчивый психолог в инстике! Так ведь всем известно, что он стра-а-аный, даже голосок тонюсенький! И вот будет ему парочка! Псих и зая! Почти весь оставшийся день мы дрыхли с редкими перерывами на пивасик в своей темной комнате. Совсем вечером Нюська, наша общая подруга по партии, припёрлась нас кормить. Сообщила, что занятия всё-таки послезавтра начинаются. Сразу три пары нам поставили! Заявила, что у нас комендантша в общаге меняется, приехал какой-то мужик вместо бабы Тани! Рассказала, как вчера вечером придурки из политеха напились и наших первокурсников гоняли! Мы гневно заорали! Наших первошей только мы можем гонять! Нюська добавила еще новостей: оказывается, сегодня метро «Геологическая» закрывали, там кто-то про взрывное устройство сообщил! Идиоты! А еще нашли мальчишку, который пропал дней десять назад. Все телеканалы и газеты всполошились. Его фотку волонтеры расклеили по всему Екатеринбургу: русоволосый, сероглазый малыш с ямочками на щечках. Пацан в восьмой класс перешел только, мелочь. Короче, убили его. И опять зверски. В прессе не сообщают как, но уже второго сентября Дамир Павлович будет на лекции. Выспросим, он генерал юстиции, криминалист высшей пробы, преподает, но от работы в полиции пока не отошёл. Расскажет! Они уже третьего ребенка не смогли спасти… серия, блядь… В прошлый раз тоже были мальчики, тоже лет четырнадцати, тоже светленькие, из хороших семей, не беспризорники. Убийца детей изуродовал — разрезал рот, причем, как показала экспертиза, прижизненно: с этими ранами на лице мальчишки еще жили какое-то время, пока маньяк над ними измывался — насиловал. А потом вспорол еще живым брюшину и кровью измазал всё тело жертв. Дамир Павлович, который присутствовал на изъятии тел, сказал, что такого ужаса он не видел за всю свою тридцатилетнюю карьеру в органах. Мы с Азатом и Мишкой тогда как раз практику в областной прокуратуре проходили. Там сформировали группу психологов-аналитиков, чтобы, как в кино, обозначить наиболее точный портрет преступника. Улик он не оставлял, пальчиков тоже, территориально — никакой логики, тела находили в разных микрорайонах, из психушек или зон никто опасный не сбегал. Место самого убийства не найдено. Ну а город вроде и привык к уголовным разборкам и громким делам, но затих, настороженно выглядывает из подворотен Уралмаша и Химмаша, прячется в извилинах ВИЗа, дрожит от страха в облупленых подъездах Вторчермета, тревожно пиликает домофонами Ботаники и Юго-запада и охает от ужаса звуком метро в центре. Город потрясен. Кучка обеспокоенной общественности несколько раз пикетировала ГУВД, обвиняла в бездействии и попустительстве. Губернатор убегал от журналистов, мэр издавал какие-то судорожные и бесполезные постановления и пачками слал их в школы. А что в школах? Учителя провели классные часы: «Не ходите, дети, вечером гулять!». Супер-деятельность. Супер-эффективность. Супер-прогноз. У нас, студентов, ориентированных на работу в органах, были свои идеи по поимке этого больного ублюдка. До рези в глотке каждый отстаивал свои методы, сидя на панцирных кроватях вонючей общаги. Но все методы — детский лепет. Зато тема маньяка не испарялась уже полгода. Первый труп нашли в феврале, второй — в июне, и вот в августе — третий… Все политические заскоки и оппозиционные выкрики ушли на второй план. *** Не спится. Что не удивительно! Всё лето ночами не спали, а гулеванили. Послезавтра первый день учебы нашего последнего курса, нужно включаться в ритм. Через пару недель потребуют и дреды сбрить — прическа не для юридического. От этого противно. Хотя, конечно, не от этого. Вообще, настроение какое-то небоевое, склизкое настроеньице. Тревожно и тоскливо. С чего бы? А просто так… Пойду курить. Мой сосед-горец сопит, губки вытянул, лицо трогательное, наивное… Беру из общей заначки пачку «Петра», надеваю красные шорты, шлепки и иду на лестничный пролет — наше общее курительное место. Общага дрыхнет, хотя фактически все уже приехали, все в предвкушении новой сессии. Три часа ночи. Сижу один на корточках, прижавшись к холодной стене! Хоть бы кто вышел и развеял мое полуночное одиночество! И мои немые мольбы были услышаны: снизу легкие шаги, кто-то быстро забирается по ступенькам! Всё ближе и ближе, всё выше и выше. Оп! Показался этот ночной бродяга! Да это же утренний зайчик! Сейчас он в джинсах и голубой толстовке с капюшоном. По ступенькам бежит, улыбается чему-то и пытается миновать и меня. Ан нет! Мне же одиноко! Хвать его за щиколотку — парень чуть носом в лесенку не вмазался. Удивленно поворачивается на полу и прищуривается: — А! Это старшекурсник Акулов! По-моему, Герман! — Ага! Я! А что это ты, дружок, так поздно шляешься? Ты в курсе, что несовершеннолетним опасно в городе? — Старшекурсник Акулов проявляет заботу? — Куришь? — игнорирую я его развеселый тон. — Нет. — Йог, голубой, да еще и не курит! — А какое преступление самое страшное? — зайчик сел на ступеньку и улыбается мне, сверкая белыми зубами. — В данное время последнее! Мне покурить не с кем! — Ммм… да ты существо социальное! — А ты, заяц, из какого института? — Так из юридического! — Значит, точно увидимся! — То-о-очно, даже не переживай! — А что ты всё время лыбишься? Я что, смешной такой? — Нет, что ты, ты очень страшный! Это я не улыбаюсь, это судорога страха! Может, ногу-то отпустишь? — На каком этаже живешь? — На восьмом. — Там разве студентам комнаты стали давать? Хм… Сколько вас в комнате? — Один! — Ну, это ненадолго, первоши по одному не живут! — А может, я мажор! — А у нас по Конституции все равны! И мажоры, и миноры! Пригласи к себе хоть, пока один! — На черта ты мне нужен? Или ты тоже голубой? — смеётся белобрысый и подергивает бровью. — Фу-ты, ну-ты! Чел ебанутый! — Я брезгливо выпускаю его ногу из крепкого захвата. — Ты что, гомик? — А что это меняет в наших нежных отношениях? — Эээ… бить будем тебя, значит! — А если не гомик? — Любить будем! — Короче, логики нет! Так вы сами гомиками заделаетесь… Ладно, господин Акулов, засиделся я с вами, пойду до дома! — и зайчик поднимается в попытке уйти, но снова оказывается схвачен за ногу мной, и в этот раз он точно свалился, ударился коленкой. А у меня какое-то игривое настроение образовалось — тащу его на себя за ноги, парень весь пол своей светлой толстовкой подотрет! Он хватается за рамку перил, я дергаю что есть сил, по-моему, трескают джинсы, но парень уцепился как клещ. Блин, меня это выбесило! Фига ли этот сопляк сопротивляется? И я прыгаю на его вытянувшееся тело, чувствую его напряжение, шевеление рёбер, устремляюсь к его кистям, выкручиваю их из металлических реек перил, откидываюсь и уже сижу на его тощей заднице, удерживаю его руки. Парень лбом упирается в лестницу. Черт, он и сейчас улыбается! — И что? Нахрена ты на меня уселся? — спрашивает он. А я, если честно, и сам не знаю, нахрена. Просто так получилось. Кинулся за ним под влиянием какого-то импульса, сижу, сжимая его тельце между ног, рассматриваю часть спины, что показалась из-под задранной толстовки. На бледной коже две плоских овальных родинки. Так захотелось их потрогать! Причем губами! Я даже испариной покрылся… — Э-э-э-э… Я ведь тебя не отпускал! А ты куда-то попёрся… Вот инстинкт и сработал! — Отличное объяснение! — У тебя тут родинки… — как-то осоловело говорю я. — Тебя это возбуждает, что ли? — Э-э-э-э… — Можешь поцеловать! Да отпускай уже меня! Спать охота! — По-це-ло-вать? Ах ты, пидор! — я резко соскакиваю с него, выбрасывая из захвата руки, и пинаю ему в бочину — такое меня разобрало зло от того, что он прочитал мою подкорку! — Блядь… — выдыхает он, скрючивается от боли, сидя на коленках. Потом медленно разгибается и начинает подниматься по ступенькам. — Что за город! Строит из себя этакого брутала, индастриал в рок-обработке, а сам тупо слюни пускает на гламурных коллег… — это он тихо говорит, поднимаясь всё выше. И я не понял, это он про меня или про город? А заяц поворачивается ко мне со следующей лестничной площадки и УЛЫБАЕТСЯ: — Ты даже не спросил во время близости, как меня зовут! Захочешь узнать — я в 812й комнате живу… И он скрывается из видимости, слышу только, как, убыстряясь, он шагает еще три этажа. Блин. Что это было со мной? Я не такой! Вообще, дерусь только с равными, лежачих не пинаю никогда, и желания поцеловать спину парня не бывало! У меня отходняк! Силы покинули, и взрывная волна от мозга дала по ногам. Даже стоять не могу, сел на пол и головушку обхватил. Сказать, что обдумывал свое поведение, не могу, на здравые мысли налезали картинки: белая кожа, две родинки, улыбка, белые зубы, тонкие запястья и запах уже осенней листвы, дождя и лимона от его волос.