Выход к свету

Миша заявляется в спальню Назара следующим утром, скрупулёзно осматривается, не менее внимательно изучает взглядом бывшего подопечного, а после объявляет список гостей из Газгольдера, что будут присутствовать во время обряда. К счастью Назара помимо Кирилла и Адиля звучит ещё и имя Феди в этой команде мечты, что вызывает безусловную радость. Логвинов, слава Создателю, прибудет вместе с остальными и точно поможет пережить всю эту церемонию, не скупясь на шутки, подначивания и остроты, а большего Назару на самом деле и не нужно. Про Басту Миша не говорит ничего, но Назар без этого понимает, что Вакуленко точно примет непосредственное участие. Просто для того, чтобы молчаливо всем напомнить, с чьей подачи у Империи появился сильнейший эмпат и союзник в лице Газгольдера. Назар не испытывает раздражения по этому поводу, но ощущает себя каким-то товаром и разменной монетой и невольно кривится. Впрочем, хули возникать, он ведь сам дал согласие на этот брак, осознавая всю необходимость такого шага, и теперь уже было поздно строить из себя оскорбленного и недовольного. Да и складывается все более менее, так что жаловаться не имеет смысла. После получасовой беседы на тему «ты представляешь наш клан, веди себя соответствующе» Миша, наконец, уходит, напоследок взяв с Назара обещание не натворить делов. И можно было бы возмутиться, мол, ты за кого меня принимаешь, но Назар осознает всю справедливость этих опасений. Все же в прошлой жизни, той, что была до войны, он нередко вел себя вызывающе и разыгрывал сцены, когда ему что-то не нравилось, показывая всю свою гордость, самодостаточность и скотскую натуру. Но такое поведение осталось в прошлом — нынче Назар учится сдержанности и терпению. Здесь, в Империи, он пока ещё гость. И то, каким будет его существование в клане, зависит от того, как он себя подаст сейчас. Совершать ошибок Назар не собирается, потому заверяет Мишу, что не ударит в грязь лицом, и выпроваживает его за дверь. Все последующие события идут размеренно и спокойно. Попытки общения с Имперцами, вылазки в город с Лией и Охрой, нечастые тренировки. После того случая на поле Марк напрочь отказывается пробовать снова, и Назар сбивается со счета, сколько раз убеждает его не бояться, предлагая брать с собой кого-нибудь из защитников для подстраховки. В конечном итоге Марк поддается всего раз и то в присутствии Лии. Все проходит слишком быстро, но без эксцессов, и Назар мысленно засчитывает им победу. Медленно, но верно, у них получится прийти к прежнему уровню, в этом он не сомневается. Когда до свадьбы остаются всего сутки Назара накрывает блядский мандраж. Даже себе он не в состоянии объяснить, чем он вызван, но целый день находится в состоянии оболочки без духа, на автомате отвечая на вопросы, запихивая в себя еду и занимаясь чем попало. Все валится из рук, две разбитые чашки в столовой красноречиво дают понять, что что-то не так, а Мирон лишь снисходительно улыбается, бормоча восстанавливающее заклинание, и советует отвлечься. И Назар честно старается, но строчки из книг плывут куда-то мимо, сознание Славы не пробивается даже с третьей попытки, и идея сделать перестановку в спальне оказывается безуспешной. Так продолжается до вечера, пока в очередной раз Марк не заходит в комнату Назара через ванную и не зовёт проветрить мозги. Отказываться — не меньше, чем преступление, и через рекордные двадцать минут они оказываются на улице. Марк упорно идёт по территории, все больше отдаляясь от особняка, и Назар призраком следует за ним, не особо обрабатывая происходящее. Смутная тревога никак не желает покидать рассудок, и это страшно бесит ровно до момента, пока Марк не выходит к небольшому озеру, скрытому от глаз плотными зарослями можжевельника. Вот тогда Назара резко отпускает. Так же резко, как и накрывает, потому что все, что было связано с природой и стихиями, всегда приносило долю успокоения. Даже после новостей о смерти Макса, Назар отбился от отряда на несколько часов и просидел неподалеку от отвесной скалы, воя от боли. Тогда это помогло не сойти с ума, не сдохнуть от горя и вернуться к своим, дабы снова броситься в пучину огня. Те события, конечно, куда ужаснее, чем происходящее сейчас, но Назар все равно расслабляется и выдыхает с облегчением, усаживаясь на влажное после дождя бревно у самой кромки прозрачной воды. В сумерках она отливает синевой, завораживает и гипнотизирует. Как-то раз Миша сказал, что Назару следовало родиться не эмпатом, а стихийником, и с этим было трудно поспорить. Назара тянуло к природе. Он умел ее чувствовать так же, как и людей. — Ты как? — участливо интересуется Марк, опускаясь рядом. — Мирон сказал, что ты днём весь на нервах был. — Ему показалось, — Назар кидает камешек в озеро, не глядя на собеседника. Признаваться, что он нервничает с нихуя, не было никакого желания, чтобы не создавать впечатление взволнованной невесты. — Спал плохо, поэтому весь день немного штормит. Щас уже нормально. — Бывает, — тянет Марк, доставая из пачки сигарету. Щелкает по бегунку зажигалки, прикуривает и выпускает в прохладный вечерний воздух облако дыма из носа. — А на завтра как настрой? Не передумал? — Боишься, что брошу тебя у алтаря? — насмешливо уточняет Назар, отбирая у Марка сигарету. Он редко курил, не особо жаловал травить свой организм, но сейчас хотелось до жути. То ли от всех глупых переживаний, то ли от того, как красиво затягивается Марк, хуй разберёшь. — Не ссы, не оставлю тебя топтаться там одного. Поздно давать попятную. Марк хмыкает, забирая у Назара из рук обратно причину будущей эмфиземы, кладет ее между губ. Воцарившееся молчание не кажется гнетущим или тяжёлым, напротив, оно абсолютно спокойное, будто правильное. Где-то вдалеке слышится вскрик ворона, Назар подпирает щеку, вглядываясь в гладь воды. Шум в голове стихает, становится терпимым, и под ребрами щекочет желание застрять в этом моменте подольше, оставив где-то в зоне недосягаемости все сомнения и страхи. Им даже нет тридцати, а жизнь уже, блять, помотала так, что аж тошно. Они боролись за чертов мир, боролись за свет для будущих поколений, но покалечили в конечном итоге себя. Не задумываясь, не торгуясь, оставили там, на поле боя частички душ, потому что не было другого выхода. Была только тьма, густая и холодная, четкая задача и толика надежды. А после лишь пустота, пронзительная и глухая, в которой вязнешь все больше и больше с каждым днём. Война закончилась, осталась в прошлом. Но она потянула за собой отголоски в настоящее. — О чем бы ты не думал, пожалуйста, перестань, — шепчет Марк, будто читая мысли Назара, — У тебя такое лицо, что мне не по себе. — Я не могу, — едва слышно отзывается Назар, вспоминая вдруг вот такую же ночь несколько месяцев назад, когда они с Марком смотрели на небо и оба умирали внутри. Медленно гибли, не зная, что будет завтра. — Мне иногда кажется, что я уже никогда все это не забуду. Я понимаю, что нужно идти дальше, но, блять, я не представляю, как можно все это забыть. У меня в первый месяц после окончания дикий отходняк был, мы с Федей бухали чуть ли не каждый день, думали, что с ума сойдём. А сейчас мир начал оживать, а я будто нет. Так и остался в том поселении, где вырезали сотню детей, среди их тел и сожженых домов. И ощущение, что вся эта хуйня со свадьбой, как праздник на чужих костях. Вроде и необходимо, а все равно… Не знаю, Марк. Я думаю, ты понимаешь, что я имею ввиду. — Мы молоды, беспечны и сломаны, — вдруг заявляет Марк с грустной улыбкой, — Но на нас уже возложили ответственность за сохранность мира. Знаешь, я об этом подумал как раз после собрания во Дворце Старейшин. Что на нас с тобой повесили все это, чтобы наш союз и союз наших кланов стал отсчетом чего-то нового. Как точка в этой хуевой истории или переход к следующей главе. Ты прав, что в этом есть необходимость, но, мне кажется, не только для восстановления равновесия, но и для нас самих. Мы ведь тоже этим союзом проводим черту между тем, что было, и тем, что будет. Возможно, не совсем так, как хотелось бы, но тем не менее. Мир и правда начал оживать. Нам бы тоже пора. — Тебе не страшно? — спрашивает Назар, ловя себя на том, что вот сейчас снова этот момент духовной близости, когда не нужно примерять маски и храбриться, потому что вся бравада лишняя, абсолютно ненужная. Нельзя показывать слабость чужим, но Марк не чужой. Давно уже. — Страшно мне было, когда я хоронил Порчи и Женьку Лимита, — по лицу Марка ползет мрачная тень, которую он моментально отгоняет, — Тогда да, было и страшно, и хуево, и про завтра думать было тошно. А сейчас мне бояться нечего. Мы прекратили резню, остановили этот пиздец слишком большой ценой, и я не собираюсь удваивать ее, терзая себя неоправданными страхами. Я устал просыпаться разбитым, застрявшим где-то там, поэтому завтра будет новый день в нашем ебаном новом мире. Завтра мы примем обет и шагнем в новую реальность, а все хуевое останется в сегодня. И тебе советую не загоняться, буду сильно бесить — смело подавай на развод. Имущество пополам, девичья фамилия. — Мы не успели скрепить брак, а ты уже предлагаешь развод, — смеётся Назар. От слов Марка обстановка моментально разряжается, становится легче. — Да и чё нам делить? Совместно нажитого не планируется, к тому же фамилию твою я не беру. Уж спасибо, мне и со своей неплохо. — Видишь, как все просто, — улыбается Марк, толкая его в бок, — Так что не дрейфь, невеста, нормально все будет. Обещаю не поднимать руку, не ревновать к каждому столбу и не принуждать к выполнению супружеского долга. Исключительно пиво, вылазки в город и козни против Славы. Идёт? — Идиот, — переиначивает Назар, продолжая посмеиваться, — Спасибо хоть, что без пояса верности. И пиво меня не устраивает, в Империи такой бар, грех его не опустошить. Хочу начать с того бурбона, который нахваливал Охра. — Так, про пояс верности речи не шло, — Марк неожиданно напускает на себя серьезный вид и предупреждающе вытягивает указательный палец, — Узнаю, что трахаешься с кем попало, реально надену его на тебя. Нехуй шляться по чужим койкам в браке. — Тогда это взаимно, дорогой муж, — парирует Назар елейным тоном, потакая этой дурости, — Будешь на коротком поводке. Шаг влево, шаг вправо — скандал с выносом мозга и развод. Возможно, кастрация, но тут уже как получится. — Я не шучу, Наз. Даже если я не сам выбирал нашу связь, это не значит, что я буду относиться к ней, как к незначительной хуйне. И не значит, что позволю тебе так к этому относиться. Я не требую от тебя сверх разумного, но, поверь, не стану закрывать глаза на твои загулы. Раз уж завтра мы накладываем обет со всеми этими словами о верности, уважении и прочем, то так и будет. Для меня это не пустой звук, какие бы обстоятельства не подвели нас к свадьбе. Поэтому имей ввиду — о том, как было раньше, придется забыть. Считай это моим ультиматумом, о большем я просить не стану. Марк замолкает, и Назар смотрит на него, испытывая смесь самых разных эмоций, от возмущения до растерянности. Лия, блять, оказалось права — Марк ебаный собственник, и что теперь с этим делать, непонятно. Сраться нельзя, но выставляемые условия не столь приемлемы, как могли бы. Это че, получается, Назару теперь до конца своих дней придется вести праведный образ жизни? Не знакомься с девами и парнями, не заигрывай, не ебись? Такими темпами он, блять, сдохнет от недотраха. А не дай Создатель увлечется кем-то, Марк снесет ему башку. Положение дел становится шатким. Назар было открывает рот, чтобы высказать вслух позицию о том, что они друг другу ничего не должны, но закрывает его обратно, вперившись взглядом в профиль Марка. Светлые пряди, растрепанные от ветра, разбросаны по лицу, на щеках лёгкий румянец от прохлады, губы искусаны и обветрены, растянуты в однобокой ухмылке. Назар не знает, какого хуя залипает, и отмирает лишь тогда, когда Марк, почувствовав, что на него смотрят, поворачивает голову и заглядывает в глаза. А там холодный покой, безграничная печаль и на самом дне темной радужки, где-то совсем глубоко ебаная теплота. Назара торкает, он резко вдыхает и, не отдавая себе отчёта, наклоняется чуть ближе, чтобы увидеть больше, прощупать до основания, до самого конца. Понять, что это за ебаные игры в примерного семьянина, к чему они, для чего вообще нужны. Откуда в Марке это первобытное желание сделать человека своим, не имея при этом на него достаточно прав. И похуй на то, что завтра их свяжут на годы вперёд, это ещё не показатель, это всего лишь дополнительное обстоятельство, слабо тянущее на причину. Назар не знает, на какой ответ рассчитывать, но ему кажется, что он его точно добьется, когда Марк совсем немного придвигается к нему, продолжая гипнотизировать взглядом. — Не слишком ли много ты просишь? — хриплым голосом спрашивает Назар, шумно сглатывая. — Ровно столько, сколько считаю нужным. — А если я, блять, считаю иначе? — То тебе придется примириться с действительностью. Я не позволяю брать мое, даже если моим оно стало случайно или против воли, — Марк наклоняется ещё чуть-чуть и выдыхает прямо в лицо, — Привыкай, дорогой. Дыхание, опалившее скулы, отрезвляет, Назар отстраняется, отгоняет наваждение и садится прямо, пока Марк давит смешок, приглаживая волосы на затылке. Что это, блять, только что было? Все это определенно пора сворачивать, пока не зашло хуй пойми куда. — Пошли обратно, — поднимаясь с места, говорит Назар, — Все жопы отморозим щас, и будет нам вместо свадьбы тусовка у Алмаса с зельями. — Наз, — зовёт Марк, хватая уходящего в сторону особняка Назара за запястье, — Извини, если я резко все вывалил на тебя, но лучше было перетереть заранее. Мы же поняли друг друга? Назар в душе не ебет, какой ответ будет правильным. Посыл Марка он уловил, хули тут непонятного, но вот был ли он готов отвечать таким вот требованиям… — Да, да, я тебя понял, — вздыхает Назар, выдергивая руку из крепкой хватки, — Только пошли уже. Завтра будет сложный день. — Не переживай, — вставая следом, говорит Марк, — Я буду рядом. Назар криво улыбается — теперь то уж точно, блять, будет рядом. Не один день, месяц и год. И ничего с этим уже не поделать.

***

Назар мысленно ставит для себя галочку, что Империя нравится ему все больше, когда, заявившись в Главный Зал, обнаруживает, что никакого размаха и пафоса не запланировано. Мирон, судя по всему, решил вообще не париться с декором, дав распоряжение поставить обыкновенный деревянный алтарь у окна и этим закончив с оформлением в принципе. И это, блять, было просто отлично — меньше всего Назару хотелось делать из всей церемонии какое-то торжество, потому как праздничного настроения особо не наблюдалось. В то же время хуевого или тревожного не было тоже, скорее слегка напряжённое, но не потерявшее своей лёгкости. После прогулки с Марком Назар довольно быстро уснул, впервые за долгое время его не мучали сновидения, и благодаря этому проснулся он быстро, ещё до прихода Миши, притащившего с собой белую рубашку. Надеть пришлось — все же повод имеется, и смотрелась она вполне ничего. Назар не особо любил официоз, но нынче нужно было выглядеть серьезнее, все же заключение брака происходит не каждый день. Народ к месту подтягивается довольно медленно, хоть и на часах уже полдень, телепорт то и дело выплёвывает новых гостей из других кланов. Назар старается отвлечься на болтовню, утягивая Алмаса в бессвязный трёп обо всем и ни о чем, постоянно озираясь по сторонам. Он ждёт, пока прибудут люди с Газгольдера, потому что в этот день ему пиздецки нужна поддержка своих. Несмотря на отсутствие волнения и вчерашнего мандража, Назару необходимо присутствие Феди, как ничто иное. Они много лет шли бок о бок, переживали все кризисы и помогали друг другу во всем, и сейчас он должен быть рядом. Чтобы они вместе распрощались с прошлой жизнью, от которой отсталость много теплых и приятных воспоминаний. Алмас, извинившись, уходит переговорить о чем-то с Вовой, Назар кивает ему и, недолго думая, хватает со стола бокал с вином. Напиваться, конечно, не стоит, но совсем немного намахнуть, что говорится, для храбрости, лишним не будет. Он едва подносит бокал к губам, как рядом возникает будто из ниоткуда Лия и выдирает его из рук. — Сейчас напьешься, и чё нам с тобой делать? — шутливо возмущается она, утягивая его подальше от столов, — Сорвешь ещё всю свадьбу. Ты уж потерпи немного, как Старейшина закончит, можешь хоть все в себя залить. В конце концов, тебе сегодня можно. — Да пока этот старикашка доберется сюда, я сотню раз протрезвею, — бурчит Назар, позволяя утащить себя к дальней стене Зала, — Блять, быстрее бы все закончилось, я уже заебался строить из себя дохуя счастливого, дружелюбного жениха. — Так не строй, — советует Лия, кивая какой-то чародейке из Династии, — Веди себя естественно, никто ведь не думает, что у нас тут праздник любви. Просто расслабься. — Легко сказать, — Назар устало потирает переносицу пальцами, — А Марк где вообще? — Он отошёл поговорить с Димой. К сожалению, наш дорогой искатель не сможет присутствовать из-за дел во Дворце Старейшин, поэтому у них пока что сеанс психотерапии. Не то чтобы Марк на иголках, но его лучшего друга не будет на свадьбе. Это как минимум стресс. — Тогда следить лучше за ним, а не за мной. Насколько я знаю, стресс Марк обычно запивает. — Мирон пригрозил ему, что наведёт порчу, если Марк нажрется раньше времени. Так что все схвачено. Назар посмеивается ее словам, вздыхает. Через каких-то полтора часа, а то и меньше, его жизнь круто изменится, и он будет повязан с другим человеком. С человеком, который четко вчера дал понять, что не потерпит походов налево. Раздосадованный вздох не успевает вырваться из груди, в Зал тяжёлой поступью входит Баста в сопровождении Мирона. Назар задерживает дыхание на пару секунд, заглядывая за спины предводителей, и с трудом сдерживает ликующий возглас: Федя с лицом мученика плетется следом за Вакуленко, о чем-то переговариваясь с Адилем. Едва пресекая порыв броситься к другу прямо сейчас, Назар на негнущихся ногах подходит сначала к Басте и тянет ему ладонь. — Ну как ты здесь? — спрашивает Вакуленко, отвечая на приветствие, — Все в порядке? — Более чем, — отзывается Назар, сверля дырку в спине не замечающего его Феди, — Кормят хорошо, не бьют, не обижают. Даже в город иногда пускают, так что жаловаться не на что. — Вот как только обряд завершится, сразу на цепь, — шутит Мирон, — Хлеб, вода и на улицу раз в неделю. — Будешь измываться над моим магом — верну его к себе и разорву все соглашения, — угрожает Баста, напуская на себя самый серьезный вид, — Так что советую быть аккуратнее. — Ты и не узнаешь, если что-то будет не так. Мы его без связи оставим. Предводители обмениваются насмешливыми взглядами, Баста пропускает смешок и кивает в сторону собравшихся. — А где ваш мыслитель то? — Он отошёл, — опережая Мирона, говорит Назар, — Скоро подойдёт. Мирон внимательно осматривает Назара, ничего не добавляя, и предлагает Вакуленко побеседовать с недавно прибывшим Глебом. Когда их фигуры скрываются из поля видимости, Назар подлетает со спины к Феде и, не переживая о том, как это будет выглядеть со стороны, пихает его, чуть не снося с ног. Федя с праведной злостью в глазах оборачивается и тут же расплывается в улыбке. — Придурок, — бормочет он, утягивая Назара в объятия, — Пиздец, поверить не могу, что я щас на твоей свадьбе. — Я пока ещё тоже не могу, — смеется Назар, отстраняясь, — Блять, я очень рад тебя видеть. — Я тебя тоже, брат. А где жених то твой? — У меня впечатление, что всех волнует только то, где сейчас Марк. Отошёл он попиздеть. — Так это, — Федя осматривается по сторонам и щелкает себя по шее, — Можем мы тоже? Того самого. Ненадолго. — Ну, — тянет Назар, потирая затылок, — Если ненадолго… Федя в очередной раз улыбается, принимая это за согласие, и Назар осторожно, стараясь остаться незамеченным, выводит его из Главного Зала, прихватив со стола бутылку вина. Ориентируется в огромном особняке он все ещё так себе, потому решает завалиться на террасу в южном крыле, где обычно никто не тусуется. Сейчас больше остального хотелось перетереть с другом без лишних глаз и ушей, взять буквально минутную передышку от лиц, имён и светских разговор. Федя, к счастью, поддерживает его в этом стремление, продолжая причитать о невообразимых размерах Имперского жилища, и послушно ступает следом. — Рассказывай давай, чё как, — Федя отвинчивает крышку и припадает к горлышку, делая несколько глотков, — Нормально у тебя все? — Все заебись, — заверяет его Назар, принимая бутылку, отпивает, — Люди адекватные, Мирон тоже далеко не изверг, каким его рисовали все. В городе частенько бываю, там уже почти восстановили все. Время от времени на тренировки вылезаю либо с Карелиным, либо с Лией. Она, кстати, синтетик. Если помнишь, несколько лет назад у целого поселения время остановила. Прикольная девчонка, интересная что ли. Тут в принципе чародеек не особо много, хуй знает, чё за фишка такая. Может, не нашли достойных для вступление в ряды Империи. — Ну да, размах тут ничего такой, — соглашается Федя, вновь забирая вино себе, — А с Марком как? Не цапаетесь? — Да нет, все ровно. Общаемся, зависаем вместе. У него там некоторые сбои с даром начались, пытаемся совместными усилиями прийти к равновесию. Пока не шибко продвинулись. — Ты из-за этого загруженный такой? Федя смотрит выжидающе, потягивая алкоголь, цепляется глазами койтом, раздирающим любую защиту. Назар задумывается, стоит ли делиться с другом вчерашним разговором, но, понимая, что больше об этом ему говорить не с кем, неуверенно подает голос. — Мы вчера с Марком прогуляться вышли вечером, — начинает он, — И че-то распизделись насчёт свадьбы и всего в целом. И он мне, блять, заявил, что раз мы заключаем брак, то будем жить по всем ебучим каноном. Проще говоря, поставил перед фактом, что никаких походов налево не будет. Мол он на свое посягать не позволяет, и вся такая собственническая хуйня. Я все ещё в ступоре, типо… Окей, женимся мы по настоянию Мирона и Басты, но нахуя ограничивать то? Друг другу мы нихуя по сути не должны. Зачем вот это все нужно вообще? Я, конечно, сраться не стал, щас не до этого пока, но все равно в осадок выпал. И не ебу теперь, чё делать вообще. — Пиздец, — заключает Федя, сочувствующе хлопая по спине, — Познаешь все прелести супружеской жизни, хули. Я ожидал, конечно, чего угодно, но вот этого точно нет. Придется позабыть наши с тобой шикарные загулы. Помянем. Федя приподнимает бутылку над головой, снова отпивает. Назар закатывает глаза на подобный жест и раздражённо дёргает плечом. Действительно, блять, помянем. — Может, это он пока только так себя ведёт? — предполагает Назар, когда алкоголь снова оказывается в его распоряжении, — Типо альфачится, вся хуйня. Вдруг после свадьбы успокоится и забьет хуй. — Если только в тебя, — усмехается Федя, за что незамедлительно получает по голове, — Да не бузи ты. Я хуй знает, чё тебе посоветовать, но самое разумное, что ты можешь сделать, это не вести себя, как долбаеб. Тебе щас что самое важное? Правильно, влиться в общество Имперцев. И тем проще пройдет твой инкубационный период, чем лучше у тебя будут отношения с Марком. Сам же понимаешь, он здесь давно, тут его друзья-приятели, а ты новичок. И если с ним у тебя все будет ровно, то с другими тоже сложится нормально. Вот когда притрешься окончательно, можешь начинать качать права. Тогда уже и народу станет всё равно, чё там у вас с Марком, потому что они тебя будут за своего считать, и самому будет легче, потому что адаптируешься ко всему. Только очень прошу, хуйни не твори. Баста тебя сюда прислал не для того, чтобы ты раздрай внутри клана устраивал. Действуй умнее, брат, и тогда всем будет заебись. — То есть со временем я могу попробовать расширить границы дозволенного, — обобщает услышанное Назар. Федя подтверждает кивком головы. — Так-то логично, да. Только момент нужно будет правильный уловить. — Слава Создателю, ты не такой тупой. Если проблемы какие, чирикай. Знаешь же, что я тебя одного не кину. Разгребем. — Спасибо, Федь. Мне тебя здесь будет пиздецки не хватать. — Да я вроде умирать не собирался, а телепорты и встречи в поселениях Независимых никто не отменял. Не кисни, братан. Хуй я от тебя куда денусь. Федя бодает его головой в плечо, Назар ворошит его волосы на голове, а затем резко поворачивается в сторону коридора, когда слышит, как кто-то покашливает, привлекая к себе внимание. — Я тебя ищу везде, — говорит Марк, подходя ближе. Одет он почти идентично — белая рубашка, черные джинсы, из-под воротника выглядывает красный кусок агата, встроенный в оберег. — Там Старейшина только что прибыл, торопится закончить с формальностями и утащить Мирона с Бастой пиздеть. — Бля, — Назар сверяется со временем на часах на запястье и вздыхает, — Сори, выпал немного. Пошли тогда, пока он коней случайно не двинул. — Этот не двинет. — А кого прислали то? — Смоки. — Ебать, — присвистывает Федя, — Сам Цихов? Большая честь. — Подозреваю, что не просто так именно он, — заявляет Марк, протягивая ладонь, — Я Марк. — Да я уже знаю, — все же отвечая на рукопожатие, бормочет Федя, — Федор Стед. Можно Федя. — Если вы закончили с формальностями, то давайте вернёмся уже, — язвит Назар, отдавая Феде вино, — Негоже заставлять ждать такого мага. — Ну да, вдруг откажется ритуал проводить. И останешься ты брошенной невестой с несбыточной мечтой. — Завались, Федь. Федя беззастенчиво ржет, заставляя Назара раздражённо дёрнуть бровью, и примирительно оправдывается тем, что просто хочет разрядить обстановку. Марк улыбается краем рта и уводит всех обратно в Главный Зал, где присутствующие ожидают лишь появления их одних. На входе у Назара резко холодеет внутри, когда он замечает стоящего у алтаря Смоки. По традиции в Зале зажжен ладан, от его дыма слезятся глаза, и Назар смаргивает несколько раз, собираясь духом. Марк мягко подталкивает его в спину, шепча что-то про то, что скоро все закончится, и уверенно следует к алтарю, по пути принимая поздравления и слова поддержки от друзей. Назар шумно сглатывает, на подкашивающихся ногах пробирается сквозь толпу и становится рядом с Марком. Смоки заговорщически улыбается им, взывает к тишине и начинает читать руну. Все его слова плывут куда-то мимо сознания Назара, он невидящим взглядом упирается в узор витражного окна, впервые за весь день ощущая тревогу. Ему не страшно, нет, но пиздецки странно, волнительно и… Хуй его разберёшь, читать чужие эмоции он умел отлично, а вот со своими выходило туго. Цихов протягивает им серебряный поднос, и Назар не сразу понимает, что от него хотят. Марк оказывается куда собраннее, стягивает с себя амулет и кладет его со стуком на поднос, только тогда Назар допирает и следует его примеру. — Остаться без защиты перед другом другом, потому что теперь вы и есть защита друг для друга, — важно вещает Смоки. Он говорит что-то ещё, определенно говорит что-то ещё, но Назар не слышит. Его смывает волной эмоций Марка, игнорировать которые почти невозможно, ведь это такой ебучий коктейль, взрывоопасный и легко поддающийся любой манипуляции, что Назар захлебывается. Приходит в себя снова из-за Цихова, который протягивает руку в требовательном жесте для последней части обряда. И вот тогда Назара накрывает вспышка смятения. Он смотрит в толпу, видит перед собой сосредоточенного Басту, наблюдающего за ритуалом, Лию, стоящую рядом с Машей и Иданом, Адиля в компании Кирилла. Но это, блять, все не то, совсем не то, Назар панически блуждает взглядом и, наконец, находит. Федя улыбается ему, неуверенно и непрочно, но улыбается и едва заметно кивает, будто только и ждал этого момента. Назар выдыхает, кивает ему в ответ и протягивает распахнутую ладонь Смоки. Кинжал впивается неглубоко, лишь слегка разрезает верхний слой кожи, и Назар даже не чувствует боли, но морщится, когда холодная сталь проходится по ладони Марка. Неосознанно, даже невольно он вытягивает из него все неприятные ощущения, а затем Цихов скрепляет их руки, зачитывая последнюю руну. Это финиш, понимает Назар. Вот теперь уже пути назад точно нет. Как звучат последние слова, как Зал взрывается радостными воплями, Назар упускает. Он так и пялится на измазанные в крови руки, свои и Марка, и крепче переплетает их пальцы. Ебучий новый день. Чертова новая жизнь.

***

— Ваня! Ваня! Ваня! Охра со стуком ставит пустую бутылку на стол и воинственно взмахивает рукой под скандирование своего имени. Бедолага Рома допивает на несколько секунд позже и обречённо стонет, укладывая голову на деревянной поверхности, пока собравшиеся чествуют победителя схватки. После официальной части бо́льшая часть гостей пробыла в особняке буквально пару часов и вернулась к телепорту, дабы отправиться в родные кланы. Остались лишь представители Газгольдера, пару магов из Династии и Смоки, по всей видимости действительно прибывший не только ради проведения обряда. Имперцы, как хозяева торжества, решили взять все в свои руки и принялись активно ужираться, не гнушаясь при этом спаивать всех остальных. В своем стремлении они явно преуспели, потому Кирилл с Адилем развалились в гостевых спальнях, заранее предположив, что Баста им потом за это головы открутит, и покинули праздник жизни в состоянии овощей. Федя держался достойно, но после восьмого шота сдал позиции, и съебался отсыпаться вслед за другими членами родного клана, после чего за столом остались лишь маги из Империи в неполном составе и двое чародеек из Династии, что, впрочем, тоже клевали носами, перегруженные количеством алкоголя. Назар пьяно улыбается, когда Ваня дёргает Рому за ухо и получает за это небольшой язычок пламени перед носом, отпивает немного из стакана. Ему уже невероятно хорошо — это седьмая или восьмая порция нахваленного вискаря, от которого по дну желудку расползается приятное тепло. Держать вертикальное положение с каждой минутой становится все труднее, но он упрямо сидит по двум простым причинам: ему хочется нахуяриться до отключки, а ещё он не в состоянии дойти до спальни самостоятельно. Добровольцев, желающих помочь преодолеть расстояние от Главного Зала до северного крыла второго этажа, не наблюдается, потому Назар с нездоровым азартом продолжает накидываться, прекрасно понимая, что утром он себя за это возненавидит. И, похоже, не он один так считает. — Эй, тебе хватит, — предупреждает Марк, забирая из его рук стакан, — Сам же знаешь, как потом хуево будет. Пошли проветримся лучше. — Ты мне не мать, — огрызается Назар, пытаясь забрать себе обратно свой виски, но задачу проваливает с треском, — Блять, да отдай уже. — Подъем, Наз, ты щас вырубишься прямо здесь, — Марк игнорирует просьбу и тянет его за рукав рубашки, — Давай, ты не в такое говно, встать сможешь. Возмущение Назара исчезает так же быстро, как и появляется, он послушно встаёт и, покачнувшись, чуть не падает обратно, но Марк перехватывает его за плечи и, отмахиваясь от жаждущего что-то узнать Идана, ведёт к выходу из Главного Зала. Назар честно пытается перебирать ногами, но выходит так, что Марк его тащит на себе до самой террасы, где ещё днём Федя промывал мозги своему лучшему другу. На свежем воздухе становится и впрямь полегче, Марк осторожно опускает Назара на пол и сам усаживается рядом, доставая из пачки сигарету. — А мне? — просит Назар, протягивая руку. — А ты не куришь, — Марк прикуривает, не обращая внимания на требовательно зависшую ладонь, — Если щас хоть затяжку сделаешь, разнесет сильнее. — Ты мне не мать, — повторяет Назар, отворачиваясь в сторону, чтобы не дышать таким притягательным сейчас сигаретным дымом. Или чтобы не смотреть на то, как Марк красиво затягивается, держа между пальцами фильтр, черт его знает. На террасе довольно прохладно, но это только на пользу, голова перестает кружиться, а мир перед глазами прекращает плыть. Назар опускает веки, вслушиваясь в шум с коридора, ежится. День долгий и сложный, хоть и праздник удался на славу, усталость беспощадная, оттого начинает потихоньку рубить. Марк не пытается начать разговор, сидит молча и курит, будто его здесь нет вовсе, и Назар не прочь побыть в тишине, но пьяный язык норовит, не советуясь с мозгами, выяснить все прямо здесь и сейчас. — Марк, — зовёт Назар, не открывая глаз, — Вот ты мне объясни, нахуй тебе сдалось играть в рыцаря? — В каком смысле? — Ну вот зачем тебе моя верность, если у нас с тобой обыкновенный политический брак? Марк не сразу находится с ответом, продолжает забивать лёгкие дымом и лишь спустя пару минут, когда Назар уже перестает ждать, вновь подаёт голос. — Потому что я не умею в полумеры, — говорит он, ерзая на мраморной плитке, — Я не умею наполовину. Всему, к чему имею какое-либо отношение, отдаюсь всецело. У меня нет понятия приятель, человек мне либо друг, либо никто. И я не делаю на отвали, потому что либо подхожу к вопросу со всей серьезностью, либо не подхожу вообще. Здесь так же. — Здесь вообще не так, — возражает Назар, все же поворачиваясь к Марку лицом, — Я не смогу стать тебе полноценным мужем, и ты это понимаешь. Наш союз не предполагает обыкновенный брак, который заключают из большой любви. И мне кажется, что хотя бы поэтому требования к нему должны быть куда меньше. — Наз, я несколько часов назад стоял у алтаря и давал клятву защищать, уважать, беречь тебя и хранить тебе верность, — устало поясняет Марк, растворяя в руке окурок, — А потом скрепил все это собственной кровью на глазах у кучи свидетелей. И я не собираюсь отклоняться от своих обязанностей, даже если наш брак несколько… Специфичный. Мы не любим друг друга — окей, но все остальное у нас есть или должно быть. Потому что такие вещи — это не то, к чему можно относиться на похуй. Я не требую от тебя чего-то невозможного, всего лишь того, что ты пообещал, стоя рядом со мной сегодня. Это не так уж и много. — Ну а если я влюблюсь в кого-то, — поддевает его Назар, понимая, что медленно закипает, — Что тогда? Предлагаешь мне всю жизнь хранить тебе верность, забив на свои чувства? Просто потому что Мирон с Бастой решили все за нас самих. А если ты вдруг кем-то увлечешься? Тоже откажешься от собственного счастья из-за своих тупых принципов? — Если вдруг ты настолько серьезно в кого-то втрескаешься, то спокойно оформишь развод, — чеканит Марк, не глядя на Назара, — И я поступлю точно так же, но пока ты в статусе моего мужа, я не пойду налево. И тебе не советую. Наз, прекращай вести себя как ребенок, непонимающий простых истин. — Это я веду себя как ребенок? — спрашивает Назар, тыча пальцем себе в грудь, — Я? Да это ты хуй пойми что разводишь! Ты не понимаешь, что если я попытаюсь разорвать нашу связь, то это подорвет союз. Даже если война закончилась, не значит, что все теперь будет хорошо. Мы с тобой — гарантия взаимной поддержки Империи и Газгольдера, и никто, ни один здравомыслящий человек не допустит того, чтобы мы с тобой поставили в уязвимое положение наши кланы. А из этого вытекает, что нам с тобой теперь всю нашу блядскую жизнь быть вместе. Вот ты готов остаться со мной на всю жизнь? На всю, Марк, на всю! Без возможности найти своего человека! — Готов, — спокойно отвечает Марк, вводя Назара в ступор, — Ради мира, благополучия и всеобщего спокойствия готов. Если надо будет, то хоть несколько жизней подряд. Знаешь, почему? Потому что это меньшее, что я могу сделать после всего, что было. И я готов пообещать тебе, что буду для тебя опорой и поддержкой, потому что это и есть суть связи. Не на словах, а на самом деле. Если ты не можешь сделать того же в ответ, то мне очень жаль, но моего мнения это не изменит. Со своей стороны я буду выполнять все обязанности, нести ответственность за каждую клятву, которую я дал. И плевать на причины, по которым я это сделал, время уже не отмотать, Наз. Нам остаётся идти в будущее, а не оглядываться на прошлое. — Поверить не могу, что ты это серьезно, — стонет Назар, укладывая в голове услышанное. По большей части слова Марка справедливы, даже приятны, но, черт побери, слишком категоричны. — Я думал, что будет проще. — Ну так и не усложняй, — усмехается Марк, толкая его в бок, — Жизнь без того любит ебать мозги, не занимайся тем же. — Я могу пообещать тебе уважение, защиту и поддержку, — заявляет Назар, глядя Марку прямо в глаза, — Без проблем, Марк, я мог это пообещать тебе и без связи. Но почему, блять, верность? Неужели без этого чопорного благородства никак? — Никак, — шепчет Марк, не отводя взгляда. — Потому что либо все, либо ничего. Назара прошибает, как прошлым вечером, и он бы не прочь выяснить, какого хуя, но все мысли вдруг валятся в кучу, а взгляд приковывается к губам Марка, и отвести его кажется за гранью реального. Прекратить происходящее, одернуть себя просто невозможно, Назар шумно вдыхает, ощущая запах тяжёлого одеколона вперемешку с виски и никотином, и от этой смеси во рту скапливается слюна. Безумное, дикое, странное желание попробовать этот коктейль вкусов врезается в сознание и отказывается его покидать, Назар наклоняется ближе и вздрагивает, когда пространство вокруг разрезает хлопок. Он резко отстраняется, смотрит на клочок неба, виднеющийся с террасы, в котором расцветает вспышка салюта, и может поклясться, что услышал перед этим разочарованный вздох Марка. Глубокий вдох помогает прийти в себя, Назар поджимает колени к груди и бросает вслух. — Похуй. Я вряд ли допру, почему для тебя это так важно, но сраться сейчас не буду. — Ты поймёшь меня, — заверяет Марк, — Но позже. Пошли спать, я уже заебался тут сидеть. Назар согласно кивает ни то на предложение ретироваться отсюда, ни то на тот факт, что он когда-нибудь действительно поймет Марка, осторожно поднимается с пола. Опьянение немного отпустило, потому равновесие Назар удерживает и не без помощи Марка плетется к лестнице, усмиряя странное, незнакомое чувство в груди. Завтра будет новый день. Завтра все станет чуточку яснее. А если и не станет, то хуй с ним. У Назара теперь много времени на то, чтобы разобраться с чем бы то ни было.