Выход к свету

От каменных полов коридора веет могильным холодом, гул шагов по ним отлетает от стен, врезаясь в больную голову мучительным набатом. Утро у Назара выдалось откровенно так себе, он нихуя не выспался, почти всю ночь ворочался, ведь стоило провалиться в сон, как перед глазами тут же возникали странные, смазанные образы, от которых пасло ощутимой угрозой. Назар едва пытался отделаться от них, используя чары, как густая тьма накрывала целиком, и он просыпался, судорожно цепляясь за амулет на шее. От страха потели ладони, и объяснить, что это было, не выходило никак, потому Назар всеми силами успокаивал тарабанящее в груди сердце и вновь погружался в тревожную полудрёму. Так и промучался до рассвета и, не выдержав, вскочил с кровати. В душе он обнаружил, что там до него уже побывал Марк, но уже куда-то свалил, оставив за собой брызги на полу и мокрое полотенце на вешалке. Со свадьбы прошло две недели, гости из Газгольдера, включая Мишу, разъехались на следующий день после церемонии, взяв напоследок обещание обязательно пересечься в ближайшее время. Федя так вовсе трагично обнимал Назара, будто это их последняя в жизни встреча, утер скупую мужскую слезу и пожелал не сойти с ума, после чего исчез в телепорте, на прощание махнув рукой. В ту секунду Назар испытал странную тоску, от которой внутри вдруг стало тяжело, но затем Лия позвала его прокатиться до города, и все тягостные мысли покинули так же быстро, как появились. Рядом с чародейкой в принципе становилось все легче, и это Назара не могло не радовать — такое развитие событий было на пользу всем. В общем же смысле изменилось мало что. С членами клана все складывалось по-прежнему нормально, как и с самим Марком. Никаких неловких разговоров, ничего, что должно бы было вызвать смущение, ровным счётом ноль. Они все так же гоняли в город, тренили на поле, валялись на чердаке, когда на улице шел дождь. Один раз Марк притащил косяк, на что Назар скептически выгнул бровь, но раскурить все же согласился. Он не знал, в курсе ли Мирон, что вообще Мирон скажет, если спалит их, но затягивался до головокружения и расслабленно посмеивался с какой-то очередной шутки Марка. Трава была не забористая, очень мягкая и накрывала так же — сладко, медленно, приятно. Шевелиться не хотелось, как и думать о том, что будет, если их обнаружат укуренными, но в этом и не было необходимости. Пока по стеклу тарабанили крупные дождевые капли, Назар, развалившись на старом бесформенном пуфике, пялился в потолок, выпуская изо рта пряный дым. Вот в ту минуту все казалось максимально простым и понятным, даже когда Марк уложил голову у него на коленях, закинув ноги на подоконник. Никакой неловкости, все будто бы было прежним, и Назара это почему-то сбивало с толку. Он считал, что после установления связи что-то обязательно изменится, пойдет другим ходом, проявит себя в ином свете, но ничего такого не произошло. Единственным доказательством того, что Назар действительно заключил брак, оставался шрам на ладони. И все, больше нихуя, что хоть как-то намекало на перемены. Либо прошло слишком мало времени, либо он просто напридумывал себе хуйни, которая не имеет за собой никакого подкрепления. Назар выплывает из своих мыслей, когда в него из-за угла влетает запыхавшийся Вова. Он бессвязно бормочет извинения и собирается было унестись куда-то, но Назар останавливает его и доверительно спрашивает, что стряслось. — Ничего, все нормально, — тараторит Вова, пряча взгляд, — Я просто тороплюсь немного, не мог бы ты… — Что случилось? — перебивает его Назар, продолжая держать за предплечье. Он чувствует, что ему лгут, и чувствует волнение визуала, несмотря на то, что тот в амулете. — Ничего не… — начинает было снова Красовицкий, но осекается, понимая, что звучит неубедительно. Тяжело вздыхает, озирается по сторонам и резко выпаливает. — Мы с Даней решили немного поэкспериментировать, а теперь нам срочно нужен Алмас, пока Мирон не узнал обо всем. — Поэкспериментировать? — переспрашивает Назар, пытаясь осознать, что под этим имеется ввиду и почему им вдруг понадобился целитель. Первая же догадка оказывается слишком непристойным, он давит смешок и уточняет. — Каким образом? — Точно не так, как ты подумал, — бурчит Вова, вероятно тоже уловив, насколько неоднозначны его слова, — Блять, да я решил Дане подкинуть иллюзий с образами, а он перестраивался и менял внешность под них. И че-то пошло не так, я по приколу послал ему пустую картинку, просто темноту, а Даня… Он сначала никак не среагировал, а потом исчез. Не в смысле пропал, а стал невидимым, хотя раньше он так никогда не делал. Я охуел, мы с ним поржали над этим, круто же вышло, а потом он начал паниковать, потому что не смог вернуться в исходную форму. Уже все перепробовали, я ему несколько раз его самого фармил в иллюзии, но ничего не получается. Поэтому мне нужно найти Алмаса, я не знаю, как долго метаморфу можно находиться в таком состоянии. Вдруг, если сейчас его не вернуть, он так и останется невидимым? Нам же Мирон башку за это оторвёт! — Сколько времени прошло? — спрашивает Назар, укладывая в голове рассказанное. Ситуация неприятная, и самое хреновое, что Вова прав. Если Даня не примет свой образ как можно скорее, то встрянет в невидимой оболочке надолго, если не навсегда. — Час, может, меньше, — лепечет Вова, заламывая руку, — Нам пиздец, да? — Не думаю, — успокаивает его Назар, доставая из кармана телефон и отходя к лестнице, — Щас разберёмся. Даня на поле остался? — Да, я сказал ему ждать, — подтверждает Красовицкий, семеня за ним следом, — А ты куда? Кабинет Алмаса же в другой стороне. — Его нет в особняке, уехал неда… — Блять! — Спокойно, сейчас все решим. Ты беги пока к Дане, я сейчас подскочу. Постарайся сделать так, чтобы он тоже там немного успокоился. — А что ты сделаешь? — уже отбегая по коридору, удивленно интересуется Вова, — Эмпаты могут воздействовать на способности метаморфов? — Эмпаты вряд ли, — качает головой Назар, набирая знакомый номер, — А вот мыслители — да. Ты пиздуй уже, время тратим. Красовицкий вскидывает брови, но ничего не говорит больше, уносится на улицу, разнося шум по всему особняку. Назар хмыкает, неторопливо бредя вперёд, прижимает телефон к уху. Гудки длятся с минуту, а затем Марк, наконец, поднимает трубку, и не успевает ничего сказать, как Назар ставит его перед фактом. — Если ты в особняке, то беги на поле. Это срочно, ты мне очень нужен сейчас. — Тренировочное? — лишь уточняет Марк, и Назар расплывается в довольной улыбке. — Да. Поторопись, вопрос жизни и смерти.

***

— Что случилось? Марк даже не успевает дойти до них, кричит с расстояния в пару метров, сокращая его широкими шагами. Выглядит он не на шутку встревоженным, взгляд мечется между невозмутимым Назаром и совсем поникшим Вовой, восседающим в позе лотоса прямо на влажной после вчерашнего дождя траве. — У нас проблема, — говорит Назар, когда Марк, наконец, оказывается рядом, — Вова случайно сделал Даню невидимым, и он теперь никак не может принять исходную форму. А так как Алмаса нет, я предложил им нашу помощь. — И что мы сделаем? — без какого-либо удивления уточняет Марк, будто вся ситуация не абсурдна. — Даня в панике, я это с того конца поля почуял, — объясняет Назар, кивая в сторону, где предположительно сейчас стоит метаморф, — И из-за этого, мне кажется, у него образовался блок, который не пропускает иллюзии Вовы. Я попробую унять его эмоции, а ты внушишь ему мысль о том, чтобы он вернул себе свой образ. Делов тут на пять минут, но тянуть нельзя, уже прошло больше часа. — Нет, — отрезает Марк, отступая на полшага назад, — Наз, идея говно, пусть лучше Вова опять пошлет иллюзию. — Не получится, — качает головой Назар, незаметно кидая на визуала предупреждающий взгляд, когда тот было открывает рот, — Я же сказал, там блок, Даня не пропустит Вову в голову. Так что либо мы с тобой сделаем, как я предложил, либо им Мирон всыпет за вот такую самодеятельность. Выбирай. — Ты не понимаешь, что может произойти, если я что-то сделаю не так? — шипит Марк. — Я буду рядом и подстрахую в случае чего. — В прошлый раз ты говорил так же. — Да, говорил, — соглашается Назар, не собираясь отступать, — Но тогда ты в первый раз пробовал после долгого застоя. Щас ты уже лучше справляешься. — Это не гарантия, — возражает Марк, хотя по тону его заметно, что он сдает позиции, — Ты можешь не почувствовать, что что-то не так. — Марк, блять, я, во-первых, эмпат, и чисто физически не могу не почувствовать изменения. А во-вторых, я твой муж. Ты должен мне доверять. Назар прекрасно понимает, какой эффект произведут его слова, потому без какой-либо опаски заглядывает в лицо Марку и удовлетворенно хмыкает. Марк растерянно хлопает глазами, сбитый с толку таким заявлением, закусывает губу и нерешительно кивает. — Ладно, давай попробуем. — Только не убейте меня, — впервые подаёт голос невидимый Даня откуда-то сбоку, — Я пережил войну не для того, чтобы меня прикончили дома. — Иди сюда, — зовёт его Назар, — Встань напротив. Не ссы и старайся думать о чем-нибудь постороннем. Если почувствуешь, что что-то не так, сразу надевай свой амулет. Он же у тебя с собой? — Ага, — отзывается Даня, шурша одеждой, — А что подразумевается под «что-то не так»? — Внушение опасных мыслей, — отвечает вместо Назара Марк, становясь рядом, — Проще говоря, вред самому себе из-за моего влияния. Я могу случайно сделать тебе больно, поэтому не бойся использовать чары. Только смотри, куда метишь, попадешь по Назару — голову откручу. Как же хорошо, что Назар застегнул ветровку наглухо, иначе бы все на поле увидели, как у него покраснели шея и уши. Слова Марка не отдают угрозой, но в них слишком много заботы, к которой Назар просто-напросто не привык. Хотя справедливости ради он же сам первый кинул эту затравку про их роли в жизни друг друга, теперь нужно держать лицо, чтобы никто не заметил смятения. — Так, ладно, хватит пиздеть, — Назар оглядывается на Марка и тихо спрашивает, — Готов? Марк не отвечает, прикладывает палец к виску и прикрывает глаза. Назар принимает это за согласие, делает глубокий вдох и погружается в сознание Мелихова. Он не ошибся — действительно паника, пусть не такая яркая, но ощутимая. Помимо нее ещё и страх переплетённый с чувством вины, Назар слегка морщится и медленно нейтрализует все эмоции, оставляя даже не покой — полный ноль, пустой лист. Так Марку должно быть проще, если Даня будет чистым от чего бы то ни было. Мелихов облегчённо вздыхает, давая этим понять, что проведенные манипуляции возымели успех, притаптывает траву под ногами. Назар продолжает концентрироваться, удерживая его в таком состоянии, и даёт Марку сигнал, чтобы тот начинал. Пару минут ничего не происходит — Даня все так же невидим и безэмоционален, топчется на одном месте, выдавая свое присутствие шумным дыханием, а затем Назар улавливает, как метаморф напрягается, в его рассудке проскальзывает лёгкий испуг подкрепленный любопытством. Марк неразборчиво мычит, Назар разбирает что-то вроде «да расслабься уже» и снова вымывает все эмоции Дани, дабы не прервать процесс внушения. Вова кидает на них заинтересованные взгляды, сжимая в пальцах край своей куртки, явно не понимая, чего ждать, и Назар с ним в общем-то солидарен. Он всю эту хуйню затеял не только с той целью, чтобы помочь молодым магам, но и для того, чтобы Марк, наконец, начал вылезать из своего кокона тревоги и работать над возникшей проблемой. И сейчас мыслитель делает успехи — Даня больше не сопротивляется его влиянию и покорно позволяет хозяйничать внутри своей черепной коробки. Назару стоит немалых усилий сдержать удивлённый возглас, когда Мелихов неожиданно возникает прямо перед ним с растерянным лицом, на котором читается полная дезориентированность. Пару секунд уходит на то, чтобы осознать, что Марк справился, Назар оборачивается, чтобы посмотреть на него и замирает, когда ощущает страх Дани. Не тот, что был в самом начале, а куда более сильный, жуткий, навязчивый. Марк очевидно теряет контроль, но, к счастью, Назар быстро выходит из оцепенения и переключается на его незащищённое сознание. Боль. Марк распахивает глаза, отступает на шаг назад, и Даня пользуется этой заминкой, трясущимися руками надевая свой амулет на шею. Назар кривится — ему все ещё не нравилось воздействовать на Марка таким способом, но, к сожалению, лишь неприятные ощущения могли остановить мыслителя, когда его заносило. Впрочем, Назар в состоянии сгладит углы хоть немного, потому следом посылает новую волну, чтобы избавиться от возникшего напряжения. Умиротворение. Отпускает Марка мигом, правда он тоже спешит вернуть свой оберег на место, но Назар и не берется спорить. Они все немного стрессанули, будет лучше, если все немного сбавят обороты. Даня первый отмирает, хлопает себя по плечам, разминает шею и судорожно вздыхает. Бедолага, видать, пересрался от произошедшего, но Назар не сомневается, что с ним все будет нормально. Его куда больше волнует состояние Марка. — Спасибо, — прерывает затянувшееся молчание Даня, шмыгая носом, — Я уж думал, что мне крышка. — Не за что, — отзывается Назар, подходя к Марку, — О том, что здесь было, никому не пиздите. Иначе нам всем придется несладко. — Без проблем, — заверяет его Вова, поднимаясь на ноги, — Это было круто, кстати. — Идите обратно, — Назар едва заметно улыбается, опуская руку на запястье застывшего Марка, — И больше без экспериментов. Вова с Даней переглядываются, но возражать не рискуют, лениво семенят обратно к особняку, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Когда их спины скрываются за деревьями, Назар мягко тянет Марка к себе, стараясь привести в чувство. — Эй, — зовёт он, оглаживая большим пальцем кожу на его запястье, — Ты как? Нормально все? Марк что-то бормочет, прочищает горло и ровным тоном отвечает, что все в норме, хотя выглядит он далеко не спокойным. — Я же обещал, что подстрахую, — Назар переползает ладонью к предплечью, усиливая хватку, — И все в порядке. Даня принял исходную форму, никто не пострадал. Ты справился, слышишь? — Я чуть не приказал ему запустить в себя оглушающим заклинанием, — говорит Марк, стараясь выдернуть руку, — Блять, я мог его угробить тут. — Но не угробил же. Оно и будет так работать какое-то время, пока ты не научишься снова все контролировать. Если ты перестанешь пытаться, то все станет только хуже, а не лучше. Дай себе немного времени, в конце концов. — Мне нельзя даже пробовать, блять. Если никто не будет страховать, я обязательно натворю хуйни. — Марк, — снова зовёт Назар. Ему не нравится этот акт самокопания, как и не нравится то, что собеседник прячет взгляд, потому он ловит лицо Марка в ладони и спокойно, размеренно объясняет. — От тебя никто не требует мгновенного результата, окей? Постепенно все наладится. И, как ты успел понять, я от тебя хуй куда денусь, поэтому всегда смогу подхватить. Но только в том случае, если ты будешь продолжать попытки. Пообещай мне не бросать все. Я, блять, все же клялся поддерживать тебя. Марк отчего-то крупно вздрагивает и размыкает веки, и Назар неосознанно задерживает дыхание. В глазах напротив столько боли, страха и отчаяния, что не нужно быть эмпатом, чтобы уловить эту горькую смесь. Вот они, последствия войны. Никому ненужной, жестокой, кровавой войны, которая одних убила в прямом смысле, а других вот так — внутри. Искорежила все, разворотила, сожгла к чертям. Оставила за собой только тьму, забрав все, что приносило свет. — Расскажешь, что с тобой сделали? — спрашивает Назар прежде, чем успевает подумать. Ему жизненно необходимо узнать, и он не может объяснить причины этого стремления, но есть ощущение, что если он не услышит эту историю, то никогда не сможет помочь Марку избавиться от этой тьмы. Они ведь обещали делить все на двоих у алтаря — так пусть и хуевое прошлое будет на пополам. Никому нельзя оставаться одному с такой болью. А Марку тем более, думает Назар. А Марка он просто-напросто не может бросить одного с этим ужасом, понимает Назар. — Я отбился от отряда, — шепчет Марк, не отводя взгляда, — Пришли новости о смерти Порчи, у меня пелена перед глазами возникла, я сам не понял, как оказался один. Хотел немного успокоиться и вернуться обратно, но далеко ушел. Попытался нагнать своих и попал в западню, двое Незаконных скрутили и нацепили кандалы раньше, чем я успел опомниться. Там был эмпат, судя по всему главный в своем отряде, он начал выпытывать информацию о наших. Я для себя четко решил, что сдохну, но ничего не скажу. Без амулета было сложно держаться, но до прихода Охры я дотянул. — Что он с тобой сделал? — повторяет Назар, чувствуя, что это не все, — Что такого произошло, раз у тебя под откос пошел дар? — Ничего такого. — Марк. — Почти ничего, — поправляется Марк, будучи не в силах перечить и изворачиваться, — Он почуял боль от утраты и надавил на это посильнее. У них не было визуалов и мыслителей, поэтому они использовали зелье, чтобы подкрепить результат иллюзиями. Я видел мертвых. Все мои, они все были мертвы, думал, что меня там нахуй разорвёт, слишком правдоподобно вышло. Они не рискнули оказать сильное физическое воздействие, потому что я нужен был им живым, но над сознанием поиздевались. Тем же вечером Охра нашел меня, а я после этого перебил всех, кто остался в живых в результате штурма. Каждого Незаконного, до единого. Мирон злился, когда узнал, все же есть разница между защитой и преднамеренным убийством, но мне было плевать. Я… Я перестал спать, я боялся спать из-за кошмаров. А потом, уже на поле боя, я понял, что теряю контроль. Даже если хотел внушить просто прекратить сражение, все перетекало в жестокость. И я не мог себя остановить, поэтому сменил амулет на агатовый, чтобы не навредить своим. Алмас сказал, что это следствие пыток, якобы сознание было слишком перегружено хуевыми эмоциями, и теперь сбоит. Он не смог ничего с этим сделать, обещал, что со временем пройдет. Но нихуя не прошло. Каждый раз, когда я начинаю внушать мысли, они меняют свой первоначальный посыл, и я делаю больно. А когда пытаюсь остановить, то ничего не выходит. Из меня теперь хуевый мыслитель. Назар сглатывает, ощущая подступающуюся к горлу тошноту. Пытки на эмоциях с иллюзиями — ебаная проделка дьявола, и от них можно сойти с ума, были и такие случаи. Но Марк не сошел с ума, он выстоял весь этот ужас, вот только сломался. Погряз в темноте, разбился и не смог собрать себя по осколкам. Назар не осуждает его за убийство, сам бы он поступил точно так же, но осуждает себя. За давление, хоть и не такое сильное, которое оказывал на Марка, заставляя его использовать дар, как цирковую обезьяну. Если бы Назар знал изначально все, он бы подступился иначе, но теперь уже нельзя переиначить. — Прости. Прости, я не знал. Но можно хотя бы попросить прощения. — Не нужно, — Марк натянуто улыбается, убирая руки Назара со своего лица, — Наверное, я должен был рассказать сразу, но не хотелось давить на жалость. Давай забудем об этом разговоре, окей? — Мы тебя починим, — вдруг заявляет Назар, возвращая ладони на шею Марка, — Не получится забыть эту хуйню, но мы попробуем исправить последствия. Не сразу, конечно, но куда нам торопиться? Я постараюсь тебе помочь, может, связь тоже сыграет какую-нибудь роль. Когда-нибудь все обязательно придет в норму. Я тебя не кину, даю слово. — Наз, не нужно, — повторяет Марк, уже не пытаясь прервать тактильный контакт, лишь смотрит с ебучей тоской, — Ты не должен ничего делать, я разберусь с этим как-нибудь сам. — Вообще-то должен. Я твой муж теперь, если не забыл. — Это не отменяет того, что я могу причинить вред и тебе. Вспомни хотя бы… — Марк, — перебивает его Назар, добавляя тону серьезности, чеканит по слогам, — Я. Тебя. Не кину. Сам сказал, клятва — не пустой звук. Это не только желание, но и моя обязанность — помочь тебе. Поэтому хочешь ты или нет, мы будем разбираться с этим вместе. Можешь сколько угодно убеждать себя, что справишься сам, но это пиздеж. А самообманом заниматься глупо. Уж поверь, я знаю, о чем говорю. — Зачем это тебе? — устало спрашивает Марк, будто все сказанные слова ничего не объясняют, — Я от тебя ничего такого не требую ведь. Назар не сразу находится с таким простым и, казалось бы, логичным ответом. Ведь действительно, зачем? Просто потому что захотел вслед за Марком поиграть в хорошего супруга? Но дело же не в этом, Назару, честно говоря, срать на все эти условности. Он хочет помочь совсем по другой причине, но сам ее не понимает. Жалости нет, нет какого-то снисхождения или стремления кинуть подачку. Есть только искреннее переживание, желание облегчить ношу, помочь. Потому что Назар чисто физически не может видеть Марка таким — разбитым и прогоревшим. Не может допустить, чтобы он таким остался. — Ты мне не чужой человек, — повторяет заученную фразу Назар, отрывая руки от шеи Марка. Иррациональное смущение тут же врезается под кожу. — И я хочу, чтобы ты был в порядке. Если для этого нужно вернуть тебе равновесие, то я согласен. Даже если ты будешь терять контроль. — Ты подписываешь себя на ту ещё хуйню, Наз, — качает головой Марк. — Да, — соглашается Назар. — И хуй с ним. Разгребем. Марк усмехается, блуждает взглядом по траве под ногами, а после поднимает голову и тянет уголки рта вверх, будто снова учась улыбаться. — Спасибо, — говорит он на грани слышимости, — Я обещаю хотя бы попробовать. Внутри Назара разливается чёртово тепло, он дарит ответную улыбку и застывает, наблюдая за тем, как колышется на ветру прядь волос Марка, упавшая на лоб. Каким-то невероятным образом Назар сдерживает порыв пригладить ее, прячет руки в карманы, чтобы не трогать, и указывает в сторону особняка. — Идём? Щас дождь начнется, походу. — Пошли. Ты, кстати, помятый тоже какой-то. Все хорошо? — Спал плохо, — признается Назар, идя на выход с поля, — Кошмары какие-то снились. Хуйня короче, кофе бахну, и нормально будет. Марк едва заметно дёргает бровью, будто удивившись, но берет себя в руки и кивает. — Бывает. Я бы сейчас тоже от кофе не отказался. Едва они успевают зайти в особняк, на улице снова начинается дождь. Назар пялится в окно несколько минут, завороженно следя за тем, как шквалистый ветер качает кроны деревьев, и чувствует себя среди всей этой погодной вакханалии невероятно спокойно. Все решаемо. Все будет в порядке.

***

— Даник, дорогой, если хоть ещё одна крошка окажется на моих джинсах, я остановлю тебе время и выкину твою тушу в окно. Закончив со своей гневной тирадой, Лия пихает Идана в бок и поворачивается обратно к экрану. Остальные предпочитают сделать вид, что ничего не произошло, но Назар все же не сдерживает ухмылки, когда Идан опасливо отодвигается от раздражённой чародейки на безопасное расстояние, утягивая за собой тарелку с поп-корном. Охра, будь он неладен, решил устроить ночь кино, согнав всех, кто не был занят (а вернее, кто не успел от него сбежать) на чердак, где установил проектор с экраном. Туда же были притащены надувные матрасы, пуфики, пледы и ящик гранатового пива. И все складывалось вполне неплохо, даже несмотря на возмущения Маши и Лии касательно того, что сидеть под крышей довольно холодно, и нежелание Ромы уступать Идану пуфик, пока Марк и Ваня не начали спорить касательно выбора фильма. Визуал с пеной у рта доказывал, что криминальная драма как раз то, что им нужно, пока мыслитель с не меньшим рвением убеждал включить бессмертную классику с Аль Пачино. В шуточной схватке победили ее негласные участники в лице представительниц прекрасного пола, потому немногочисленные собравшиеся были вынуждены смотреть очаровательную французскую комедию. Не то чтобы Охру с Марком обрадовал такой расклад, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд Лии, они не рискнули ввязаться в новый спор, смиренно приняли неизбежное и начали методично напиваться, наблюдая за происходящим на экране. Назара кинолента интересовала меньше, но он вслед за парнями не стал выражать пренебрежения, оставшись на своем месте между Марком и Машей. — И вот на это мы променяли шикарного Роберта де Ниро? — возмущается Ваня, скептически поглядывая за одной из финальных сцен. Все по канону — героиня целует своего возлюбленного, приняв всю неизбежность их невероятной совместимости. — Ладно, Марк, признаюсь, твой вариант был не так плох. — Ну-ка цыц, — Маша поворачивает голову в его сторону, кидая недобрый взгляд, и угрожающе вытягивает указательный палец, — Мы итак пожертвовали спокойным времяпрепровождением, когда пришли сюда. Так что разгрузка в виде нормального, светлого фильма не будет лишней. — Я бы не назвал это чем-то нормальным, — тянет Идан, все так же опасаясь приближаться к Лие, — Нет, сюжет, конечно, интересный, но подача… — Да нормально же вроде, — возражает Рома, прикладываясь к бутылке, — Обычный девчачий фильмец. Романтика, любовь, выносите голубей и каравай. Как будто вас такое не привлекает. — Меня не привлекает то, чего не может быть в реальной жизни, — снова подаёт голос Охра, ерзая на надувном матрасе, — Никто не будет пытаться понять, почему какой-то там тип каждый раз выкидывает свою фотографию. И уж тем более следить при этом за предметом симпатии. Это нездоровая хуйня, я вам скажу. — Ты можешь хоть иногда не ворчать? — бессильно стонет Лия, останавливая воспроизведение, когда на экране появляются титры, — Вань, реально, у меня иногда ощущение, что ты родился сразу недовольным. Ты захотел, чтобы мы пришли — мы пришли. Ты захотел ночь кино — мы устроили ночь кино. Почему этого недостаточно? — Потому что предполагалось, что это будет ночь хорошего кино, а не французского позора, — объясняет Охра и указывает рукой на проектор, — Ну серьезно, это не стоило двух часов моей жизни! Я с таким же успехом мог остаться в своей комнате. — Это была твоя идея, — устало напоминает ему Лия, — Так что вся ответственность на тебе. А теперь включи, пожалуйста, свет, я хочу найти свой худак и пойти спать. У меня болит голова от концентрации мужского идиотизма. Ваня издает недовольный звук, но зажигающие чары все же произносит. Приятный полумрак на чердаке рассеивается моментально, и все собравшиеся тут же реагируют на слишком яркое для привыкших к темноте глаз освещение. — Лия, не злись на него, — встревает Рома, помогая чародейке в поисках пропавшей одежды, — Ваня иногда говорит, не думая. Он не хотел задеть тебя, фильм правда ничего. — Сомневаюсь, что он разделяет твое мнение, — качает головой Лия, продолжая осматривать свое место на предмет потери. Она не выглядит по-настоящему обиженной, скорее уставшей до чёртиков. — О, вот он. Все, теперь можно идти. Всем спасибо за вечер, доброй ночи. Она ловко поднимается с матраса, скидывая с себя плед, Маша подрывается за ней следом, и уже через пару минут обе чародейки исчезают на лестнице, напоминая оставшимся сидеть парням не торчать тут до утра. Когда их шаги стихают, Охра снова тянется к проектору. — О, нет, — протестующе начинает Идан, — На ещё одну двухчасовую экзекуцию я не согласен. Лучше пойти отсыпаться, завтра до обеда мне нужно успеть в город. — Мне тоже, — подхватывает Рома, балуясь с миниатюрными водными фигурками в воздухе, — Долг зовёт, работа не ждёт. Я не осилю после такой душещипательной истории картину со стволами, коксом и перестрелками. — Тебе ведь нихуя не зашло, — усмехается Охра, бросая затею просмотреть ещё один фильм. — Вань, иногда нужно быть немного тактичнее, чем камень на тренировочном поле. У нас в клане всего две чародейки, а ты стремишься их обидеть любым возможным способом. Честное слово, как подросток. — Лию таким не обидишь, — встревает Марк, со скучающим видом отрывая этикетку с бутылки, — Не забывай, что ее обучением занимались Мирон с Ильёй. За это время у нее выработался иммунитет к любым выпадам в свою сторону. Она в состоянии не то что пережить нападки и подколы, она может и ударить в ответ. — Ты рисуешь ее стальной, забывая, что она девушка, — Рома выделяет последнее слово, выразительно изогнув бровь, — И сбавить резкость не будет лишним. — Она буквально сделана из стали, Ром, — невесело усмехается Марк, глядя на стихийника, — Лия прошла войну и освободила за месяц со своим отрядом столько поселений, сколько за все время освободили все маги Феди Инсарова. И она, черт побери, фактически неуязвима из-за двух даров. Так что да, я убежден, что ее сложно задеть такой глупостью. — Ты судишь о ней, как о бездушном воине, хотя она все ещё девушка и все ещё плачет, когда в фильме умирают животные. — Не будь она воином — она была бы давно мертва. Как и любой из нас. Повисает напряженное молчание, прерываемое лишь тихим гудением так и не выключенного проектора. Назар невольно морщится от смеси эмоций, чувствуя каждой клеточкой тела все: настороженность Идана, растерянность Охры, грусть вперемешку с недовольством Ромы. Он не чувствует только Марка из-за его амулета, но ему кажется, что в воздухе витает ещё и его призрачная вина за то, что он поднял не самую приятную тему. Справедливости ради его доводы отчасти разумны — слабые на войне умирали быстро. Но война закончилась, началось мирное время, где к девушкам можно и нужно относиться, как к девушкам, позволяя им быть нежными, хрупкими и немного обидчивыми. Тут Рома прав — ни Лие, ни Маше, ни одной другой чародейке больше нет необходимости быть скованными из стали и огня. Но для такой перестройки, разумеется, нужно время. Задержав дыхание, Назар незаметно прикладывает палец к виску и концентрируется на эмоциях присутствующих. Блоков нет, потому дело идёт легко и быстро, Рома шумно вздыхает, вслед за ним Идан с Охрой издают странные звуки, означающие облегчение. Обстановка моментально разряжается, и Назар непромедлительно покидает их рассудки. Не хватало только всем сейчас посраться на пустом месте. — Ловко, — шепчет Марк ему на самое ухо, смотря на умиротворенные выражения лиц друзей. — Мне кажется, что они даже не заметили твоего вторжения. — Нам же не нужна бесполезная ссора, — так же тихо отвечает Назар, разминая мышцы шеи, и куда громче добавляет, — Лия была ученицей Мирона? Разве она не ходила в магическую школу или в центр развития? — То место, где ее учили до вступления в клан, мало что дало ей, — туманно объясняет Охра, вытягивая свои длинные ноги и стараясь не встречаться взглядами с Назаром. — Она попала в Империю в восемнадцать лет после того, как случайно заморозила свыше двухсот магов. Это многое говорило об ее уровне способностей и умении контролировать их. — Разве ее родители не следили за тем, чтобы она получила должное обучение? — удивленно спрашивает Назар, обрабатывая услышанное. — Они не могли не знать, что их дочь синтетик. Даже если второй дар проявил себя не сразу, то целители наверняка при осмотрах видели, что концентрация сил больше, чем у обычной защитницы. Да и родословные говорят о многом, если их изучать. Вновь воцаряется молчание, которое никто не спешит прервать. Назар хмурит брови, не понимая, в чем дело, и открывает было рот спросить, что не так, но Марк опережает его. — Лия сирота, — говорит он, упираясь взглядом в свои руки, — И в приюте, где она росла, никто не изучал ни ее способности, ни ее родословную. Мирон нашел ее случайно, а потом предложил вступить в клан. Он почувствовал ее потенциал и захотел защитить таким образом. Чтобы никто не попытался воспользоваться ею в каких-то корыстных целях. — Вот оно что, — Назар досадливо поджимает губы. Что ж, попадать в неловкие ситуации явно его талант. — Извините, я не знал. Это многое объясняет. Во всяком случае ей повезло встретить Мирона и попасть в Империю. — Везение спорно, — Идан улыбается, отгоняя от себя струю воды, тянущуюся к нему со стороны Ромы, — Мирон порой доводил ее до истерики, гоняя по полю. Илья, конечно, пытался играть в доброго копа, но чаще все кончалось тем, что Лия клялась их обоих прикончить когда-нибудь. — Но она неплохо отрывалась, — добавляет Рома, все же умудрившись забрызгать Идану лицо, — Когда время стало ее стихией, Мирон все чаще стал обнаруживать, что что-то не так. Лия стала настоящей стервой, она останавливала ему время, когда он работал в кабинете, и перетасовывала все документы в папках. Он начал думать, что сходит с ума от того, что все не на своих местах. Иногда во время обеда Лия подкидывала ему что-нибудь в еду. Один раз это был афродизиак, а Мирону в тот день нужно было встретиться со Старейшинами. Знал бы ты, какое это было для него испытание. — Я бы не стал переходить ей дорогу, — посмеивается Назар, представляя себе состояние Мирона после такого… Приема пищи. — Она, кажись, знает, как испортить жизнь. — Лия может быть катастрофой, — кивает Марк, довольно улыбаясь, — Ее трудно сдержать, если что-то придет ей в голову. У нее талант доводить людей до нервного срыва. — Только если чем-то не угодить ей, — вставляет Охра, — В целом она вполне безобидна. — И поэтому каждый раз выигрывает тебя во время показательных дуэлей. Ваня кидает на Идана, разводящего руки в стороны в знак примирения, неодобрительный взгляд, но ничего не отвечает. — Так, ладно, хватит с нас дурацких затей, — Рома встаёт с пуфика, случайно сбивая бутылки на полу, — Я пошел спать. Приберитесь здесь, иначе нам Мирон головы открутит за свинарник. — Позволь узнать, какого хуя ты отставляешь это на нас? — любезно интересуется Охра, поднимаясь с матраса. — Зачинщик всегда разгребает последствия самостоятельно. И я вижу, что Идан со мной солидарен, так что мы с многоуважаемым электрокинезистом съебываем вниз. Хорошей уборки. Рома подмигивает Ване, помогает Идану встать на ноги, и, махнув рукой оставшимся сидеть Марку и Назару, уходит к лестнице, где полчаса назад исчезли Лия с Машей. Когда за парнями утихает гул шагов по ступеням, Охра с видом мученика оценивает масштаб бедствий. — Посидели, блять, — сокрушается он, собирая при помощи чар разбросанные бутылки обратно в ящик, — Как всегда: Ваня устроил всем хороший вечер, и Ваню все кинули. — Твоя инициативность — твое проклятье, — смеётся Марк, наблюдая за страданиями друга, — В следующий раз подумай, прежде чем организовывать что-то. — Ты бы лучше помог, чем пиздел. — Боюсь, что это исключительно твое развлечение. У меня был долгий день, я готов продать душу за возможность быстрее оказаться в своей комнате. — Назар, ну, может, хоть ты? — умоляюще просит Охра, пытаясь совладать с одним из двух надувных матрасов и выдуть из него весь воздух. Получается у него, мягко говоря, не очень. — Не может, — отрезает Марк, не давая Назару сказать и слова. — Мы уходим. Удачи. Расплата порой неминуема. — Сколько трагизма в твоих словах, — бурчит Ваня, теряя к ним всякий интерес. Марк с Назаром не без труда после долгого сидения в одном положении поднимаются с места и ковыляют к лестнице. Они оба молчат, пока спускаются вниз, каждый пребывая в своих мыслях, и не пытаются завязать разговор. Назар, признаться честно, не прочь поговорить. Узнать в деталях, что произошло с родителями Лии, как так вышло, что чародейка оказалась в приюте, какое было ее участие в войне. Просто из любопытства, ему действительно интересно, с кем он живёт под одной крышей. Кто эти маги, что они из себя представляют. Какие истории за их плечами. Какие раны. Ему не меньше хочется узнать что-то ещё о самом Марке. Пусть они и были знакомы, и знакомство это было далеко не шапочным, но какие-то детали и подробности не были известны Назару, и это недоразумение хотелось исправить. Что Марк делал, когда война закончилась? Как он приходил в себя? Был ли с ним кто-то рядом, или он самостоятельно приходил в относительный для неспокойного времени порядок? Сколько боли он сожрал, прежде чем смог заново улыбаться? — Выглядишь потерянным, — подмечает Марк, когда они оказываются на втором этаже, где располагаются их спальни, — Все в порядке? — Да, все в норме, — отзывается Назар, отгоняя от себя вопросы, налипшие подобно мухам. Сейчас не самое удачное время для них, понимает он. — Мы завтра на поле? Я бы хотел ближе к вечеру выбраться в город, чтобы вернуться до темноты. — Это обязательно? — Что именно? Ехать в город? — Тренироваться. Назар тяжело вздыхает вместо ответа. — Я просто подумал… — неуверенно начинает Марк, замедляя шаг. До комнат остаётся буквально поворот налево и один длинный коридор. — Это обязательно, — прерывает его Назар, раздражённо взмахивая рукой, — Ты обещал мне пробовать, пока не начнет получаться. Так что все свои «подумал» можешь засунуть в задницу. Я не успокоюсь, пока ты не стабилизируешься. — Тебе необязательно контролировать процесс. Я могу работать над этим сам. — Не можешь. И я не собираюсь снова объяснять, почему. Марк, мы не будем возвращать к этому каждый чертов раз. И мы будем вместе разбираться с этим, пока не поймём, что с тобой все в порядке. — Игра в злого папочку тебе не идёт, — фыркает Марк, сворачивая за угол, — Я всего лишь хочу облегчить твою жизнь. — Создатель, какой же ты сложный, — стонет Назар, хватая Марка за предплечье и разворачивая к себе лицом. Они вынуждены остановиться прямо посреди пустого коридора, где каждое слово разносится эхом, но, благо, уже слишком поздно, чтобы кто-то мог их услышать. — Слушай меня внимательно, я не буду больше повторять. Ты подвергся пыткам, психологическим и, как кажется мне, физическим тоже, вырезал больше пятидесяти Незаконных магов одним махом, пережил смерть друзей, прошел блядскую войну и получил достаточно серьезную травму, из-за которой у тебя начались проблемы с даром. И ты серьезно считаешь, что после всего этого я буду смотреть на твое состояние и нихуя не делать? При условии, что ты мой друг, а с недавних пор еще и мой муж, блять. Не знаю, как донести до тебя очевидную вещь, но я волнуюсь за тебя. И меня не отпустит эта хуйня, пока она не отпустит тебя. Понимаешь? Поэтому прекрати пихать палки в колеса машины, которая и без того едет кое-как. Поспособствовуй прогрессу, а не упирайся, как баран. — А ты не подумал, что мне от всего этого тоже не сладко? — Марк неожиданно выходит из себя, делает шаг навстречу, вставая почти вплотную, и выдыхает прямо в лицо Назара. — Что мне, блять, каждый раз тошно от самого себя, когда я вынуждаю тебя защищаться. Что я боюсь, что однажды никто не будет страховать, а ты не успеешь сдержать меня. Что однажды я потеряю контроль, и все — я причиню тебе вред куда больше, чем просто испуг. То, что я могу сделать с тобой случайно — меня пугает это. Все, что я не в состоянии проконтролировать, пугает меня, Наз. Потому что я продолжаю нести ответственность, несмотря на свои слабости. И я не хочу быть ответственным за то, что сделал с тобой что-то хуевое. — Страх — это нормально, — с огромным трудом говорит Назар, переваривая слова Марка. Он, конечно, понимал, что нельзя назвать то, что происходит на поле, обыденным или лёгким для них обоих, но не подозревал, что Марк настолько сильно переживает. Это довольно большое упущение, и Назар мысленно дает себе оплеуху. Он был обязан предвидеть подобное, учитывая все то, что пришлось пережить Марку. — Но если ты дашь ему взять вверх, то никогда не справишься с тем, что на тебя свалилось. Мы все чего-то боимся, у всех есть уязвимые места. Только вместо того, чтобы бояться их показать, нужно научиться защищать их. И я пытаюсь вернуть тебе эту возможность. — Но ты не можешь защитить себя от меня, — горько усмехается Марк, заглядывая ему в глаза, — Ты не остаёшься в безопасности, пока я внушаю тебе расколоть башку камнем. И никто не остаётся в безопасности, кроме, возможно, Лии и Славы, когда я снимаю амулет. Я становлюсь опасен для окружающих. И для тебя в том числе. — Мы в состоянии защитить себя, — мягко возражает Назар, чувствуя, как рука Марка начинает мелко дрожать, — И я в том числе. А ещё я в состоянии помочь тебе. Прекрати видеть только хуевое во всем. Ты можешь бояться, ради Создателя, это и делает тебя живым. Но ты не должен поддаваться страху. Не он делает тебя слабым, а то, что ты позволяешь ему взять верх. — Я возненавижу себя, если сделаю что-то с тобой. — Марк шумно сглатывает, прикрывает глаза и говорит на грани слышимости. — Я не смогу нести ещё и это бремя. — Тебе не придется. Я не оставлю это на тебя одного. Ни сейчас, ни потом. — Зачем тебе это? Ты ничего мне не должен. — Это нихуя не так, Марк. И ты прекрасно об этом знаешь. Марк неожиданно раскрывает глаза, пытливо осматривает Назара, будто выискивая в нем что-то новое, необычное, неизвестное. Будто видит его впервые и пытается узнать, что скрывается там, под одеждой, кожей и костями. — Только из-за брака? Вопрос звучит подобно обвинению, и Назар мысленно кривится. Да, отчасти его стремление вызвано тем, что они связаны клятвой, но это не единственное и, что важно, не главное. Он хочет помочь Марку не из-за ебучего обряда, который провел Цихов. Он хочет помочь, потому что… Действительно, блять, почему? — Будь это так, я бы не настаивал на помощи, — усиленно подбирая слова, поясняет Назар, — Я обещал быть тебе поддержкой, но я не хочу делать это против твоей воли. Только вот если бы я не долбил тебя, ты бы и не пытался вовсе. — Это не ответ на мой вопрос, — Марк наклоняется ещё ближе, оставляя между их лицами буквально расстояние вдоха, и Назару кажется, что он буквально чувствует стук чужого сердца. Где-то там, под коробом лёгких, живое, горячее сердце. Несмотря на весь ледяной ужас войны — всё еще бьётся. — Зачем тебе это? Назар напоминает себе дышать. Дышать, блять, дышать, а не стоять, как изваяние, забывая о самых важных функциях организма. Взгляд мечется от губ Марка к его глазам, в полумраке коридора не видно ничего, но Назар и не пытается увидеть. Он ощущает гораздо больше, чем может рассмотреть. — Мне не все равно на тебя. Я уже говорил это и повторюсь: ты мне не чужой. Я не могу просто наблюдать за тем, что с тобой сделала чертова война. Не могу и не буду, блять, потому что тебе нельзя оставаться таким. — Каким? Прогоревшим. Потерявшимся. Сломанным. — Уязвимым, — вздыхает Назар, переминаясь с ноги на ногу, силясь усмирить странную реакцию тела, — Не слабым, но уязвимым. Ты ведь хочешь вернуть себе контроль, тебе тяжело без него. И я хочу и могу помочь. Поэтому не понимаю, почему мы продолжаем этот бесполезный разговор. — Ладно, — спустя, наверное, целую вечность отвечает Марк. Взгляд его как-то по-странному меняется, словно он поймал себя на какой-то важной, перевернувшей все мысли. Он отступает назад и уходит вперёд, бросая напоследок через плечо. — Завтра в часов десять на поле. Я зайду за тобой. Назар выдыхает только тогда, когда силуэт Марка скрывается за дверью. Он ещё несколько минут стоит в пустом коридоре, стараясь понять, что только что произошло, но мысли валятся в кучу. Он устал, он мало спал в последние дни из-за кошмаров, а завтра довольно ранний подъем. И сейчас рефлексия совсем некстати. На негнущихся ногах он доходит до своей спальни, заходит внутрь и, не зажигая света, ложится на кровать, не снимая с себя одежды. Проваливаясь в полудрёму, последнее, что он слышит, как за стеной кто-то глухо вскрикивает, а затем все стихает, и Назар проваливается в очередной беспокойный сон.

***

В Центре развития магов с самого утра удивительно тихо. Несколько раз Назар даже выходит в коридор и заходит в тренировочные кабинеты других педагогов, но обнаруживает их пустыми, несмотря на разгар рабочего дня. Это несколько сбивает с толку, все же обычно в Центре довольно шумно, всюду снуют дети и их родители, подростки кучками восседают на подоконниках, а в кафетерии на первом этаже и вовсе стоит гомон, но именно сегодня отчего-то везде, куда ни сунься, тишина и отсутствие людей. Даже на тренировку к самому Назару вместо привычных десяти детей приходят двое, у которых он и интересуется возможной причиной такого затишья. — Так ведь праздник, — шмыгая носом, поясняет десятилетняя Алиса, — Все разъехались. Мы с мамой тоже должны были поехать к бабушке, но она приехала сама. Поэтому мама решила, что я не должна пропускать занятие. — Вот как? — Назар улыбается подопечной, присаживается перед ней на колени и спрашивает. — А какой праздник? — День осеннего равноденствия, — встревает Егор, второй его ученик, — Раньше в этот день была ярмарка, но в этом году ее перенесли. А почему вы не отдыхаете? Папа сказал, что в этот праздник все отдыхают. — Как я могу отдыхать, когда ко мне пришли на занятие такие талантливые эмпаты? — приворотно удивляется Назар, поднимаясь на ноги. Он так забегался, что забыл про день осеннего равноденствия, удивительно. А ведь раньше в обязательном порядке ездил с Федей на фестивали и ярмарки. Жаль, традиции в этом году не суждено исполниться. — А бабушка говорит, что эмпаты бесполезны, — с обидой в голосе заявляет Алиса, сдувая длинную прядь светлых волос с щеки, — И что самые важные маги — это защитники. Назар едва слышно разочарованно вздыхает. К сожалению, старшее поколение, познав весь ужас войны, отныне было крепко убеждено, что самое главное — это защита. Их можно было понять, страх и ужас, сквовашие их на долгие полгода, сделали свое дело, но пренебрежение способностями других магов было все же досадным. Будто эмпаты, мыслители или стихийники не внесли свою лепту для восстановления мира, тогда как на самом деле любой дар на поле боя был полезен и важен. — Думаю, твоя бабушка на самом деле так не считает, — мягко говорит Назар, заправляя волосы Алисы ей за ухо, — Во всяком случае ты можешь её переубедить. Попробуешь обойти амулет Егора? — Только пусть Егор не пуляется чарами щекотки, — осторожно просит Алиса, кидая на мальчишку опасливый взгляд, — Он любит жульничать. — Это было всего один раз! — лицо Егора моментально вспыхивает, он весь покрывается красными пятнами, стараясь как-то оправдаться. — И мне разрешили попробовать! — Егор, не кипятись, — Назар обходит его со спины, хлопает по плечам и, нагнувшись, говорит на самое ухо, — Давай не будем обижать милую леди. Мы с тобой все же мужчины. Егор заговорщически улыбается ему и согласно кивает, поворачиваясь к Алисе. Юная чародейка всем своим видом выражает невероятную концентрацию и, получив разрешение, берется за выполнение поставленной задачи. Назар наблюдает за ними со странным трепетом, отойдя в сторону. Он устроился работать почти сразу после свадьбы — Центр развития магов искал тренера для детей-эмпатов, дар которых едва начал проявляться и требовал чуткого руководства для укрепления и улучшения. Кандидатура Назара на эту роль подходила отлично — работница отдела кадров узнала его и, не долго думая, приняла на неполную ставку. Три тренировки в неделю по два часа и полностью свободные выходные — идеальный расклад. К тому же дети были действительно талантливы, хоть порой и упрямы, капризны и самую малость ленивы. Но это не было проблемой, подход к ним находился легко. Немного внимания, пару доверительных разговоров, нужные рычаги, и занимающиеся выражали полную готовность заниматься и достигать определенных высот. Детская целеустремленность — вообще крайне мощная штука. Ничуть не уступает стремлениям взрослых. Назар невольно усмехается, когда в голове всплывает последняя тренировка с Марком. Вот уж кто подобно детям отличается неистовым упрямством. И вроде соглашается со всем, не спорит, не перечит, а все равно невербально высказывает недовольство и нежелание что-либо делать. Хотя здесь все скреплено далеко не ленью — страх сделать больно сильнее тяги восстановить баланс, Назар его даже не осуждает. Он сам не знает, как бы вел себя, будь на месте Марка, но тем не менее хочет помочь. На данный момент это, пожалуй, основная задача, все остальное второстепенно. Тишину в кабинете разрезает звонкий смех Егора, он сгибается в хохоте, пряча лицо в руках, и никак не может успокоиться. Пару секунд Назар вопросительно смотрит на него, а затем догадывается, в чем дело, и обращается к Алисе. — Ты можешь остановиться, — сообщает он ей, — Он уже побежден. Алиса расплывается в солнечной улыбке и отгоняет посыл, позволяя Егору успокоиться и привести дыхание после незапланированного веселья в норму. — Почему ты выбрала именно эту эмоцию? — уточняет Назар у Алисы, когда та окончательно прекращает внушение. — Не знаю, — пожимает плечами она, — Я хотела, чтобы ему было весело. Сердце в груди Назара предательски екает. Вот она, абсолютная детская чистота — имея возможность заставить испытать другого страх или боль, они позволяют почувствовать ближним светлые эмоции. Эти дети, они ничем не испорчены, не уничтожены, ещё не сломаны. Ради них Назар и тысячи других магов были готовы сложить головы на войне, лишь бы у них был шанс встретить новый день. Лишь бы они остались цельными и такими же чистыми. — Егор, не хочешь отыграться? — интересуется Назар у подопечного, — Думаю, Алисе тоже не помешает немного повеселиться. Егор молчаливо принимает предложение и, насупившись, настраивается на волны эмоций чародейки. Назар снова едва заметно улыбается и остаётся в стороне, глядя на то, как юный маг пробует обойти защиту амулета. Неожиданно вспоминаются собственные первые шаги на пути овладения искусством влияния на других людей, нелепые попытки и частые провалы. Ему было всего шесть — довольно ранний возраст проявления дара, тем более такого. Первым его наставником стал тренер в Центре в том поселении, где он жил до вступления в клан, после было ещё несколько учителей, пока в Газгольдере Назар не попал под крыло Миши. Тот, будучи анимагом, по большей части учил чарам, а вот иные способности приходилось прокачивать самому. Впрочем, это помогло разработать свои стратегии и тактики, которые потом он использовал так, что даже Федя не успевал оказать сопротивление. Назар не любил хвастаться и задирать нос, но все же испытывал чувство удовлетворения и самодовольства всякий раз, когда ни один из защитников не мог дать отпор. И ведь дело было не только в даре, но и в собственной целеустремленности и беспощадном трудоголизме. Он умел работать и любил видеть результат, тому же спустя несколько лет пытался научить уже своих учеников. Спустя полчаса Назар заканчивает занятие, помогает Алисе наложить согревающие чары на куртку и вызывается проводить ребят до первого этажа, чтобы отдать их в руки родителей. Егора забирают первого, и пока Назар ждёт маму чародейки, он бегло посматривает на часы, стрелка которых стремительно близится к обеду. Марк говорил, что пробудет в городе до двух и, возможно, зайдет к нему, чтобы вдвоем вернуться обратно домой. В этот раз они решили использовать телепорт, потому как тратить время на поездку на машине не хотелось. И сейчас было бы очень кстати, если бы Марк правда пришел за Назаром, потому что он так и не смог ни разу нормально настроить сеть. Плохое знание местности сказывалось, а незапланированных путешествий не хотелось. Алису, наконец, забирает мама, интересующаяся по поводу дальнейшего расписания занятий. Назар обговаривает с ней наиболее удобные время и дни недели, когда неожиданно кто-то хлопает его по плечу, отвлекая от разговора. — Привет. Удивленный возглас подавить выходит с трудом, но Назар все же сдерживается, прощается с ученицей и ее мамой, а после поворачивается к внезапно нарисовавшемуся собеседнику. — Привет, Андрей. Андрей Коновалов был его очень давним знакомым. Их столкнуло много лет назад, когда ещё Назар жил в поселении Независимых, на одной из весенних ярмарок, и с тех пор они довольно много времени проводили вместе. Андрей был визуалом, причем довольно способным, но крайне беспечным, что в какой-то степени отталкивало Назара, но нормальному общению это никогда не мешало. Федя не прекращал твердить, что интерес Коновалова далеко не дружеского характера, но подобные выпады Назар предпочитал игнорировать. Им не было подтверждений, а, значит, не было и причин для беспокойств. После присоединения к клану Басты он видел Андрея гораздо реже, но они все же умудрялись пересекаться порой в самых неожиданных местах. С момента начала войны они не встречались ни разу, и сейчас было действительно странно лицезреть его перед собой в таком неочевидном месте. — Какими судьбами здесь? — интересуется Назар, прерывая затянувшееся рукопожатие и пряча ладонь в карман джинс, — Неужто решил походить на тренировки? — Я никогда не любил заниматься подобным, ты же знаешь, — усмехается Андрей, слегка прищурившись, — Привел Никиту на занятие. Он с каждым годом становится все более невыносимым, надеюсь, Центр исправит это хоть немного. — Никиту? Погоди, ему же всего пять. — Я, конечно, понимаю, что мы не виделись больше года, но ему уже восемь. Назар подвисает на пару секунд, пытаясь уловить смысл сказанного. Никита был племянником Андрея, довольно шумным и крайне активным мальчишкой с зачатками стихийника. Он запомнился Назару совсем мелким и неугомонным пятилетним ребенком, мама которого никак не могла управиться с ним. Выходит, прошло действительно кучу времени с того последнего раза, как Назар видел Никиту. Вот только что он делает здесь? И что здесь делает Андрей, учитывая тот факт, что он с семьёй жил в поселении Независимых на Севере. — Да, похоже, я немного запутался во времени, — растерянно бормочет Назар, выплывая из своих размышлений, — Вы с семьёй переехали сюда, получается? Если память мне не изменяет, ты вроде раньше жил не здесь. — Я забрал сюда маму и Никиту на третий месяц войны, — по лицу Андрея ползет мрачная тень, и взгляд становится совсем тяжёлым, — От нашего бывшего поселения не осталось ничего. И от близлежащих городов тоже. — А сестра и отец? Остались восстанавливать? — Сестра с мужем погибли. Папа держался хорошо, но месяц назад его добило проклятье. Назар с опозданием понимает, что стоит порой держать язык за зубами. Можно было догадаться, что что-то произошло, тем более после слов о том, что от бывшего пристанища остались одни руины. — Извини, — Назар опускается голову, опасаясь встречаться взглядами с собеседником, — Я не знал. Мне жаль. — Все в порядке, — заверяет его Андрей, натягивая полуулыбку, — А ты здесь как? Мне казалось, Газгольдер располагается совсем в другой стороне. — Я теперь под началом Мирона. — Серьезно? — Коновалов удивленно приподнимает брови и неверящим тоном спрашивает. —Ты теперь в Империи? Это как так вышло? — Долгая история, — отмахивается Назар, не желая объяснять причины смены клана. Говорить о том, что он стал разменной монетой в целях скрепления союза несколько неловко. — Можно сказать, что это было необходимо. Меня не выгоняли, если ты подумал об этом, просто я был вынужден так поступить. — Говоришь загадками, — ухмыляется Андрей, кидая на него оценивающий взгляд, от которого по спине ползут неприятные мурашки, — Но твое право. Слушай, если ты не занят, не хочешь сходить куда-нибудь? — Например? — Не знаю. Выпить кофе, или в бар какой заскочить. Я тебя тысячу лет не видел, был бы рад немного зависнуть вместе, как раньше. Андрей улыбается, выжидающе глядя на него, склоняет голову вбок, и Назару безумно хочется согласиться. Он так давно не давал себе возможности просто отвлечься, провести время с кем-то с единственной целью передохнуть, что уже успел забыть, каково это — просто жить. Не думать о том, сколько магов было убито в ходе штурма, как долго будет заживать ранение, скольких нужно эвакуировать из города, на который было совершено нападение. Мир был восстановлен, и давно уже было пора привыкнуть к этому, позволить себе прикоснуться к чему-то обыденному, простому, понятному. Будто улавливая это, Андрей делает к нему шаг, становится вплотную, кладет руку на плечо и слегка сжимает ее, пытаясь этим жестом ни то убедить, ни то дать понять, что он думает так же. — Погнали, — говорит он, дёргая уголками рта, — Нам обоим будет полезно немного отвлечься. — Слу… Назар не успевает договорить, обрывается на полуслове, когда из-за его спины неожиданно выходит Марк, привлекающий к себе внимание учтивым покашливанием. Андрей непонимающе пялится на него несколько секунд, благоразумно убирает ладонь, а затем переводит вопросительный взгляд на Назара, явно не понимая, в чем дело. — Я смотрю, ты уже закончил, — прерывает затянувшееся молчание Марк, складывая руки на груди. — Надо возвращаться, там Лия ждёт на улице. Что-то в его поведении настораживает Назара, но он не может уловить, что именно. От Марка пасет едва ощутимой агрессией, смотреть ему в глаза кажется небезопасной затеей, и непонимание происходящего сбивает с толку. — Назар? — окликает его Андрей, тоже не ни во что въезжающий. — А это кто? — Это Марк, — вздыхает Назар, переступая с ноги на ногу. Что ж, соскочить с темы теперь уже не точно не выйдет. — Мой… В общем, он из клана Мирона. — Я его муж, — услужливо помогает Марк, растягивая губы в холодной улыбке. От неловкости ситуации хочется взвыть, но Назар стоически сохраняет самообладание и едва заметно кивает, когда Андрей неверяще распахивает и закрывает рот. А ведь все так неплохо начиналось, что б его. — Приятно познакомиться, — выдавливает из себя Андрей, справившись с первым шоком, — Назар не говорил, что скрепил союз. — Он ещё просто не привык, — издевательски тянет Марк, прожигая взглядом в голове Коновалова дыру, — Недавно только поженились, вот и забывается иногда. Могу поинтересоваться, кто ты такой? — Это мой давний друг Андрей, — встревает Назар, чувствуя, что обстановка становится более напряжённой, — Мы познакомились до того, как я попал к Басте. Случайно встретились, племянник Андрея занимается здесь. — Вот оно что, — усмехается Марк, смотря на Назара. В глазах его плещет странный огонь. — Я так и понял. Ну если вы закончили, то нам уже пора. Лучше не заставлять Лию ждать. — Вообще-то мы хотели сходить… — начинает было Андрей, но осекается и менее уверенно добавляет, — Ладно, в другой раз. Пиши, если будешь в городе, я свободен по большей части. Может, пересечёмся как-нибудь. — Не может, — отрезает Марк, поворачиваясь к Андрею. Ситуация приобретает некоторую ясность, когда Марк по-хозяйски берет Назара за руку и переплетает их пальцы. Блять, да он же приревновал. Этот идиот врубил альфа-самца, не разобравшись ни в чем. Создатель, за что все это. — Э-э, мы, наверное, и правда пойдем, — тянет Назар, безуспешно пытаясь вырвать руку из крепкой хватки, — Передавай привет Никите. — Передам, — обещает Андрей, как-то странно меняясь в лице, — Увидимся ещё. Не рискуя усугублять положение вещей, Назар поспешно кивает ему и позволяет Марку вывести себя из здания Центра. Внутри зреют возмущение и недовольство, но в данную минуту им нельзя давать выхода, потому Назар молчит, волочась на улицу. У входа Лия курит, залипая в телефоне, поднимает голову на подошедших и бодро интересуется, готовы ли они возвращаться, но резко замолкает, замечая их отстраненность. Возможно, в ней хватает тактичности, потому она не лезет ни с какими расспросами и резво берется за открытие телепорта. Пока она разбирается с установкой сети, Назар выдергивает руку и отступает от Марка на полшага, с трудом удерживая желание заехать ему по лицу. — Что ты там развел, блять? — спрашивает он, сжимая кулаки. — Какого хуя? — Не понимаю, о чем ты говоришь, — цедит сквозь зубы Марк. — Не понимаешь? Ты не охуел? — Мальчишки, — Лия прерывает их перепалку, подзывая к себе, — Давайте домой. Там будете ругаться, сколько влезет. Марк закатывает глаза и первый исчезает в телепорте, Назар, чертыхнувшись себе под нос, идёт за ним следом. Пожалуй, Лия права — сраться прямо в городе не лучшая затея. Ну ничего. Сейчас окажутся в особняке, и там Назар спросит с Марка сполна.

***

Лия оказывается догадливой, потому, после того, как телепорт выбрасывает их на чердак, сразу же уносится вниз, бормоча что-то про то, что обещала зайти к Охре. Когда ее шаги утихают на лестнице, Назар дёргает двинувшегося было за ней Марка за плечо, разворачивая к себе лицом, и толкает к стене. — Что ещё за сцены, блять? — шипит он, делая ещё полшага навстречу, — Марк, блять, я тебе девчонка что ли? — Ну почему сразу девчонка, — Марк ухмыляется, задрав голову, и окидывает Назара снисходительным взглядом, — Ты мой муж. Только и всего. — Ты мне это при каждом удобном случае будешь напоминать, или че? — едва не задыхаясь от возмущения, спрашивает Назар, — Заруби себе на носу — я не собираюсь плясать под твою дудку. Тот факт, что мы с тобой женаты, не делает меня твоей вещью. И если я хочу побазарить с друзьями, ты не имеешь никакого права встревать. И уж тем более вести себя при них так, будто ты распоряжаешься мною. Клянусь, ещё одна такая выходка, и я заеду тебе по роже. Ты меня понял? На секунду кажется, что сейчас Марк начнет кричать в ответ, но тот лишь усмехается себе под нос, а затем резко тянет Назара за запястье и припечатывает затылком к стене, меняя их положения. — А теперь послушай меня ты, — вкрадчивым шепотом начинает он, — Я тебе ещё до свадьбы сказал — никаких походов налево. И ты, если не забыл, принял мои условия. — Ты ебнулся? Это мой дру… — Мне похуй, кто это, — обрывает его Марк, нависая сверху, и продолжает, — Но я видел, как он смотрел на тебя. Так, будто глазами раздевает, ещё и руки распустил. А я такой хуйни не потерплю. Хочешь, общайся с друзьями, ради Создателя, я тебе не мать, чтобы что-то запрещать. Но ты дал клятву хранить верность, так будь добр выполнять ее. Ещё раз увижу подобное — пеняй на себя. — Ты точно ебнулся, — огрызается Назар, пихая Марка в грудь, но тот остаётся стоять на месте, — Это, блять, мой друг, с которым я знаком в три раза дольше, чем с тобой. И ты похоже реально с катушек уже слетел, раз тебе мерещится всякая хуйня. Мы с ним просто базарили, пока ты не пришел и не устроил хуй пойми что. Марк, я реально начинаю сомневаться в твоей вменяемости. Включай иногда башку, прежде чем сцены на людях устраивать! Андрей теперь из-за тебя будет думать, что я какое-то безвольное чмо. — Мне похуй, — повторяет Марк, ещё больше сокращая расстояние между их лицами, — Но я уже сказал — увижу подобное ещё раз, и так легко не отделаешься. И Андрею твоему я тоже это доходчиво объясню, если он не понимает, что лезть не стоит. — Не заигрывайся, — предупреждает Назар, сверля его взглядом, — Если ты думаешь, что я это схаваю, то ты ошибаешься. Я скрепил с тобой союз не для того, чтобы терпеть твои выходки. Так что держи себя в руках. Марк снова усмехается, будто вся ситуация его забавит, и желание въебать ему лишь усиливается. Какого, блять, хуя, он ведёт себя как ревнивый идиот? И ладно бы, если Андрей реально шары подкатывал, так ведь ничего такого не было в помине. Ну положил он руку на плечо, Создатель, невиннее жеста не придумаешь. — Наз, не заставляй меня повторяться, — куда спокойнее говорит Марк, продолжая прижимать его к стене, — Я тебя предупредил. Будь благоразумнее. Благоразумнее, блять?! — Ну и чё ты мне сделаешь? — интересуется Назар, растягивая губы в кривой улыбке. — Ударишь? В комнате запрешь? Нихуя ты мне не сделаешь. Поэтому если я захочу встретиться с Андреем, я с ним встречусь. А ты со своими претензиями можешь пойти нахуй. Скатертью дорога. Фатальность ошибки Назар понимает, когда Марк пожимает плечами, а в следующую секунду цепляет пальцами за подбородок и с притворным спокойствием говорит. — Если продолжишь в том же духе, то мы найдем твоему пылу совсем другое применение. Не выводи меня из себя, если не готов сталкиваться с последствиями. Его голос звучит гипнотически притягательно, настолько, что Назар задерживает дыхание, ощущая, как во рту начинает сушить. Слишком богатое воображение подкидывает какой-то извращённый смысл слов, и от этого в груди моментально вспыхивает ебаный пожар. На Марка сейчас почти невозможно смотреть, потому Назар зажмуривается, пытаясь отогнать наваждение. Ну не мог же он завестись с такой хуйни, просто не мог. Тогда какого хуя вместо желания втащить Марку в голову врезается желание сократить то малое расстояние, что осталось между ними, и… — Пусти меня, — прилагая немалые усилия, просит Назар. Ему жизненно необходимо прекратить происходящее, пока все не вышло из-под хлипкого контроля. — Все, отвали, пожалуйста. — А если не пущу, то что? — передразнивает его Марк, все же убирая руку, — Уебешь? Если бы, думает Назар, если бы он мог сейчас действительно ударить или хотя бы отпихнуть Марка от себя. Но он не в состоянии, собственное тело издевается над ним, и все, что он может — стоять и пытаться контролировать вдохи и выдохи, потому как все остальное ему не под силу сейчас. С некоторой опаской Назар поднимает взгляд на лицо Марка и ловит себя на ощущении, что падает в пропасть. Марк смотрит на него… Пиздец, как он смотрит, просто облизывает взглядом, проникая им под кожу, где все начинает зудеть. Они так и стоят молча в ебучем вакууме, остатками мозгов Назар вспоминает, что от него вроде как ждут какого-то ответа, но моментально вновь забывает об этом, когда Марк, сглатывая, наклоняется чуть ближе, настолько, что можно пересчитать все его родинки и почувствовать тепло, исходящее от него. Неосознанно Назар подаётся навстречу, игнорируя вопли здравого смысла, кладет руку ему на шею, а в следующий момент все обрывается. За секунду до появления на чердаке Славы Марк резко отстраняется и делает пару шагов назад, предоставляя Назару пространство для полноценного вдоха. — И снова седая ночь, и только… — фальшиво напевает Слава, а затем резко осекается и недовольно хмурит брови, — Нихуя себе, какая встреча. Вы чё тут делаете? — Телепортом закинуло, — отвечает ему Марк, одергивая рукава толстовки, — Мирон у себя? — А че, слежу что ли за ним? — бормочет защитник, а после нехотя добавляет, — Отдыхает Мироша. Не советую его сейчас трогать. — Твои советы, как правило, не особо полезны. Я, пожалуй, зайду к нему. Не давая Славе высказать недовольство, Марк проходить мимо него, слегка толкнув плечом, и спускается вниз, громко топая по ступеням. — Чё это он? — Слава поворачивается лицом к Назару и удивленно спрашивает, — Случилось че-то? — Ничего, — с трудом выдавливает из себя Назар, — Я тоже пойду, мне к Алмасу надо заскочить. Встретимся на ужине. Вслед за Марком он уносится вниз по лестнице, пытаясь унять шум в голове, но выходит, к сожалению, плохо. Это какой-то пиздец, думается Назару, это все какой-то пиздец, начиная от предъяв Марка, заканчивая тем, что они чуть не засосались. Благо Слава заявился вовремя и прервал обмен флюидами, а иначе бы… Назар заставляет себя прекратить рассуждать на эту тему, с ужасом осознавая, что не знает, к чему бы это привело. Он и не хочет ничего знать, ему это не нужно, к черту, к Создателю весь этот цирк, не до таких глупостей сейчас. Это всего лишь странная реакция тела, все остальное не имеет никакого значения, абсолютно. И это точно не то, чем стоит себя мучать и изводить, извольте, хватает иных причин для беспокойств. Окончательно успокоившись, Назар спускается на второй этаж и идёт в сторону своей комнаты. Уже собираясь зайти в нее, он на секунду задерживается в коридоре, кидая взгляд на дверь спальни Марка, но пересиливает себя и, игнорируя бунт эмоций, входит к себе. Ему хватило приключений на сегодня. Нечего подкидывать новые.

***

К ужину привычно подтягивается базовый минимум — Маша с Иданом, взбудораженные поездкой в город Вова и Даня и Лия. Последняя замечает вошедшего в столовую Марка и машет ему рукой, подзывая подсесть к себе и указывая на заготовленную для него тарелку с едой. Отсалютовав остальным, Марк падает напротив чародейки и без интереса берется копаться вилкой в картофельной запеканке, с каждой секундой все больше осознавая, что аппетита нет от слова совсем. Даже кусок в горло не лезет, хотя ел он в последний раз ещё днём. Кажется, Лия тоже замечает его безучастность к трапезе, потому спокойным тоном интересуется, все ли в порядке. — Все ровно, — отзывается Марк, отпивая из стакана воды, — Устал просто. Да и есть как-то не хочется. — Уверен? — Лия вопросительно изгибает бровь, отправляя в рот кусок картофеля, — Просто мне показалось днём, что вы с Назаром немного повздорили. Не хочешь рассказать, в чем дело? Марк не хочет рассказывать. Ситуация сложилась явно не в его пользу, и он действительно вышел из себя с нихуя, но найти причину такому поведению за гранью возможного. Ничего плохого Назар и правда не сделал — ну поговорил он со старым другом и захотел отвиснуть с ним где-нибудь, в этом нет ничего такого. Но то, как этот Андрей смотрел на него… Блять, да это в глаза долбиться надо или быть совсем наивным, чтобы не заметить и не понять, что к Назару у него далеко не дружеский интерес. Это наблюдение и вызвало злость, вспыхнувшую в груди за секунду. Марку даже показалось, что он прямо там въебет этому Андрею, чтобы тот убрал свои блядские руки от Назара, потому что… Это его муж. И неважно, что у них политический союз, это не меняет ничего. Клятвы о верности остаются клятвами вне зависимости от того, по каким причинам они были даны. И Марк понимал это прекрасно, но понимал ли Назар — другой вопрос. И это выводило из себя, как и выводило запоздалое осознание, что палку Марк все же перегнул. Можно ведь было спокойнее и мягче выяснить все и обосновать свою точку зрения, но с резьбы сорвало моментально, будто в секунду утерянный контроль, вернуть который не вышло. Ещё и Назар заартачился в ответ, но его реакция хотя бы справедлива, чего о самом Марке не скажешь. Он действительно не должен был устраивать сцен, это ненормально. Но, блять, а какого хуя этот Андрей вообще полез? От противоречивости собственных доводов Марк хочет бессильно застонать, но может только тяжело вздохнуть. Он считает себя виноватым, но и не считает одновременно. Это как решать задачку с двумя неизвестными — ответа тоже будет два, и оба будут верны. — Я зашёл за Назаром в Центр и увидел его с каким-то хмырем, — нехотя признается Марк, пряча взгляд за стаканом, — Поэтому взбесился. Хотя Назар в итоге взбесился больше моего. — Дурак, — фыркает Лия, подтягивая к себе блюдце с куском малинового пирога, — Что за хмырь? Кто-то из родителей его детишек? — Друг какой-то. Вроде они из одного поселения вышли, я не особо вникал. Да и похуй мне, кто это. — Позволь я обобщу твои слова: ты приревновал Назара к его другу, которого он знает кучу лет, при этом не разобравшись что к чему, разыграл там сцену. Марк, я, конечно, не психолог, но мне кажется, что ты повел себя по-идиотски. — Не начинай, — просит ее Марк, вконец теряя всякий интерес к еде, и устало облокачивается о край стола, — Я понимаю, что мне не стоило так бурно реагировать. Но что я мог с собой поделать, если этот Андрей руки распускать начал? Стоять и смотреть? — В каком смысле распускать руки? — уточняет Лия, хмуря брови, — Обнимать полез? Вот сейчас Марку хочется провалиться сквозь землю, потому что объяснить Лие без ее дальнейшего смеха, как именно Андрей проявил внимание к Назару, будет трудно. Не говорить же, что он просто положил руку на плечо, это даже звучит абсурдно. Чтобы понимать, что именно произошло, нужно было присутствовать и видеть все своими глазами. На такие вещи у Марка чуйка — он всегда чувствует, когда посягают на что-то, что он считает своим. И там, в Центре не было ни малейших сомнений — Андрей этот явно хотел подобраться ближе к Назару. — Вроде того, — уклончиво отвечает Марк, усиленно подбирая слова, — И важно не это. — А что тогда важно? — Что я посрался на этой почве с Назаром и теперь немного, но жалею об этом. Возможно, Димон был прав, когда говорил, что я со своими тупыми установками рано или поздно знатно проебусь. Но Димон не учел, что моего мужа будет лапать какой-то левый чувак. Это, знаешь ли, не самое приятное зрелище. — Создатель, ты такой дурак, — смеётся Лия, прикрыв рот ладонью, — Говоришь, что жалеешь о ссоре, а потом завуалированно сообщаешь, что ты не виноват, и вообще твоя хата с краю. Марк, пожалуйста, возьми себя в руки и пойди извинись перед Назаром. Пообещай ему, что впредь ты будешь вести себя адекватно, и дело с концом. — Если я на такой ноте это замну, то Назар нихуя не поймет, — возражает Марк, отбирая у нее кусок пирога. Аппетит неожиданно вернулся к нему. — И так будет постоянно: я буду беситься, а он делать при этом, что захочет. Так что первым я не пойду, к черту. Ему тоже полезно подумать о своем поведении. — Ты пиздецки упрямый, — вздыхает чародейка, отдавая ему чистую чайную ложку, — А ещё очень много на себя берешь. Назар свободный человек, ты не можешь предъявлять на него столько прав. Камон, вы ведь просто друзья. Не нарушай его границы настолько, это может плохо закончиться. Слова Лии бьют наотмашь, Марк неосознанно вздрагивает, но не подаёт виду, что что-то не так. Да, они с Назаром просто друзья. Друзья, заключившие брак по договоренности своих предводителей, вот только… От воспоминаний о том, чем чуть не закончился разговор на чердаке, во рту начинает вязать. Марк не отдавал себе отчета, абсолютно не отдавал, потому потянулся к Назару, ощущая стойкое желание просто взять и прижать его к себе, чтобы… К сожалению, никакого «чтобы» не произошло, Слава как всегда появился крайне вовремя и оборвал все, не дав ничему даже начаться. Марк чувствовал явную досаду, что ему не дали продолжить, но всеми силами отгонял от себя нахлынувшие эмоции. Это не совсем нормально все же. Они с Назаром друзья, и забывать об этом не стоит. — Я имею столько прав, что Назар действительно может оказаться под замком, — наконец, говорит Марк, откладывая ложку на опустевшее блюдце, — Но я держу дистанцию между нами и все, чего прошу, это просто вести себя, как следует. Мы заключили брак, а это значит, что все данные нами клятвы не пустой звук. Мои требования не выходят за рамки адекватного, и Назар должен это понимать. — Знаешь, — задумчиво тянет Лия, кидая на него лукавый взгляд, — Мне что-то подсказывает, что тебя беспокоят не все эти каноны супружеской жизни, а что-то более конкретное. Признавайся, запал на него, да? — Нет, — резко отрезает Марк. Предположение Лии бьет почти по цели, и выстрел этот, увы, несколько болезненный. — Не выдумывай. Ты меня знаешь — я просто не умею наполовину. И учиться этому из-за Назара не собираюсь. — Пиздишь, — усмехается чародейка, не прерывая зрительного контакта, — Марк, ты сейчас откровенно пиздишь ни то мне, ни то себе, ни то нам обоим. Если тебе нравится Назар, то так и скажи, в этом нет ничего постыдного. Вы же, в конце концов, женаты. И если вдруг ваш брак перерастет из политического во вполне обычный, то… — Не перерастет. Прекрати фантазировать, солнце. Я уже сказал тебе — ничего такого нет. Давай не будем это обсуждать, ради Создателя. Я уже жалею, что позволил тебе налететь с расспросами. — Не кипятись, — Лия шутливо щёлкает его по носу и миролюбиво добавляет, — Ладно, раз не хочешь об этом говорить, то не будем. Во всяком случае пока. Я все же настоятельно рекомендую тебе спокойной обсудить все с Назаром и забыть об этом недоразумении. Вам не по пятнадцать лет все же, надо решать вопросы иначе. — Чуть позже, — заверяет ее Марк, окидывая взглядом столовую, — Слушай, а он не приходил ужинать? Че-то я его не видел с обеда. — Неа. Наверное, подойдёт позже. Лия вытирает рот салфеткой, после чего сгребает всю посуду в одну кучу и накладывает левитирующие чары, отправляющие гору из тарелок и чашек на кухню. Марк несколько секунд пялится в пустоту, а затем поднимается с места и задвигает за собой стул, силясь унять бесперебойный поток мыслей в голове. Пожалуй, подруга права, и действительно стоит попытаться выстроить спокойный диалог с Назаром, чтобы расставить все точки над i и услышать при этом друг друга. Но завтра, за сегодня они потратили все эмоциональные ресурсы, а их итак немного. К следующему дню они оба успокоятся и смогут поговорить без предъявления претензий и криков. Как взрослые люди.

***

— Ты влип, бро. Ты пиздецки влип, и я тебе очень сочувствую, но, извини меня за бестактность, это точно стоит того, чтобы звонить мне в два часа ночи? Иррациональное желание втащить Феде ожидаемо удваивается, но реализовать его, к сожалению, невозможно. — Стоит, — уверенно заявляет Назар, бессильно падая на кровать спиной, — Федь, ну с кем мне ещё эту хуйню то обсуждать? Не к Мирону же бежать жаловаться, ну. — Разумеется, не к Мирону, — соглашается Федя. Он замолкает на пару секунд, зевает в трубку и продолжает, — Но чего ты ждёшь от меня? Я могу поддержать тебя, если тебе это что-то даст. Только я правда не понимаю, почему я должен делать это ночью. Назар тяжело вздыхает, понимая, что Федя прав. И в том, что этим разговором никак не исправить ситуацию, и в том, что время для звонка действительно позднее. Но справедливости ради Федя сам же сказал, что поможет разгрести любую хуйню, так пусть выполняет обещание. Назару сейчас нужно просто потрепаться с кем-то, чтобы стало немного легче. Не самые большие требования, в конце концов. — Да не нужно мне сопли подтирать, — говорит Назар, залипая в потолок. Прямо под люстрой летает мотылек, раз за разом ударяющийся о стеклянную поверхность. Наивное создание, не понимает, что этот свет может сгубить его. — Меня просто бесит все это, поэтому я хочу с кем-нибудь побазарить, чтобы не сорваться случайно. Извини, что ночью дёрнул, но реально уже сил нет сдерживаться. — Ладно, забили, — сонно бормочет Федя, а затем неожиданно оживляется и говорит, — Я кстати считаю, что Марк отчасти прав. Этот Андрей к тебе постоянно шары подкатывал, даже Миша это замечал. Неправильно, конечно, что Марк так взбесился, но я могу его понять. Если бы я был на его месте, я бы ещё хуже среагировал, вот честное слово. Так что ты ещё легко отделался. — Федь, ты щас серьезно? Я все понимаю, тебе в ходе боя пару раз по башке оглушающим прилетело, но не мог же ты совсем крышей поехать. — Не пыли, блять. — А ты мозгами думай, — игнорируя указание, продолжает Назар, — Я вам кто, ручная собачка что ли? Андрей просто подошёл поговорить, там ничего такого не было, чтобы потом сцены устраивать. Но нет же, что Марк, что ты пиздите че-то. У меня складывается впечатление, что я в цирк какой-то попал. Ещё и в роли главного клоуна. — Ну что ты клоун, мы давно знаем, — усмехается Федя. В динамике слышится странный шорох, а затем все стихает. — И что ты дебил, мы тоже в курсе. Я не знаю, почему ты занимаешься отрицанием очевидного, но только слепой или отбитый бы не заметил, как этот Андрей на тебя смотрит. Серьезно, Назар, мне иногда казалось, что он тебя мысленно трахает. У него к тебе какое-то нездоровое влечение. Втащить Феде хочется все сильнее, Назар бессильно сжимает и разжимает в руке край покрывала, выискивая в голове адекватные слова, чтобы описать свое возмущение. Откуда вот в этих идиотах убеждение, что Андрею от него что-то нужно? Они ведь даже не близкие друзья, скорее давние знакомые, имеющие привязку к одному месту, не более того. И Назар никогда не замечал за Андреем стремления изменить формат общения. Было пару-тройку намеков, но их спокойно можно было счесть за тупую шутку, коя имеет место быть между двумя людьми, знакомыми с давних пор. Локальный прикол, если угодно, но уж точно не подкат или что-то в этом роде. Во всяком случае Назар действительно так считает. — Это у тебя какое-то нездоровое влечение, а Андрей просто общительный чувак, — фыркает Назар. На праведное возмущение не осталось сил, хочется просто успокоить нервы и лечь спать. — А у Марка гиперфиксация на контроле всего и вся. И вот получается, что дебилы вы с ним, а страдаю я. Отсюда вопрос: какого хуя? Я не на это подписывался, когда заключал союз. — Назар, если ты не успел понять, то уже поздно возмущаться, — отвечает ему Федя, снова зевая, — Поэтому засунь свои возражения себе в жопу и оставь меня в покое, если не готов принять правду. Я очень сильно хочу спать, но почему-то продолжаю доносить до тебя очевидные вещи. — Ты очень хуевый друг, в курсе? — А ты очень тупой друг. Серьезно, я не понимаю тебя. Просто подойди к Марку и скажи ему, что тебя такой расклад не устраивает. Словами через рот очень эффективно получается решать всякие вопросы. Вовремя прикусив язык, Назар успевает не озвучить вслух, что он уже пробовал построить разговор, но тот ни к чему не привел. Как и не растрепать о том, чем все чуть не закончилось. Феде итак хватает поводов издеваться, неблагоразумно будет давать ему дополнительные причины для стеба. Назар переворачивается на живот, прижимая мобильник к уху, укладывает голову на подушку. Пожалуй, телефонную психотерапию пора завершать, пока она не вырулила куда-то не туда. Тонкую грань Назар чувствовать умел, к тому же Федя реально заебался, судя по его уставшему голосу. Надо бы дать ему отдохнуть и саму хоть немного вздремнуть. — Ладно, я попробую с ним поговорить, — вздыхает Назар, бегло посматривая на настенные часы. Уже половина третьего, до подъема меньше семи часов. — Пиздуй спать, бро. И ещё раз извини, что так поздно звоню. С меня причитается. — Да нормально все, — заверяет его Федя, — Давай как-нибудь на следующей неделе пересечёмся? Если сможешь, то пригоняй в Газ, тебя тут ждут. Ну или где-нибудь в городе встретимся, когда время будет. — Забились. Я побазарю с Мироном, не думаю, что он против будет. — Добро. Я пошел спать тогда. Желаю тебе не сойти с ума. — Взаимно, придурок. Федя что-то ещё недовольно ворчит, но все же кладет трубку, и Назар погружается в липкую тишину, прерываемую лишь тиканьем часов. Он вроде устал, целый день на ногах, а сон отчего-то не идёт, несмотря на утомление. Возможно, это просто от переизбытка эмоций. Иронично, но эмпаты от них заебываются сильнее остальных, хоть это и их стихия. Наверное, это происходит, потому что помимо своих чувств приходится пропускать через себя ещё и чужие, удваивая концентрацию без возможности как-либо абстрагироваться. Назар, наверное, только к двадцати годам начал по-настоящему уважать тех, кто носит амулеты. Так создавалась хоть какая-то возможность для передышки, что была порою действительно необходима. Пролежав ещё с десяток минут, Назар чертыхается себе под нос и поднимается с кровати. Отдохнуть нужно обязательно, но раз не получается самому уснуть, то надо как-то поспособствовать процессу. Он снимает с себя худак, оставаясь в одних спортивных штанах, и бредёт в ванную. Там, кажется, были успокаивающие и снотворные зелья, которые Алмас давал на всякий случай, возможно, они помогут и сейчас. Поиски заканчиваются успехом — на дне контейнера с бинтами и пластырями находится склянка настойки мелиссы, имеющей седативный эффект. Назар достает зелье и подносит его к свету, пытаясь разглядеть, не помутнела ли жидкость, но замирает, когда слышит чей-то всхлип. Он вслушивается в тишину, силясь понять, откуда идёт звук, но ничего не происходит. Пару секунд Назар стоит, ожидая, что получится выявить источник, а когда забивает и решает вернуться в спальню, из-за стены раздается негромкий вскрик. По спине бежит неприятный холодок, но страх не пересиливает любопытства, потому Назар прикладывает ухо к двери ванны, ведущей в комнату Марка, и вздрагивает всем телом, когда улавливает его тихий стон. Не давай себе времени на раздумья, Назар бесшумно нажимает на ручку и проскальзывает в чужую спальню, интуитивно двигаясь в темноте. Здесь он раньше никогда не был, но есть подозрение, что комнаты имеют идентичное строение, а, значит, кровать должна быть где-то рядом. Догадка себя оправдывает, Назар натыкается на прикроватную тумбочку, ударяясь об нее ногой. Он сдавленно шипит сквозь зубы, потирая ушибленную ногу, но застывает, когда чуткий слух вновь улавливает тихий стон. Стараясь не шуметь, Назар осторожно накладывает на руки чары свечения и присаживается на край кровати, осматривая открывающуюся картину. Марк спит. Или пытается поспать, потому как лицо у него настолько напряжённое, будто он во сне решает какую-то головоломку. На лбу проступился пот, из-за чего светлые пряди вымокли и прилипли к мертвенно бледной коже, губы сжаты в тонкую линию. Однако внимание Назара привлекает не это — сердце в груди Марка бьётся с такой силой, будто он только что пробежал марафон и его ребра вот-вот треснут. И без того жуткое зрелище становится ещё более страшным, когда Назар замечает, насколько вздулись вены на руках Марка, сжимающие простынь до побеления костяшек. Как будто ему очень и очень больно, но он стоически терпит и не срывается на крик. Во рту становится сухо, Назар гулко сглатывает, и осторожно, насколько позволяет неожиданно возникшее волнение, тормошит Марка за плечо. Тот снова издает сдавленный звук, но больше никак не реагирует, потому Назар ощутимее встряхивает его и с трудом подавляет собственный вскрик, когда Марк резко садится на кровати и сжимает пальцы на его шее мертвой хваткой. Правда пугает не это. Пугает взгляд Марка. Обезумевший, лихорадочный, отчаянный взгляд, обладатель которого на грани того, чтобы сойти с ума или… Или умереть, понимает Назар. Потому что видел на войне подобное, потому что помнит, как на него смотрели те, кому осталось недолго. — Марк, спокойно, — мычит он, перехватывая руку на своей шее, — Я не сделаю тебе ничего плохого, расслабься. Несколько долгих секунд Марк смотрит куда-то сквозь него, пока в его глаза не возвращается осмысленность. Он отпускает Назара и суматошно, как-то боязливо отползает к изголовью кровати, будто ужаснувшись тому, что только что сделал. Дыхание его все ещё не пришло в норму, потому тишину разрезают шумные вздохи и стук зубов. — Марк, — зовёт Назар, подаваясь ближе, — Эй, ты чего? Марк вздрагивает и отворачивается в сторону, ничего не отвечая ему. Оказывается, он весь взмок — и лицо, и шея, даже ключицы. На темной футболке остались мокрые разводы, ткань прилипла к груди и животу. Выглядит Марк, мягко говоря, хуево, и Назар, силясь помочь ему, кладет ладонь на его плечо, ощущая, насколько сильно напряжены его мышцы. — Уйди, пожалуйста, — сипло просит Марк, с явным трудом контролируя голос. — Что произошло? Он снова оставляет Назара без ответа, накрывает дрожащими руками лицо и тихо всхлипывает. Его начинает колотить крупной дрожью, но он все равно продолжает просить оставить его одного, только Назар игнорирует просьбу и взбирается на кровать с ногами, подползая ещё ближе. — Эй, ты меня слышишь? — спрашивает он, ловя в свои ладони лицо Марка, — Давай ты выпьешь зелье. Открой рот, я дам тебе успокоительное. Одной рукой Назар достает из кармана склянку, откупоривает крышку ногтем и приподнимает голову Марка за подбородок. Тот послушно откидывает ее и позволяет залить в себя настойку, после чего проглатывает ее и, совсем обессилев, сползает на спину, продолжая чем-то бредить. Незаметно Назар проверяет пульс на его шее, отменяя чары свечения, и случайно цепляет пальцем нить амулета. — Не трогай, — испуганно, в полубреду умоляет Марк, хватая его за запястье, — Пожалуйста, не трогай. — Дай мне тебе помочь, — Назар шепчет, запуская ладонь в его волосы, — Тебе станет лучше, я обещаю. Марк протестующе дёргается, но он слишком не в себе, чтобы возражать, потому Назар с лёгкостью снимает с него амулет и откладывать его на тумбочку. Вихрь эмоций накрывает моментально — страх, боль, отчаяние, тревога и липкий ужас, врезающийся в голову голодным псом. Пересиливая себя, Назар аккуратно проникает в сознание Марка и медленно избавляет его от всего, посылая волны покоя. Дело идёт тяжело, мыслитель неосознанно ставит блоки, но барьеры эти слишком слабые, потому через пару минут Марк, наконец, расслабляется и облегченно вздыхает. Дыхание его начинает выравниваться, веки устало опускаются, и Назар было собирается тихонько ретироваться к себе, чтобы не беспокоить, но Марк снова тянет его за запястье к себе. — Не уходи, — полузадушенно бормочет он, — Нет, пожалуйста, не уходи. Я не могу… Я не могу. Пожалуйста. — Марк, тише, я тут. — Останься, — продолжает Марк, тянясь к нему всем телом, — Пожалуйста, останься. Он в бреду, догадывается Назар. Вероятно, ему снились кошмары, возможно, пытки, вот он и вышел из строя, сдал позиции. От его боли начинает свербеть где-то в груди, Назар сглатывает и укладывается на соседнюю подушку, утягивая Марка в объятия. Тот зарывается носом ему в шею, обвивая руками за талию, продолжает что-то сбивчиво тараторить. Ему ведь просто нужно чье-то присутствие, чтобы пережить хуевый приход, и Назар может, что важнее, хочет ему помочь. Потому он остаётся лежать рядом, поглаживая по спине, пытается хоть как-то согреть. Марк в его руках, наконец, успокаивается и расслабляется, прижимается ближе, ища опору. Назар милосердно ее предоставляет и удивленно вздыхает, когда Марк отстраняется и дрожащими пальцами проводит по его лицу. От этого незначительного жеста сердце пропускает пару ударов, но Назар не подаёт виду, что он растерян, наблюдая немигающим взглядом за Марком. — Наз, — хрипло зовёт он, и Назар готов поклясться, что сейчас потеряет к черту сознание. — Да? — Спасибо. Назар неуверенно улыбается и вздрагивает, когда холодные губы Марка касаются его лба. От этого жеста, полного странной, угловатой нежности внутри все перекручивает, Назар сжимает ладони на чужих плечах и мысленно отсчитывает до пяти, чтобы окончательно не потерять рассудок. Марк больше ничего не говорит, вновь обнимает и спустя несколько минут стихает. Когда его дыхание становится глубоким и мерным, Назар пробует выпутаться из плена его рук, но не пересиливает себя и остаётся лежать. Вернуться к себе в спальню кажется преступлением и огромной ошибкой, когда Марк настолько… Уязвим. И когда Марк настолько близко. Назар устраивается поудобнее, кладя голову ему на грудь, поднимает взгляд и, прежде чем отдает отчёт своим действиям, мимолётно целует в скулу. Марк морщит нос во сне, но не просыпается, и Назар, в последний раз осмотрев его лицо, прикрывает глаза. До самого утра ни он, ни Марк разу не просыпаются.