***
*** Я честно изо всех сил защищала свой разум, да и врачу нельзя было слишком давить, но некоторые сомнительные моменты укрыть не удалось. Мой диагноз по словам того человека: мания величия, задатки биполярного расстройства и частично искажённая, частично подтёртая память. Кстати говоря, положили меня только за последний пункт. На том, что связан с памятью, возникала куча вопросов, ибо мне так и не сообщили, где, когда и почему мне искажали и слегка подтирали память. Это меня напугало так, что сопровождающего меня в палату санитара подёргивало от моего ошеломлённого вида. Ему б самому полечиться с его социофобией, кхм. Было два вопроса: кто менял и что менял? На вопрос «зачем менял?» отвечали бы автоматически первые два. Но я в ёбаной дурке, и выяснить это без чьей-либо помощи и хотя бы приблизительных зацепок невозможно. Хотя… Если узнать, как другой человек может видеть, что память была изменена, то, может, что-то из этого и выйдет. — Режим будет лежачий. Тебе повезло, что ты пока ещё вменяемая, — оскалился сопровождающий. Я выгнула бровь совершенно по-снейповски, собираясь спросить нечто вроде: «что значит пока ещё», но мерзкая улыбка исчезла с его губ, он толкнул меня в палату и закрыл дверь. — Он прав, — кивнул на дверь мужчина, по-королевски сидящий на своей койке. — Попадёшь в палату к неуправляемым — можешь считать, что уже умерла. Златопуст Локонс, — он также грациозно встал и протянул руку. — Ку, Соффи Бэр, — я пожала её. — Хотя тут будет уместнее «ку-ку», хах. — Что столь юная особа забыла в психбольнице? Даже не по себе как-то. Тебя же тут могут сожрать живьём. Не буквально выражаясь, — он сочувственно взглянул на меня сверху вниз. — Ну, так получилось. Долгая история. А что, у них могли быть сомнения насчёт моей адекватности? И почему это отдел невменяемых смертельно опасен? — Ты задаёшь очень много вопросов, и это не харизматично. — О, это моя любимая фраза из «Рика и Морти», но изволь ответить всего на два вопроса. — Моя тоже, — лучезарно улыбнулся Локонс и указал на кровать, мол, присаживайся, и сел сам. — Объясню тебе основное, скажем так. У тебя на рубашке есть один кармашек с пуговицей. Это значит, что ты под чьей-то защитой, и у тебя есть небедные знакомые, которые заплатили за то, чтобы как-то контролировать процесс твоего пребывания здесь. Так-так, а вот и зацепка номер один, не так ли? — Хм? У тебя на рубашке два кармашка и воротник, а у меня такого нет. Что это может значить? Я была сбита с толку. Не думала, что даже у психов есть свои понятия. С другой стороны, у любого общества всегда есть какие-то негласные понятия. — А ты наблюдательная, — весело подметил Златопуст. — Два кармашка означают, что у меня хорошие связи, и меня лучше не трогать. Людей с воротниками называют мерзавцами. — Мерзавцами? За что? — За то, что они притворяются душевнобольными, чтобы избежать чего-то снаружи, — загадочно понизив голос, сообщил он. Классно, мне в соседи ещё и преступник какой-то попался. Весело живу. — Срока в Азкабане? — невинно поинтересовалась я. — Ох, и такие случаи бывают, но моя проблема заключается не в этом, — отмахнулся он, будто я сказала какую-то невообразимую глупость. А откуда вообще об этом знают люди, выдающие форму? Наверное, это логично, ведь все мерзавцы имели с больницей какое-то соглашение. — Ладно, не буду докапываться. Я пока режим посмотрю, — очевидно, это единственное, о чём он не хотел бы говорить. Златопуст и так был достаточно искренен, поделившись секретом с рубашками. О большем просить было бы выходом за рамки морали. Кстати, о морали. Она настолько переменчивая, что если я так и не узнаю, чего он избегает снаружи, то не смогу ему доверять. А Локонс, если мы подружимся (на это есть все шансы), разумеется, будет огорчён. Короче говоря, лучше быть социопатом с принципами, чем пытаться увидеть этот мир через очки, предложенные обществом. Они давно потрескались и стали двойственными. Эх, хорошо бы было записать, но в тумбочке я обнаружила только предметы личной гигиены. Палочку изъяли ещё в Хогвартсе. Вот будет умора, если глава моей жизни закончится на том, что я сойду с ума в дурке со знаменитым писателем учебников, который чего-то настолько боится, что притворяется душевнобольным. — Кстати, а какой у тебя диагноз? — Частично искажённая или подтёртая память. Обычно в одну палату заселяют людей со схожими заболеваниями, так что смею предположить, что у тебя то же самое. — Да, но я не знаю, кто и когда мог это сделать. До этого пазл моей реальности складывался безо всяких сомнений и заминок, а сейчас я ни в чём не была уверена. Кстати, тут стоит прослушка? — Нет, Соффи. Думаешь, всем так интересно, о чём говорят психи, когда они не едят или не на процедурах? — Справедливо. В общем, у меня есть одна версия, и меня это напрягает больше всего. В нормальных детективах версий всегда несколько, так что есть вероятность, что я даже не помню преступника. — Жизнь — это не книжка, чтобы идти по ней на заданных стереотипных канонах. Что за версия? — Директор школы, в которой я учусь. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — по слогам и со злобой протянула я. Если я, неважно как, выясню, что он переступил и эту черту, я не знаю, что сделаю. Но это будет жёстко. Не до летального исхода, конечно, — каждый человек заслуживает право на жизнь, — но всё же. — Какое невероятное совпадение, — с открытым ртом Локонс смотрел на меня несколько секунд. — Я как раз и скрываюсь от всех этих политических гадов. — Да ладно?! — я выдохнула с огромной радостью. Есть все шансы не только подружиться, но и завести союзника. — Всё сложно, — мрачно добавил Локонс. — С одной стороны, это он меня сюда засадил… А потом я решил, что это лучше, чем вся эта борьба с Волдемортом… Хотя хотелось, конечно, совершить подвиг и получить Орден Мерлина… Но и здесь неплохо, — совсем грустно вздохнул он. — А-а-а, точно, это же ты тот препод, о котором иногда вспоминают девчонки, когда Снейп слишком жёстко чудит. А я-то думаю, где же я ещё слышала это странное имя, кроме того, что оно было указано в авторстве многих учебников. — У меня великолепное имя, даже не сомневайся в этом, — с ослепительной улыбкой подмигнул Локонс. Да уж, скорее всего у него тоже мания величия. — Златопуст… Ну… Э-э-э, когда-нибудь я перерасту неконструктивную критику и постараюсь начать сейчас, поэтому скажу вот что: твои родители старались во всю силу своих возможностей. Похоже, такое сдержанное замечание его устроило, и он не стал придираться. — Профессор Снейп всё такая же мрачная тыковка? — усмехнулся Локонс. Я подавилась воздухом, пытаясь представить, насколько сильно Северус бы сейчас отметелил его за «мрачную тыковку». Мне бы хотелось видеть лицо Снейпа, если я к нему обращусь типа «как дела у моей хмуренькой очаровашки?». Наверное, завтра меня никто бы не нашёл. Пропажа без вести в некрологе намбе ту. Полный и бесповоротный занавес. — Не могу сравнивать с годом, когда вы преподавали. — Ох, конечно, — он посмотрел на дверь. — Так ты не знаешь, кто за тебя заплатил? — Без понятия. Гм, так что там с крылом невменяемых, в какое могли отправить адекватного и относительно здорового человека? — Уверена, что хочешь знать? — Златопуст внимательно смотрел в мои глаза. Интересно, будет ли в этом мире когда-нибудь что-то, о чём я не захочу знать, м? — Если вы не уверены, что хотите говорить о чём-то, то лучше промолчать, а не перекладывать вину на собеседника, — сдерзила я. — Ух ты какая, — протянул Локонс, подмигнув. У него в принципе была очень активная мимика. Даже чрезмерно, но в этом была своя прикольная фишка. Он будто насмехался над всем миром, но при этом делал это с душой и искренне. — Что ж. Ты ведь знаешь о зельях, работающих с сознанием? Этот вопрос не внушал ни капли оптимизма. — Все знают. Та же амортенция считается психотропным зельем, верно? — Абсолютно. Но есть у людей цели, для достижения которых амортенцией, увы, не обойдёшься. И они начинают изобретать зелья и заклинания, которые изменят сознание кого-либо. Однако ещё дело в том, что их нужно на ком-то испытывать, смотреть побочные эффекты, проверять. Разумеется, легального способа сведения с ума в демократическом государстве нет. — Чёрт возьми… И проще, конечно, отрываться на тех, кто уже слетел, по общественному мнению, — с ужасом выдохнула я. В глазах потемнело от мысли, что Снейп тоже может быть ввязан в подобное. Это же ответственность и груз на всю жизнь — видеть, как человек сходит с ума от того, что ты сделал. Знать, что он обречён из-за тебя. Я бы ни за что не хотела верить, что он сам мог решиться на такое. Если это случилось, то наверняка вынужденно и болезненно. Это бы… Почувствовала, что меня взяли за плечо. — Не бойся. Судя по твоей форме, тебя обошла эта участь. Всё будет хорошо. Восстановишь память, выпишут, будешь учиться в Хогвартсе, пить тыквенные соки и заедать овсянкой. — Я расстроена не из-за этого, чёрт возьми, а из-за людей, которые страдают из-за бессовестной коррупции и беспредела! Мне бы было пофиг, да разве можно? Нет ничего хуже, чем уничтожать или осквернять личность. — Ты не сможешь на это повлиять, как бы ни хотела, — отрезал Златопуст. — Так что успокойся и постарайся отнестись к этому, как и ко всему беспределу в мире. — Учитывая, за что меня сюда упекли, это очень и очень хреновый совет. Кстати, почему ты всё это мне рассказываешь? Тебе никакой выгоды от этого, и мы едва знакомы. — Ты бы всё равно обо всём узнала, однако гораздо человечнее вывалить всю правду сразу, чтобы ты отстрадалась всего один раз. К тому же ты как-то располагаешь к доверию. Бессознательно, — он мотнул головой. — Я параменталист, хотя пока и интуитивный. Думаю, это отличная плюшка, — пожала плечами я. — Что ж, кажется, нам пора на обед, — взглянув на санитара, открывшего дверь палаты, заметила я.***
— К вам посетитель, — сказал санитар. И, повернувшись ко мне спиной, добавил: — У вас полчаса, мистер Снейп. Он ушёл, а в палату зашёл Северус в своей обычной чёрной одежде. — Что, без меня в Хогвартсе с тоски небось задыхаетесь? — ухмыльнулась я, не вставая. Слишком удобно я завернулась, как гусеница, в простыню, и выходить из этого положения не хотелось. Разве что перевернулась на спину. — Я бы сказал, что с твоим исчезновением все смогли вздохнуть спокойно, Соф, — он присел около моих укрытых простыней пяток. — Все, кроме вас, судя по тому, где вы находитесь, — я не упускаю возможности подколоть профессора. — Тебе бы стоило оценить этот шаг. Было очень непросто найти свободный денёк. — Какой хоть сейчас день? — Третье декабря. — М-м-м, — разочарованно промычала я всё-таки сев, чтобы освободить место, а то бедный Снейп ютился на самом краю. — А я до последнего полагал, что спишь ты не иначе как в позе Ленина в Мавзолее. В другом варианте расслабленного состояния представить затруднительно. — Извините, что вливаюсь в вашу милую приватную беседу, но не все должны равняться на вас, профессор, — усмехнулся Локонс, качая головой. Я прыснула. — В гробу я видел и вас, и ваши фантазии, Златопуст, — зло прошипел Северус и без палочки наложил глушители. Я удивлённо подняла брови. — А с каких пор мы на «ты», кстати говоря? А то обычно это происходило по принципу «она меня выбесила, и потому сохранять субординацию — уже невыполнимая задача». — Полагаю, в психушке о субординации лучше позабыть. Не поймут. — Зачем ты пришёл? — посмотрев на его руки, нервно сжимающие простыню, спросила я. — Убедиться, что ты в порядке. В конце концов, не могу же я терять единственного адекватного союзника? — горько спросил он, но я нутром почувствовала, что он о чём-то недоговаривает. Почему же ты мне не доверяешь, Северус? Я ни разу не подставляла, даже когда страхи были мнимые. — Если ты беспокоишься о том, что я тут навсегда, не загоняйся. Нет ни одного заведения, где меня вытерпят. Это явно его не успокоило. — Что ж, Соффи, — он бросил недовольный взгляд на Златопуста. — Я надеюсь, что у тебя всё будет хорошо, — Северус сжал мою руку с глазами, полными сожаления. — Извини, но ты ведёшь себя подозрительно. Хочешь сказать, это ты мне память подтирал? — с улыбкой спросила я. Наверное, я бы простила его. — Нет, — он вернул лицу каменную беспристрастную маску. — Никогда не забывай о том, что у людей есть чувства, и они могут обидеться из-за таких слов. Или устыдиться. В любом случае, когда я совершаю дурные поступки, мне очень жаль, ясно? Хотя я не имею отношения к твоей памяти. Считай это за урок по убеждению. Научись понимать, что чувствуют люди. Уф, он ещё никогда так не откровенничал. Мне бы хотелось сейчас всё обдумать, но пугать длинной паузой невежливо. — Я… сделаю всё, что в моих силах. Обещаю. — Похоже, мне пора. Поправляйся, Соф. — И тебе удачи в Хогвартсе. Если тебе будет… — но дверь уже закрылась, а глушители исчезли. Это даже хорошо. Не знаю, смогла бы спокойно спать по ночам, закончи я последнюю фразу. — Кажется, ваши отношения чуть шире, чем предполагается по статусу, — с улыбкой заметил Локонс. Правда, по его взгляду я поняла, что он имел в виду точно не дружбу. — Не неси чепухи. Мы друзья, — я смутилась. — Тебе минут через десять на сеанс, хоть бы причесалась, — услужливо сменил тему Златопуст. — Похоже, быть твоим другом — это не всем доступное удовольствие, я и представить не могу, как в твоём кругу вообще оказался профессор Снейп, — а нет, не сменил. К сожалению. Без регулярной стрижки волосы действительно немного отросли, почти дотягивали до каре. А он внимателен. — Не такое уж и недоступное. Просто я очень серьёзно отношусь к дружбе. — О, тогда вы друг друга стоите, — кивнул Локонс. — Будем друзьями? — неожиданно предложил он, протянув руку В принципе, Златопуст был достаточно милым человеком, но в его надёжности и честности я сильно сомневалась. Он выбрал путь просто скрыться от проблем, причём такой странный и жалкий, что невольно задаёшься вопросом: как до такого дошло? Хм, это ведь отличная возможность узнать. Человек похож на тайну, и чем лучше вы сможете её понять, тем сильнее доверитесь ему. — Да, — я пожала его руку. — Я рада. Ладно, мне пора. У меня были регулярные терапии по восстановлению памяти. В основном это какие-то специальные медитации, иногда под медикаментами. Привычные синие таблеточки, с помощью которых чувствуешь себя будто бы глубже. Я интересовалась, как можно вообще увидеть, что кому-то меняли память. Врач сказал, что опытному магу это видно. В куче воспоминаний, состоящих из чувств, запахов и цветов, он может заметить некие серые пятна. Конечно, шерстить всю голову неразумно. Если прошло достаточно много времени, и маг не слетел кукухой, то всё не так уж страшно. Поэтому на обследовании проверяют только состояние за последний год. И это пугало. Потому что никто не исключал того факта, что мне могли стирать память и до этого. Так что я решила на этой мозгостиралке попросить прочекать всё, если это возможно. Локонс не одобрил моё любопытство, но и осуждать благоразумно не начал. — Добрый день, миссис Уиль… — не успев договорить, я уставилась на мужчину в халате. Это не мой врач. Странно, ведь на табличке кабинета написано, что он полностью во владении миссис Уильямс. Впрочем, словам лучше не верить, только поступкам. — Она в отпуске. Имя, — грубовато проскандировал он. — Соффи Бэр, — я села в кресло и принялась разглядывать какие-то бумаги на его столе. Тексты прочитать совершенно не получалось. Будто бы буквы ясны и знакомы, а смысл не доходит. Заколдованы, наверное. — Ах да, именно вас я и жду, — оскалился и поставил на стол какой-то пузырёк. — Выпить, — приказал он. — Вы не представились, откуда мне знать, что вы вообще доктор? — с недоверием я сложила руки на груди. — Да и раньше были только таблетки для повышения концентрации внимания. Что это? — я уже продумывала пути побега. Что-то мне подсказывало, что ничего хорошего сейчас не происходит. Пока самым оптимальным вариантом было взять пузырёк, разбить его о стол, бросить осколок в мужчину и убежать, пока он там разбирается. — Вы не в том положении, чтобы дерзить, — и, будто прочитав мои мысли, он внезапно достал палочку и парализовал меня. Я лишь с ненавистью смотрела в его тёмные злые глаза. Он взял пузырёк, открыл его, донёсся шипящий звук пара. Я сжала губы, но он перекрыл мне носовое дыхание, и пришлось открыть рот. Он влил зелье и сел обратно. Спустя секунд пять глаза закрыло туманной завесой, и я почувствовала, как фантомный озноб прошёлся по всему телу. Воспоминания замелькали в ней, как переключающиеся каналы ТВ. — Выкладка, — дал знать Снейп. — Других версий нет. Я решила не говорить ему, что до этого догадался даже домовой эльф, а ведь это бы звучало очень нагло и смешно. А разве имею я право подставлять человека, которому хотела протянуть руку помощи? — Я буду на Светлой стороне. Пора бы уже исследовать это подобие конюшни, что я обнаружила на выходе из Тайной Комнаты. И почему я всё время откладывала? А, ну да. Снейп. — Я тронут вашим искренним интересом, однако это не обязывает меня отвечать на странные вопросы. — Вы несколько минут раздумывали, чтобы сказать это? — я подняла брови и сложила руки на груди. — Оки-доки, не будем тратить время друг друга. Если всё ещё желаете на один вечер стать кем-то другим, то приходите в гостиную своего факультета, сэр, — я проследовала в указанное место, испытывая назойливое желание обернуться и сказать что-нибудь ещё. Что-нибудь язвительное и наглое, как и всегда. Но промолчала, ссутулившись от нетёплого приёма холодных подземелий. Столько времени потратила вместо того, чтобы помочь другим с Хэллоуином. И почему выбрала не высказывать вслух очередное, возможно остроумное, замечание? — Слышу, только не надо так орать… Не то, что бы у вас неприятный голос, просто колонки потише, ок? — пробормотала я, прикрыв уши и пытаясь сконцентрироваться. — Да, мисс Бэр, это будет не лишним. Что ж, до свидания. И он удалился. А я чисто символически скрестила за него пальцы.Любовь — это твоя способность не причинять боли кому-то.
Мне сложно.
Скованность в движениях ушла, завеса исчезла. Я медленно проморгалась и посмотрела на шрам на руке. По буквам прочла. «Я н е д о л ж н а о к а з ы в а т ь в л и я н и е» Уродство, какое же уродство. Просто мерзость. Как такой человек, как я, мог прийти к тому, чтобы получить такую гадостную надпись на руке? Надо избавиться от этого. Уничтожить, стереть с лица земли. Сжечь. Я посмотрела на другую ладонь и решила, что тоже смогу колдовать без палочки, как Снейп сегодня. Не пожалею никаких сил на то, чтобы убрать эту грязь. В указательном пальце почувствовалось казавшееся нестерпимым жжение, и оно начало выжигать каждую букву на руке.Мне больно.
Чернеющая рана. Туманная завеса. — Нет, откровенно говоря, я вообще никому и ничему не желаю зла, однако есть существа, которым я однозначно не протяну руку помощи, — я чуть склонила голову, несколько секунд смотря на растерянную Панси, а затем подошла прямо к Долорес и повернулась ко всему классу спиной. — Вам не кажется, что если бы системы баллов не было, то мы бы сейчас не были вынуждены так враждовать? Ведь вы волшебную палочку и не тронули просто потому, что за это могут снять очки с факультета… Эти мысли о всеобщей зависимости студентов в желании заполучить какую-то жестянку наводят на меня тоску, а вы как себя чувствуете? — на этом номер был окончен. Мысль посеяна в умы, а на уроке Снейпа мы с Луной будем её закреплять. Эдмунд демонстративно широко улыбнулся. Наконец, к Амбридж вернулся дар речи: — Я жду вас в своём кабинете сегодня вечером, мисс Бэр и мистер Морстен. — Эд, а через сколько у нас обед? — Через пару часов, а что? — Ничего. Я приду, если что, а сейчас мне нужно отлучиться по делам.Около кабинета директора.
— Так, горгулья, давай договоримся. Либо я выношу тебя Бомбардой, либо ты пропускаешь меня на аудиенцию к Дамблдору прямо сейчас. Мне нужно с ним поговорить. Звуки механических сдвигов. — Умница. В кабинете было множество разных странноватых предметов. Дамблдора среди них не было. Вдруг я услышала птичий крик и пошла на звук. Это был чудесный феникс. Мне доводилось видеть фениксов раньше, но этот, кажется, был фамильяром, ведь он не пылал огнём, как настоящие. Я протянула руку, чтобы погладить его, но стоило моей руке дотронуться до тёплых пёрышек, как в голове эхом прозвучал голос: «Будь моим новым хозяином». Птица села мне на плечо и таким же способом приказала выпить слезу, которую она пустит. Я услышала шаги справа, а потом ощутила резкий толчок спиной в стену. Мелькнула только знакомая длинная борода. Всё потемнело.Мне страшно.
Резкий свет. Чёрно-белое пространство. — Тихо, всё хорошо! Твоё настоящее тело в порядке, это только страшное воспоминание, — успокаивал меня чей-то женский голос, звучавший прямо у уха. Он был очень знакомым. — Ты умница, восстановила себе память так быстро. Ты справишься. Боль сковывала и заглушала ощущение чьих-то объятий. — Кто ты? — Я Пе… Боль ушла. Ослепляющее двухцветное место тоже.Мне весело.