Вечность влюблена в творения времени.

Всё может идти хорошо лишь до момента, пока ты сам считаешь, что всё хорошо. Впрочем, иногда стоит принять тот факт, что хорошее сменяется плохим. От одной неудачи к другой, медленно перерастая в самую свою большую ошибку. Но кто сказал, что эта ошибка не может стать резким толчком к чему-то новому, столь необузданному и неожиданному, доводящим от экзистенционального ужаса до тихой эйфории действий? Торрес устало отвел взгляд, смотря куда-то в сторону и стараясь отвлечься от тяжких речей церковника, который своим монотонным и изматывающим голосом только изводил и убивал, словно так и норовясь свести с ума. В церкви ты редко встретишь детей, в особенности своих одногодок, сюда зачастили приходить старые бабушки и дедули, а также мамы, которые так искренне надеются, что их Великий Бог снизойдет на них, кому-то даст вдохновение, кого-то спасет от бед, а кто-то получит некоего рода просветление, способное спасти из их личного Ада этих бездарных и глупых людишек. Они слишком сильно надеются на своего псевдо-Бога. Мальчик оторвался от высокого мужчины, глаза которого были закрыты, он не смог бы увидеть то, что мальчишка собирается покинуть службу. В любом случае, эти монотонные речи, полностью переполненные лишь чем-то отдалённо напоминающим молитву, однотипные и повторяющиеся каждый вечер, будь Бог реальным, то наверняка бы он уже возненавидел подобные посиделки, лишь доводили Цезаря до неприятной колкой дрожи, которая пролезала сквозь одежду из церкви. Наверное, никто не заметит, если послушный мальчик неожиданно отклониться от пути истинного и попытается с кем-то поиграть, потому что бабули его одиночество в этом католическом аду не скрашивают. Чья-то низкая фигура вновь показалась между чьих-то ног, словно так и прося последовать за ней. По всей видимости, это был небольшой мальчишка, стоящий около картин и внимательно осматривающий их с особым интересом и завлеченностью, которая только могла бы быть вызвана маленьким ребенком. Он неуверенно приподнялся с скамьи и осмотрелся в поисках фигуры, все равно он низкий, никто его не увидит, в особенности не заметит пропажи, ведь должного внимания ребенку никогда не уделяли, тем более в том случае, если мать была глубоко погружена в молитвы. — Хей... — тихо и неуверенно позвал Торрес и подошел к будущему парню другу, даже немного приободрившись от факта, что он тут не единственный ребенок, — Ты кто? — М? — мальчик оторвался от черных картин и взглянул на собеседника, слегка улыбнувшись, а потом поставив руки на бока, самодовольно улыбнувшись, — О! Ты неместный? Я Марк! А ты? Не будем врать, но от этого ребенка несло за километр чем-то притягивающим, позитивом и оптимизмом, что было очень свойственно для детей. Он буквально манил к себе людей одной своей улыбкой. Одним своим жестом и редкими смешными шутками, этот странный мальчишка буквально был создан для людей. Возможно, он стал бы просто отличным или даже замечательным лидером, если бы только захотел. Настолько выразительным и чувственным был этот малец, что даже несколько тусклый Цезарь зажегся от него ярким огоньком радости. Таким не томящим и жадно разгорающимся. — Марк... Я Цезарь, — кивает Торрес, немного загораясь от мысли, что с этим мальчишкой можно поиграть и расслабиться от всей напряженной церковной атмосферы этого недо-католического "рая".

"Это был мой первый и самый настоящий друг".

***