Эта история не могла похвастаться оригинальными истоками. Она зародилась под мерный перестук колес, а началась с неожиданного вторжения, рассыпанных карт таро и одной просьбы… …о политическом убежище.
— Вы слышали, что говорят о Гвинн? — Ты о Нелл «Апельсин»? Неужели опять полила свои сиськи апельсиновым соком? Джоанна Принт как раз проходила мимо двери, услышав разговор, явно не предназначенный для чужих ушей, как она считала. Девушка слышала много таких разговоров — живя в борделе, где собственная мать была кем-то вроде «хозяйки», сложно было обойтись без них. К тому же, если бы кого-то заботило то, что ей хотелось слышать, а что не хотелось слышать, то Джоан бы даже не знала, что Нелл получила свое прозвище не только за то, что любила апельсины, но еще и за то, что любила, когда мужчины слизывают с ее тела апельсиновый сок. Но Салли, чей бюст по словам многих — воплощение блаженства, рассказала про это еще полгода назад или около того. И если верить ей, то Нелл известна тем, что любила вкусные игры и могла рассмешить любого, а еще мечтала стать актрисой. Честно? Принт не видела в этих «вкусных играх» ничего веселого или достойного. А еще… еще глупо мечтать стать актрисой, живя и работая здесь — это девушка тоже хорошо усвоила буквально с самого детства. У многих здесь были свои мечты и цели, но мало кто их достигал. Потрепанная временем тяжелая швабра в хрупких руках Джоанны с громким шлепком опустилась на дощатый пол. Мать девушки, к слову, покинула Дом до вечера. И наказала к ее приходу убрать все за клиентами. По словам женщины, ее дочь должна приносить хоть какую-то пользу, раз большую часть своего времени она проводила в этой своей «школе фокусников». Честно? Возможно, жизнь Джоан сложилось бы как-то иначе, родись она в другой семье. Девушка прекрасно помнила тот момент, перевернувший всю ее жизнь, разделивший ее на «до» и «после» еще в одиннадцать лет. Помнила холод конверта, что впитал в себя морозность и влажность воздуха за окном — погода тогда стояла не лучшая, но она в тот момент волновала ее меньше всего. Помнила, как собственный, чуть вздернутый, носик улавливал аромат нового пергамента и чернил. Помнила, как подрагивающие от волнения и неверия пальцы удерживали письмо так, словно это было нечто хрупкое, готовое разлететься на мириады микрочастиц от любого неаккуратного движения. Помнила, как серо-голубые глаза скользили по строчкам, написанными каллиграфическим почерком, жадно вчитываясь в каждое слово. Помнила, как сердце отчаянно трепыхалось о чугунные ребра, в то время как ноги становились слабыми, почти ватными. Помнила, что прочитала письмо трижды прежде, чем поднять взгляд на мать, прижимая заветный, наполненный таинственным пергамент к груди. Именно тогда где-то внутри и пустило корни осознание того, что у нее был шанс полностью изменить свою жизнь. И она им воспользовалась… Девушка знала, что никогда не была из тех маленьких девочек, которые обычно выигрывают конкурсы красоты, а потом их невинные лица с искрящимися широкими улыбками красуются на передовицах газет. Впору было бы огорчиться, но саму Джоан подобное никогда не задевало, наоборот, она по-своему гордилась тем, что «милое личико» — не единственное, чем она могла бы похвастать, ведь если так подумать, это даже не достижение. Принт пошла по иному пути — вознамерилась стать идеальной, причем, если и не в плане внешности, то во всем остальном точно, надежно сохранив в тайне то, кем именно являлась ее мать и где жила сама девушка. Она не знала, откуда все взялось. Может, это было в крови, а может… что-то повлияло, но в ней буквально выдрессировалось стремление «угодить», «соответствовать чужим ожиданиям». Это стремление быть лучшей и идеальной стало тем самым, что помогало твердо стоять обеими ногами на земле. Оно, казалось бы, давно проникло под кожу, вплетаясь в сложную цепочку ДНК такой правильной когтевранки Джоанны Принт со строгостью и геометричностью даже в линиях скул, что беспощадно рассекали воздух, стоило ей упрямо вздернуть подбородок. Никто из ее однокурсников не мог допустить и мысли о том, что прямо сейчас одна из лучших учениц Хогвартса продолжала отмывать пол от чьей-то блевотины, мусора, уличной грязи и мерзких белесых пятен. И тем не менее для Принт это был самый обычный день, мало чем отличающийся от многих других, которые помещались в тот срок, что был определен, как «каникулы». Уборка, готовка, подготовка к школе и, конечно же, подслушанные разговоры девушек о курьёзных случаях на «работе»: например, Нелл и ее вкусные игры, во время которых один из клиентов чуть не подавился, был и мужчина, который попросил отшлепать его, как плохого мальчика, хотя когда только вошел в заведение, строил из себя большого босса. В общем, самый обычный день. И ничего необычного или из ряда вон выходящего случиться было не должно. Джоан как раз только вынесла мусор и собиралась возвращаться обратно, как практически на ступеньках у самого входа столкнулась с мужчиной. Конечно, девушка узнала его. Это был… К сожалению, имена, как правило, не звучали внутри дома. Поэтому как раз его имени она не знала, но это не помешало узнать самого. Этот мужчина был довольно частым клиентом — заходил пару раз в неделю. Хотя случалось и чаще. Салли в свое время это объяснила так: «Иногда ему просто припекает». И учитывая, что это уже третий приход этого мужчины на этой неделе, то ему опять что-то и как-то «припекло». — Кого я вижу… — проговорил он. — Красотка Принт вся в заботах? — Всего лишь помогаю матери… — голос девушки звучал тихо, а после сказанного она и вовсе опустила взгляд. Она не любила разговаривать с клиентами. Наоборот, всячески пыталась отдалиться от всего того, что происходило в этих стенах. Вот только сделать подобное не всегда получалось… Мужчина шагнул вперед, сократив расстояние между ними. А в следующее мгновение его пальцы — с массивным перстнем на указательном пальце — сжали подбородок девочки, вынуждая ее поднять взгляд. Сама она напряглась. — Чиста, как первый снег на соборе Святого Павла, — проговорил мужчина, склонившись, оказываясь еще ближе. — Интересно, какую цену заломит твоя мамаша за тебя… Пальцы сдавили острый подбородок девушки сильнее. Но та все равно не отвела взгляд. Казалось, она даже старалась не моргать, из-за чего меж бровей появилась морщинка. — Она та еще алчная сука… — продолжал мужчина. — Хотя, думаю, хватит и двадцати пяти фунтов. Что думаешь? Сейчас Джоан больше походила на загнанного в западню крохотного зверька. Но не перепуганного вусмерть зайца, у которого все тело от дрожи ходило ходуном… нет. Скорее, того зверька, который будет кусаться и царапаться до последнего, даже зная, что это его никак не спасет. Хотелось сбежать. Ударить между ног — «именно туда больнее всего», как говорила Салли — и сбежать. Можно было даже с силой наступить на ногу или ударить по коленке. Неизвестно, к чему бы привели эти путанные и хаотичные мысли, что носились в голове девочки, подобно рою растревоженных ос, как вдруг… Дверь распахнулась. Из дома выглянула Нелл. — О! Заглядываете к нам все чаще и чаще! — улыбнулась она. — Это не может не радовать. Мужчина тем временем выпустил подбородок Принт из капкана своих цепких пальцев, концентрируя внимание на Гвинн. Джоан едва слышно облегченно выдохнула. Радовало то, что поезд в Хогвартс был уже завтра.[понедельник, 1 сентября 1975 года]
Джоан всей душой ненавидела это место. Приторный аромат дешевых женских духов, казалось, пропитал все в этой комнате, въедаясь в слизистую носа, разъедая ее изнутри. Он буквально иссушал глотку, в желании хотя бы водой попытаться сбить эту дешевую сладость, которая уже начала пропитывать одежду Принт. Аромат духов виртуозно смешивался с запахом такого же дешевого табака и пота. Этот причудливый коктейль запахов отбивал всякое желание задерживаться в этой комнате надолго. Казалось даже, что если бы тут вдруг объявились бы мухи, то каждый черный волосок на их маленьком хитиновом тельце подрагивал бы в волнах экстаза от этой вони. Взгляд Джоан невольно задержался на стеклянной пепельнице, что стояла на небольшом столе. В ней еще дымилась тонкая длинная сигарета, испачканная алой губной помадой. Рядом стояла початая бутылка вина. Привычно… — Эй, чертова бездельница! — прокуренный голос женщины идеально вписался в окружающую обстановку. — Принеси мне полотенце! Ее спина была мокрой от пота. Сама же женщина вытянула ногу вперед и стянула с нее драный черный чулок. Алая блузка чуть сползла, обнажая острое плечо со следами чьих-то пальцев, что отпечатались на коже синяками. Красная помада мелькнула точкой на ее переднем зубе, впрочем, она и на губах выглядела дешево и вульгарно. Лоб буквально лоснился от жира. Жуткое зрелище… И эта женщина ее мать… Честно? Джоан сама бы не хотела верить в это, но реальность изменить сложно — родителей не выбирают. Женщина неожиданно швырнула в нее скрученным чулком, возвращая тем самым дочь в реальность, из которой та бы с радостью сбежала. «Снаряд» девушка поймала буквально у своего лица, сжимая его в кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Так и знала, что учеба в школе для шарлатанов ни к чему хорошему не приведет. Последние мозги растеряла, что ли? — гаркнула женщина. — Ты вообще меня слышала? Я велела принести полотенце, черт тебя дери! Так что давай! Шевели своей тощей задницей! — она стянула и второй чулок. — Я, между прочим, работала всю ночь, пока ты дурью маялась! Так ты относишься к своей матери, неблагодарная тварь? — откинулась на спинку стула. — Надо было избавиться от тебя, когда ты еще была у меня в брюхе. Тогда бы мне уж точно не пришлось пахать за двоих… Джоан ненавидела это место. И ждала… Чего ждала? Возможности. Когда ей уже не придется чувствовать эту удушающую какофонию запахов и видеть эту женщину, которая когда-то родила ее на свет лишь для того, чтобы получить пару-тройку центов, в качестве социальной выплаты за рождение ребенка. Отец? Возможно, он бы спас Джоан из этого ада, но, похоже, даже ее мать не знала, кто же это был и где он сейчас, да и не горела желанием выяснять. Наверное, именно поэтому девушка старалась не пересекаться по возможности с матерью, когда приезжала домой на каникулы. Благо, сегодня уже сегодня Принт уезжала в Хогвартс. Джоан принесла полотенце, как и велела мать. — Я… я через час… Заветное слово «уезжаю» никак не слетало с языка. Каждый раз, когда так или иначе упоминалась школа, женщина выходила из себя. Наверное, ее можно понять. Ведь для подобной реакции было множество причин. Одна из таких — деньги. Для ее матери деньги были всем. И девушка уверена, что если бы той, кто произвела ее на свет, предложили много денег за нее, то она бы и дочь продала, не задумываясь. — Я… Джоан неловко и даже как-то растерянно топталась на месте, протягивая полотенце. В ее голосе полностью отсутствовала какая-либо уверенность — казалось, девушка и вовсе с трудом подбирала слова, словно бы опасаясь сказать что-то не то и получить за это, хотя она попросту не знала, как подвести все к тому, что ей уже пора. На мать она вообще не смотрела, останавливаясь взглядом то на бутылке, то на дешевом абажуре лампы с барахолки. — Что ты там мямлишь, а? — женщина перебила ее на полуслове, так и не дав договорить. — Лучше бы пацана родила, чес-слово! Уж он-то точно ловчее языком бы ворочал. Да и толку от него было бы больше… — выхватила полотенце. Джоан опустила голову, уставившись взглядом в пол. Ей нужно было собраться. И снова попробовать попрощаться уже. Но собственный язык, словно бы назло, совершенно отказывался подчиняться. Девушка все продолжала отчаянно скрести зубами нижнюю губу. В какой-то момент она даже почувствовала привкус металла на кончике языка. Однако даже так… не вышло выдавить из себя не единого звука. — Проваливай отсюда! — гаркнула мать, швырнув в дочь полотенце. — Я собираюсь поспать. И надеюсь, тебе хватит мозгов не будить меня до вечера. Это и вернуло Джоан в реальность. Полотенце стало черной стеной, что скрыла за собой эту ненавистную комнату перед глазами девушки. И несмотря на запах пота и дешевого парфюма, идущего от шершавой чуть влажной ткани, она издала едва слышный вздох облегчения, хотя бы от того, что не видела мать. Именно поэтому она не стала стягивать с головы полотенце — вышла из комнаты вместе с ним. Может, к черту это прощание? Расставались все равно на время, да и семьей их назвать было сложно…***
Уже скоро Джоан оказалась на забитой людьми платформе, которая разительно отличалась от той… маггловской. Взгляд сам собой споткнулся о черную табличку с надписью «девять и три четверти». Девушка замерла на платформе не в силах оторвать взгляд от алого поезда — он совершенно не изменился, но все равно… дух захватывало. Он был такой… Такой волшебный, разительно отличаясь от тех унылых серых, темно-синих или темно-зеленых поездов, которые обычно можно было увидеть на лондонских вокзалах. Клубы дыма, извергаемые паровозом, только прибавляли платформе сказочности. До Джоан то и дело доносились голоса, скрип тяжелых чемоданов, перестук колес тележек и недовольное уханье переговаривающихся друг с другом сов. У Принт, к сожалению, своей собственной не было — как-то она попыталась уговорить маму купить такую, но та даже слушать не стала, заявив, что никакая пернатая живность в ее доме ей точно не нужна. Девушка тем временем пошла вперед, аккуратно лавируя между волшебными семьями и радостными детьми, что возвращались с каникул. Протиснувшись к ближайшему свободному вагону, который находился в самом конце состава, ведь первые были забиты, Джоан с трудом, но затянула нагруженный вещами чемодан в вагон, минуя прогалину между поездом и платформой. Благо, найти свободное купе оказалось в разы легче. Джоан закрыла дверь, явно не желая компании, да у нее ее и не было — девушка была не из тех, кто всегда в центре внимания… и одна единственная подруга, которая сейчас уже, наверное, была вместе с другими старостами, лишнее тому доказательство. Сев ближе к окну, Принт запрокинула голову, прикрыв глаза. На платформе все еще копошились люди. Даже сквозь стекло Джоан слышала голос какой-то женщины, которая распекала своего ребенка за грязь на щеке. Дальше? А дальше девушка уже не вслушивалась. Оставалось надеяться, что к ней никто не заявится. Вскоре поезд, наконец, тронулся, постепенно набирая скорость. Через несколько минут платформа окончательно пропала из вида. За окном стали мелькать дома, деревья. Но… Джоан уже этого не видела. Она была полностью сосредоточена на колоде карт таро, которую достала из чемодана, чтобы хоть как-то скоротать время в дороге. Да и… почему бы не сделать себе расклад на этот год? На самом деле, Принт вообще всегда держалась подальше от суеверий, глупых верований и прочего, тем более, от гаданий, предпочитая твердо и прочно стоять обеими ногами на земле. Острозаточенная «приземленность», которую та в себе любовно взрастила с детства, сохранилась к шестнадцати годам, хоть порою и перебивалась разными, несвойственными ей, глупостями. Верила ли она гаданиям? Нет. Поэтому, когда еще на третьем курсе начались занятия по прорицаниям, Джоан не возлагала на этот предмет слишком много надежд, искренне веря, что эта сомнительная наука ничего не могла ей дать. Однако на четвертом курсе они проходили один из множества разделов, а именно… «гадание по картам таро». И это неожиданно увлекло девушку настолько, что в итоге она купила себе колоду, изредка делая себе расклады, прямо как сейчас. Нельзя сказать, что Принт уверовала в то, что таким образом можно все же приоткрыть завесу тайн будущего, нет. Даже сейчас не преследовала цели узнать, что ее ждет. Скорее, это было чем-то вроде развлечения и, как уже говорилось ранее, попыткой скоротать время в дороге. Джоанна стала неспешно, но довольно ловко тасовать в руках карты, формулируя в голове вопрос.БАХ!
Дверь резко и с грохотом отъехала в сторону. Принт, вздрогнув, обернулась, невольно вжимаясь в спинку сидения от неожиданности. Карты выпали из рук, рассыпавшись по купе. Но она словно бы и не заметила этого, во все глаза смотря вторженца, что без спроса влетел в ее купе, закрывая за собой дверь. Он обернулся лишь через пару мгновение. И практически сразу замер, стоило ему остановить свой взгляд на девушке. Его глаза на миг расширились, словно бы от удивления. Правда, взял себя в руки довольно-таки быстро. — Прости, думал, что здесь никого нет… — тяжело дыша, проговорил он. — Могу я попросить у тебя политическое убежище? — его губы растянулись в беззлобной усмешке. Джоан во все глаза уставилась на ввалившегося в купе парня, который приник к уже закрытой двери, словно бы к чему-то прислушиваясь. Глаза девушки распахнуты — взгляд растерянный. Конечно, она узнала его. Как не узнать того, за кем бегают многие девчонки? Даже некоторые когтевранки заглядывались на него. И посмотреть было на что… Вечно небрежно взъерошенные, как у воробья, густые волосы цвета горького шоколада. Довольно высокий рост. Он не выглядел монументальным, но был крепким жилистым — все же являлся ловцом, приносящим победы своему факультету… все парни Хогвартса были помешаны на этом виде спорта, который той же Джоан совершенно чужд, как и должно для той, кто большую часть свободного времени уделяла всегда учебе. Черты лица исключительно правильные, по-своему тонкие, почти резкие: прямой нос, густые брови, волевой подбородок. Обычно бледная кожа чуть подернулась легким загаром за летние каникулы. Ну и… вездесущие очки. Куда же без них? Хотя, надо сказать, что они совершенно его не портили — «очкариком» его назвать почему-то язык не поворачивался. Но это не все, было что-то еще, что не удавалось уловить, за что не получалось зацепиться — это «что-то» искусно пряталось, то ли в разлете бровей, то ли в задорном блеске глаз, то ли в хулиганской усмешке, в которую сложились его губы. Да, перед ней стоял Джеймс Поттер, собственной персоной. И, наверное, разумнее было бы сказать, что узнавание было столь быстрым из-за личного знакомства или хоть какого-то общения, но… нет. Пересекались они вот так же, как сейчас, всего один единственный раз еще на первом курсе. Честно признаться, Джоанна даже сомневалась, что парень, стоящий напротив нее сейчас, помнил хоть что-то с того «столкновение», зато в ее память тот момент врезался крепко — казалось, что тоже забыла и, может, не вломись Поттер вот так внезапно в ее купе, не вспомнила бы, однако его появление каким-то непостижимым и почти виртуозным образом умудрилось выудить из памяти практически затерявшееся там воспоминание.«Первые недели в Хогвартсе оказались непростыми, даже тяжелыми. С собственными однокурсниками поладить не удалось, хотя нельзя сказать, что девочка к этому так уж сильно стремилась. Нет, ей и одной было вполне неплохо, вот только ориентироваться в волшебном замке без чьей-либо помощи оказалось невероятно сложно. Сто сорок две лестницы! Целых сто сорок две! Одни были широкими и просторными, другие же узкими и шаткими. Случалось и такое, что некоторые из них в пятницу приводили Принт совсем не туда, куда вели в четверг. Словно этого было мало, порою прямо из-под ног исчезали ступеньки — приходилось прыгать. Джоанна тогда как раз шла по одному из коридоров в тщетных попытках разыскать необходимый кабинет, где уже должно было начаться занятие по Трансфигурации — да, девочка, в очередной раз заблудившись, безнадежно опаздывала. Нужная дверь вскоре замаячила перед глазами. Недолго думая, Принт на всех парах ринулась к ней. А вскоре, вежливо, как и следовало, постучав, вошла. Вот только дальше не сделала и шага. Так и замерла на пороге. А все потому, что вместо ожидаемого выговора за опоздание от профессора МакГонагалл ее встретила тишина, разбавленная тихими смешками учеников, россыпь красных и зеленых галстуков и вежливая улыбка профессора Флитвика. — Смотрите! Вороненок потерялся! — воскликнул какой-то мальчишка с задней парты. Смешки сгустились, стали громче. Джоан, закусив губу, пристыженно опустила взгляд в пол, сосредотачиваясь на носках собственных туфелек. Сильнее сжала ремешок школьной сумки, что висел у нее на плече, нервно царапая его коротко остриженными ноготками. — Мистер Блэк, не вам тут стоит смеяться. Вы отлично знаете замок, и всё же опаздываете с интригующей регулярностью, — обратился к тому мальчику Флитвику. «Мистер Блэк» на это только как-то хмуро насупился, но больше ничего не сказал. — Мистер Поттер, встаньте, — продолжил тем временем преподаватель. — Вы проводите нашу прелестную юную гостью к кабинету трансфигурации?»
На самом деле, тогда не случилось никого разговора, после которого становятся друзьями или что-то вроде того. До кабинета Трансфигурации дошли довольно быстро — ни случилось ни одного лишнего поворота или промашки с этажом. Честно? Джоан тогда себя ощущала максимально неловко, что, наверное, чувствовалось — сложно сказать. В мыслях то и дело неприятно елозило то, что она могла отказаться от предложенной Флитвиком помощи, справиться своими силами… просто ей и правда не хотелось становиться обузой, и уж точно не было никакого желания привлекать внимание к собственным ошибкам, ведь подобное не вписывалось в ее представление о собственной идеальности. Собственно, нарушила молчание Принт лишь у самых дверей.«— Спасибо… — тихо, пристыженно, на грани слышимости. — Прости, что… так вышло… А в ответ тишина. Джоан даже осмелилась посмотреть на него, ища свой очередной промах. — Да ничего страшного. Чего ты… — небрежно отмахнулся он. А потом мальчишка улыбнулся. Причем, ярко так, тепло, по-искреннему дружелюбно и с такой завораживающей искринкой озорства. — Я Джеймс, кстати. Джеймс Поттер. И протянул вперед свою ладонь так легко, уверенно и естественно. Сама же девочка просто смотрела на протянутую руку, будто бы сталкивалась с чем-то подобным впервые. Ощущения у нее при этом были странные. Как если бы Джоан шла-шла по прямой и ровной дороге и вдруг… споткнулась. Не привыкла. Да, именно так. Она не привыкла. Еще помнила больно жалящие слова других детей, которых встречала на детских площадках еще до Хогвартса: они вторили своим родителям, называя Джоан грязной и дочерью главной шлюхи города. Сама Принт прекрасно знала значение слова «шлюха», в отличие от других детей… из более достойных семей. Те даже не подозревали, что значило то, что вылетало из их ртов, но это и не имело значения. Им достаточно было знать, что их слова задевали девочку, ведь именно этого они и добивались. И вот сейчас протянутая ей рука сбивала столку. Еще немного простояв без движения, Джоан все же протянула неуверенно свою в ответ — со стороны могло показаться, что девочка видит чужую ладонь чем-то вроде дикого животного, которое и укусить может. — Джоанна… Ее руку уверенно и крепко сжали, практически тут же отпуская. — Обращайся, если вдруг опять заблудишься, — подмигнул. — Я всегда не прочь прогуляться во время урока по школе.»
Казалось бы, эта встреча не была какой-то особенной, неповторимой, чтобы ее запоминать. Но Джоан запомнила. Потому что именно особенной для нее она и была, по крайней, в своё время. Только после встречи с Поттером, девочка тогда решила попытаться пообщаться со своими однокурсниками — так у нее и появилась первая и единственная подруга. Поттер тогда на первом курсе, сам того не подозревая, будто бы напомнил Принт, что в Хогвартсе о ней мало кто что-то знал. Именно тогда внутренняя уверенность в самой себе начала поднимать голову. В груди её затеплилась… постыдная, щемящая — первая влюблённость. Влюблённость, толкавшая её на глупости: искать место в большом зале, где будет видно темно-шоколадные кудри, или искать его насмешливый голос в гомоне толпы. Лишь на втором курсе это чувство её отпустило, стало слабее, пока не исчезло вовсе. Именно. Исчезло. Поттер как будто бы сам испарился. Девочка больше не выискивала его взглядом в толпе, не думала о нем и старалась не слушать все те разговоры и сплетни, полностью сконцентрировавшись на учебе. И вполне удачно убедила себя, что выше всего этого, выше того, чтобы заглядываться на мальчишек, особенно на бестолковых хулиганов и нарушителей правил и шептаться с другими девчонками в школьных коридорах. Глупость. Трата времени. Нет, ей это не нужно. Не нужно. Были более важные вещи, чем какой-то там гриффиндорец. Как бы то ни было… разговаривала Джоан с Поттером лишь единожды, да и разговором это было назвать сложно. И вот сейчас, смотря на него, запыхавшегося и взъерошенного больше, чем обычно, девушка решительно не понимала, что он забыл в ее купе. — Прости, думал, что здесь никого нет… — тяжело дыша, проговорил Поттер. — Могу я попросить у тебя политическое убежище? — его губы растянулись в беззлобной усмешке. — Политическое убежище? — непонимающе и растерянно переспросила Принт. — Ага. Оно самое. Его взгляд скользнул по купе. Джоан машинально повторила за ним. Точно! Карты! Со всем этим ворохом мыслей и воспоминаний девушка совершенно забыла про карты, которые до недавнего времени были у неё в руках, а стоило только этому гриффиндорцу появиться в купе, осыпались подобно осенним листьям по полу — пара из них, помнится, даже умудрились сделать хаотичные пируэты в воздухе перед тем, как с шелестом приземлиться внизу, у ног когтевранки, касаясь краями ее простых уже изрядно потёртых серых кроссовок. Сейчас же карты таро как-то бесхозно и сиротливо лежали на полу. Джоан тут же подскочила с места, начав собирать все, выпустив Поттера из поля зрения. Позволив ему и его «вторжению» отойти на второй план. Но… Видимо, он не из тех, кто спокойно станет довольствоваться «ролью второго плана». — Постой, я помогу, — опустился на колени рядом с ней, присоединившись к сбору разбросанных карт. — Не надо… Я сама. Я быстро… — Да брось. Мне не сложно, — отозвался он. — Из-за меня же все, — собирал карту за картой. — Меня, кстати, Джеймс зовут, если что. Как она и думала. Он совершенно не помнил их встречу на первом курсе. Ее тоже не помнил. К слову, девушка своего имени так и не назвала, не посчитала нужным. А смысл? Вряд ли потом будет ещё встреча, только если такая же случайная. Тем более, если не назвать своё имя, то ее и вспоминать не придётся, верно? Джоан же в этот раз точно не сделала ничего из того, что помогло бы ей закрепиться в чужой памяти. Даже к лучшему, если этот нарушитель правил с Гриффиндора о ней и не вспомнит. В итоге, благодаря помощи гриффиндорца, карты оказались собраны довольно быстро. А сам Поттер с удобством устроился на другом сидении прямо напротив Принт. Это выбивало из колеи. Если честно, Джоанна думала, что он сразу уйдёт. В конце концов, ему тут нечего было делать. Друзьями их было точно не назвать. Да и у Поттера была своя компания. Так что, задерживаться здесь у него не было ни повода, ни причин. Но он был здесь. Неожиданно ли? Все-таки не совсем. Как гласит теория вероятностей, в принципе, может произойти все, что угодно, кроме того, что не может произойти никогда. То, что с ней в купе оказался гриффиндорец, на самом деле, не было чем-то неожиданным. Это прекрасно вписывалось в схему из сотни вероятностно, почти сразу прорываюсь в основную десятку — «топ 10», именно так назывался рейтинг самых популярных песен. Что сказать? В матрице вероятностей все сложнее хотя бы тем, что у каждого случая, у каждого события, вне зависимости от его значимости, есть свой топ вероятностей. Этот «топ», как правило, мы выбираем сами с помощью нашего восприятия, мировоззрения, привычек и прочего. И если так посмотреть, то этот топ весьма субъективен и ненадёжен. Но лично Джоан считала себя чуть более объективной, чем все остальные. А все из-за того, что в ее голове не было типичной девчачьей чепухи о том, с кем бы пойти в Хогсмид и прочих глупостей. А значит меньше и того, что могло повлиять на ее выбор. Однако общей субъективности это все равно не отменяло, что не могло не расстраивать. Ожидаемость, статистика вероятностей — все это должно было оправдать сложившиеся определённой комбинацией обстоятельства. Но удушливые волны негодования от непонимания причин происходящего поднимались откуда-то из самого нутра. Голова никак не хотела работать, собирая из имеющихся кусочков паззла хоть какую-то картину. Дисциплинированный разум на вопрос: «Почему он до сих пор здесь?», вместо хоть какого-то ответа лишь твердил о своеобразной ошибке в системе, ведь данных для тех же предположений критически не хватало. Принт не любила чего-то не знать. Конечно, она осознавала, что не знала еще множества вещей, но верила, что узнает. Так это и работало. У девушки возникал вопрос, и она находила ответ. Молчаливая пауза тем временем затягивалась. Ситуация из статуса «нечто простое и будничное» плавно переходила в «некомфортное и странное». И вроде бы Джоан не из-за чего было нервничать или беспокоиться, ведь это не она ввалилась в чужое купе и с удобством в нем расположилась, ничего толком не объясняя. Однако по какой-то неизвестной причине стремительно усиливающуюся неловкость из них двоих, казалось, испытывала лишь она. Точнее, нет. Это была не неловкость. Скорее уж, нервозность и раздражение. Принт сама не заметила, как стала снова тасовать карты — просто бессознательные механические движения руками, которые странным образом хоть немного, но успокаивали. Наверное, стоило спросить сразу и напрямик, почему он все ещё здесь, или сказать хоть что-то, чтобы избавиться от этой вязкой, давящей тишины, пропитанной неловкостью. Шестеренки в голове вращались с бешеной скоростью. С десяток самых разных вариантов, словесных конструкций промелькнуло в голове. Они теснились, толкались и разлетались на ошмётки, помеченные, как «забракованные». Что-то просто не подходило, что-то подняло бы уровень неловкости до прямо-таки недостижимой высоты, что-то звучало слишком глупо и не похоже на неё — не подходило решительно ничего. Джоанна не любила такие зыбкие от неуверенности и непродуманности ситуации, не любила импровизацию и действия, так сказать, «не-по-сценарию». Это не про неё. Ее зона комфорта — когда все рассчитано до миллиметра, когда есть уверенность, что все пойдёт по четкому и проработанному плану, когда предусмотрены все возможные недочёты, а для случайности просто не оставалось места. Сейчас же Принт была вне зоны комфорта. Рождённая этим, оставленная ещё на первом курсе, неуверенность вдруг так удобно расположилась на хрупких и острых плечах, распласталась по всей поверхности, не давая ни малейшего шанса себя скинуть. И вот уже юрким тараканом пробегает по изнаночной стороне сознания оборонительная мысль: «Может, не стоит ничего говорить и спрашивать? Может, он просто встанет и уйдёт по каким-то своим делам?». Девушка позволила себе пару раз посмотреть на него, каждый раз кидая быстрые и вороватые взгляды на гриффиндорца. Принт не могла даже толком себе объяснить, что вынудило ее это сделать. Стоило ли винить те волны негодования и непонимания? Или, быть может, виной всему извечное и неуемное любопытство? Еще один короткий и беглый взгляд. Но… В этот раз все прошло не идеально. «Воришка» оказался застукан на месте преступления — именно этим виделось происходящее. Карие глаза, скрытые за очками, схлестнулись с серо-голубыми. Растерявшись от внезапности этого события, Джоан замерла на мгновение с картами в руках, прямо как лань, застигнутая врасплох светом автомобильных фар, когда пыталась перебежать дорогу. В такие моменты романтичные барышни, начитавшись бульварных романов, обязательно упомянули бы, что время будто бы замерло, дабы продлить магнетический и волшебный момент. Но это не было ни чем-то магнетическим, ни, тем более, волшебным. Для Джоан это был момент позора и слабости. Время не остановилось, оно просто замедлилось, издеваясь, вгрызаясь зубами в, итак, надтреснутую идеальность Принт. Только сейчас она вдруг поняла, что далека от привычного вида «идеальной отличницы». Непослушная прядь волос забавно и неуместно упала на лоб. В отутюженную форму переодеться еще не успела, а белая блузка, что была на ней, оказалась мятой, первые две верхние пуговицы и вовсе были расстегнуты — в конце концов, гостей в своей купе не ждала. Все не так. Все неправильно. Словно в замедленной съемке девушка наблюдала за тем, как уголок его губ приподнимается, точной режущей гранью обозначая усмешку. Но не ту, что отравляет все вокруг злобой. Скорее, насмешливую, веселую, словно происходящего изрядно позабавило парня. И эта его усмешка острой гранью скользит по самолюбию, царапая и словно бы говоря: «Так ничего и не скажешь? Продолжишь смотреть? Я тебя поймал.». Дурацкое ощущение собственного, пусть и пустякового, провала сбивает дыхание Джоан с ровного ритма, заставляет вздернуть подбородок, пока губы сжимаются в тонкую линию. Щеки обдало жаром… нет, не смущения, а именно что стыда за себя, не смогла удержаться от дурацких взглядов, а теперь проклинала свою реакцию на так внезапно появившегося в ее купе странного гриффиндорца. Усмешка парня от этого стала только шире. Его бровь вопросительно изгибается. Парень пока так и не сказал ни слова, хотя внутренне Джоан уже была готова к порции шуток и насмешек — обычная реакция на заучек с Когтеврана. Но он упорно хранил молчание. За него вполне говорила мимика, хотя бы та самая бровь… — Значит, ты не из болтливых, да? — со вздохом взъерошил волосы Поттер, первым нарушая тишину. Честно? Джоан даже не сразу поняла, что обращались именно к ней, настолько глубоко ушла в себя — хотя к кому еще тут было обращаться, учитывая, что в купе, кроме них двоих, никого не было. Поэтому прозвучавший вопрос, разбивший в дребезги тишину, стал полнейшей неожиданностью. Принт уже собралась было ответить, слова, сформировавшись, были готовы слететь с языка, но… — Гадаешь? — он в сторону карт, которые девушка все еще продолжала тасовать. Именно в этот момент руки и замерли, прекратив свои манипуляции с колодой. — Ну, да. Есть немного… Вполне честный ответ. Великой гадалкой или пророком девушка себя не считала. Однако в таро разбиралась неплохо. — Погадаешь мне? Неожиданно. Нет, правда. Меньше все Джоан ожидала услышать именно просьбу разложить на Поттера карты. — Ты же не веришь в гадания… — проговорила Принт. Утверждать подобное с уверенностью, наверное, было неправильно. В конце концов, Поттера она знала лишь по слухам, которые могла услышать в школьных коридорах — говорили о нем действительно много, особенно девушки. Однако некоторые выводы сделать была способна. Джеймс Поттер не верил в гадания. В пользу этого утверждения говорила статистика. Парни, в большинстве своем, вообще не верили в подобное, говоря при этом, что гадание — больше для девчонок. Однако этого мало, что сделать уверенный вывод. Что еще? Он не ходит на Прорицания, что уже говорило о многом. Хотя, надо сказать, что на этих занятиях не было никого с красным галстуком. Да и вообще… Поттер представлял собою уверенного человека. А как показывала практика, уверенные люди не нуждались в предсказаниях — ведь они уверенны в себе и своем будущем, а значит не станут полагаться на то, что скажут карты. Все это в совокупности и позволяло сделать вывод, что Поттер в гадания не верил. — Откуда такая уверенность? — расслабленно откинулся на спинку сидения. — Ты не ходишь на прорицания. — Справедливо, — не стал отпираться. — А если я именно в этом году переосмыслил все и неожиданно поверил и теперь жить не могу без того, чтобы хотя бы одним глазком в будущее заглянуть? — звучало не правдоподобно, хотя он и не особенно старался. — Просто… зачем тогда? Почему? — А почему нет? — Поттер парировал вопросом. — Тебе сложно? — поправил чуть съехавшие очки. — К тому же, как по мне неплохой такой способ скоротать время, как считаешь? Джоан заправила выбившуюся иссиня-чёрную прядь волос за ухо — жест получился каким-то рванным, нервным, почти неловким, с головой выдавая внутреннее состояние девушки, что было бесконечно далёким от «спокойного» и «безмятежного». И вроде причин волноваться и нервничать не было, но… все же. Не привыкла. Общаться с гриффиндорцами не привыкла. С когтевранцами и теми же слизеринцами было проще. Их легко было понять. Ведь ими руководствовались либо логика, либо практичность, либо выгода. Гриффиндорцы в этом плане были сложнее — слишком громкие, яркие, эмоциональные. Их действия и слова редко когда привязывались к привычному и такому удобному расчету, спонтанность было их вторым именем. Наверное, поэтому Джоан толком не общалась с носителями красным галстуков, а сейчас, конкретно в этот момент, находилась в каком-то подвешенном состоянии, когда не знаешь, что случится в следующую секунду. Все равно, как если бы ей предложили играть в игру, правила которой ей неизвестны. Это сбивало с толку, портило в ее голове выверенную и идеальную начерченную картину мира. Так. Принт едва слышно выдохнула, на мгновение. Это никуда не годится. Нужно было выбросить все эти дурацкие мысли из головы. Успокоиться, сконцентрироваться… взять себя в руки, в конце концов, а не витать в облаках! Какое ей дело до того, какие тараканы в голове этого гриффиндорца? Погадать ему ведь и правда не сложно. Все равно конкретно сейчас заняться было нечем. Джоан выпрямилась и нарочито напоказ вздернула подбородок. — Не сложно, — ответила она. — Пока я тасую карты, думай о том, что тебя беспокоит. Хотя он не выглядел так, словно его беспокоило хоть что-то — об этом говорил его насмешливый взгляд. Но он все же кивнул. Потасовав карты еще немного, Джоан стала раскладывать их на столе: ровно пять карт, вырисовывая ими крест. Она перевернула первую карту. И хотела было уже сказать, что та описывает ситуацию, но… Дверь в купе неожиданно приоткрылась. В проем протиснулась вихрастая темноволосая макушка. Блэк. Не купе, а проходной двор какой-то! И нет, она его знала не потому, что ей когда-то нравился Поттер и она пыталась о нем узнать хоть чуточку больше. Совсем нет. Просто очередные разговоры в коридорах, которых девушка услышала, конечно же, совершенно случайно. Не придала бы значения, выбросила бы из головы, да только фамилия Блэка практически всегда упоминалась вместе с фамилией Поттер. Поэтому эдакая неписанная истина: «Где Поттер, там и Блэк!»… буквально въелась в память так, что не выкорчевать. Джоан напряглась, крепко сжав губы, словно их между с собой неумело сшили нитью так, что не разомкнуть. Недолюбливала она этого Блэка — вот не нравился он ей, причём, лишь немногим меньше, чем сам Поттер, когда то чувство детской и эфемерной влюблённости истаяло, как первый снег, сменившись чем-то полностью противоположным. Особенно из-за того, что этот парень, казалось, совершенно не подозревал, как раздражал некоторых людей, улыбаясь сам себе, словно его ничто на свете не волновало. Нет, конечно, знала о толпе поклонниц, которые буквально грезили о том, чтобы пойти в его компании в тот же Хогсмид — до сих пор так и не смогла свыкнуться, что Кейт, ее подруга, умудрилась влюбиться в Блэка еще на третьем курсе. Однако Принт все равно верила, что в Хогвартсе еще остались нормальные, такие, как она, которые не видят в нем того «внеземного очарования», о котором твердили то тут, то там. Если на том же первом курсе у Джоан к нему могло и возникнуть нечто вроде теплого дружелюбия, то оно давным-давно уже замерзло, как пруд в суровую зиму. — Я тебя по всему поезду ищу, а ты здесь тор… — Блэк осекся, споткнувшись взглядом о разложенные карты. — В гадания ударился? Серьезно? Неужели Эванс все же успела тебя приложить тем талмудом? — усмехнулся. Эванс? Впрочем, кто бы сомневался? Так вот, что крылось за словами про «политическое убежище». Просто Поттер, видимо, в очередной раз умудрился разозлить ту рыжеволосую Эванс… Да, эта догадка стала сродни самому настоящему озарению. Джоан даже на какой-то миг почувствовала себя Исааком Ньютоном. Нет, серьезно. Вероятно, он тогда испытывал схожие с ней чувства, ведь вместе с упавшим яблоком его пронзила идея, которая по итогу породила закон всемирного тяготения. На Принт, конечно же, ничего не падало. С чего бы чему-то падать ей на голову в поезде? Но озарение было столь сильным и внезапным, что казалось практически физически ощутимым. — Может, мне к вам присоединиться? — продолжил тем временем насмехаться над другом Блэк. — Сообразим на троих, м? А то глядишь совсем плесенью за этими картами покроетесь… — фыркнул. — Или я вас смутил? Тогда прошу вас, продолжайте. Делайте вид, что меня здесь нет, если хотите. Это должно вам помочь. Каким-то непостижимым образом Джоанна нашла в себе силы прикусить язык и не ответить ему. На самом деле, она была из тех, кто любил оставлять последнее слово за собой. Упрямо и эгоистично. Совершенно не соответствовало ярлыку «хорошая девочка», который Принт так отчаянно желала носить, как знамя. Ведь хорошие девочки скромные, тихие, а после удара подставят вторую щеку. Именно поэтому сдержалась, именно поэтому вместо колких и едких слов, что могли бы стать достойным ответом, натянуто улыбнулась. Та ворчливая старуха, что жила по соседству от дома Принт и частенько пыталась поучать девушку, каждый раз указывая на «недостойный заработок» ее матери, сейчас бы точно гордилась тем, что ее поучения не прошли даром — хотя, пожалуй, все равно бы нашла к чему придраться, заявив, что улыбка получилась недостаточно любезная и естественная, что в ней все равно проглядывалась ядовитая едкость. Поттер же такой выдержкой не обладал. Поднялся, выталкивая друга из купе. Кажется, он что-то ему даже сказал, но, как ни старалась, Джоан не смогла расслышать. Зато веселый смех обоих после услышала отчетливо. Вскоре оба оказались за дверью. Принт уже даже подумала, что все кончилось, как голова Поттера вновь протиснулась в открывшийся проем. Вот и погадали… — Еще раз прости, правда, — поправил очки с улыбкой он. — И спасибо за… — Политическое убежище? — подсказала ему Джоан со слабой усталой усмешкой. — Точно. Да. За него. И… был таков. Джоанна еще некоторое время после их ухода задумчиво смотрела на дверь. В голове был самый настоящий бардак, а купе, казалось, пропиталось запахом полироли для метел — именно его принес на себе сюда Поттер. А еще… еще был аромат дорогого мужского одеколона — а это уже от Блэка. И хоть второй лишь заглянул в купе, но этот его одеколон… кажется, он вылил на себя целый галлон, не меньше. Принт устало вздохнула, собирая карты. Конечно, был порыв заглянуть, что же там Поттеру выпало, но девушке с трудом удалось подавить в себе эти любопытство. Только увидела самую первую карту… случайно! И если верить ей, то гриффиндорцу в скором времени придется разгадывать какую-то загадку — к сожалению или к счастью, Джоан так и не позволила себе узнать разгадает он ее или нет. Это не ее дело. Все-таки странные они… эти гриффиндорцы… Девушка уже хотела было убрать собранные карты в коробку, как вдруг… две выскользнули из колоды, вновь упал на пол, заставляя ее со вздохом наклониться и… замереть, вытянув вперёд руку, так и не подняв их. Перед ней лежали две карты: старший аркан и младший. «Влюблённые». «Тройка кубков». Джоан не нужна была книжка с толкованием. И без того знала общее значение каждой. Но это ведь не ей выпало, верно? Скорее всего, Поттеру. И если так, то знание общих значений не особо поможет, если отсутствует знание о том, о чем думал гриффиндорец. Хотя… имело ли это значение? Эти две карты выпали уже после всего, к тому же, они даже погадать полноценно не успели. Так что, да. Никакого значения или смысла. Просто нужно было лучше держать карты в руках. А поезд тем временем все мчался вперёд…***
По прибытии Большой Зал оказался переполнен людьми: кто-то кричал, кто-то смеялся, кто-то спорил, кто-то с пеной у рта доказывал свою правоту, кто-то воодушевленно что-то рассказывал. Последний день летних каникул подходил к концу, завершаясь вкусным и сытным ужином в школьных стенах. Но для Джоан он прошел, как в тумане… слишком устала с дороги, учитывая, что толком не спала ночью, а утро провела за уборкой в доме, да еще и эти гриффиндорцы — не удивительно, что клевала носом по итогу за столом. Чуть взбодриться удалось только в спальне, которую делила со своей подругой. И то… не то, чтобы Джоан этого хотела. — Ты совсем сошла с ума с этим Блэком… — вздохнула Принт. Нет, серьезно. Она совершенно не понимала Кейт с этой ее влюбленностью. Хотя нет… На самом деле, могла понять, принять, в конце концов, смириться. Нет, правда. Уже даже привыкла к тому, что подруга с третьего курса сохла по этому «непонятно-как-оказавшемуся-на-Гриффиндоре-Блэку». Но в этом году ту прямо занесло. Иначе как объяснить то, что их обсуждение прошедших летних каникул, перемывание косточек некоторых учителей и однокурсников — надо сказать, о происшествии в поезде Джоан так и не рассказала, хотя даже самой себе не могла объяснить, почему — вдруг завершилось неожиданной просьбой со стороны Кейт… — Ну, что такого сложного, а? Я же не прошу тебя пробраться в кабинет директора или еще куда… — протянула девушка. — Знаешь, а от тебя всего можно ожидать! — Всего-то проследить за Блэком… узнать, что ему нравится, что не нравится, понимаешь? Так у меня будет больше шансов… — продолжала гнуть свое Кейт. — Ну, чего тебе стоит, а? — И правда! Чего это я? Ничего сложного! Сущий пустяк! — слова Принт буквально сочились сарказмом. — А главное, Блэк и его дружки же такие слепые идиоты, что слежки и вовсе не заметят! И ведь это Джоан еще не упомянула того, что затея сама по себе глупая. Как вообще Кейт себе все представляла? А главное зачем? К Блэку, по ее мнению, не нужен был особый подход. Но, видимо, у подруги было другое мнение на этот счет. Хотя Принт почти уверилась в том, что та просто перегрелась под солнцем в Италии, где и провела свои каникулы. Как иначе в ее голову мог вообще прийти этот бред? — Слушай, не строй из себя дурочку, а, — скривилась Кейт. — Тебе не идет. — Ты это о чем? — Сама рассказала мне еще в конце прошлого учебного года, что стала анимагом. Скажешь не так все было? Так. Собственно, только ей Джоан и рассказала о том, что дополнительные занятия с Флитвиком дали свои плоды. Именно он помог ей освоить превращения. Вот только девушка так и не зарегистрировала свою форму в реестре, как того требовал закон — сам декан посоветовал ей не делать это при той обстановке в магическом мире, которая была и есть до сих пор. Он также настоятельно советовал никому не рассказывать и не хвастаться. Принт не видела в этом проблемы, потому как не была особо болтливой. Вот только… Подруге рассказала — хотелось разделить свой успех хоть с кем-то. Поделиться тайной с Кейт не казалось чем-то страшным или преступным, скорее, правильным, ведь кому еще довериться, если не подруге? Но… — И как, по-твоему, одно связано с другим? — Связь самая прямая, — просто ответила Кейт, пожав плечами. — Это какая же «прямая»? — Ну, обратишься и походишь за ним. Тем более твоя форма для этого идеально подходит! — причем, говорила об этом так, словно речь шла не о том, чтобы подвергнуть себя риску быть раскрытой и осужденной за нарушение закона, а о том, что земля круглая. — Маленький и юркий мангуст везде пролезет! А если заметят, то можно притвориться животным кого-то из учеников. Все прозвучало так просто, так легко сорвалось с языка Кейт, а для Джоан ощущалось, будто бы обухом по голове ударили, заставляя распахнуть глаза — услышанное по мощи оказалось сравнимо с девятым валом, не меньше. — Ты это серьезно? — спросила Принт. — А чего такого-то? Не просто же так ты училась анимагии? Знания в дело пустишь, потренируешься. Так что, и мне, и тебе польза. — Точно с ума сошла… — Слушай, тебе так сложно мне помочь? — даже подалась вперед. — Я же тебе помогала! Конспектами делилась, когда было нужно. Тайны твои храню… ну, про мать твою, про анимагию… А ты ничего в ответ? — продолжала Кейт. — Ты ведь моя подруга, да? А если ты не хочешь помочь… тогда зачем мне тебе помогать? После ее слов Джоан так и замерла. Сама того не осознавая, вцепилась в края своей кровати так крепко, что побелели костяшки пальцев. Этого Принт никак не ожидала. Только не от Кейт. Джоанна умела читать между строк, понимала намеки. Она была умной девочкой. Умной девочкой, чем всегда гордилась, считая собственный ум чуть ли не единственным талантом. Вот только именно сейчас ей хотелось вдруг оказаться дурой. «Дочь шлюхи» — вот, чего девушка боялась, боялась с тех самых пор, как стала понимать, как именно и чем зарабатывала ее мать на жизнь. И Принт стремилась сбежать от этих двух слов еще тогда, когда получила свое первое письмо из Хогвартса. Она сочиняя для однокурсников себе нормальную семью, скрывая за всеми возможными замками правду, свое настоящее, свой постыдный секрет. Ей хотелось другой жизни. Именно для этого она надрывалась, полностью отдавая всю себя без остатка учебе, прилежному следованию правил. Слова Кейт — словно пощечина, что обожгла щеки, заставляя сжать зубы от четко ощущаемой безысходности. — Это шантаж? — буквально выдавила из себя Джоан. — Если ты так считаешь, твое право, — пожала плечами Кейт. — Как по мне, это просто факт. Дружба не должна быть односторонней. Жаль, если ты этого не понимаешь… Пальцы Принт впились в край кровати еще сильнее. Молчание затягивалось. — Так поможешь мне или нет? — Да помогу я! Помогу! — сдалась Джоан. — Вот и славненько, — улыбнулась Кейт так, словно несколько мгновений назад не грозилась раскрывать все тайны своей подруги в случае отказа.